– Как твоя нога? – Скейл со смехом хлопнул племянника по раненому бедру, заставив его скривиться от боли.

– Лучше, чем была, – отозвался Стур, вытягивая ее под столом.

– Тебе повезло, парень. Молодой Лев мог тебя и убить.

Скейл снова отхлебнул из кубка, залив себе элем всю бороду. Клевер с любопытством посмотрел на него. Казалось бы, если человек столько пьет, он должен научиться хотя бы этому. Но нет, ублюдок никак не мог прекратить плескать через край.

– Верно. – Стур хмуро уставился в пол. Вокруг его глаз еще виднелись желтоватые следы синяков. – Я бы его убил, если бы был на его месте.

– Это уж точно!

Скейл хохотнул и знаком приказал налить себе еще эля. Его старики нынче держались что-то чересчур самодовольно, а Стуров молодняк, наоборот, ходил с мрачным видом. Когда их хозяин потерпел поражение, каждый из них тоже что-то потерял. Может быть, немножко гордости. Клевер уже давно не видел в гордости ничего кроме помехи, однако находились такие, кто по-прежнему любил ее пуще золота.

– Наш король как-то подозрительно доволен поражением своего чемпиона, – пробормотала Чудесница, почти не шевеля губами.

– Верно, – согласился Клевер. – Может быть, потому, что это дает ему шанс, потрясая пальцем, прочесть еще одну лекцию о самоуверенности молодых и еще раз перечислить все, что он узнал за свою долгую жизнь, опустошая кубки с элем.

– А ведь вначале он стоял за этот поединок не меньше самого Стура.

– Таковы короли. Если идея дерьмовая, всегда оказывается, что ее предложил кто-то другой.

Клевер поглядел на Стура, потирающего свою больную ногу. Теперь он больше походил на смирного щенка, чем на Большого Волка. Задумчивый. Даже подавленный.

– Зато нашего будущего короля поражение, похоже, в конце концов хотя бы чему-то научило.

– Как тебя?

– Говорят, ошибки – лучший учитель.

Чудесница покивала, оглядывая комнату из-под своих тронутых сединой бровей.

– Значит, войне конец.

– Похоже на то, – отозвался Клевер. – Много народу погибло, и почти ничего не изменилось.

– С войной всегда так. Лучше всего приходится худшим из нас. Но можно не сомневаться, что вскоре начнется новая.

– Ничуть не удивлюсь.

– Чем займешься в перерыве? Снова будешь учить фехтованию?

– Не могу придумать ничего другого, для чего я пригоден и что мог бы делать, не вставая с места. А ты?

Чудесница поглядела на Стура, нахмурилась и тяжело выдохнула через нос:

– Главное, чтобы не пришлось больше нянчиться с этим ублюдком, а там, в общем-то, все равно.

– Ты можешь присоединиться ко мне.

– Учить мальчишек махать мечом?

– А что? Я бы сказал, мудрости в тебе побольше, чем у большинства людей.

Она фыркнула:

– Уж побольше, чем в тебе, это точно!

– Вот видишь. Как бывает во всех удачных совместных предприятиях, мы будем восполнять недостатки друг друга. Каждый внесет свой вклад: ты будешь расточать мудрость, я – сидеть в тени и покое.

Клевер отхлебнул из собственной чашки и улыбнулся при мысли о том, как снова прислонится к своему любимому дереву. Ощущение шершавой коры под спиной… «Клац-клац» – стук палок на лужайке…

– Ты серьезно? – проговорила Чудесница, щуря глаза.

– Н-ну… Не то чтобы совсем несерьезно. Если мне все же придется делать все одному, это будет скорее из-за невезения, чем по собственному выбору.

– А также из-за того, что ты перебил всех друзей.

– Мы на Севере, – буркнул Клевер. – Кто здесь не убил хотя бы пару друзей?

И они ухмыльнулись друг другу и со стуком сдвинули чашки.

Через несколько человек от них Стур хмурился, глядя в свой эль, словно на дне кубка скрывалась загадка.

– Я никогда прежде не проигрывал. Ни в чем.

– Выиграл бы и сейчас, если бы не гребаная ведьма! – рявкнул Гринуэй с такой горечью, словно это он сам проиграл. – Со своим гребаным Долгим Взглядом, или как его там называют. Гребаное жульничество, вот что это было! На них на всех надо было вырезать кровавый крест!

– В правилах нигде не написано, что поединщикам нельзя подсказывать, не правда ли? – Стур говорил тихо, и с таким задумчивым взглядом, какого Клевер никогда у него не видел. – К тому же сдается мне, что она оказала мне услугу. Когда я проиграл… это заставило меня увидеть все по-другому. Это как приложить к глазу цветное стеклышко и увидеть весь мир в новых красках. Или… нет! Это как убрать стеклышко и увидеть мир как он есть!

Скейл поглядел на племянника с изумлением. И он был такой не один. У Клевера на лбу попросту кончилось место – так далеко уехали его брови.

– Может быть, ты больше похож на своего отца, чем я думал, – проговорил король. – Я знал, что ты боец, но никогда не подозревал в тебе еще и мыслителя.

– Я тоже, – отозвался Стур. Его влажные глаза горели. – Но когда лежишь раненый, что еще остается делать, кроме как думать? И я кое-что понял. Молодой Лев не отправил меня в грязь. Но мы все вернемся в нее рано или поздно.

– Верно, племянник. Великий Уравнитель ждет каждого из нас.

– И я понял кое-что еще. – Стур поглядел на свою руку: его пальцы сжимались в кулак. – У человека есть только его жизнь, чтобы завоевать себе имя, и эта жизнь может быть не такой уж долгой.

– Верно, племянник. Никто не станет петь о тебе песни, пока ты их не заставишь.

– И я понял кое-что еще. – Стур ударил кулаком по столу. – Нужно брать свое, ничего не дожидаясь.

Скейл улыбнулся и поднял свой кубок:

– Верно, пле…

Он прервался на полуслове, издав какое-то тошнотворное бульканье, из его рта хлынула кровь вперемешку с элем, и Клевер с большим удивлением увидел, что Стур воткнул нож в шею своему дяде.

Раздался треск, что-то брызнуло Клеверу в лицо, и он обнаружил, что старому воину, сидевшему рядом с ним, только что раскололи череп топором до самой переносицы.

Еще одного повалили на стол и там отрубили ему голову. На это потребовалось два удара.

Еще один забился в руках Гринуэя, перерезавшего ему горло, блюда и кубки разлетались от его дергающихся ног, эль лился ручьями.

Еще один вскочил с проклятиями, потрясая столовым ножом, но запутался в собственном меховом плаще. Потом ему воткнули меч в брюхо; он выругался, пуская в бороду кровавые слюни. Потом чья-то палица проломила ему затылок.

Одну из королевских служанок сшибли на землю, другая прижимала к груди свой кувшин, словно могла укрыться за ним.

Сам Скейл лежал лицом на столе, с выпученными глазами и вывалившимся языком. Из его носа еще слабо выкатывались красные пузыри; кровавый эль тихо капал с краешка стола: кап, кап, кап…

Под столом возился один из его старых воинов, он извивался и рычал, пытаясь дотянуться единственной здоровой рукой до упавшего меча. Он тянулся и тянулся, шевеля пальцами, словно добраться до рукояти через это крошечное пространство каменного пола было самым главным делом в жизни. Один из Стуровых молодцов перепрыгнул через стол и хрястнул ногой по его затылку: раз, другой, третий. Раздался хруст позвонков.

Потребовалось всего лишь несколько вздохов, чтобы старые шлюхи вернулись в грязь, а молодые встали над ними с улыбками на забрызганных красным лицах.

Клевер откашлялся, аккуратно поставил на стол свою чашку, отодвинул стул и встал. Понял, что до сих пор держит в руке недоглоданную кость, бросил ее на стол, обтер жир с пальцев.

Он чувствовал себя странно. Спокойно. Из головы того старого воина с хлюпающим звуком вытащили топор. Парни Стура повернулись к нему, держа в руках окровавленные клинки. Чудесница пригнулась в боевой стойке, с оскаленными зубами, наставив на них свой меч.

– А ну-ка всем успокоиться! – скомандовал Стур. – Спокойно, парни!

Он снова опустился на свое место; волчья усмешка на его избитом лице была еще шире, чем прежде:

– Ну что, Клевер, не ожидал, что так обернется?

– Не у всех есть Долгий Взгляд.

При всем его высоком мнении касательно собственной сообразительности, он оказался так же слеп к происходящему, как и Скейл. Однако он знал, что если бы Стур хотел его смерти, он уже валялся бы на полу вместе с остальными. Поэтому Клевер просто стоял и ждал, пока не станет понятно, куда дует ветер.

– Ты выставляешь себя старым дураком. – Стур сделал маленький глоток из своего кубка и облизнул губы. – Но ты вместе с тем и умник. Умный глупец, да? Я всегда считал твои уроки болтовней труса, но, оглядываясь назад, вижу, что ты был прав с самого начала.

Он помахал в сторону Клевера окровавленным кинжалом:

– Например, то, что ты говорил о ножах и мечах. Я двадцать лет каждое утро и каждый вечер тренируюсь с мечом, но один удар ножа принес мне гораздо больше. Пожалуй, я хочу, чтобы ты остался при мне. Может быть, ты еще чему-нибудь сможешь меня научить. Но только… сперва мне понадобится, чтобы ты доказал свою верность.

Он показал взглядом на Чудесницу.

– Убей ее.

Она повернулась, широко распахнув глаза.

– Кле…

На ее лице возникло выражение крайнего удивления, когда он приобнял ее левой рукой, заблокировав телом ее правую, и одновременно вонзил нож ей в сердце. Горячая кровь хлынула, заливая его кулак, стекая вниз по руке и капая на пол.

Нужно уметь правильно выбрать момент. Он всегда это говорил. Талдычил всем, кто соглашался слушать. Узнать его, когда он наступит – и тогда действовать, не жалея о прошлом и не заботясь о будущем.

Он держал ее в руках, пока она не умерла. Совсем недолго. Он говорил себе, что будет неплохо, если его тоже кто-то обнимет, когда он будет возвращаться в грязь – но на самом деле ему просто хотелось ее обнять. Ему это было нужно. Что чувствовала на этот счет она сама – трудно сказать. Чувства мертвых весят меньше, чем перышко.

Никаких последних слов. С тихим звуком, как бы хмыкнув, Клевер опустил ее на землю, прямо в растекающуюся лужу ее собственной крови. Ее разочарованный взгляд был устремлен высоко вверх, на опутанные паутиной потолочные балки.

– Черт, – выговорил Стур. – Недолго же ты размышлял, прежде чем это сделать.

– Верно, – отозвался Клевер.

Ему довелось видеть много трупов. Немало из них были его работой. Но ему сложно было думать о Чудеснице как о мертвой. Казалось, она вот-вот рассмеется. Отпустит какую-нибудь шутку насчет случившегося. Поставит его на место, всего лишь приподняв бровь.

– Это было безжалостно. – Гринуэй покачал головой. – Безжалостно.

Еще один из молодых воинов издал длинный свист.

– «Человек должен уметь гнуться под ветром». – Ухмылка Большого Волка была еще шире прежнего. – Ты сукин сын, Клевер. Но ты мой сукин сын!

Стуров сукин сын. Вот и все, к чему его привела вся его мудрость.

Раздался грохот, и двери распахнулись. В зал ворвались вооруженные люди с поднятыми раскрашенными щитами, держа наготове мечи, топоры и копья. Следом за ними вошел Черный Кальдер, обводя картину резни расширенными глазами.

– Отец! – воскликнул Стур, наполняя кубок элем и поднимая его. – Не хочешь ли выпить?

Он осушил кубок и поставил его в расползающуюся лужу королевской крови.

– Что ты наделал? – прошептал Кальдер.

– Решил больше не ждать.

Стур за ухо приподнял со стола жирную голову Скейла и стащил с его плеч королевскую цепь. Свисающий с нее бриллиант был красным от крови. Гринуэй захихикал, остальные заулыбались, весьма довольные результатом своей работы.

Клевер никогда не думал, что увидит Черного Кальдера, не находящего слов. Вождь посмотрел на тело Чудесницы, потом на Клевера, потом опять на своего сына – и сжал кулаки.

– У нас есть союзники, которые этого не потерпят! Люди не пойдут за тобой после такого!

– Разве ты не слышал? Я подружился с Молодым Львом! Где ты найдешь лучшего союзника, чем Союз? Но если народ хочет держаться за моего дядю, я не против. – Стур оскалился, выпучив влажные глаза: – Они могут отправляться в грязь следом за ним!

Он небрежно набросил цепь на собственные плечи – окровавленные звенья легли сикось-накось, перепачкав красным белую рубашку.

– Людям пора уяснить, что времена меняются. И тебе тоже. Теперь я – король Севера!

Лицо Кальдера было белее молока, но что он мог сделать? Убить своего сына за то, что тот убил его брата? Стур воплощал будущее Севера, причем с самого рождения. И глядя на всех этих старых воинов, валяющихся в лужах крови на полу зала, нетрудно было понять, что будущее наступило раньше, чем ожидалось. Худшие враги человека – его собственные амбиции, Бетод всегда это говорил; и вот перед ними стояло забрызганное кровью доказательство его слов. Черный Кальдер правил двадцать лет. Теперь, с одним ударом ножа, его правление закончилось.

– Но ведь твой дед мечтал… – прошептал он.

Будто все эти великие замыслы еще могли вдруг оказаться не засунутыми псу под хвост. Будто король Скейл еще мог вдруг оказаться не убитым.

Стур длинно зашипел, то ли от отвращения, то ли от скуки:

– Люди много болтают о моем деде – Бетод то да Бетод се. Лично я никогда не встречался с этим ублюдком. – Поморщившись, он поднял раненую ногу и взгромоздил ее на жирную спину убитого короля. – У меня есть и собственные мечты, они меня больше волнуют.

Клевер стоял и смотрел, чувствуя, как кровь, пропитавшая его рукав, понемногу становится холодной.