Скейл Железнорукий, король Севера, по меньшей мере на двадцать лет пережил свой расцвет.

Некогда он был великим воином, но потом потерял в бою руку, и ему приделали на обрубок железную. Некогда он был великим военным вождем, но теперь был рад следовать позади войска и питаться объедками. Ел он неряшливо, поскольку помимо руки у него не хватало двух передних зубов. Клевер помнил его еще в те времена, когда он возвышался, словно башня из мускулов. Теперь он был скорее горой жира – бледные брылья выпирали над меховым воротником, из усеянной каплями пота лысины торчал хохолок седых волос, борода сально поблескивала, на раздувшихся щеках краснели прожилки. Две тощие как смерть девчонки увивались возле его локтей, отягощенные блюдом и кувшином, а также самой трудной работой во всем Севере – следить, чтобы у их короля никогда не кончался эль.

Справа от него собралась группа старых воинов, доспехи которых ярко блестели, но имена давно поблекли. Скейл называл их своими ближайшими Названными, своей королевской свитой, своими телохранителями. На самом деле их основной задачей было напоминать ему о старых победах и убеждать в том, что он по-прежнему тот же, что был прежде, когда его брюхо было вдвое меньше, а руки вдвое крепче, невзирая на очевидные свидетельства обратного.

В очаге пылали высоко наваленные бревна, за столами теснились воины, в пиршественном зале украденного замка было жарко, как в кузнице, и шумно, как на поле битвы; женщины ругались и лягались, пропихиваясь сквозь давку с блюдами, полными мяса. Клевер сидел рядом с Чудесницей за столом Кальдера Черного, в тени, подальше от огня. Здесь было меньше золотого блеска, меньше смеха и меньше эля, зато гораздо больше могущества. Хотя королевская цепь и висела на шее Скейла Железнорукого, все серьезные люди знали, что решения за короля принимает его брат.

Впрочем, сегодня у Кальдера за столом сидел странный гость. Небольшого роста человек в поношенной дорожной одежде, у которого не было никакого оружия, кроме посоха, который он прислонил рядом с собой к стене. В этом зале, щетинящемся клинками, это выглядело не менее странно, чем курица, играющая среди лисиц. Клеверу доводилось видеть, как Кальдер привечает самых разных гостей – необычных, самодовольных, величественных, стирийцев и людей из Союза; даже темнокожие южане оказывались втянуты в его паучью сеть интриг. Однако еще никогда он не видел, чтобы тот относился к кому-либо с таким почтением, как к этому ничем не примечательному, ничем не вооруженному человечку.

– Он появится, мастер Сульфур, – проговорил Кальдер, смиренно кладя руку на столешницу между ними. – Вы можете не сомневаться.

– Вы еще ни разу не давали мне повода для сомнений, – отозвался Сульфур. – До сих пор.

И он фамильярно потрепал Кальдера по тыльной стороне ладони. Тот сглотнул и поспешно убрал руку.

– Жаль, что ваш мастер не смог прийти.

– Воистину. – Сульфур с улыбкой оглядел заляпанное жиром, забрызганное элем сборище. – Он так любит изысканную беседу! Но, увы, его задержали дела на Западе.

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Небольшое разногласие с двумя другими членами нашего ордена. Его брат Захарус и его сестра Конейл… по-своему видят некоторые вещи.

– Ох уж эти родственники… – хмыкнул Кальдер, хмуро взглянув на своего брата. – Наши лучшие друзья и худшие враги, а?

Послышался лязг, и двери зала распахнулись.

Стур Сумрак вошел горделивой походкой, с высоко задранным подбородком и низко свисающим мечом, источая столько презрения, что было удивительно, как он не шагнул прямо в очаг, просто чтобы посмотреть, осмелится ли пламя обжечь его. Шедшие за ним воины окидывали скамьи насмешливыми взглядами бывалых бойцов. Зал мгновенно погрузился в молчание. Магвир устремил на Клевера взгляд, в котором горела ненависть. Клевер приветствовал его поднятым куском обгрызенного мяса.

– Ты опоздал? – пророкотал Скейл, высасывая последние капли сока из кости и швыряя ее псам, тут же устроившим над ней свару. – Опоздал на обед к своему королю?

Старый король с его старыми шлюхами гневно уставились на молодого наследника с его молодыми шлюхами – обе компании одинаково никчемные и тем не менее исполненные зависти друг к другу. Они во многих отношениях стоили друг друга; Клевер практически для каждого воина мог найти двойника напротив. Этот подлый, этот красавчик, этот ничего не говорит, этот только и делает, что болтает…

– Все равно что смотреть в зеркало, – пробормотал он.

– Зеркало, которое показывает тебя старым, – добавила Чудесница.

– Я прихожу, когда мне, черт возьми, понравится! – Стур перевел презрительный взгляд со впечатляющей коллекции обглоданных костей под королевским столом на жирное королевское лицо. – Вообще-то… я подумал… что твой обед может… несколько затянуться!

Повисла неуютная пауза. Потом Скейл внезапно взорвался хриплым хохотом и с усилием поднялся на ноги, едва не перевернув стол своим могучим брюхом.

– Расскажи мне о своих победах, племянничек! – проревел он, широко раскинув руки. На обрубке правой безвольно болталась железная длань.

Стур, пританцовывая, обогнул стол со своей волчьей усмешкой.

– Пока что петь особо не о чем, дядюшка. – Он обхватил короля обеими руками, и они принялись хлопать друг друга по спине, всем видом изображая мужскую дружбу. – Эта союзная сука и трус Ищейка по-прежнему соревнуются, кто быстрее сделает от меня ноги.

– Ха! Жми на них, мой мальчик, жми сильнее! Не давай этим ублюдкам продохнуть!

Скейл слабо ткнул в воздух железной дланью, как бы двигая армию, и одновременно осушил кубок в другой руке, тут же протянув его за добавкой.

– Ему надо завести себе кубок побольше, – проворчал Клевер.

– А лучше два, – подхватила Чудесница. – Тогда он сможет пить из одного, пока служанки наполняют другой. Бедные девочки, им придется лить вообще без перерыва!

Большой Волк тем временем продолжал жаловаться на нехватку убийств:

– Если так пойдет и дальше, они отступят за Белую, и мы победим, так ни разу и не вытащив мечи!

Скейл хлопнул Стура по плечу с такой силой, что едва не опрокинул его через стол:

– Ты прямо как бойцовый пес, так и рвешься с поводка! Я тоже таким был когда-то. Я тоже был таким…

И король Севера уставился в огонь. В его глазах отражались языки пламени. Он снова осушил свой кубок и снова протянул его служанке, заставив девушку закинуть за спину длинную косу и метнуться к нему с кувшином. Снова.

Клевер отхлебнул из собственной кружки.

– Никогда не позволяй мне погружаться в воспоминания о былой славе, Чудесница.

– Для начала тебе не мешало бы ею обзавестись, – фыркнула та.

– Расскажи мне еще раз, как ты побил Стучащего Странника! – проревел Скейл (он был из тех людей, которые просто не могут говорить тихо). – Клянусь мертвыми, хотел бы я это видеть!

И он с лязгом уронил на стол свою железную длань.

– Куда запропастилась эта девчонка? Наполни кубок моему наследнику!

Стур уселся и закинул один сапог на стол.

– Ну что ж, дядюшка, когда я с тысячей карлов перешел Кринну, я с самого начала знал, что мы в сильном меньшинстве…

Чудесница потерла виски:

– Я уже слышала эту историю, наверное, десять раз за последние десять недель.

– Угу, – отозвался Клевер, – и с каждым разом Стур выходит все большим героем. Скоро мы узнаем, что он побил тысячу варваров в одиночку, с завязанными сзади руками и мечом, привязанным к члену!

– Ох уж эти воины, – тяжело вздохнул Сульфур, словно говорил о незаладившейся погоде. – Похоже, Большой Волк сегодня не в настроении обсуждать судьбы Севера…

– Подождите, мастер Сульфур! – Если бы на месте Черного Кальдера был любой другой человек, Клевер назвал бы такие интонации льстивыми. – Как и все бури, он очень быстро выбьется из сил.

– Увы, у меня так много других дел! – Глаза Сульфура, поблескивающие в свете факелов, на мгновение остановились на Клевере. Он заметил, что они были разного цвета. – Никогда ни минутки покоя, верно, мастер Крутое Поле?

– Пожалуй, – буркнул Клевер.

Он понятия не имел, что это за хрен с горы и с какой стати ему известно его прежнее имя, однако рассудил, что с опасным человеком всегда разумнее согласиться. А любой человек, которого боится Черный Кальдер, опасен, есть у него меч или нет.

– Только нынче меня кличут Клевером, – все же добавил он.

– Можно назвать волка коровой, но от этого он не станет давать молоко. То же самое можно сказать тем, кто называет хаос порядком.

Сульфур отставил свою кружку и встал, глядя вниз на сидящего Кальдера.

– Мой господин понимает, что порой приходится потерпеть некоторый хаос, если из него должен возникнуть новый, лучший порядок. Не бывает прогресса без боли, творения без разрушения. Вот почему он не стал возражать против этой вашей маленькой войны. – Он поглядел в сторону Скейла, который ревел от хохота в ответ на какую-то очередную Стурову выходку, на воинов вокруг, соревновавшихся друг с другом в количестве слюны, разбрызганной в очередном взрыве веселья. – Мой господин любит, когда землю время от времени перепахивают.

– Именно это я и пытаюсь сделать! – закивал Кальдер.

– При условии, что перевернутая почва быстро осядет – и при условии, что будут посеяны новые семена. Иначе как он сможет пожать урожай?

– Передай ему, что с этой войной скоро будет покончено, – пообещал Кальдер, – и урожай будет богаче, чем когда-либо! Мы победим! Он победит!

– Кто бы ни победил, он победит в любом случае; ты это знаешь. Но когда хаоса слишком много, это мешает всем делать дела. – Сульфур ухватил стоящий возле стены посох. – Часто бывает так, что люди, наделенные величием, одновременно имеют короткую память, и это становится для них роковым. Взять твоего отца, к примеру. Я бы советовал тебе всегда помнить о той яме – ты знаешь, возле Осрунга.

И Сульфур с улыбкой повернулся к выходу. Улыбка была короткой – взблеск зубов, взблеск глаз, – но Клеверу показалось, что где-то за ней спрятана угроза.

– Сдается мне, каждый кому-то служит, – вполголоса сказал он, наклонившись к Чудеснице.

– Да, похоже на то, – отозвалась она, глядя, как Сульфур выскальзывает из зала. – И обычно это полные мудаки.

Не успел незнакомец скрыться, как Кальдер яростно врезал кулаком по столу.

– Клянусь гребаными мертвыми! – взревел он, свирепо глядя на своего сына, который продолжал разливаться соловьем к великому восторгу своего короля. – Он еще хуже, чем был прежде, и мой братец только поощряет его! Разве я не сказал тебе направить его на путь?

Клевер беспомощно развел руками.

– Даже лучший пастух не всегда может совладать с упрямым бараном, вождь.

– Если так пойдет, он скоро станет бараниной! Как там говорил Столикус? «Никогда не бойся врага, но всегда питай к нему уважение». Эта тетка, дан Брок, совсем не дура, да и Ищейка, прямо скажем, вовсе не трус.

– Думаю, они просто выжидают удобного момента. – Клевер вздохнул. – Рано или поздно они расставят нам ло-вушку.

– И если так пойдет и дальше, эти два героя влезут прямиком в нее! – Кальдер еще сильнее насупил брови, глядя на сына. – Как получилось, что в нем так мало от меня?

– Ему никогда не доводилось встречаться с трудностями, – тихо проговорила Чудесница.

Клевер наставил на нее палец:

– Вот звучит суровый голос опыта! Поражения приносят человеку гораздо больше добра, чем победы. – Подняв руку, он осторожно почесал свой шрам. – Лучший подарок, какой мне когда-либо дарили. Он научил меня смирению.

– Смирению! – фыркнул Кальдер. – Я не знаю другого человека, который был бы о себе более высокого мнения, чем ты.

Клевер поднял свою кружку в сторону Магвира, который снова избрал его мишенью для своих гневных взглядов, пока Стурова героическая быль достигала своего апогея.

– В мире полно людей, которым не терпится меня опустить. Не вижу причин делать это за них.

– Ты вообще не видишь причин делать что-либо.

Это было трудно отрицать. К счастью для Клевера, король Севера избрал этот момент для того, чтобы с трудом подняться на ноги и воздеть железную длань, призывая к тишине.

– Услышьте глас мудрости, – пробормотал Черный Кальдер без особенной радости.

– Мой отец, Бетод! – заревел Скейл в лица собравшихся, покачиваясь от крепкого эля и слабости в коленях. – Сделал себя королем Севера! Построил города и соединил их дорогами! Заставил кланы объединиться и создал государство там, где его никогда не было!

Он не стал упоминать о тридцати годах кровопролития, которые для этого потребовались. Но в этом-то и прелесть того, чтобы оглядываться назад: ты всегда можешь выбрать те куски, которые подходят для твоей истории, а неудобную правду выбросить на помойку.

Скейл нахмурился и уставился в огонь.

– Моего отца предали. Моего отца убили! Его королевство разорвали на части, словно кусок мяса, брошенный псам. – Он возвел мутные очи вверх и указал здоровой рукой на Стура. – Но мы исправим ошибки прошлого. Мы покончим с Ищейкиным гребаным Протекторатом! Мы вышвырнем с Севера треклятый Союз! Стур Сумрак, мой племянник и наследник, будет верховным властителем всех земель от Белой до Кринны и за их пределами!

Он поднял свой кубок над головой, заливая элем весь перед своей одежды.

– Мечта Бетода продолжает жить в его внуке! За Большого Волка!

И все воздели свои чаши с питьем и принялись соревноваться, кто прокричит имя Стура громче остальных. Клевер с Чудесницей тоже подняли кружки не ниже прочих.

– И все же он мудак, – тихо буркнул Клевер, улыбаясь во весь рот.

– С каждым днем все больше и больше, – процедила Чудесница сквозь стиснутые зубы.

И они сдвинули кружки и сделали по щедрому глотку, поскольку Клевера никогда особенно не заботило, за что он пьет – главное, чтобы было что пить.

Кальдер не присоединился к тосту. Он только нахмурился, глядя на брата, ссутулился на своей скамье и заорал, чтобы ему принесли еще эля.

– Некоторые люди ничему не учатся, – пробормотал он.

– Мы все учимся, – отозвался Клевер. Он оглядел старых воинов, молодых воинов и осторожно почесал свой шрам. – Просто некоторым приходится учиться трудным путем.