Тело дивной красоты

– Этот фонарь не такой мощный, как лампа-вспышка, но зато его можно использовать много раз, – произнес молодой мистер Джефферс. Он нацелил свою камеру на чучело совы над баром. Последовала яркая, бесшумная вспышка, от которой глаза совы на мгновение загорелись желтым пламенем. Щелкнул затвор объектива; Джефферс нажал на кнопку, донесся слабый треск, когда маленький моторчик передвинул пленку. – Никакой двойной экспозиции, – сказал Джефферс.

Мистер Гросс, приподняв стакан, посмотрел на собеседников.

– У моей жены был двоюродный брат, которого за это однажды упекли за решетку, – сказал он.

– За что? Он чучело совы сфотографировал? – спросил мистер Китинг из библиотеки.

– Нет, он одежду в театре снял. Он устроил эту… экспозицию дважды, и во второй раз…

Мистер Витервокс пододвинул стакан к мистеру Коэну и жестом показал, что хочет получить еще мартини.

– Мистер Джефферс, – твердо произнес он, – я заметил, что, когда вы делали фотографию этой совы, она на миг стала почти живой. А вам случалось когда-нибудь фотографировать кого-то, кто показался бы на фотографии мертвым?

– Да, – сказал Джефферс, показав на человека, сидевшего у стойки чуть поодаль; у него было благообразное старческое лицо под огромной шапкой седых волос. Мужчина заказал двойной скотч. – Вот, сейчас… Держу пари, когда я проявлю фотографию, он будет выглядеть так, будто только что восстал из гроба. – Мистер Джефферс поднял свою камеру, и вновь последовала вспышка света.

Беловолосый мужчина вскочил так резко, что едва не выронил свой стакан.

– Что вы сказали? – почти закричал он, бросившись к Джефферсу.

– Мне очень жаль… – сказал Джефферс. – Я не хотел вас обидеть. Я всего лишь подумал, что вы будете подходящим персонажем…

Беловолосый мужчина ухватил Джефферса за руку.

– Что за дела вы тут творите? – спросил он.

– Ну-ну, – сказал мистер Коэн из-за стойки. – В баре Гавагана драки запрещены правилами. Когда человек пьет хорошие напитки, у него нет причин ссориться с другими людьми.

– Все это и впрямь только моя ошибка, – сказал Джефферс, положив камеру и обернувшись к беловолосому человеку. – Если это вас интересует – я работаю в адвокатской конторе. – Он достал визитку. – Могу ли я поставить вам стаканчик и спросить, почему…

– Ох… – произнес его собеседник; могло показаться, что у него вырвался вздох облегчения. – Прошу меня простить. Мистер Коэн, поставьте две порции за мой счет. Я думал… – Он вытащил свою визитку.

– Меня зовут Фредерик Мутье. Агентство «Шевроле»; то есть я на них работаю. У меня было собственное дело, но мне пришлось все бросить – как раз из-за того, что вы сейчас сделали. Это случилось в Индианаполисе. – Он скорбно улыбнулся.

– То есть кто-то вас сфотографировал? – недоверчиво переспросил Джефферс.

– Примерно так. Вы не хотите чего-нибудь покрепче пива? Позвольте мне спросить вас вот о чем, мой друг; как бы вы отнеслись… О черт, вы просто этого не поймете! Никто не понимает, даже этот проклятый полоумный доктор, к которому меня отправила жена.

Он уткнул нос в стакан с виски со льдом и содовой. Джефферс, неоднократно выражавший в баре Гавагана крайне скептическое мнение о профессии психиатра, подбодрил собеседника, заметив, что психиатр может разглядеть вещь лишь тогда, когда вытянет ее у пациента из кармана.

Ха, ха, ха, это верно! (сказал Мутье). Вы не станете возражать, если я однажды воспользуюсь этой мудростью, когда буду выступать в «Ротари-клубе»? Ну, если мне когда-нибудь еще представится такой случай. (Его лицо вновь приобрело прежнее меланхоличное выражение.) Друг мой, я обречен; да, сэр, по-настоящему обречен. Это ни с кем не должно было случиться, и уж точно не со старым Фредди Мутье.

Послушайте, это все началось с человека по фамилии Смит, Лерой Берлингэм Смит. Хотелось бы мне никогда его не видеть. Увы, мы повстречались; мы оба купили дома в одном из этих новых районов в окрестностях Индианаполиса и оказались ближайшими соседями. Ну, конечно, началось все с того, что мы познакомились с миссис Смит, а потом мы уже собрались на партию в бридж. Сам я предпочитаю играть по маленькой в покер, но вы же знаете, как управляются с картами женщины; я не видел ни одной, которой хватило бы ума разобраться в игре.

Ну, сразу же выяснилось, что Смит был владельцем похоронного бюро. Да, мне прекрасно известно, что некоторые снисходительно относятся к «гробовщикам», но я всегда говорил: это не по-американски – предвзято относиться к человеку из-за его профессии, если он – добропорядочный гражданин. Что тут такого, у нас даже в «Ротари» есть несколько владельцев похоронных бюро. Так что мы пришли в гости и сыграли в бридж, а когда партия закончилась, они поставили на стол пиво и соленое печенье, и мы недолго посидели, побеседовали, познакомились. Они казались по-настоящему хорошими, милыми людьми. У него было свое дело, и, судя по тому, как он рассуждал, можно было предположить, что у Смита прекрасная кредитная история. В моем деле нужно всегда уметь угадывать подобные вещи.

Да, женщины тоже друг другу понравились, и очень скоро мы стали довольно-таки близкими друзьями. Если нам было нечем заняться, мы собирались по вечерам и играли в бридж, а иногда ходили вместе в кино и потом сидели и болтали до позднего вечера. Но к тому времени, как я начал потихоньку убеждать его купить новый «олдс» – ха, ха, тогда у меня была контора по продаже олдсмобилей! – Лерой стал вести себя несколько странно. Я не хочу сказать, что он стал менее дружелюбным. Вообще-то совсем наоборот; стоило мне намекнуть, что он мог бы купить себе в следующий раз «олдс», он так быстро поймал меня на слове, что я даже не успел ему объяснить условия сделки.

Но когда мы играли в бридж, он сидел рядом, держа карты в руке, и то и дело внезапно замирал, уставившись на меня, как будто в полусне, пока жена не напоминала, что настала его очередь вступить в игру. А потом однажды вечером он сказал, что вообще не очень-то и любит бридж; он лучше бы послушал радио. Ну, черт возьми, я, возможно, и понял бы его, если бы передавали что-то особенное, например, Фреда Аллена или «Хит-парад», но он просто включил какую-то классическую музыку и просидел целый час, не шевелясь и глядя на меня, словно я какой-нибудь Франкенштейн.

(«Вы имеете в виду чудовище Франкенштейна», – уточнил Китинг.)

Да? А я думал, что чудовищем был Дракула. Дайте мне еще выпить, мистер Коэн. Ну, так или иначе, вот что он вытворял. Я не забыл побеседовать об этом со своей женушкой, когда мы вернулись домой. Я спросил, не слышала ли она от Элизы Смит чего-нибудь о Лерое; может, он заболел или дела у него пошли нехорошо. Но она сказала мне «нет», она ничего не знала, и она была совершенно уверена, что Элизе все стало бы известно немедленно; она всегда была рядом с мужем, да и на людях они всегда появлялись только вместе.

Ну, наутро после того странного случая с радио старина Лерой позвонил мне в агентство. Он сказал, что готов осмотреть свой будущий «Олдс», и спросил, смогу ли я пригнать машину и подъехать к его конторе. Я завел демонстрационный образец и поехал. Заведение оказалось довольно большим: несколько пальм в кадках снаружи и очень много внутри; все очень солидно. Да, эта контора производила внушительное впечатление, вы бы со мной согласились. Я попросил позвать Лероя. Дожидаясь Смита, я заговорил с одним из сотрудников его заведения. Он посмотрел на меня очень пристально, в точности как Лерой минувшим вечером, и я как раз собирался поинтересоваться, что со мной не так, но пришел Лерой.

Он представил меня своим работникам и показал мне все вокруг. Я решил, что это ужасно нелепая трата времени – столько болтать с человеком, который приехал только для того, чтобы показать автомобиль, но Фред Мутье не такой человек, чтобы указывать другим людям, как им вести свои дела, – нет, сэр. Так что я поблагодарил его, и мы как раз собирались выйти на улицу, когда – бинго! – яркий луч света ударил мне прямо в лицо. Я подпрыгнул на добрых три фута и заорал: «Что такое, черт возьми!» Лерой просто ответил: «Извини, что напугал тебя, дружище. Мне просто хотелось сделать твой портрет; поэтому я попросил Халберда сфотографировать тебя. Он неплохо управляется с камерой».

Ну, вряд ли нужно ссориться с человеком, которому вы интересны настолько, что он хочет сделать ваше фото, – особенно когда вы при этом пытаетесь продать ему автомобиль. Так что я просто рассмеялся, выбросил все из головы и, чтобы показать Лерою, как я это воспринял, пригласил его стать моим гостем в «Ротари» в среду. Я выступал с речью, я как раз занимался «Прямыми продажами и американскими идеалами»; возможно, вы об этом слышали. Я выступал с этой лекцией во многих отделениях «Ротари-клуба» по всей стране: вся Америка основана на идеале продажи товаров, и когда правительство тратит много денег, чтобы отдавать вещи даром, мы становимся похожи на этих социалистов-коммунистов.

В общем, Лерой купил автомобиль, и мы с моей малышкой снова начали играть в бридж со Смитами, и хотя у него сохранилась странная привычка то и дело застывать на месте, глядя на меня, это проявлялось не так сильно, как прежде. Я позабыл о той фотографии… Но однажды вечером, когда мы задержались у него дома, Лерой куда-то вышел, а женщины начали болтать о нарядах – тогда я открыл журнал, который лежал в гостиной.

Это был отраслевой журнал похоронного бизнеса, и когда я пролистал его, то в самой середине номера обнаружил свою собственную огромную фотографию – я лежал в гробу, а вокруг все было усыпано цветами. Под фотографией размещался текст: «Монтаж Лероя Б. Смита, Главного представителя похоронного бюро Индианаполиса».

Да, меня это сильно задело. Когда Лерой вернулся, я сказал ему, какую адскую шутку он осмелился сотворить, и мы с моей маленькой женушкой отправились домой. Элиза Смит попыталась все уладить на следующий день, она пришла и сказала моей малышке, что это был в некотором роде комплимент и что, по мнению Лероя, я был самым идеальным персонажем для хозяина похоронного бюро, он такого никогда не встречал. Но что касается меня – от этого стало только хуже. Мы перестали ходить к соседям на некоторое время, но две женщины сохраняли дружеские отношения, а вы понимаете, каковы бывают женщины. Я думаю, что они в конце концов все бы уладили – если бы не случилось кое-что еще.

Я отправился в Коламбус, чтобы произнести речь о «Прямых продажах и американских идеалах» в тамошнем «Ротари», а позже я оказался в баре с некоторыми ребятами из клуба; мы немного выпили на дорожку – и тут ко мне подкатился этот парень. Он был в синем саржевом костюме, в белой рубашке и в галстуке в горошек; и он сказал: «Простите, но я уверен, что уже видел вас раньше».

Я сказал, что мы, возможно, встречались, и объяснил ему, кто я такой. Он сказал, что его зовут Фрэнсис X. МакКенна, и купил всем выпить. И он все время присматривался ко мне, как будто запомнил мое имя, но все равно не мог понять, кто же, черт побери, такой этот Фред Мутье. Наконец его, казалось, осенило; он отвел меня немного в сторону и сказал: «Теперь я помню. Вы – тот самый человек, который позировал для замечательной рекламы Лероя Брауна в Современном гробовщике. Послушайте, мистер Мутье, – сказал он, – я знаю, что у вас есть собственный бизнес, и вы не профессионал, но если вы уделите мне полчаса своего времени и позволите мне подготовить еще одну презентацию, то не пожалеете об этом».

Беловолосый мужчина уныло допил свою порцию и потянулся за следующей.

– И что же вы сделали? – спросил Витервокс.

Сделал? Меня все это настолько задело, что я был готов послать его ко всем чертям… Но я подумал: нет, в «Ротари» не следует так себя вести; и я просто ушел. Ну, это было только начало. Казалось, я не мог никуда пойти, чтобы не натолкнуться на одного из них. Все они совали мне свои карточки и просили с ними связаться, а то и просто сидели и пялились на меня. Они иногда заходили и в контору, и довольно скоро я начал замечать, что предполагаемые клиенты меня вовсе не слушают; они просто стоят и пялятся на меня; их не интересовали олдсмобили; все это были чертовы гробовщики. Я даже обнаружил, что они следят за мной на улицах. Сами знаете, как начинается это покалывание в нижней части шеи, когда кто-то смотрит на вас сзади… Я знаю, есть некоторые люди, которые утверждают, что это – суеверие, но я говорю вам: именно это со мной и случилось. Кто угодно в Индианаполисе вам скажет, что я всегда говорю правду. Я абсолютно правдивый человек. Абсолютно.

Да, хуже всего пошли дела, когда я получил приглашение выступить со своим докладом в «Обществе Царицы Небесной» в Чикаго. Я решил, что это какая-то религиозная группа, вот я туда и пошел, но когда явился туда – весь зал был забит владельцами похоронных контор. Они сидели за обеденными столами и глазели на меня, некоторые из них делали заметки. Все было так ужасно – я не мог даже прочитать старую речь. Мне пришлось притвориться, что у меня плохо с желудком… В общем, оттуда я сбежал.

– Подождите минутку, – сказал Китинг. – Мне кажется, вы могли избавить себя от всех этих неприятностей, если бы просто отнеслись к делу спокойнее. Раз уж вы представляете такую ценность для гробовщиков и они хотят, чтобы вы позировали для их рекламных плакатов, – так почему бы не сделать несколько фотографий и не продать их в похоронные конторы? Ведь они только этого и хотят, не так ли?

Да (сказал Мутье), именно это и сказал дурацкий доктор, когда женушка отправила меня к нему. Друг мой, позвольте мне заметить, что в этом плане есть несколько трудностей. Во-первых, для члена «Ротари» было бы не слишком хорошо, если б его портреты расклеили по всем похоронным бюро в Америке. Представьте, как это могло бы выглядеть – мертвый, лежащий в гробу…

Моя женушка была бы против этого, и я не стал бы с ней спорить.

И во-вторых, это гораздо серьезнее – стать… мммм… персонажем для владельцев похоронных бюро. Это серьезнее, чем вы могли бы подумать. Я сказал вам, что больше не виделся с Лероем Б. Смитом; но моя женушка поддерживала светские отношения с Элизой Смит, и они частенько болтали на заднем дворе. Вы знаете, каковы эти женщины… Ну, примерно месяц спустя после завтрака в «Ассоциации Царицы Небесной» в Чикаго женушка однажды за ужином сказала мне, что у Элизы есть кое-какие новости. Она говорит, что Тони Пассон купил лавку похоронных принадлежностей Вайзмана на Третьей Улице.

Я сказал: «Мне, черт возьми, что до этого? Чем меньше я слышу о гробовщиках – тем лучше».

Она сказала: «Не груби. Элиза просто хотела помочь тебе».

Я заявил, что мне ничего не надо ни от гробовщиков, ни от членов их семей, возможно, мы слегка повздорили, но после того как женушка успокоилась, она сказала мне, что этот Тони Пассон был одним из гангстеров в Чикаго, но решил войти в похоронный бизнес – закапывать тех, кого убили другие, вместо того, чтобы убивать самому… Ха-ха! Только все стало не так уж забавно, когда я призадумался: может, этот Тони Пассон был в зале в «Ассоциации Царицы Небесной». Ну, вы понимаете…

Да, я был прав. Этот Пассон не прожил в городе и недели, а я уже получил от него рекламный проспект. Ну, знаете, добрые печальные гробовщики, фотографии могил и каменных ангелов. Я не обратил на буклет никакого внимания. У нас в семье никто не умирал – и мне очень не хотелось, чтобы нечто подобное случилось. Но примерно через неделю мне позвонили по телефону. Голос на другом конце провода сказал, что это звонят из конторы Пассона; мистер Пассон хотел бы побеседовать со мной. Я сказал, что не желаю иметь ничего общего с конторой мистера Пассона, и повесил трубку; но потом я забеспокоился и отправился в отделение полиции: я попросил у них защиты.

Когда они спросили, от кого меня следует защитить, я им все объяснил. Они просто посмеялись и сказали, что Тони теперь стал обычным бизнесменом, и единственный способ защититься от владельца похоронной конторы – просто оставаться живым. Вот так ведут дела при нынешней, нечистой на руку администрации, угнездившейся в Вашингтоне. А потом Пассон позвонил снова; он сказал, что лучше бы нам с ним повидаться.

Да, я туда не пошел, но еще через три дня после этого я показал «олдс» человеку, который жил примерно в двенадцати милях от моей конторы, и потом возвращался один в автомобиле. И тут рядом со мной появился другой автомобиль, проехавший на красный свет, там сидели парни в широкополых шляпах, надвинутых прямо на глаза. Один из них выстрелил в меня. Если б меня не встревожили все эти дела с гробовщиками, если б я не посмотрел, как этот парень поднимает руку, если б у «олдса» не было такого мощного двигателя – возможно, я бы уже с вами не разговаривал.

Да, я очень скоро понял, что Тони Пассону я сгожусь и мертвым, и живым, а полицейские все еще не верили, что он преследует меня. Вот я и сказал самому себе: Фред Мутье, тебе лучше убираться. И я бросил агентство, продал свой дом и приехал сюда. И вы понимаете, почему я так волнуюсь, когда кто-то говорит, что я – идеальный персонаж…

Мутье все реже делал паузы между словами. Затем его речь перешла в невнятное бормотание; кости его как будто в одно мгновение превратились в желе, и он постепенно, медленно опустился на пол.

– Ну надо же, бедный парень, – проговорил мистер Коэн. – Мне, конечно, не стоило ему давать эту последнюю порцию. Но он со всеми так мило беседовал; я думал, что он в полном порядке.

Джефферс и Китинг нагнулись, чтобы поддержать обессилевшего товарища, но прежде, чем они сумели поставить его на ноги, раздался голос:

– Позвольте мне помочь ему. Уверяю вас, я очень хорошо о нем позабочусь, очень хорошо.

Они подняли головы и увидели человека в аккуратном синем костюме, в белой рубашке и в галстуке в горошек. На лице у него было странное выражение, будто рвение соединялось с унынием; а пальцы незнакомца немного подергивались.