Глава 18
Добыча

Гита придвинулась к матери.

– Когда это кончится? – прошептала она голосом, еле слышным в общем гомоне.

– Когда заснут последние двое мужчин, – ответила ее мать сквозь стиснутые в улыбке зубы. – А теперь наведи красоту.

Она снова обратила внимание на умело поддерживаемый и направляемый Хильдигуннюр разговор между двумя здоровяками-хуторянами и шведом.

– Что – для этих старых пердунов? И не подумаю!

Гита и моргнуть не успела, как мать вцепилась в ее запястье похожей на клешню рукой и сильно потянула. Незаметным движением Агла сместилась назад, так, чтобы ее не было слышно. Почти беззвучно она прошипела:

– У тебя нет выбора. Ты не будешь изображать из себя принцессу. После всего, что я для тебя сделала, не смей обращаться со мной, как со служанкой. – Она обернулась, вывернула и сжала запястье Гиты и взглянула в искаженное болью лицо девушки. – И не смей реветь – я потратила свои лучшие краски, чтобы твои глаза сегодня выглядели красиво. Твой отец умер, поняла меня? Умер. Некому больше отпугивать от тебя людей, и никто не будет взымать то, что тебе, по-твоему, должны, так что лучше учись быть женщиной прямо сейчас. И первый урок: как милое личико помогает в скучных разговорах. Ты меня поняла?

Когда Гита кивнула, широко раскрыв глаза, Агла отпустила ее.

– Хорошо. Иди и налей себе выпить. – Она посмотрела, как девушка растирает запястье. – Иди.

Хельга смотрела, как Гита поспешно уходит, сгорбившись под тяжелым взглядом матери, и пододвинулась ближе к бочке с водой. Конечно же, девушка пошла прямо к выпивке. «Расставляем сеть». Хельга отвернулась, чтобы никто не увидел, как она натягивает на лицо добродушную, приветливую маску. Глядя на Гиту, она казалась доброй и сочувствующей.

– Эй. – Девушка поначалу не заметила ее. Прекрасно. – Что-то ищешь?

В повороте головы читалось, что ее услышали и узнали. Напряженные плечи и шея показывали, что она выбрала хорошую мишень.

– Ничего, – пробубнила Гита в кувшин с водой.

– Я тебе расскажу одну тайну. – Она придвинулась ближе, как делала ее мать, когда ей нужно было кого-то к себе расположить: только между нами. – Следующий красавец, которого я тут увижу, будет единственным, – прошептала она.

Гита издала полусмешок-полувсхлип и едва заметно улыбнулась.

– Спасибо.

Хельга чувствовала, что девушка готова открыться ей, создавая маленький тайный круг.

– Но пусть это не помешает нам найти тебе мужа, – сказала она, подпустив в голос яда. – Как насчет вот этого?

Она указала взглядом на широкоплечего пузатого хуторянина, занятого беседой с Сигмаром.

– Прекрасный выбор, – сказала Гита, принимая приглашение и вступая в игру.

– Торфинн Мокроштанец, из клана Мокроштанцев. – Она почувствовала, как Гита подавила очередной смешок. – Найден в лесу, выращен семейством диких кабанов. Хорошо согревает зимой, отлично ищет корешки.

Смех уже распирал девушку.

– Перестань, – прошипела она, взглядом умоляя Хельгу делать что угодно, только не переставать.

– Хотя своего корешка он не видел вот уже тридцать лет. – Острый тычок в руку. Глаза Гиты уже сверкали от восторга, и Хельга позволила себе улыбнуться. «Хотя улыбаемся мы по разным причинам».

– Так что, может быть, и нет. Пусть мир сам приглядывает за своими поросятками. А как насчет него? – Напротив них правая рука Сигмара обсуждал что-то с Уннтором. Вид у них был очень серьезный. – Агнар-веточка.

– Ооо, – сказала Гита, изображая интерес. – Расскажи подробнее!

– Агнар-веточка известен тем, что похож на веточку, и тем, на что похожа его веточка.

Она услышала, как Гита поперхнулась, и краем глаза заметила, что та сжимает губы, чтобы не взорваться хохотом.

– Объясни… – выдавила девушка.

Хельга подождала. Нужно было точно подгадать время.

– Говорят, елда Агнара раздваивается посередине.

Идеально. Гита выплюнула воду, которую собиралась выпить, обратно в кружку.

– Что? – выпалила она. – Где ты вообще…

– Что сделало его весьма желанным женихом, потому что женщины поняли, что могут пользоваться одной стороной, пока не станет хорошо ему, а потом другой, пока не станет хорошо им.

Гита хихикнула:

– Сестра, да ты чокнутая!

Хельга улыбнулась:

– А ты вот улыбаешься, так что ты, пожалуй, такая же чокнутая, как и я.

Улыбка Гиты чуть выцвела по углам; Хельга хорошо знала это чувство: на солнышко наползла тучка. Ссора с матерью? Вполне возможно. Рыбка была в сети, оставалось только аккуратно ее вытащить.

– Просто чтобы ты знала: я ни с тем, ни с другим не знакома. – Она подмигнула. – Хотя швед… Кто знает? Я слыхала, у них там интересно.

Спина Гиты выпрямилась, подбородок поднялся, пусть и на полдюйма.

– Раз папа мертв, мы с мамой будем ездить ко двору.

– Вот это да! Ты, наверное, в восторге.

– Будет приятно, я надеюсь, – искорка в глазах Гиты выдавала ложную скромность.

«Дождаться не можешь, правда ведь?»

– Представить не могу – тяжко, наверное, твоей маме будет унаследовать все богатство Карла.

– Да, ну… она сказала… все будет хорошо, а потом мы унаследуем его долю этого хутора.

«Хорошо, рыбеха. Посмотрим, каково тебе будет на сухой земле».

– Ой, – сказала Хельга, взглянув на Гиту и сразу отвернувшись.

– Что?

– Я думала, вы знаете.

– Что знаем?

– Что Руна сказала Уннтору, будто они с Аслаком очень бедные и, раз Карл такой богатый, он должен отдать свою долю их семье.

Хрупкое счастье Гиты рассыпалось на глазах. Все началось с гладкого лба, пошедшего морщинками, а потом ее миленький носик дернулся, словно учуяв хищника. Губы задрожали, но Хельга видела, как волевым усилием она удержала их. Вот они: резкий вдох, медленный выдох, блеклая улыбка.

Потрясающее зрелище: крушение мечты.

«А теперь мне надо…»

Хельга не успела закончить мысль. Гита была истинной дочерью своих родителей, и ярость ее рванулась вперед, как волкодав за добычей. Она наклонилась ближе:

– Расскажи мне все, что она говорила.

Ощущение успеха нахлынуло с такой силой, что ей стало почти неуютно. На мгновение Хельге показалось, что все смотрят на нее, поздравляя с победой, но она отмахнулась от этой мысли. В их маленьком пузырьке девичьих секретов она приступила к первой части своего плана.

Руна взяла по два ковша в каждую руку и отвернулась от бочки с напитком. Полшага – и под ребра ей врезался локоть с такой силой, что хватило бы причинить боль, но не хватило, чтобы выбить ковши на пол.

– Ой, – сказала Гита. – Мне так жаль.

Руна выдохнула.

– Все в порядке, – сказала она, выдавив улыбку.

– Я вертелась, искала маму и просто тебя не заметила.

– Я сказала, что все в порядке. Отойди в сторону.

– Прости, что?

– Я попросила тебя отойти в сторону и пропустить меня. Я несу выпивку на стол.

– А. Так ты просишь меня отойти, чтобы тебе досталось то, что ты хочешь?

– Что ты мелешь? Я несу выпивку.

Гита сладенько улыбнулась:

– Неси, неси. Ни одному мужику от тебя ничего другого и не захочется.

Руна выпучила глаза:

– Ах ты сучка костлявая, – прошипела она. – Вся в мамашу.

По дому разнесся звук пощечины, а за ним – визг и грохот упавших на пол ковшей.

Из осторожности Хельга отвернулась и лишь слушала; не хватало еще, чтобы ее увидели улыбающейся, когда все в замешательстве. Как только Гита посчитала, что знает о планах Аслака и Руны наследовать хутор, она стала рваться в драку, в точности как ее покойный отец. «Не имело бы никакого значения, что это неправда», – подумала Хельга. Некоторые люди всегда готовы поверить в худшее.

В следующий момент к визгам присоединились мужские голоса, и, обернувшись, Хельга увидела, как рослые фигуры подбегают к тому, что можно было описать только как груду конечностей на полу. Она чуть не расхохоталась: толпа огромных мужиков топталась вокруг, не осмеливаясь прикоснуться к двум плюющимся, шипящим женщинам на полу.

Мужчины дерутся, как медведи, говорила ей мать, большие, медленные и неуклюжие. Женщины дерутся, как лесные кошки – неистовые, быстрые и смертоносные. Никто из мужчин, кажется, не спешил остановить Руну, которая сбросила Гиту на пол и влепила ей как минимум одну хорошую затрещину.

Кто-то оттеснил ее в сторону, и Хельга нахмурилась: крупный, быстрый силуэт.

Швед протолкался сквозь толпу, а в руках у него была…

…бочка с водой.

К счастью, она была наполовину пуста, но хватило и этого. Вода выплеснулась на двух женщин, и как только Руна заморгала и схватила ртом воздух, переводя дыхание, Сигмар врезался в нее, сбил с распластавшейся и завывающей Гиты, и она немедленно исчезла под тушей шведа. Последним, что заметила Хельга, была вцепившаяся в светлые волосы рука, а потом Сигмар прижал жену Аслака к полу.

Гита кое-как поднялась на ноги, рыдая и кашляя. Она расставила ноги, выгнулась как кошка и была готова броситься на Руну, но ее схватили сзади; она пыталась вырваться, но сбоку от нее возникла Хильдигуннюр и зашептала что-то ей на ухо, быстро двигая губами.

Лицо Гиты сморщилось, и она обмякла.

– Выведите ее на воздух, – рявкнула Хильдигуннюр. – Агла!

Жена Карла возникла сзади, как собака; она выслушала несколько весьма резких команд и вышла следом за дочерью.

– Слезь с нее! – Аслак протолкнулся мимо мужчин и ударил Сигмара в плечо.

Швед мгновенно вскочил и отошел на два шага назад с поднятыми руками.

Аслак протянул Руне руку и поставил ее на ноги. Часто моргая, явно ошарашенная, она что-то сказала мужу, который обнял ее, а потом, не говоря ни слова, они развернулись и вышли из дома.

«Вот и все». Странно было чувствовать себя сразу и охотницей, и добычей, но убийца, кем бы он ни был, теперь будет не так уверен в том, что может или не может сегодня случиться, а это было уже что-то. Все делают ошибки. Иногда их нужно немного подтолкнуть. Она не спускала глаз с цели, отрешившись от всего остального.

«Пора делать следующий шаг».

Она наблюдала, как все рассаживаются, точно стайка птиц, встревоженная давно улетевшим ястребом. Агла вдавила дочку в угол и не сводила с нее, мокрой и кипящей от злости, глаз. Хильдигуннюр завела новую беседу, начав с удачно подобранной и очень грубой шутки про мокреньких девочек, и теперь все пили из бочек, распевали песни и делали то же, что и всегда. Никто не обращал на нее внимания.

Она засунула руку под ящики, где ее мать держала бочонок ядреного варева. «Посмотрим, мама, каково твое лучшее пиво». Тот, кто был ее целью, сидел на бочке в другом конце зала, чернее тучи. Успокоив Руну и вернувшись с улицы, он так и оставался на одном месте, сжимая кружку и глядя на все исподлобья. Она доставила себе удовольствие и немного поразглядывала его. В лице Аслака было что-то приятное, даже когда он сердился. Может, это и значило хотеть? Может, так это и начиналось? Она схватилась за эту мысль, упрятала в коробку и убрала подальше. «Потом разберусь». Она прошла между гостями с ковшом в одной руке и двумя кружками в другой, не подозревая о глазах, что следили за ней.

Аслак моргнул и поморщился от вкуса напитка.

– Я о чем: разве это его дело?

– Конечно, – проворковала Хельга. – Еще?

– Нет. Не надо, – короткая пауза. – Еще.

Она улыбнулась ему искренней улыбкой, подняла ковш со сваренным матерью адским зельем и плеснула мутной жидкости в кружку Аслака.

– Пожалуйста.

– Спасибо.

«Не надо бы тебе меня благодарить».

– Не за что. Я просто думаю, что тебе нужна поддержка.

– Зачем это мне поддержка? – он уже поплыл, но все еще не утратил подозрительности.

– Ну как же – мы все его видели.

– Кого?

– Сигмара.

Неразборчивое озлобленное бормотание.

– Он лапал твою жену.

– Ему нужно было…

– О, он сделал больше, чем нужно было. Мы все видели. Да он должен заплатить за твою честь. Еще?

Аслак не ответил, просто протянул кружку. Когда она наполнилась, он выпил все залпом.

– Он грязный трус, – прорычал он.

– И старый к тому же.

– Да. Старый. – Молодой человек скривил губы в отвращении.

– И он не имеет права так обращаться с сыном Уннтора, да еще и на Речном хуторе. Это оскорбление чести твоего отца. – Аслак стиснул кружку крепче. «Хорошо. А теперь печаль». – Не знаю, правда, что ты сможешь сделать.

Худощавый молодой человек вскочил. Если он ее и замечал, то не подавал виду.

– Я пойду и налью нам еще, – тихо сказала Хельга на случай, если он еще слушал.

Он не слушал.

Когда голос Аслака перекрыл болтовню, их уже разделяло немало гостей.

– Сигмар Горанссон! – один за другим голоса мужчин стихали. – Сигмар Горанссон, я объявляю тебя трусом и белобрюхим сученышем!

«Это их точно заткнет». Хельга увидела, как выпучивают глаза люди Сигмара. От удивления? От смеха? От ярости?

Стоявший рядом с Хильдигуннюр и Уннтором швед медленно обернулся.

– Кто это сказал? – последовала умело взятая пауза, а когда Аслак хотел заговорить, он добавил: – Я думал, детишки уже легли баиньки?

Мужчины расхохотались, а Хельга заметила за спиной Сигмара лицо матери. Оно выражало легкую досаду. «Ты сама бы лучше не справилась, так ведь, мама?»

– Добрые слова, – сказал Аслак. – Но это все, что есть у стариков.

Охи и возгласы мужчин: это вызов.

– О, щеночек растявкался, – сказал Сигмар. – И он, конечно, прав.

Если бы Аслак понимал, что делает, то посмотрел бы на лица собравшихся шведов. «Их все это забавляет».

– Добрые слова, добрая шерсть, добрые женщины.

Хельга почувствовала мимолетный укол совести. Она раззадорила Аслака, указала ему дорогу, но, может, она недооценила шведа?

– Я тебя, как девку, на спину повалю, – зарычал Аслак.

– Да неужели? – Тон Сигмара изменился. Он больше не говорил с комнатой – он устремил взгляд на младшего сына Хильдигуннюр. Аслак шагнул вперед, и вокруг него, как по волшебству, расчистился круг. Малейшее движение – Уннтор сместился в сторону забияк, но остановился. Легчайшее прикосновение к его плечу – лишь на миг – и Хильдигуннюр тут же отступила назад. Хельга нахмурилась. Почему ее мать позволяет Аслаку драться с Сигмаром?

«Она тоже не знает, кто убийца, и создает напряжение.

Мы играем в одну игру».

Почему-то это совсем не обрадовало Хельгу, но у нее не было времени на раздумья. Аслак взревел и бросился на шведа, который легко увернулся и влепил молодому человеку сочный подзатыльник.

– Я не упал, – сказал швед.

– Пока, – рявкнул в ответ Аслак. На этот раз он подходил осторожнее, широко расставив руки. «Вряд ли ему везло в борьбе с братьями, но он учился, глядя на них», – подумала Хельга.

Быстрая попытка захвата, но Сигмар снова нанес стремительный удар, на этот раз по вытянутой руке Аслака, и молодой человек отступил, сжимая запястье и морщась. «Он бил туда, где больнее всего». Хельге было так просто представить, как Сигмар склоняется над лежащим Карлом и делает надрез тонким ножом.

– Я все еще не упал, – повторил Сигмар, на этот раз громче.

– Заткнись, трус! – В этот раз Аслак подходил еще медленнее, но держал руки близко к телу, а не вытягивал; он готовился ударить Сигмара, с каждым шагом приближаясь на дюйм.

Швед наблюдал за ним с улыбкой на лице.

– Ты что, ждешь, когда я от старости на пол свалюсь?

Два шага – и Аслак кинулся на него. Но вдруг отлетел назад и вверх, и не по своей воле. За грохотом его падения последовало «О-о-о» гостей; Аслак пыхтел, пытаясь перевести дух.

– Может, свою девку ты так и валишь, – сказал Сигмар, вызвав смех и улюлюканье. Потом, сверкнув глазами, он наклонился к уху Аслака. И зашептал…

Хуторяне и шведы перестали орать друг на друга. Хильдигуннюр с трудом, но восстановила порядок, однако беззаботная болтовня стихла, сменившись хмурыми взглядами поверх кружек, которые недолго оставались полными.

Сигмар сидел в углу, привалившись спиной к стене, хмурился и прижимал к щеке мокрую тряпку.

– Маленький говнюк.

– Согласна. – Хельга наполнила его кружку.

– Да заберет его Хель, да объедят волки его лицо – мелкий ублюдок меня укусил.

– Угу.

– В любом другом месте я бы вытащил его на улицу и задал ему урок.

– Угу.

Сигмар уставился в спины Уннтора и Хильдигуннюр.

– Я должен был знать.

– Что?

«Не давай ему умолкнуть. Они любят звук своего голоса».

– Что не надо было этого говорить.

– А что ты сказал?

В глазу Сигмара снова блеснула коварная искорка.

– Я сказал, что Руне больше нравилось, когда Карл ее валял.

«Смейся, быстро». Она выдавила смешок, скрыв его неискренность ладонью.

– Ему это не могло понравиться.

– Нет, – сказал Сигмар. – Они тут все очень гордые. Даже Йорунн была не совсем на моей стороне.

– А я не думаю, что ты что-то сделал не так. – «Легче, легче». – Он оскорбил тебя, а ты оскорбил его. Уннтор гордится своим именем, а ты чем хуже? Все справедливо. – Хельга нахмурилась, как будто над чем-то серьезно задумалась.

– Конечно.

– Мужчина должен стоять на своем.

По лицу Сигмара скользнула тень.

– Да, – сказал он, глянув поверх ее плеча.

«На Йорунн, конечно. Ступай в сеть, большая рыба».

– И мужчина должен получать то, что принадлежит ему по праву.

– Ага, хотелось бы верить. – Он все еще смотрел.

«Он должен подумать, что я принимаю решение».

– Это неправильно. – Она помолчала. – Папа скрывает от всех свое золото, но оно на самом деле есть. На случай убытков.

Это привлекло его внимание. Сигмар впервые взглянул на нее, и у Хельги засосало под ложечкой. В нем было что-то холодное, что-то упрямое и непоколебимое. Неожиданно она порадовалась, что швед вел себя лучше, чем мог бы.

– Так она была права. Докажи мне, что это правда, и получишь награду.

– Докажу, – сказала она. Улыбка на ее губах была лишь наполовину вымученной, и она с радостью воспользовалась поводом встать и уйти, совершенно уверенная, что если оглянется, то снова поймает его взгляд. «Как раз хватит времени убедить его, что я знаю, где оно, а потом…»

Звуки и запахи дома действовали на нее угнетающе, но она не обращала на них внимания. От холодного охотничьего возбуждения ее руки покалывало.

Выйдя наружу, Хельга остановилась во дворе и набрала в грудь воздуха. Выдохнув, она взглянула вверх, на белые точки в небе. После царившего в доме шума ночные звуки были словно легчайший шепот и смешивались со стуком крови у нее в ушах.

– Шшш, – прошептала она своей руке, покоившейся чуть выше сердца. – Шшшшш. Всего лишь пару мгновений.

Где же ей отыскать доказательства существования зарытого клада? Ее план, поняла она, был плохо продуман.

«Вынудить кого-то сделать… что-то».

Она услышала, как в доме затянули песню, которая вдруг стала громче, а потом снова стихла. Как будто кто-то открыл дверь…

…сильная, грубая рука схватила ее чуть выше локтя и резко дернула. Вторая, уцепившись за шею, потащила Хельгу вперед. У нее перехватило дыхание, она споткнулась и в панике попыталась быстрее перебирать ногами, чтобы не упасть лицом в грязь. Только через несколько секунд она поняла, что это был за таинственный человек.

– Эй! Отпусти меня!

– Заткнись! – рявкнул Эйнар. Его хриплый голос звучал как-то по-другому, но когда ее то ли затаскивали, то ли заносили за сарай, понять, в чем дело, было трудно. Оказавшись за углом, он развернул ее лицом к себе.

Луна осветила его, блеснули заплаканные щеки.

– Это я, Хельга. – Теперь она услышала – в горле Эйнара стоял ком. – Это был я. Я ударил Бьёрна в спину. Я убил его… я убил его, как трус.

Она взглянула в глаза парня, с которым вместе выросла, пытаясь прочитать в них правду.

«Нет, это не ты. Ты сильный, как бык, но ты ничего не оставил бы на волю случая».

Ей пришлось переступить с ноги на ногу, чтобы не упасть.

– Успокойся, – прошептала она, потянувшись, чтобы коснуться его предплечья, но Эйнар отдернул руку как от огня.

– Нет, – прошипел он, – не трогай меня. Говорю тебе. Я его убил. Я убил великана Бьёрна Уннторссона, и это мне должны голову проломить, а не этому мальчишке-дурачку. Это был я.

Ее сердце колотилось, она пыталась подобрать слова.

– Эйнар… почему ты мне это рассказываешь?

– Потому что я весь вечер за тобой смотрел. Ты спрашивала, ты сталкивала людей – и в конце концов поняла бы.

– И почему ты это сделал?

Он задумался. Лишь на мгновение, но все равно.

– Потому что он должен был… Потому что он не должен был убивать Карла.

«А откуда ты знаешь, что он убил Карла?»

Но вслух она так и не спросила. Вопрос почти сорвался с ее губ, но ее остановил вид парня, которого она звала братом, чья грудь тяжело вздымалась, а щеки были залиты слезами, и вопрос так и остался не заданным, не отвеченным. Вдруг ей показалось, что между ударами ее сердца пролегли мили, и все, что ее тревожило, вернулось снова.

«Кто разговаривал с Бьёрном?

Кто знал, что Бьёрн убил Карла?

Кого ты защищаешь?»

Хельга медленно-медленно закрыла глаза. Когда они снова открылись, она уже все знала и понимала.

– Ты понимаешь, что я должна все рассказать Хильдигуннюр.

– Да, – сказал Эйнар.

– Не возвращайся в дом. Иди в свой сарай. Она не захочет это делать перед гостями.

Эйнар кивнул.

– Мы поговорим об этом. Мы что-нибудь придумаем.

Он снова кивнул.

– Иди, – сказала она, отмахиваясь от него, как делала сотню раз до этого, и сказала уже чуть веселее:

– Ты рассказал мне, я расскажу Хильдигуннюр, и мы все исправим.

Он шмыгнул и ушел, но она заметила у него на лице тень улыбки. Он показался ей маленьким мальчиком. Хельга покачала головой и улыбнулась. Хоть опасность и возросла, она была довольна. Запруду прорвало.

Настало время позволить реке течь.

Она быстро привыкла к шуму в доме. Теперь они пели во весь голос, краснолицые и довольные, не спуская глаз друг с друга и с кружек. Она отыскала Яки, кое-что ему шепнула, и помощник Уннтора, вечная хвала ему, не стал ничего спрашивать. Он просто кивнул и даже лукаво улыбнулся ей, словно она просила над кем-то подшутить. Теперь нужно было только найти…

«Вот она».

Хельга осторожно прокралась мимо отца и двух его приятелей, живших через три хутора от них, и нашла Йорунн. Привлекла ее внимание и посмотрела ей в глаза. Потом наклонилась поближе.

– Я знаю, что ты сделала, – прошептала она с улыбкой. – Я знаю почему, и знаю, где спрятан папин клад, и я хочу свою долю, а то я всем расскажу, и тебе отсюда не уйти.

Йорунн Уннторсдоттир была дочерью своей матери, и ее улыбка даже не дрогнула. Она лишь чуть наклонила голову и кивнула, сверкнув глазами.

– Чудесно. Может, поговорим об этом где-нибудь… в уединенном месте?

Подражая ей, Хельга в ответ тоже сверкнула глазами.

– Конечно. Иди за мной.

Она повернулась и направилась к выходу, понимая, что за ней следуют неотступно. Когда она вышла, дверь и наполовину не успела закрыться перед целеустремленной фигурой Йорунн. Хельга специально ускорила шаг. «Пусть сука побегает, чтобы меня поймать». Мимо одной постройки, мимо другой, а потом…

Хельга нырнула в Эйнаров сарай. При ее стремительном появлении юноша невольно обернулся и вскинул руки, словно защищаясь от чего-то.

– Я думал… – он не успел договорить. Дверь распахнулась, и внутрь ворвалась Йорунн. Эйнар начал сыпать словами:

– Я сказал ей, Йорунн. Сказал, что убил Бьёрна.

– Ты никчемный мальчишка, – рявкнула Йорунн. – Она знает, что это не ты. Эта сука вообще слишком много знает.

Внезапно в ее руке появился нож – и устроился там весьма удобно, отметила Хельга. Коротенькая маленькая штучка с толстым лезвием.

«Оно совпало бы с ранами Бьёрна. И это конец. Меня убьют на моем же хуторе».

– Что? – Эйнар подошел к ним. – Нет, любимая, ты не можешь.

– Любимая? – лицо Йорунн исказила веселая злость. – Ты думаешь, что любишь меня? Пусть эта сраная малявка подоит тебя, пока не выбьет эту чушь из твоей головы, парнишка.

Хельга посмотрела на Эйнара, его лицо заливала смертельная бледность.

– Но… ты сказала…

– Ты сказала, – передразнила она. – И что же я сказала?

– Ты сказала, что Бьёрн подложил нож в постель Сигмара, и нам нужно только подкинуть его обратно Бьёрну, вот и все.

– А ты даже на миг не смог отрастить яйца, – прошипела Йорунн. – Только ныл, как мелкая шавка, что нужно пойти за стариками – ага, отличная мысль. – Ее голос источал презрение. – Потому что они обязательно защитили бы моего мужа-шведа от их собственного сына. А потом ты что сделал? А?

Теперь она сводила счеты с Эйнаром, и нож был повернут скорее к нему.

Он стоял на месте, перепуганный, как застигнутый врасплох олень.

– Вот именно, – промурлыкала Йорунн, подходя к нему, – змея, готовая напасть. – Вообще ничего. Вот что ты сделал, ты, большой и сильный мальчик. И поскольку ты так долго искал свой клятый хер, – теперь она плевалась словами, рубила их, швыряла, словно камни, – явился мой дорогой братишка, и тогда ты тоже вообще ничего не сделал. Ты хоть задумался, кто убил Карла? И откуда у Бьёрна взялся нож? Он перерезал вены моему брату, и подкинул нож Сигмару, за которого я никогда не должна была выйти, и поэтому от него нужно было избавиться. А когда я сделала это, у тебя ни одной мысли не было, вообще ни одной, так что мне пришлось положить нож в постель его недоумка-сына. И после этого ты думаешь, что я тебя люблю? – Она осмотрела его сверху донизу, и в ее голосе появилась нотка жалости: – Тебя не за что любить, и это место тоже, и всех, кто тут живет.

Она осмотрела своих пленников и, казалось, успокоилась. Она одержала победу и собиралась ею насладиться.

– Мы пришли сюда за золотом, вот и все. Видишь ли, у меня проблема. Я веду дела в основном с богатыми стариками, которые только валяются на медвежьих шкурах короля Эрика, смотрят свысока на людей вроде меня и не подпускают нас к лучшим сделкам. Для них я чужая, и всегда такой буду. Они понимают только золото. Я думала, что смогу заставить Карла выжать его из папаши, заплатив старому моряку, чтобы он притворился Хавардом Седобородым, но ничего не вышло. Я хотела выдавить из мамочки сочувствие, жалуясь на семейные беды или усмирив вместо Аслака его жену-коросту, но и тут не срослось. Так что послушай, что я сделаю. Я выпотрошу эту сучонку, а потом в слезах побегу к мамаше и скажу ей, что ты хотел взять меня силой, что она это увидела, и ты ее зарезал – в конце концов, ты уже убил моих несчастных братьев. Карл и Бьёрн умерли, чтобы тебе больше досталось. Я дам тебе чуток времени – молись, чтобы ты знал лес лучше моего отца. В худшем случае? Они поделят клад между мной и Аслаком, а потом я случайно выкину ребенка, пока еще не стало ясно, что не в такой уж я и тягости. А теперь отойди, а то я и тебе кишки выпущу.

– Не выпустишь, – послышался из-за стены голос Уннтора, спокойный и ровный, с легкой ноткой рыка.

Хельга вспомнила, что ей нужно дышать.

– Но если ты сейчас выйдешь и бросишь нож на землю, я, может, тебя и пощажу.

У Йорунн был такой вид, словно ее огрели дубиной. Она моргала, открывая и закрывая рот.

«Она, должно быть, хочет понять, что именно он расслышал», – подумала Хельга, а следом мелькнула мысль: «Сможет ли она теперь выкрутиться?»

– Выходи. СЕЙЧАС ЖЕ.

Улыбка против ее воли медленно расползлась по лицу Хельги. «Кажется, нет».

Сарай был залит светом факелов. Хуторяне из долины внезапно как-то изменились, стали больше похожи на Уннтора. Некоторые держали факелы, у всех было оружие. Хельга вспомнила, как мать всегда повторяла, когда кто-нибудь заходил что-то одолжить, или поболтать, или за советом: «Долина полна старых друзей». И когда эти друзья собрались за спиной Уннтора, связанные общей целью, нетрудно было представить, как тридцать – сорок лет назад они вместе плыли на запад, бросая вызов миру. Сигмар и его люди стояли, тесно сгрудившись, рядом со своими лошадьми, но без оружия. Она поискала глазами Яки – он стоял, небрежно облокотившись на бочку, набитую копьями и топорами, и ухмылялся, беззаботно положив руку на дубину размером с бедренную кость великана.

– Мы все слышали, – сказал Уннтор.

Йорунн открыла рот, но отец поднял массивную ладонь и остановил ее.

– И на моей земле пролилось достаточно крови. Я не стану требовать с вас виру, – под взглядом Уннтора животное внутри Хельги съежилось, свернулось и притворилось совсем крошечным, однако гнев в отцовских глазах предназначался Йорунн и Сигмару, – но сделаю это, если придется. Сокровище, которое вы искали, – мой «клад», пойдет в оплату крови моих сыновей, Карла и Бьёрна. Это выкуп за ваши жизни – и вы никогда больше не покажетесь нам на глаза. Теперь залезайте на лошадей и убирайтесь.

– Куда ты хочешь… – начал Сигмар, но Уннтор снова поднял ладонь и прервал его.

– Мне наплевать, куда вы направитесь, – сказал старый вождь, – но если вы еще раз ступите на эту землю, вас загонят как зверей, повесят на ветку и освежуют. – Он помолчал и, хотя говорил он негромко, было слышно каждое слово. – Я продержу вас живыми очень долго.

После этого говорить было уже нечего.

Жители долин стояли за Уннтором и Хильдигуннюр, как деревья темного леса, пока шведы седлали лошадей. Они бросали взгляды на бочку с оружием, которое Яки выкрал у них, но знали, что просить не стоит.

Йорунн и Сигмар уехали в тишине.