ГЛАВА ТРЕТЬЯ
АВАРИЙНАЯ ПОСАДКА
На свупах и мотоспидерах Хан налетал немало часов, но общение с космическими кораблями ограничивалось несколькими короткими полетами на челноке, к которому его в порыве хорошего настроения иногда подпускал Гаррис Шрайк. В принципе, Хан был знаком с такими понятиями, как «взлет» и «посадка», но вот большие корабли, как этот грузовик-автомат, ему еще не приходилось сажать. Ни разу. В себе и своих талантах Хан не сомневался... В конце концов, кто тут трехкратный чемпион Кореллии по гонкам на спидере среди юниоров? И кто в прошлом году выиграл чемпионат всей системы по гонкам на свупах?
По сравнению с ботиком «Удачи» грузовик был огромен.
Хан опять ненадолго задремал, а проснувшись, принялся беспокойно бродить по рубке. Лучше было бы посидеть, поберечь силы и кислород, но оставаться на одном месте он просто не мог.
Астродроид, хранивший молчание уже много часов, вдруг ожил.
— Должен-предупредить-что-мы-достигли-орбиты-плапеты-Илизия-и-вам-необходимо-подготовиться-к-снижению-и-посадке.
— Спасибо, что предупредил.
Скрючившись за игрушечным пультом, кореллианин в который раз просмотрел показания, высчитывая спуск к поверхности. Легкой жизни не ожидалось. С навигационным компьютером Хан мог общаться лишь при помощи астродроида. Загвоздка была в том, что решения надо будет принимать очень быстро и ему будет некогда ждать, когда R2 соизволит ответить.
Грузовик задрожал и слегка накренился. Вошли в атмосферу, стало быть.
Хан сделал глубокий вдох, поинтересовался, хватит ли ему воздуха до посадки, выяснил, что едва-едва... очень мало.
Ну что, взялись, что ли?.. Хан перевел «Илизианскую Мечту» на ручное управление.
— Эй ты, — бросил он астродроиду, одновременно поправляя курс.
— Да?
— Пожелай мне удачи.
— Прошу-меня-извинить-данный-модуль-не-понимает-этого-термина.
Хан выругался. «Илизианская Мечта» направлялась к поверхности планеты, которую Соло даже не видел. А судя по абстракции на радаре и взбесившимся инфракрасным датчикам, Илизия могла гордиться воздушными потоками, которые даже в верхних разреженных слоях атмосферы достигали ураганной мощи. Сканеры рисовали портрет планеты: неглубокие моря с россыпями островов, три скромных материка: один — вблизи северного полюса, два, западный и восточный, — почти на экваторе, в умеренном поясе.
— Здорово, — ворчал кореллианин, отлавливая в шквале помех сигнал маяка. — Просто здорово.
Посадочная площадка располагалась на восточном континенте; должно быть, колония находилась именно там.
Ветра мотали грузовоз, и больше всего тот сейчас напоминал ребенка на веревочных самодельных качелях. Пальцы, неловкие и как будто чужие в перчатках, соскальзывали с рычагов. Чтобы вернуть ощущение машины, Хан на пробу завалил «Илизианскую Мечту» сначала на левый борт, затем на правый.
На инфракрасном экране расплылась безобразная клякса.
Да это же ураган... Хан выровнял грузовик, позволил «Мечте» сместиться на несколько градусов к северу, обогнул бурю снизу и опять свернул на юг.
Ионизированные хвосты, которые волокли за собой молнии, привели приборы корабля в состояние паники. Хан жадно глотнул воздуха, почувствовал, что задыхается, и задавил страх. Хорошие пилоты не дают волю эмоциям или же отправляются в последний свой полет раньше времени, разве не так?
— R2, можешь составить мне карту штормов? Надоело мне с ними встречаться. Мне нужен участок между нами и посадочной площадкой на восточном материке.
— Будет-сделано.
Астродроид справился на удивление быстро и вывел на экран схему расположения электрических бурь.
— Выведи эту карту в углу экрана и не убирай, — распорядился Хан.
Обычно наложением схемы штормов на рельеф местности должен был заниматься навигационный компьютер, и в его же обязанности входило прокладывать наилучший курс, который пилот затем переделывает по своему усмотрению. Как же не хватало сейчас этой умной машины!
Хан потихоньку сдерживал безудержный бег корабля, но потом был вынужден опять врубить маршевые двигатели на полную мощность, чтобы убраться с дороги очередной бури.
Он сражался с игрушечными неудобными рычагами, со лба капал пот, а «Илизианская Мечта» тем временем вытворяла такое, что разумно было бы ожидать от истребителя или свупа, но никак не от почтенной старой баржи. Кореллианин сообразил, что все еще хватает ртом воздух, и долю секунды сосредоточенно размышлял, стресс ли тому виной или нехватка воздуха.
Но на проверку кислорода времени уже не было.
До поверхности оставалось не больше километра, и расстояние сокращалось, по мнению Хана, как-то уж слишком быстро. Он включил маневровые двигатели, тормозя разогнавшуюся баржу. Перегрузка зажала ребра и легкие в невидимые тиски. Хан все-таки осмелился скосить глаза на индикатор.
Пусто! Показатель запаса кислорода зашкаливал далеко в красную зону.
«Не паникуй, дыши ровно, — посоветовал себе Хан. — В скафандре есть воздух, его хватит, минуты две продержишься... как минимум».
Голова кружилась, а в груди пекло при каждом торопливом вдохе.
Но грузовик уже достаточно сбросил скорость, можно было садиться. Хан еще притормозил — немного, на всякий случай. Баржа зарыскала. Сдох носовой стабилизатор!
Надо чем-то компенсировать; скорость все еще высока, но тут уж ничего не поделаешь. Хан перевел грузовик на репульсоры и начал снижение, ощущая коленями, как содрогается корабль.
«Держись, „Мечта", милая», — молил он. И тут с оглушительным стоном умер один репульсор. Корабль накренился и пропахал землю левым боком, и тут взорвался правый репульсор, и «Мечта» со всей дури, чуть не перевернувшись, впечаталась в поверхность правым бортом. А затем с грохотом, который юноша не столько услышал, сколько ощутил на собственной шкуре, рухнула на поверхность, содрогнулась, как раненый зверь, и затихла.
Хана швырнуло в переборку, приложив о нее головой, и он в полуобмороке остался лежать на полу. Если он потеряет сознание, то уже не очнется. С сиплым хрюканьем кореллианин сделал попытку сесть. В глазах угрожающе темнело. Хан включил передатчик скафандра.
— R2... R2, где ты там?
— Я-здесь. Если-не-возражаете-то-была-самая-нешаблонная-посадка. Я-уверенно-заявляю-что...
— Заткнись и открой грузовой люк! — прохрипел Соло.
Ему даже удалось приподняться, но Хан опасался, что встать он едва ли сумеет. Его мотало, как пьяницу в ураган.
— Но-я-предупреждал-что-в-интересах-безопасности-все-люки-будут-запечатаны...
Хан отыскал во внешнем кармане скафандра бластер и прицелился в астродроида.
— Или сейчас же откроешь люк, или я разнесу тебе башку.
R2 замигал фоторецептором как сумасшедший.
Палец Хана лежал на спусковом крючке, а кореллианин пытался сообразить, хватит ли ему сил доползти до шлюза. Перед глазами плавали черно-багровые пятна.
— Уговорили, — сказал астродроид. — Уступаю-грубой-силе.
Через несколько секунд внутрь разбитого корабля с силой, почти равной хорошему взрыву, ворвался свежий воздух. Задыхаясь, Хан сосчитал до двадцати и, собрав последние силы, решительно сдернул с головы шлем и снова осел на палубу.
С удовольствием обнаружив возможность дышать, он хватал ртом воздух, набирая его полные легкие, — теплый, влажный, наполненный неизвестными ароматами. Но зато тут было полно кислорода, а большего Хану и не надо было.
Закрыв глаза, юный пилот сосредоточился на простейших движениях: вдох и выдох, а усталость тем временем начинала брать свое. Заныли виски, но это пустяки, надо чуть-чуть полежать с закрытыми глазами, и все пройдет. Всего одну минуту...
Когда он не слишком уверенно выплыл из забытья и открыл глаза, то обнаружил, что видит ночной кошмар. Ну и рожа... такова была первая мысль. Лишь годы общения с инородцами всех мастей помогли сдержать первоначальную реакцию.
Перед Ханом висела покрытая серовато-бурой кожей шири кая морда с круглыми глазами навыкате. Ушей у твари не было, а был большой, с человеческую руку длиной, тупой рог, выпирающий над узкими прорезями ноздрей. Безгубая пасть тянулась щелью вдоль всей морды.
Хан предпринял героическую попытку сесть, из обстановки заключив, что находится в госпитале. Вокруг порхал, ободряюще помаргивая, медицинский дроид.
Хозяин (если это был он) впечатлял размерами. Много больше вуки. Он немного напоминал беррите — тем, что передвигался на четырех ногах, похожих на древесные стволы. Но был намного крупнее. Голова твари сидела на короткой толстой шее, дальше шло массивное тело. Хан прикинул, что, если он встанет рядом, холка незнакомца окажется как раз на уровне его плеча. Морщинистая, отливающая маслянистым кожа на туше обвисала некрасивыми складками, особенно много их было вокруг почти отсутствующей шеи.
Довершал картину хвост — длинный, гибкий, похожий па хлыст. Соло как раз вяло размышлял над тем, имеются ли у незнакомого существа хватательные конечности, когда заметил две крошечные ручонки, сложенные на груди и почти утонувшие в складках кожи. Кисти были на удивление нежные, почти детские, с четырьмя длинными цепкими пальцами.
Существо открыло рот и заговорило на не очень правильном, но вполне узнаваемом общегалактическом языке:
— О, приветствую тебя, мистер Драйго! Добро пожаловать на Илизию. Ты паломник?
— Но я не...
Хан поспешно захлопнул рот. Кажется, по голове он получил серьезнее, чем ожидал. Внутри черепа царил сумбур, из которого не без труда и не с первого раза удалось выудить воспоминание, что документы, которые лежали в кармане, принадлежали некоему Викку Драйго.
Хан своевременно обзавелся несколькими вторыми «я», каждое из которых могло предъявить удостоверение личности. Ирония заключалась в том, что единственный, кто не имел ИД-карты, был он сам, Хан Соло.
— Извините... — пробормотал юный пилот, берясь за голову, в надежде, что его оплошность спишут на травму. — У меня пока еще кружится голова... Нет, я не паломник. Я увидел объявление о работе, вам нужен был пилот-кореллианин...
— О, я понимаю. Но как ты очутился на борту нашего грузовика?
— Хотел добраться до Илизии побыстрее, вот и пробрался на борт. Коммерческого рейса надо было ждать целую неделю, а в объявлении говорилось, что пилот требуется срочно. Вы получили мое письмо?
— О да, мы его получили, — ответило существо.
Хан сверлил его взглядом, но понять выражение на его морде не удавалось.
— О, мы ждали вас, но не на «Илизианской Мечте».
— Вот, я привез с собой объявление. — Хан полез за пазуху комбинезона, висевшего на стуле возле кровати, и достал голографический кубик. — Тут написано, что пилот вам требуется позарез.
Он сунул куб существу.
— Ну вот... Меня зовут Викк Драйго, я кореллианин и соответствую всем вашим требованиям. Только... в общем, я хотол сказать, мне очень жаль, что «Мечта» разбилась. Раньше мне не приходилось иметь дело с такими моделями, но пара часов на тренажере — и полный ажур. Боюсь, здешняя атмосфера кого угодно удивит.
Существо положило кубик на стол. Уголки безгубого рта чуть приподнялись.
— О, понимаю. Мистер Драйго, я — наивозвышеннейший верховный жрец Тероенза. Добро пожаловать в наш монастырь. Меня восхищает ваша инициативность, молодой человек. Путешествие на борту грузовика-автомата говорит в вашу пользу.
Приятно, когда тебя хвалят, но Хану больше всего хотелось, чтобы прекратила болеть голова.
— Э-э... спасибо.
— О, вы произвели на меня впечатление, немногие справились бы с посадкой робота-грузовика. И уж тем более мало кто обладает необходимой реакцией, чтобы выстоять перед ураганами нашей планеты. Корабль поврежден, но несерьезно, и ремонт уже начался. К счастью, вы посадили его на мягкий грунт.
— Так вы меня берете? — с живостью поинтересовался Хан.
«Класс! А я-то думал, они будут в бешенстве!»
— О, не хотите ли подписать годовой контракт? — вопросом на вопрос откликнулся Тероенза.
— Все может быть... — Хан откинулся на подушку и заложил руки за голову. — Сколько?
Верховный жрец назвал сумму, от которой кореллианин, несмотря на контузию, чуть не запрыгал по комнате от радости. О таком он и не мечтал. Тут же согласиться не позволили воспитание и коммерческая жилка.
— Не знаю, не знаю... — задумчиво протянул кореллианин, потирая ладонью подбородок. — На прежнем месте мне платили лучше.
Соврал, да, а кто докажет? Викк Драйго на самом деле получал кучу денег; пришлось хорошенько раскошелиться, чтобы заполучить в его досье соответствующую запись. Если честно, туда ухнули все сбережения плюс доходы от двух крупных краж, о которых Гаррис Шрайк и понятия не имел, но Хану требовалась надежная легенда. Викк Драйго должен был иметь возможность торговаться по максимуму.
Тероенза обдумал сказанное.
— Могу предложить тридцать тысяч в год и десять тысяч премиальных после шести месяцев, если вы не пропустите ни одного рейса.
— Пятнадцать тысяч, — машинально ответил Соло. — И вы даете мне возможность летать на тренажере.
— Двенадцать, — возразил Тероенза. — И вы платите за учебные полеты.
— Тринадцать, — уступил Хан. — И тренажер с вас.
— Двенадцать с половиной, — отрезал верховный жрец. — И тренажер с нас. Больше не дам.
— Согласен. Пилот у вас есть.
— О, я радуюсь нашему согласию. — Тероенза басовито, но мелодично хохотнул.
Контракт был составлен и подписан с похвальной скоростью, Хан согласился на требуемое в таком деле сканирование радужки, чтобы подтвердить свою личность. Надеюсь, они не лучше других и просто зададут общий системный поиск. Если местные жрецы прикажут провести более тщательный и более дорогостоящий поиск, чтобы выяснить, кому именно принадлежат отпечатки, то узнают много любопытного. Викк Драйго, Дженос Иданиан, Таллус Брин, Джанил Андрус и Кейл д’Тана — все имели одну и ту же сетчатку. Поскольку, в сущности, были одним и тем же человеком.
Перед побегом с «Удачи Торговца» Хан предусмотрительно оставил небольшую сумму кредитов и полный набор идентификационных карт в двух банковских ячейках на Кореллии: вдруг понадобится заметать следы. Отправляя ребят на промысел, капитан Шрайк снабжал их документами, а Хан копил их и по мере необходимости обновлял.
Империю такими подделками, конечно же, не обманешь, перед экзаменами в академию придется нехило раскошелиться на новое удостоверение, причем высшего качества, чтобы никто ничего не заподозрил.
Когда с формальностями было покончено, Тероенза вызвал младшего жреца, или, как их здесь называли, сакредота, и распорядился сводить нового работника на экскурсию по комплексу. Ему выдали форму с эмблемой илизианской колонии: огромный широко распахнутый глаз и рот.
Натягивая комбинезон и ботинки, Хан сообразил, что успел обильно вспотеть. Жара и влажность... Чудный климат. Но за деньги, которые платили жрецы, годик можно и потерпеть. Он основательно потренируется в пилотировании, у него будет доступ к тренажерам, а значит, вступительные экзамены в академию пройдут легче.
И накопятся деньги на достойную взятку, которая обеспечит прием документов и встречу с экзаменаторами. Можно, конечно, и честным путем, но тогда на все про все уйдет больше месяца.
Сакредот поведал, что его зовут Вератиль, и повел Хана по коридору мимо просторного амфитеатра и помещения с регистрационной стойкой.
— Наш странноприимный центр, — пояснил жрец, выводя кореллианина на улицу.
Едва вдохнув, Хан немедленно облился горячим потом.
Душная влажная жара била по лицу не хуже кастета.
Воздух был перенасыщен ароматами: в тяжелую смесь тропических цветов и гниющей зелени вплетался один и тот же назойливый запах. Хан не смог его распознать, хотя определенно уже где-то встречал, и не один раз.
Хан постоял на невысоком пандусе, разглядывая ослепительно-яркое голубовато-серое небо. Раньше ему не доводилось видеть настолько крупного красно-оранжевого солнца; должно быть, планета располагалась к своей звезде ближе, чем Кореллия — к Корелу. Судя по теням, день давно перевалил за середину. Юный пилот посмотрел на наручный хронометр.
— Сколько здесь длятся сутки?
— Десять стандартных часов, господин.
Тогда пора прекратить удивляться здешней погоде. На планете жарко и влажно, и вращается она как волчок...
Хан осмотрелся. Пермакритовое покрытие внезапно обрывалось, уступая местной почве. Лужи свидетельствовали о недавнем дожде. Бурая грязь резко контрастировала с буйной сине-зеленой растительностью. С ветвей и лиан свисали гирляндами огромные цветы джунглей — алые, темно-фиолетовые, едко-желтые.
— Здесь у нас колония номер один, — пояснил сакредот. — Но мы обустроили еще две: пару лет назад мы основали вторую, а прошлой зимой — третью колонию. Но она еще маленькая. Вторая находится в ста пятидесяти километрах к северу отсюда, а третья — примерно в семидесяти к югу.
— А сколько лет первой колонии? — полюбопытствовал кореллианин, чтобы поддержать беседу.
— Почти пять.
Напротив странноприимного центра раскинулось летное поле, где одиноко скучал небольшой грузовичок, косо висящий на репульсорной подушке. «Мечта», наверное... Хан только сейчас сообразил, что никогда не видел корабля снаружи.
«Илизианская Мечта» оказалась не очень большой, но широкой каплеобразной телегой. Выпуклость на брюхе, где когда-то была орудийная башня, намекала, что этот кораблик далеко не всегда вел скучную жизнь автомеханического извозчика. Вторая полусфера, побольше, вздувалась на месте трюма. Несмотря ни на что, «Илизианская Мечта» отличалась своеобразным изяществом и была достаточно невелика, чтобы считаться проворной. Наверняка кореллианской постройки.
К грузовику тем временем подкатили тяжеловесные роботы-докеры и принялись трудиться над покореженными репульсорами. И корабль, и докеры, и все вокруг было заляпано рыжей грязью — несомненный результат эффектной посадки.
Хан ткнул пальцем в покрытые снегом вершины, поднимающиеся над высокими деревьями к северо-востоку от колонии:
— А это что?
— Горы возвышенного духа, — ответил Вератиль. — У их подножия стоит Алтарь обещаний, вокруг которого верующие ежевечерне собираются на Возрадование. Ты увидишь его, когда сегодня пойдешь на службу.
На службу, ошеломленно подумал Хан, но вспомнил размер оклада и согласился возносить молитвы без возражений.
— Занятное получится зрелище, — пробормотал он. — Это как пить дать.
По левую руку простиралась самая обширная грязевая лужа на памяти кореллианина, и в красноватой жиже беспечно нежились сородичи Вератиля и Тероензы; за ними ухаживала прислуга — как дроиды, так и живая. Хан разглядел парочку родианцев, нескольких гаморреанцев и как минимум одного человека.
— Наши грязевые отмели. — Вератиль обвел широким жестом обитателей рыжей лужи. — Мой народ наслаждается ваннами.
— А что вы за народ? — полюбопытствовал Соло. — Вы отсюда родом?
— Нет, мы, как и наша дальняя родня, хатты, происходим с Нал-Хатты. В какой-то мере. А зовемся мы т’ланда-тиль.
Хан взял себе на заметку как можно быстрее выучить язык этих самых т’ланда-тиль. Очень полезно знать чей-то язык, когда все вокруг думают, что ты ни слова не понимаешь из того, о чем говорят наниматели...
Сакредот продолжил экскурсию. Они обогнули здание странноприимного центра, и кореллианин выпучил глаза, увидев открывшееся перед ним пространство. Вот это да! Сколько ж деревьев пошло под топор? Из джунглей был выхвачен грубый квадрат километр на километр. Горы теперь были позади слева, а справа у горизонта виднелась сизая водная гладь.
— Озеро? — с надеждой спросил Хан, указывая туда.
— Нет, то Зома Гаванга, Западный океан, — проинформировал его Вератиль.
Хан пересчитал здания у грязевых отмелей. Получилось девять: пять трехэтажных, четыре — всего в один этаж, зато каждое — размером с квартал любого кореллианского города.
— Там живут паломники?
— Нет, дормиторий вон там.
Жрец махнул лапкой на приземистое двухэтажное здание далеко в стороне.
— В многоэтажных строениях мы перерабатываем рилл, андрис и карсунум. Одноэтажные здания уходят глубоко под землю. На несколько уровней. Как ты понимаешь, глиттерстим любит кромешный мрак.
Андрис, рилл, карсунум... а в придачу еще и глиттерстим! Хан потянул носом воздух. Ну конечно же! Вот чем тут пахнет. Ребятки производят спайс! А ведь «Илизианская Мечта» везла груз глиттерстима высокой очистки, самой дорогостоящей и редкой разновидности спайса. Остальные препараты стоили гораздо дешевле, хотя любой контрабандист охотно ухватился бы за такой фрахт.
— Несколько раз в месяц мы получаем с Кесселя, Рилота и Нал-Хатты сырье, — продолжал Вератиль. — Поначалу корабли-автоматы приземлялись в колонии номер один, но вскоре пришлось прекратить эту практику.
— Что так? — спросил Хан прежде, чем подумал, а хочет ли он знать ответ.
— Два корабля не справились со сложными погодными условиями и разбились, к нашему глубочайшему сожалению. Посему мы выстроили орбитальную станцию и решили поль-зоваться услугами живых пилотов, чтобы перевозить сырье вниз, в колонии. Поначалу у нас их было трое, но сейчас остался всего один, но этот несчастный салластанин, который на данный момент нас обслуживает... в своем роде болен. Вот почему ты нужен нам, пилот Драйго.
Приятно, когда ты кому-то нужен, ядовито отметил про себя Хан.
— Э-э... Вератиль, а что стряслось с другими парнями?
— Один разбился, второй просто исчез. А еще мы потеряли много грузовиков-автоматов, что прискорбно сократило наши прибыли, — загрустил сакредот. — Спайс — доходное предприятие, но космические корабли нынче дороги.
— Это верно, — без энтузиазма согласился кореллианин. — Аварии никому не идут впрок.
Теперь ясно, почему пилоты не спешат обивать им пороги, добавил он про себя. Уцелевшие наверняка распустили слух, насколько здесь опасно...
Все познания Соло в различных видах спайса были почерпнуты из разговоров Шрайка с коллегами-контрабандистами.
Добываемый на Кесселе глиттерстим — самый ценный. Если выставить его на свет, а затем быстро проглотить, он на время подарит почти телепатические способности. Им пользуются шпионы, им пользуются любовники, им пользуется Империя, допрашивая заключенных. Собственно, глиттерстим потому и был столь редок и столь привлекателен для контрабандистов, что Империя объявила его своей собственностью.
Рилл везли с Рилота, планеты тви’леков, где его добыча была разрешена и где он использовался в медицине как обезболивающее. Хотя из него можно было производить яды и галлюциногены, и это уже каралось законом.
Карсунум — черный спайс, тоже редкий и весьма дорогой, добывали на Севаркосе. Он вызывал состояние эйфории и благотворно влиял на тех, кто его принимал, улучшая их физические и умственные способности. Идиллию нарушал побочный эффект. После того как действие препарата заканчивалось, наркоман терял интерес к жизни, становился вялым п безучастным. Некоторые даже умирали, так как карсунум ухудшал обмен веществ.
Тот лее Севаркос снабжал Галактику андрисом, порошком белого цвета, который добавляли в пищу, чтобы улучшить ее вкус и увеличить срок хранения. Многие утверждали, что наркотик вызывает легкое возбуждение и усиливает ощущения.
На Илизии залежей спайса не имелось. Здесь его только перерабатывали.
— Фабрики... — вслух произнес Соло. — Какие большие...
— О да. На Илизии примечательно развитое производство, мы способны конкурировать с ценами на спайс, который продают непосредственно с Кесселя или Рилота, — с гордостью заявил сакредот. — И мы единственные предлагаем такой широкий ассортимент. Оптовые покупатели часто высказывают пожелание приобрести для своих клиентов разные виды спайса. И мы удовлетворяем их нужды.
На фабрику заходили и выходили существа разных рас. Людей было много, но попадались и инородцы: тви’леки, родианцы, гаморреанцы, деваронцы, салластане... Некоторые расы Хан не опознал. И все они были одеты в балахоны ниже колен, головные уборы полностью закрывали волосы. Вся одежда была бурого цвета.
Кореллианин указал на толпу:
— Рабочие?
Сакредот помедлил с ответом.
— Паломники, которые решили служить Единому и Всем, трудясь на наших фабриках.
— А-а... — протянул Хан. — Ясно.
Чем больше он видел, тем отчетливее становилась картинка. И непригляднее. И вообще Соло мучили дурные предчувствия. Паломники съезжались на Илизию в надежде прикоснуться к святыне, а попадали на производство наркотиков. Хан чуял здесь врельта, притом дохлого.
Местное солнце успело опуститься к самому горизонту.
Фигуры в балахонах потянулись к горам на северо-востоке. Вератиль поманил гостя за собой.
— Пришло время благословенным паломникам вознести молитвы и возрадоваться в Единстве, открыв сердца Всем. Проследуем же Тропой единения к Алтарю обещаний. Идем же, пилот Драйго.
Хан не стал упрямиться и зашагал по хорошо утоптанной множеством ног дорожке. Мимо них текла река паломников, но ни один не осмелился приблизиться, хотя все отвешивали сакредоту глубокие поклоны, прижимая ладони к груди.
— Они благодарят за Возрадование, которое ждет их вскорости, — объяснил ошалевшему кореллианину Вератиль.
Чем дальше от цивилизации, тем гуще джунгли; вскоре ветви деревьев сомкнулись над узкой тропинкой. Хану начало мерещиться, будто он идет по диковинному туннелю.
Дорожка вынырнула из леса и обогнула еще одно открытое пространство; судя по всему, гигантское болото, покрытое толстым цветочным ковром. Таких красивых и необычных соцветий Хан в жизни не видел.
Цветочные равнины, — тоном экскурсовода сообщил младший жрец. — А мы только что миновали Лес Верности.
Соло кивал как заведенный и думал, насколько еще его хватит. Если местные заправилы ждут, что его проймет всеобщая набожность, то они обратились не по адресу.
После двадцатиминутной прогулки процессия добралась до просторной вымощенной площадки перед своеобразной беседкой на трех толстенных колоннах. Сакредот попросил кореллианина остаться с паломниками, а сам направился к алтарю, вокруг которого собрались другие т’ланда-тиль. Хан подумал, что вроде бы узнал в одном из них Тероензу. Сам алтарь был вырезан из полупрозрачного белого камня и будто светился изнутри.
Высокие горы с белоснежными шапками обеспечивали внушительный и впечатляющий задник. Хан запрокинул голову: самые высокие пики стыдливо прятались в окрашенных закатом облаках. Ледники пылали розовым и алым огнем.
Хан вынужденно признал, что потрясен. Естественный амфитеатр в сочетании с брусчаткой площади и алтарем выглядел словно собор.
Верующие построились рядами и замерли в нетерпеливом ожидании.
Хан пристроился на задах, переминаясь с ноги на ногу в отчаянной надежде, что служба не затянется надолго. Он проголодался, у него болела голова, а от духоты тянуло в сон.
Верховный жрец поднял крошечные лапки и возгласил что-то на своем родном языке. Сакредоты вторили ему, и собравшийся на площади разношерстный народ тоже ответил дружным эхом. Хан насчитал четыре или даже пять сотен паломников, потом наклонился к соседу:
— О чем это они?
— Единый есть Все, — перевел паломник-тви’лек; говорил он на безупречном общегалактическом. — Желаешь ли, чтобы я пояснил тебе всю церемонию?
Поскольку Соло решительно настроился на изучение языков, он кивнул:
— Если не трудно.
Верховный жрец снова завел речитатив. Хан слушал ритуальные фразы, которые следом за Тероензой повторяли сакредоты, а затем монотонно бубнила толпа.
«Все есть Единый.
Мы — Единый. Мы принадлежим Всем.
В служении Всем да возрадуется каждый Единый. Мы приносим жертву Всем. Мы служим Единому.
В труде и жертве достигаются Все. Если каждый Единый без устали трудится, то возрадуются Все...»
И так далее.
Хан с трудом подавил зевок. Нудный урок получается. Через четверть часа Тероенза и другие жрецы вышли вперед и выстроились в одну линию.
— Вы хорошо поработали, — возвестил верховный жрец. — Благословляю вас! Примите же Возрадование!
Толпа выдала такой жадный вопль, что Хан вздрогнул от неожиданности и попятился. Подобно волне, словно они были и вправду едины, паломники попадали на колени, почти не дыша в порыве надежды и отчаянного желания.
Жрецы подняли руки. Сморщенные, провисшие складки кожи у них на шеях раздулись и начали пульсировать. Воздух над площадью завибрировал от низкого ритмичного гула.
У Хана чуть глаза не вылезли из орбит, когда он почувствовал, как нечто вселяется в его разум и тело. Вибрация? Звук? Не определить... Была ли то эмпатия, телепатия, или этот ритм затронул его мозг? Соло не понимал, знал только, что сопротивляться невозможно...
Его словно накрыло высокой волной — душевное тепло, физическое удовольствие, все это, и даже больше. Хан сделал еще шаг назад, прочь, подальше от алтаря. Он пятился и пятился, пока не столкнулся с одним из лесных великанов, и тогда обнял дерево, почти обвис на нем; ногти глубоко впились в кору. И только эта шершавая кора под ладонями удерживала его на плаву, мешала волне экстаза смыть его, утащить в глубину.
Если накроет с головой, он уже не выплывет. Хан понятия не имел, где брать силы, но сражался не на жизнь, а на смерть — как учили. Всю свою сознательную жизнь он был хозяином своего разума и тела, и ничто ни в этой Галактике, ни в какой другой этого положения не изменит. Он — Хан Соло, и всякие посторонние ему в мозгах не требуются. Если ему захочется почувствовать себя хорошо, он как-нибудь сам управится.
«Я — свободный человек, я вам не паломник какой-то, не ваша марионетка! Свободный, слышите вы?»
Он боролся с ментальным вторжением, как дрался бы с реальным врагом из плоти и крови, и вдруг так же внезапно и быстро, как появилось, ощущение исчезло. Хан действительно освободился.
В отличие от паломников. Те корчились, распростершись на брусчатке, стонали от наслаждения и счастья.
Хана затошнило, и он перевел взгляд на жрецов, которых полна безумия не затронула. Так вот почему несчастные простофили остаются здесь, даже получая вместо обещанной благодати рабский труд! Горбатятся целый день, а потом, едва переставляя ноги, ползут за очередной порцией ощущений, по сравнению с которыми блекнет самый качественный спайс.
Интересно, а ему-то самому так ли уж обязательно подсаживаться на эти вечерние церемонии? Хан понадеялся, что нет. Очень трудно было сопротивляться манящему теплу. Кореллианин опасался, что если каждый вечер ему придется являться к алтарю, то в один прекрасный момент не хватит сил и решимости отказаться от «пилюль счастья», которые щедро рассыпали илизианские жрецы.
Паломники все-таки начали подниматься с земли. Стояли они не очень уверенно, зато у всех светились глаза, хоть читай без фонаря. И почти все ничем не отличались от наркоманов, которых Хан видел в притонах Кореллии и прочих планет, где в ходу спайс и убалах.
— И так каждый вечер? — поинтересовался он у тви’лека.
Красные глаза инородца сияли потусторонней радостью.
— О да! Разве не замечательно?
— Безумно, — искренне согласился кореллианин. — А было так, чтобы церемонию отменяли?
— Бывало, но лишь когда на фабриках случаются беспорядки. Однажды какой-то работник сошел с ума, взял в заложники мастера и потребовал вывезти себя с планеты. Жрецы отказались проводить службу и не дали нам возрадоваться... это было ужасно, просто ужасно.
С точки зрения Хана, «сумасшедший» вел себя абсолютно нормально, но Соло счел за лучшее воздержаться от критики.
— А что дальше было?
— Еще до утра мы скрутили нарушителя и отдали в руки стражников, благодарение Единому, — с готовностью ответил тви’лек.
Кто бы сомневался... Лиши наркомана дозы — он и не то еще вытворит.
Церемония, похоже, закончилась.
На обратном пути Хана догнал Вератиль, но кореллианин, не расположенный к светской беседе, совершенно правдиво сослался на усталость. Сакредот ответил, что все понимает, и проводил Соло назад в лазарет.
— Сегодня можешь есть и спать здесь, — сказал Вератиль. А завтра тебе выделят постоянное жилье в административном строении.
— Где это? — устало спросил кореллианин между ложками невразумительного, но сытного рагу из редикса.
— Отсюда не видно, но между деревьев есть дорожка. — Сакредот указал куда-то на северо-восток. — Я вернусь за тобой через, скажем, шесть часов. Хватит их тебе на хороший сон?
Хан кивнул, решив, что, если и не хватит, он свое обязательно наверстает.
Оставшись наконец-то в одиночестве, он разделся и скинул ботинки. Завтра нужно будет где-то разжиться свежими шмотками или постирать эти, иначе в приличное общество ему путь закрыт. В голову робко прокралась мысль о душе перед сном, но Хан клевал носом и не услышал ее тихого голоса.
С пробуждением в нужное время у него никогда не возникало проблем, и юный пилот «запрограммировал» себя на пять с половиной часов крепкого сна. Голова его кружилась от впечатлений. Хан улегся на больничную койку и моментально провалился в сон.
На следующее утро ему понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить, кто он такой (Викк Драйго, и попробуй только забыть!) и что он делает в душной комнате. Затем Хан все-таки предпринял вылазку в душевую и порадовался, обнаружив, что та оборудована всем необходимым для людей.
Намыливаясь, он фальшиво жужжал под нос песенку, но когда поднял ногу, чтобы помыть ее, то замер от удивления и отвращения: между пальцами завелась какая-то пакость! Дрянь была сине-зеленая и напоминала мох.
Встревоженный пилот продолжил исследование и обнаружил сине-зеленые следы под мышками, на шее и еще в одном, более интимном месте.
Сообщив грибку все, что он о нем думает, Хан скреб кожу, пока та не стала красная, зудящая, зато чистая. Он бы еще долго чтим занимался, но сообразил, что опаздывает, и стремглав вы-етел из душа. «Да что же это за место такое, а? Куда я попал?»
В спальне его ждал сюрприз, принявший облик медицинского дроида с новой униформой в одном манипуляторе и склянкой, полной вязкой серой мази, в другом.
— Прошу меня извинить за вторжение, — изрек дроид. — Но могу ли я поинтересоваться, не испытываете ли вы некоторые затруднения от... э-э... проявления грибка в различных местах?
— О да! — рявкнул Хан. — Дыра какая-то, а не планета! Врагу не пожелаешь тут жить!
— Совершенно с вами согласен. Могу ли я предложить нам содержимое этой склянки? При регулярном применении наружно оно предохранит вашу кожу от грибка.
Программируют их так, что ли? Вот пусть Хану доходчиво объяснят, каким образом эта жестянка ему сочувствует, а?
— Спасибо, — буркнул он без энтузиазма и удалился, чтобы намазать пораженные участки.
Воняла мазь прегадостно, зато вмиг сняла раздражение. Хан оделся и очень себе понравился в первой своей летной форме. Цветные нашивки выглядели стильно.
Об увиденном накануне и паломниках он решил не думать. Этих слабоумных никто не гнал сюда пинками, так почему он должен тратить свое драгоценное время на думы о несчастных сих? Он уже постановил, что заботиться будет л ишь о Хане Соло — то есть прямо сейчас о Викке Драйго.
«Я хочу летать. И буду летать. У меня будет корабль. И как только мне здесь что-то не понравится, заберу свои денежки — и ищи меня! Как они, интересно, меня удержат?»
В самом радужном настроении юный кореллианин ухмыльнулся своему отражению в зеркале и отдал себе военный салют.
— Кадет Соло для прохождения службы прибыл, сэр! — проговорил он, пробуя слова на вкус.
Мечта об академии обещала вот-вот сбыться.
Первым попавшимся на улице существом оказался Тероенза. К счастью, Хан вовремя вспомнил о хороших манерах.
— Доброе утро!
Верховный жрец в ответ склонил тяжелую голову:
— О, и тебе доброе утро, пилот Драйго. Разреши мне познакомить тебя кое с кем. Работая на нас, ты будешь проводить с ним довольно много времени.
Тероенза сделал приглашающий жест, и Хан услышал за спиной шорох. Кореллианин стремительно повернулся и, не удержавшись, сделал шаг назад.
Первое впечатление было неутешительное: нечто высокое. Второе было не лучше: острые зубы и кинжалы клыков. Их владелец был под три метра ростом, он даже на вуки мог взглянуть сверху вниз, а его клыки, похоже, были способны разорвать дюрасталь, как фольгу. С макушки до пяток существо покрывал густой мех, но тем не менее штанами оно не брезговало. А еще оно носило пояс с ножнами, в которые был вложен кривой нож, и кобуру с бластером на бедре. Шкуру рябило от игры мускулов.
Существо плотоядно ухмыльнулось, продемонстрировав, что до того показало еще не все зубы.
— Приветшшвую... — шепеляво мяукнуло оно на басах.
— Это Мууургх, — представил его Тероенза. — Он тогорианин, представитель народа, который считается одним из самых честных в Галактике. Никто не сравнится с тогорианином в вопросах чести и преданности, тебе это известно, пилот Драйго?
Соло обвел гиганта взглядом и сглотнул.
— Э-э... как-то не доводилось... — кое-как выдавил юный пилот.
Мы приписываем Мууургха к тебе в качестве... телохранителя, пилот Драйго. На поверхности Илизии или вне ее Мууургх повсюду будет следовать за тобой. Верно, Мууургх?
— Мууургх давать шлово чести, — проинформировал тогорианин.
Верховный жрец сложил на широкой груди крохотные ручонки и скривил рот в подобии насмешливой улыбки.
— Мууургх обязан следить за тем, пилот Драйго, чтобы, куда бы ты ни пошел и чем бы ни занимался, ты оставался в безопасности.
