ГЛАВА ТРЕТЬЯ
МАЛЛАТОБАК
Радостно было вернуться на родную планету. Чубакка ходил из дома в дом, и его отец Аттичиткак с гордостью представлял всем своего сына — искателя приключений, спасшегося из рабства, и его друзей. К Хану и Джерику все вуки прониклись большим уважением.
Разумеется, Кашиик был оккупирован имперскими войсками, и стоило позаботиться о том, чтобы скрыть реальную цель появления Хана. Кореллианин облачился в более приличествующий его положению наряд — одежду одного из людей-торговцев, живущих в Рвукрорро. Они с Джериком изображали братьев, которые явились покупать у вуки безделушки и предметы быта. Правдоподобность усиливалась тем, что у обоих были темно-русые волосы и карие глаза, да и по росту Джерик был лишь немногим ниже Хана.
Имперское присутствие на Кашиике в основном ограничивалось разбросанными по планете аванпостами. При необходимости пехоту высылали целыми отрядами, так как отдельные солдаты имели пугающую склонность исчезать без следа.
Хан и Джерик сохраняли бдительность, избегая любых контактов с имперскими патрулями, которые периодически прочесывали Рвукрорро. «Сокол» был укрыт в специальном контрабандном ангаре, защищенном камуфляжными сетками и постановщиками помех, и, таким образом, их ничего не связывало с нелегальной деятельностью.
Хан дни напролет пропадал в ангаре, вместе с механиками-вуки приводя в порядок свое новое сокровище. Некоторые вуки были опытными техниками, и теперь они часами проверяли системы и тщательно осматривали каждый прибор. «Сокол» был кораблем далеко не новым, но благодаря техникам находился теперь в лучшей форме, чем когда-либо за долгое время.
Чубакка и не представлял, как сильно он соскучился по дому и семье. Снова увидев родных, он захотел вернуться домой насовсем — но это было невозможно. Чуи связан долгом жизни, и его место было рядом с Ханом Соло.
И все же он наслаждался временем, которое проводил на Кашиике. Он погостил у всех своих кузенов, у сестры и ее семьи. За то время, пока Чуи не было дома, Каллабоу вышла замуж за замечательного вуки по имени Махраккор.
Чуи любил играть со своим племянником. Малыш был смышленым и забавным и проявлял неуемное любопытство.
Он часами обсуждал со своим дядей его путешествия по просторам космоса.
Повидал Чубакка и старых друзей: Фрейрра, своего троюродного брата и лучшего охотника в семье, Крийстака и Шорана. К большому сожалению, здесь не оказалось Салпорина, его лучшего друга среди вуки. Он попал в рабство к Империи, и о его судьбе не было никаких вестей. Никто даже не знал, жив он или нет. Чубакка грустил по другу, не зная, увидит ли его когда-нибудь снова.
Но долго горевать времени не было. Жизнь на Кашиике была слишком насыщенной. Вдобавок ко всем его друзьям и семье здесь была... Маллатобак.
Она стала еще милее, чем запомнил Чубакка, и смущенный взгляд ее голубых глаз очаровывал еще больше. Он увидел ее в первый же вечер, с радостью узнав, что она вернулась из соседней деревни, где работала учителем и медсестрой в Детском круге. У Маллы было много друзей в Рвукрорро, и Чуи не составило труда уговорить ее остаться здесь подольше.
Долгими часами они бродили по широким ветвям, глядя в ночное небо и слушая тихие звуки лесных обитателей. Разговаривали они мало, но тишина была полна невысказанных слов...
На третий день Чубакка решил, что пора отправиться на охоту. Хан был занят торговыми спорами с Катаррой, Киччиром и Мотамбой о грузе разрывных наконечников, и дел у него хватило бы на много часов. У кореллианина возник неожиданный интерес к здешнему движению повстанцев — Чуи, если бы это заметил, счел бы такой интерес загадочным и даже немного пугающим. Обычно Хан с насмешкой относился к тем, кто рисковал своей шеей и прочими частями тела по причинам иным, нежели собственное благополучие.
Но Чуи был слишком занят, чтобы заметить странности в поведении друга. Он загорелся желанием добыть иглокрыса. Скрытные мелкие иглокрысы в длину достигали около полуметра. Отыскать их было непросто из-за их коричнево-зеленого пятнистого окраса и способности сливаться с окружением.
Среди прочей фауны иглокрыса выделяли длинные острые иглы, защищавшие практически все тело. Поймать и убить его было делом нелегким, так как зверьки стреляли в охотника иглами. Самцам вуки — а охота на иглокрысов была исключительно мужским делом — приходилось подступать к зверю с неким подобием щита, чтобы принимать на него все иглы, пока «боезапас» иглокрыса не иссякнет.
Вукийский обычай, еще больше усложнявший дело, предписывал ловить и убивать иглокрыса голыми руками, а не стрелами или другим метательным оружием.
Чубакка никому не сказал о своем решении. Он просто ждал допоздна, пока на нижних уровнях не начала сгущаться тьма, а потом покинул Рвукрорро и начал долгий спуск.
Даже вуки никогда не спускаются до самой поверхности. Ходили слухи, что обитающие там ночные хищники питаются кровью и душами своих жертв. Поговаривали, что души тех, кто не выполнил своего долга, попадали на поверхность планеты и скитались там, готовые заманить в ловушку и прикончить любого, кому хватит безрассудства к ним приблизиться.
Лес имел семь уровней обитания, и седьмым считались верхние ветви деревьев. Обычно даже самые смелые вуки никогда не спускались ниже четвертого уровня, и даже легенды молчали о том, что таится за ним. Глубочайшие уровни Кашиика были загадкой и, скорее всего, ею и останутся.
Чтобы добыть иглокрыса, Чуи предстояло спуститься ниже пятого уровня. Жизнь здесь была другой, так как даже днем лес покрывала мгла. Животные на этом уровне имели большие глаза, чтобы приспособиться к жизни при малом освещении. Здесь водились опасные хищники: ккеккррг фро, или хранители тени, которые ради охоты могли подняться на целый уровень, а также катарны. Чубакка зорко смотрел по сторонам, до предела обострив чувства.
Пробираясь по лесным тропам, слыша глухой и резкий скрип вроширов под ногами, он ощущал, как к нему возвращаются прежние рефлексы. Лесные паразиты, листья-обманки и надорванные лианы-кшии — ничто не ускользало от его взгляда.
Здесь, внизу, не хватало зелени: все было исключительно бледным. Солнечный свет почти не проникал в эти места.
Глаза вуки непрерывно двигались, выискивая следы иглокрыса. Ноздри подрагивали, опознавая запахи, которых он не ощущал уже столько лет.
Что-то привлекло взгляд вуки: крошечная царапина на коре врошира и небольшой разрез на узоре растения рядом. Высота отметин подсказывала, что здесь наследили иглы иглокрыса, и — Чуи опустился на одно колено, изучая след, — сделана была царапина не так давно.
Животное ушло по более тонкому боковому отростку. Чубайса осторожно прошел пару метров по краю ветки. По другую сторону открывалась зеленая, коричневая, серая бездна леса.
Его чувства были на пределе, глаза пристально изучали окружение, уши прислушивались к малейшему шороху, ноздри трепетали. Иглокрысы имели хорошо различимый и привлекательный для вуки запах.
Щит, сплетенный из полос коры, натянутых на связанную раму, Чубакка держал наготове в левой руке.
Охотник замедлил шаги... потом полностью остановился. Каждый его мускул был готов к прыжку.
Там! Среди листьев!
Иглокрыс замер, почуяв опасность. Выставив щит, Чуи прыгнул.
Внезапно воздух наполнили тысячи игл. Почти все они вонзились в щит, но некоторые все же попали вуки в плечи. Чубакка выбросил вперед правую лапу, хватая зверя за игольчатый хвост. Лапа изогнулась так, чтобы иглы легли плашмя под ладонью.
Животное издало отчаянный вопль, извернулось, чтобы укусить охотника, но было уже поздно. Чуи поднял иглокрыса и с силой ударил о ветвь под ногами. Оглушенный зверь обмяк, и еще один быстрый взмах лишил его жизни.
Только после этого Чубакка выдернул иглы из груди и плеч и смазал раны мазью. Правой руке тоже досталось несколько уколов.
Уложив иглокрыса в захваченный с собой вязаный мешок, вуки начал триумфальный путь обратно в Рвукрорро.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти Маллатобак. Он не хотел ни у кого спрашивать о ней, так как друзья и родственники учуяли бы запах иглокрыса в мешке. А Чуи был не в настроении выслушивать советы и шуточки.
Но наконец он нашел ее на полузаброшенной тропе. К этому времени две из трех небольших лун Кашиика уже взошли, и мех Маллы серебрился в лунном свете. Она шла, не замечая, что к ней кто-то приближается.
Она собирала цветки колвиша и сплетала их стебли. На глазах у Чуи его избранница надела венок, увенчав голову белоснежно-хрупкими цветами.
Чубакка остановился на тропе и застыл, растерянный от восхищения ее красотой. Его неподвижность привлекла внимание. Маллатобак замерла и, оглянувшись, увидела его.
— Чубакка, — тихо молвила она на языке народа вуки. — Я тебя не заметила...
— Малла, — произнес Чуи, — я принес тебе кое-что. Надеюсь, ты примешь подарок...
Он подошел к ней с мешком в лапе. Она застыла, и глаза расширились от испуга или надежды. «Пусть это будет надежда, — отчаянно думал Чуи. — Во имя чести, пусть это будет надежда...»
Он остановился перед ней, одним движением медленно опустился на колени и вытащил иглокрыса из мешка. Не касаясь иголок, он положил зверя на ладони и протянул его Мал-латобак. Его сердце гулко стучало, словно он прошел весь путь от земли до крон.
— Маллатобак... — Чуи попытался продолжить, но голос подвел его. Его переполнил страх, неведомый ему в битве. Что, если она ему откажет? Что, если она возьмет его дар и швырнет прочь, отправив в бездну и иглокрыса, и его надежду на счастье?
Малла пристально посмотрела на него:
— Чубакка... ты был вдали от своего народа. Ты помнишь наши обычаи? Ты знаешь, что значит этот дар?
На Чуи нахлынуло облегчение. Ее тон был радостным и даже игривым.
— Я знаю, — ответил он. — У меня хорошая память. За все годы отсутствия я ни на секунду не забывал твоего лица, твоих глаз, твоей силы, Маллатобак. Я мечтал о том дне, когда мы сможем пожениться. Ты выйдешь за меня? Позволишь мне стать твоим мужем?
Следуя традиции, она осторожно приняла иглокрыса и вонзила зубы в его мягкое подбрюшие.
Сердце Чуи наполнилось радостью. «Она согласна! Мы обручены!» Поднявшись с колен, он последовал за Маллой под полог листьев. Они сели рядом и разделили иглокрыса. Вуки осторожно обгрызали его кости и угощали друг друга отборными кусочками этого величайшего из деликатесов.
— Знаешь, мне уже делали предложение, — сообщила Маллатобак. — Другие вуки говорили мне, что глупо так долго ждать. Твердили, что ты мертв, что никогда не вернешься на Кашиик. Но я почему-то знала... Знала, что это не так. Я ждала, и теперь моя радость наполняет весь мир.
Чубакка нежно стер кровь с ее лица, и она ответила ему тем же. Ее мех был шелковистым на ощупь.
— Малла... ты знаешь о долге жизни, которым я обязан Хану? — спросил Чуи, когда они насытились и сели, обняв друг друга.
Голос Маллы едва заметно дрогнул:
— Знаю. Я дорожу твоей честью, как своей собственной, мой будущий муж. Но давай поженимся поскорее, чтобы мы пробыли вместе как можно дольше, пока тебе и капитану Соло не пришлось снова улетать.
— Я сам только рад буду поскорее совершить обряд, — ответил Чуи. — Сколько времени нужно, чтобы приготовить твою свадебную вуаль?
В полумраке она рассмеялась густым глубоким смехом.
— Она готова вот уже полсотни лет, Чубакка. Готова и ждет своего часа.
Сердце Чубакки было переполнено любовью и счастьем.
— Значит, завтра, Малла?
— Завтра, Чубакка...
Развалившись в гамаке, верховный жрец Илизии Тероенза наблюдал, как Киббик, представитель хаттов на планете, пытается разобраться с отчетами за последний месяц и придать им осмысленность. Огромный четырехногий т’ланда-тиль внутренне застонал. Его давно перестало забавлять неумение тупицы Киббика вести даже простейшие записи. Для Тероензы было сущим наказанием находиться под его началом.
«Как будто Бесадии не понимают, что развейся у Киббика достаточные навыки для управления фабриками спайса, я бы остался не у дел, — с отвращением подумал верховный жрец. — Но шансы на это ничтожно малы...»
Когда Тероенза в союзе с главой Десилиджиков Джилиак планировал убийство Арука, он надеялся, что единственный отпрыск стареющего хатта, Дурга, никогда не станет во главе клана Бесадии. В конце концов, Дурга был отмечен ужасным родимым пятном, и это по справедливости должно было лишить его шанса занять высокий пост.
Но Дурга показал себя более сильным и способным, чем думал Тероенза. Ему поразительно быстро удалось — ходили слухи, что не без помощи «Черного солнца», — устранить своих наиболее ярых противников. Вокруг него все еще ходили нелестные разговоры, но теперь это больше походило на осторожный ропот, чем на протестующие вопли.
Тероенза возлагал надежды на хатта Зира, ожидая, что старший Бесадии проявит достаточно силы и ума, чтобы перехитрить Дургу и захватить как клан Бесадии, так и каджидик — его криминальную ветвь.
Но нет — Дурга одержал пусть и шаткую, но победу и тут же объявил, что Тероенза обязан и далее придерживаться всех указаний Арука. Включая обучение Киббика, этого кузена-недоумка, управлению сложным и прибыльным предприятием. Здесь, на Илизии, трудились религиозные «паломники», завербованные миссионерами т’ланда-тиль во время своих представлений. Многие обиженные жизнью пали жертвой завлекающего Возрадования и последовали за илизианскими миссионерами к влажной, покрытой джунглями планете. Им промыли мозги, их волю подчинили. Истощенные паломники стали добровольными рабами на фабриках спайса, работая на своих хозяев от рассвета до заката.
Народ Тероензы состоял в родстве с хаттами, хотя и был подвижнее и намного меньше по размерам. Огромные тела т’ланда-тиль качались на стволоподобных ногах, а широкие лица во многом напоминали морды хаттов, если не считать вытянутого рога прямо над ноздрями. Длинные, похожие на плети хвосты они носили свернутыми за спиной. По сравнению с остальным телом их руки и кисти были крошечными и слабыми.
Однако наиболее примечательная особенность мужских особей т’ланда-тиль заключалась вовсе не в физическом облике. Они могли эмпатически распространять на большинство гуманоидов эмоции «хорошего настроения». Эти воздействия, а также гипнотическая вибрация горловых мешочков действовали на паломников, как инъекция мощного наркотика. Паломники быстро становились зависимы от ежедневной «дозы» и верили в то, что жрецы — посланцы небес.
Знали бы они, как далеко это от истины. Способность т’ланда-тиль была не более чем адаптацией мужского брачного поведения, развившегося в ходе эволюции для привлечения самок своей расы.
— Тероенза, — раздраженно проворчал Киббик, — я не понимаю. Здесь сказано, что мы потратили тысячи кредитов на ингибитор плодовитости, который добавляют в пищу рабов. Почему нельзя просто уничтожать их потомство? Почему бы просто не позволить им размножаться? Это сэкономит наши деньги, разве нет?
Тероенза закатил выпуклые глаза, но Киббик, к счастью, этого не заметил.
— Ваше превосходительство, — с расстановкой произнес верховный жрец, — если позволить паломникам размножаться, они будут меньше энергии вкладывать в работу. Их работоспособность снизится. А значит, уменьшится производство и выпуск спайса.
— Возможно, — признал Киббик. — Но, Тероенза, должен же быть способ управлять ими и без дорогих наркотиков. Можно позволить им плодиться, а потом использовать личинки и яйца в их же пищу.
— Ваше превосходительство, — отчеканил Тероенза, чье терпение едва держалось на тонком волоске. — Большинство гуманоидов не откладывают яйца и не производят личинок. Они живородящие. К тому же они обладают огромным отвращением к поеданию собственного потомства.
В действительности раньше бывало, что кто-то из рабов освобождался от дурмана, вызванного Возрадованием, до такой степени, что начинал проявлять чувства к другим. И очень редко на Илизии рождались человеческие дети. Тероенза сперва хотел просто избавиться от них, но потом решил, что при минимальном уходе из них можно вырастить охранников и административных работников. А потому приказал, чтобы за ними присматривали в дормитории рабов. Теперь же в пищу, которую давали рабам, автоматически добавлялся ингибитор плодовитости. Со времени появления последнего случайного ребенка прошло уже почти пять лет.
— А-а! — протянул Киббик. — Живородящие. Понятно.
Состроив гримасу, он вернулся к своим записям.
«Идиот, — подумал Тероенза. — Дурак, тупица, недоумок... сколько лет ты пробыл здесь и даже не потрудился узнать самые примитивные факты о паломниках...»
— Тероенза, — некоторое время спустя нарушил молчание Киббик, — я нашел еще кое-что непонятное.
Тероенза сделал глубокий вдох и сосчитал до двадцати.
— Да, ваше превосходительство?
— Почему мы должны нести дополнительные расходы на вооружение и щиты этих кораблей? В конце концов, они только доставляют рабов в спайсовые шахты и дворцы наслаждений, после того как мы выжмем из них все соки. Кого волнует, если их захватят?
Киббик имел в виду нападение, случившееся месяц назад. Тогда группа повстанцев вторглась на корабль с рабами, который готовился покинуть илизианскую систему. Это был не первый подобный случай. Тероенза не знал, кто за этим стоит, но его не покидала мысль, что в дело замешана Брия Тарен, жалкая предательница и перебежчица.
Бесадии назначили внушительную награду за ее голову, но до сих пор изловить ее не удавалось. Может быть, пора поговорить с Дургой об увеличении награды, прикинул Тероенза.
Вслух он произнес с преувеличенным великодушием:
— Ваше превосходительство, нас действительно не волнуют рабы, летящие прочь с планеты. Но они приносят доход. А корабли дорого стоят. Если в них будут дыры, они придут в негодность, а их ремонт обойдется недешево.
— О! — выдал Киббик, поднимая бровь. — Да, полагаю, это верно. Очень хорошо.
«Идиот!»
— И раз уж мы заговорили об этом, ваше превосходительство, — продолжил Тероенза, — надеюсь, вы передадите мои слова кузену. Нужно усилить оборону Илизии. Следующий налет — это только вопрос времени. Космические рейды порядком досаждают, но, если повстанцы нападут на одну из наших колоний, мы с вами подвергнемся серьезной опасности.
Киббик чрезмерно встревожился таким предположением.
— Думаете, они осмелятся? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Они уже осмелились, ваше превосходительство, — напомнил ему Тероенза. — Брия Тарен, эта бывшая рабыня, привела их. Помните?
— О да, еще как! — согласился Киббик. — Но это было больше года назад. Несомненно, теперь они осознали тщетность любых попыток атаковать планету. Они потеряли корабль в нашей атмосфере.
Бурная грозовая атмосфера Илизии была одним из ее лучших средств обороны.
— Верно, — признал Тероенза. — Но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, ваше превосходительство.
— Перестраховаться, чем сожалеть... — повторил Киббик, словно Тероенза изрек величайшую мудрость. — Что ж... возможно, вы правы. У нас должна быть защита. Я поговорю об этом с кузеном сегодня же. Перестраховаться, чем сожалеть... Да, нам действительно стоит перестраховаться...
Продолжая бормотать, Киббик вернулся к своим записям. Тероенза снова откинулся в гамак и позволил себе еще раз закатить глаза в потолок.
