КНИГА 2
ГАМБИТ ХАТТОВ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
НОВЫЕ ДРУЗЬЯ, ПРЕЖНИЕ ВРАГИ
Хан Соло, в недавнем прошлом флотский офицер, пребывал в унынии за столом, липким от многочисленных пролитых бокалов спиртного. Стол находился в кабаке, кабак — на Девароне, а потому даже алдераанский эль просто по определению не мог быть хорошего качества. Но Хан все равно его пил и больше всего на свете жаждал остаться в гордом одиночестве. Нет, он ничего не имел против иных посетителей заведения — рогатых деваронских мужчин, волосатых деваронских женщин и небольшой добавки к ним в виде обитателей иных миров. К инородцам Соло давно привык, он вырос среди них на борту «Удачи Торговца», вместительного корыта, которое бороздило просторы Галактики, повинуясь прихотям шкипера. Хану не стукнуло и десяти стандартных лет, а он понимал и мог говорить на десятке чужих языков.
Нет, дело было вовсе не в инородцах вокруг него. Дело было в одном-единственном нечеловеке рядом. Хан глотнул кислого эля, сморщился от отвращения и бросил косой взгляд на причину всех своих неприятностей.
Причина была большая, волосатая, она разглядывала Хана ясными голубыми глазами и негромко урчала. «И что тебе не идти домой, а?» — тяжко вздохнул Хан. Но вуки — Чу-чего-то-там — наотрез отказывался возвращаться на Кашиик, несмотря на настойчивые увещевания. Мотивировалось решение тем, что инородец имел нечто под названием «долг жизни» к бывшему имперскому лейтенанту Хану Соло.
«Долг жизни, э?.. То, что требовалось для счастья, — горько подумал Хан. — Волосатая нянька-переросток, вечно таскающаяся по пятам, пристающая с советами, кудахтающая надо мной, если я упьюсь в стельку, и талдычащая, что позаботится обо мне. Здорово. Просто здорово».
Хан оскалился на кружку с элем, и блеклый разбавленный напиток отразил его физиономию, настолько исказив черты, что кореллианин сам себе показался таким же чужим, как и вуки, который сидел напротив. Кстати, а как там его звали? Чу-как-там-бишь-его-дальше. Не-человек назвал свое имя, но у Хана были нелады с произношением, хоть он и прекрасно понимал язык.
И вообще... очень ему нужно знать имя этого вуки! Если он запомнит, как его зовут, то до конца своей жизни не избавится от него.
Хан устало растер ладонью щеки, покрытые многодневной щетиной. С тех пор как Соло вышвырнули со службы, кореллианин постоянно забывал про бритье. Кадетом, затем младшим лейтенантом, затем лейтенантом он выскабливал щеки с упорством, достойным лучшего применения. Офицер и джентльмен обязан быть опрятен, а если ты никто — то кому какое дело?
Кружка дрожала в не слишком твердой руке, Хан отважно сделал большой глоток. А когда поставил опустевшую кружку на стол, то принялся озираться в поисках официанта. «Нужно выпить. Еще одна порция эля, и я буду чувствовать себя намного лучше. Всего одна порция...»
— Гхкррроуф!
Оскал стал шире.
— Держи свое мнение при себе, комок шерсти! — рыкнул Соло. — Сам знаю, к’да остановиться. И вааще ты мне — не указ.
Вуки (Чубакка, во как!) негромко заурчал. Добрые глаза его потемнели от беспокойства. Хан оттопырил губу.
— Меньше всего я хочу, чтоб со мной нянчились, не забывай, понял? Ну не дал я подпалить твой мохнатый зад, что с того? Ничего это не значит и ничего ты мне не должен, я ж тебе г’ворил... Это у меня перед вуки был должок... давно еще... Жизнью ей обязан, и не раз, понял? Вот и спас тебя, потому как ее не сумел...
Чубакка заскулил. Хан решительно замотал головой:
— Нет, это не значит, что ты мне хоть вот на столько обязан, когда же до тебя дойдет, а? Я должен был ей, а отплатить не сумел. Вот я и помог тебе, так что мы вроде как квиты... счет закрыт. Ну пожалуйста, очень тебя прошу, возьми деньги и возвращайся на свой Кашиик, а? Слушай, ты, свитер драный, болтаясь здесь, ты мне радости не доставляешь. Ты мне нужен как ожог на пятой точке!
Оскорбленный вуки, басовито клокоча, воздвигся над кореллианином во весь свой гигантский рост.
— Сам знаю, что пустил карьеру и безбедную жизнь на Корусанте ранкору в пасть, когда не позволил коммандеру Никласу пристрелить тебя... Понимаешь, терпеть не могу работорговцев, а когда Никлас хватается за силовой кнут, вообще наизнанку выворачивает. Я в детстве дружил с одной вуки. Знаю я вас. Ты бы кинулся на Никласа, я это еще до тебя понял. А коммандер взялся бы уже за бластер, а не за кнут. Не мог я стоять и смотреть, как он тебе мозги вышибает. Только, Чуи, прекрати делать из меня героя. Не герой я, и напарник мне не нужен, и дружить я ни с кем не хочу! Мое имя говорит само за себя, приятель. — Он саданул большим пальцем себя в грудь. — Соло. У людей это означает, что я одиночка. Понял? Так оно вышло, и так мне нравится жить. Поэтому не обижайся, Чуи, но катись отсюда! Уйди. Оставь меня в покое. Навсегда.
Вуки долго разглядывал пьяного, затем презрительно фыркнул, повернулся и зашагал к выходу.
Хан без особой активности полюбопытствовал, сумел ли он убедить обволошенного рослого недоумка отвязаться от него. Коли так, есть причина для небольшого праздника. Еще одна кружечка совсем не помешает...
Окинув мутным взором зал, кореллианин отметил, что вокруг стола в уголке собрались несколько выпивох, составляя партию в сабакк, и заинтересовался. Не рискнуть ли? Хан мысленно прикинул содержимое кошелька и вынес решение, что один-два кона не станут лишними. Обычно ему везло в игре, а в дни, когда каждый кредит на счету...
Те дни...
Хан тяжко вздохнул. Сколько же времени прошло с того проклятого всеми богами дня, когда его откомандировали в помощь Никласу, который никак не мог разобраться, почему рабы-вуки недостаточно споро возводят новое крыло Зала героев? Хан добросовестно подсчитал, поморщился, выяснив, что потерял несколько дней, вероятно проведенных в темном пьяном угаре и горьких размышлениях. Через два дня стукнет два месяца.
Хан запустил трясущиеся пальцы в спутанную шевелюру и стиснул зубы. Все последние пять лет его волосы были аккуратно подстрижены на предписанный уставом манер, а теперь Соло оброс точно вуки. Он вдруг представил себя прежнего — ухоженного, холеного, сапоги надраены до блеска, знаки различия горят огнем...
М-да, какой разительный контраст! Кто сказал бы, что заляпанная грязно-серая рубаха некогда сияла белизной? А куртку из неокожи он вообще купил на распродаже. О прежней жизни напоминали лишь темно-синие брюки военного образца с лампасами, знаком «Кореллианских кровавых полос», и сапоги. Да, обувка осталась с прежних времен. Сапоги подгонялись каждому кадету под размер, так что Империи они больше не были нужны. Когда Хан окончил академию, немногим более восьми месяцев назад, в Галактике не было младшего лейтенанта, который больше его гордился своими погонами и начищенными до зеркального блеска сапогами.
Ныне эти же сапоги изношены и стерты до дыр. Хан разглядывал их, кривя губы. Жизнь ободрала с его обувки полировку... все, чем он был в те дни.
В приливе внезапной болезненной честности кореллианин признался самому себе, что, даже если бы не кинулся спасать Чубакку, все равно не продержался бы на флоте. Он начал строить карьеру, лелея надежды на лучшее, но быстро лишился иллюзий. Ему было трудно смириться с предубеждением против негуманоидов, но он держал язык за зубами и не высказывался. Добили его бесконечные бюрократические уложения, глупость офицеров... Хан не раз задавался вопросом, сколько времени он бы протянул.
Вот только позорной отставки, потери законной пенсии, жалованья и (что хуже всего) зачисления в черные списки пилотов Хан никак не ожидал. Лицензию у него, правда, не отобрали, и на том спасибо, но довольно быстро выяснилось, что законным образом работу ему получить никак невозможно. Он неделями топтал пермакрит Корусанта, слоняясь по кабакам и разыскивая хоть какую-нибудь работу. Двери захлопывались перед самым его носом, точно по волшебству.
А затем в одну прекрасную ночь, когда кореллианин совершал очередной тур по барам и тавернам, не выбираясь за границы района, который на городе-планете отвели в качестве гетто для инородцев, из черных теней переулка вывалилась еще одна тень, гигантская и волосатая. И загородила дорогу.
Затуманенным мозгам потребовалось много времени, чтобы опознать спасенного вуки. Вообще-то, Хан сообразил, кто перед ним, лишь когда Чубакка разразился благодарственной речью. Вуки был прямолинеен и, как все его соплеменники, не тратил слов попусту. Он, Чубакка, связан с Ханом Соло долгом жизни. Куда Хан, туда и он, отныне и навсегда.
И ведь не обманул!
Когда Соло все-таки покинул Корусант и полетел на Тралус с грузом контрабанды (трюм был опечатан, а у Хана не было ни сил, ни средств, чтобы взломать замки и удовлетворить любопытство), то вуки улетел вместе с ним.
От нечего делать кореллианин взялся обучать Чубакку пилотажу. Впереди у них была целая неделя, а космические перелеты — скука смертная. По крайней мере, появился шанс отвлечься от бесплодных размышлений о загубленном будущем...
На Тралусе Хан передал корабль и груз владельцу и стал искать новый приработок. Ноги сами принесли его на «Стойбище подержанных космических кораблей Правдивого Тори ля», где Соло поинтересовался у хозяина-дуроса, нет ли чего-нибудь и для него. Ториль давно знал кореллианина и помнил, что Хан — надежный и опытный пилот.
Империя все время сжимала хватку, отбирая права у планет и их обитателей. Кораблестроительная промышленность у дуросов могла сравняться с кореллианской, но недавно Империя выпустила директиву, запрещающую дуросам вооружать свои корабли. Оставшийся безызвестным груз вполне мог оказаться компонентами, необходимыми для оснащения кораблей лазерными орудиями.
Ко времени прилета на Дуро Чуи превратился во вполне сносного пилота и стрелка. Хан понадеялся, что, если вуки освоит эти две полезные профессии, от него легче будет избавиться. Как только он будет уверен, что кто-то не прочь нанять вуки, Хан немедленно скинет этот балласт в ближайшем порту... по крайней мере, так он себя уверял.
В ожидании следующего контракта Хан пропил часть выручки, зато его терпение и усидчивость были вознаграждены, когда к нему подошел салластанин и предложил хорошие деньги за перелет с Дуро на ботанскую колонию Котлис — треть Галактики лёту и желательно без захода в имперские порты.
Разумеется, быстроходная щегольская машина оказалась «горячей», ее лишь недавно угнали у состоятельного недотепы. Хан все время твердил себе, что он больше не поддерживает закон и порядок, он их нарушает.
Поэтому он стиснул зубы покрепче и увел краденый корабль в его новый дом на Котлисе, где нашел очередное занятие — на первый взгляд абсолютно легальное. Его наняли отвезти большой наларгон с Котлиса на Деварон.
Раньше ему в жизни не приходилось слышать ни о каких наларгонах, что, впрочем, неудивительно, так как познания Хана в музыке были весьма ограниченны. Инструмент оказался большим и тяжелым, с клавиатурой, ножными педалями, лесом разноразмерных труб и набором субгармонических резонансных генераторов. Он умел издавать звуки на разных частотах и был незаменим на джизз-концертах.
И этот вот ящик привезли, установили в трюме, закрепили болтами и оставили в запечатанном отсеке.
Стоило кораблю оказаться в гиперпространстве, как Хан вместе с Чуи явился в трюм с инспекцией. Он стучал по корпусу, пинал, толкал и пихал наларгон, даже понажимал клавиши и педали, но не получил ничего, кроме пронзительных и не слишком музыкальных звуков.
Зато тщательное простукивание показало, что внутри что то есть. Хан уселся перед наларгоном на корточки и принялся сверлить корпус взглядом. Эта штука — подделка, оболочка, скрывающая... что?
С флотской службы Соло вынес твердое убеждение, что на Девароне не все спокойно. Не так давно группа заговорщиков подняла мятеж против тамошнего губернатора и потребовала выхода из Империи. Хан сплюнул. Наивные дураки возомнили, будто у них есть шанс. Через несколько месяцев имперские войска заняли древний священный город Монтелиан-Серат, захватили в плен сотен семь повстанцев, которых там же и казнили без суда и следствия. Убили без жалости. Где-то в холмах еще прятались горе-мятежники, бедолаги еще трепыхались, пытались держаться, но Хан был уверен: всего лишь вопрос времени, когда их раздавит пята Палпатина. Их планету уже зажало в тиски Империи, как и многие другие.
Хан пялился на наларгон и прикидывал размеры его внутреннего пространства. Вычисления основывались на предположении, что внутри ничего нет. Пусто. А значит, там как раз можно разместить скромную лазерную пушечку, которая легко устанавливается на кузове лендскиммера, чтобы разносить на очень мелкие кусочки небольшие цели. Имперские истребители, например, здания...
А еще там могли оказаться винтовки. Десять-пятнадцать, если по-умному разместить.
Что бы ни лежало внутри, оно кореллианину не нравилось. И вообще, лучше всего приземлиться, убраться подальше от корабля и никогда больше не возвращаться. Сфабрикованные ботанами посадочные коды у Хана имелись. Вот он ими воспользуется и быстро-быстро убежит...
Приземлился он вчера, и, насколько ему было известно, корабль по-прежнему стоял на летном поле с наларгоном в трюме. Хотя интуиция подсказывала, что деваронские повстанцы не станут тратить время зря.
Хан мотнул головой, смутно подумав, что последняя кружка эля, пожалуй, была выпита напрасно. Во рту сохранился кислый привкус, в голове шумело. Кореллианин еще раз огляделся — на пробу. Помещение стояло на месте, не раскачивалось. Хорошо. Значит, он не настолько пьян, чтобы лишить себя удовольствия от двух-трех партий в сабакк. И от победы в них. «Ну-ка возьмись за дело, Соло. Тебе нужны деньги...»
Хан сполз со стула и почти без крена прошагал к столу.
— Приветствую вас, господа! — возвестил кореллианин на общегалактическом. — Не помешаю?
Банкомет-деваронец повернул голову с напомаженными, отполированными рогами и смерил Хана оценивающим взглядом. Должно быть, посчитал, что новый игрок выглядит в общем прилично, так как пожал плечами и указал на пустой стул.
— Добро пожаловать, пилот. Никто не будет против, пока в твоем кармане звенят кредиты. — Нечеловек ухмыльнулся, продемонстрировав хищный оскал.
Хан уселся.
Сабакк он освоил лет в четырнадцать.
Кореллианин сделал начальную ставку, взял две карты и сделал вид, что уставился на них, исподтишка изучая остальных игроков. А когда очередь дошла до него, бросил необходимое количество монет в «котел».
Ему достались шестерка шестов и королева воздуха и тьмы, но в любую секунду крупье мог нажать кнопку, и тогда все карты поменяют значение. Хан еще раз обвел взглядом противников: низкорослого салластанина, волосатую деваронку, деваронца-крупье и рослую барабелку. Разумную рептилию с Бараба-1 он впервые видел так близко, и зрелище его, надо сказать, потрясло. Ростом барабелка была метра два, вся покрыта прочной черной чешуей, которая могла отразить даже лазерный разряд. Еще эта видная дамочка обладала напоминающим булаву, незаменимым в драке хвостом и пастью, утыканной кинжалами вместо зубов. Хотя выглядела барабелка (она сообщила, что ее зовут Шалламар) миролюбиво. Особенно когда сданные карты интересовали ее больше, чем вся остальная Галактика.
Цель сабакка — набрать плюс или минус двадцать три очка. Не больше. Если счет оказывается равным, то положительный результат побивает отрицательный.
Хан тоже уставился в свои карты. На данный момент у него получалось плюс четыре очка: королева воздуха и тьмы давала минус два. Можно было сбросить карту в поле помех, чтобы «заморозить» их значение, и надеяться на получение идиота и любую карту в три очка. Расклад идиота бьет что угодно, даже чистый сабакк — так называются карты, чье достоинство в сумме дает ровно плюс или минус двадцать три.
Пока Хан в нерешительности страдал над королевой, карты замерцали и сменили значение. Королева стала повелителем мечей, а шестерка превратилась в восьмерку фляг. Двадцать два. Хан подождал, пока остальные игроки не изучат получившиеся расклады. Барабелка, деваронка и крупье отказались от дальнейшей борьбы, бросив карты на стол. У всех был перебор, их «разбомбило».
Зато салластанин поднял ставку. Хан поддержал и в свою очередь тоже поднял.
— У меня, — возвестил низкорослый инородец, выкладывая карты рядком, — двадцать очков.
Соло широко ухмыльнулся.
— Двадцать два, — как бы между прочим сообщил он. — Боюсь, что кон за мной, приятель.
Кореллианин сгреб кредиты под недовольное ворчание остальных игроков. Барабелка зашипела, бросила на счастливчика взгляд, который расплавил бы и титан, но воздержалась от комментариев.
Салластанин продолжил игру, крупье тоже не встал из-за стола, Хан смерил критическим оком подросшую горку кредитов и решил рискнуть.
Они сыграли еще несколько конов. Хан опять выиграл, но «общий котел» никому не давался. Кореллианин сбросил тройку монет и идиота в поле помех, и удача ободрила его поступок ослепительной улыбкой. Следующая же сдача подарила ему двойку фляг.
— Расклад идиота... — с трудом сдерживая распирающий восторг, Хан выложил двойку к остальным картам в поле помех. — «Котел» обрел хозяина, дамы и господа.
Он потянулся за выигрышем. Барабелка возмущенно взревела:
— Шулер! У него «оборотни»! Никому не может так везти!
От бешенства Хан потерял дар речи. Ну да, он не невинный младенец, не раз жульничал, и «оборотнями» — картами, меняющими значение, если легонько постучать по краю, — пользовался, и другими способами. Но сейчас он выиграл честно!
— Эй, язык попридержи! — заорал оскорбленный в лучших чувствах кореллианин. — Возьми свое обвинение и засунь себе в ухо!
Природа не выделила барабелам ушных раковин, но Шал ламар почему-то обиделась. Так что Хан не раздумывая расстегнул кобуру и добавил:
— Я не жульничал! Тебя просто обыграли, сестричка!
Второй рукой Соло сгреб деньги и рассовал по карманам.
Никто не шелохнулся, не проронил ни слова, поэтому Хан потянулся за следующей порцией кредитов. И тут — лишь красноватый мех промелькнул — деваронка схватила его за запястье и прижала руку к столу.
— Может, Шалламар права, — заявила волосатая красотка. — Обыщем его, чтоб знать наверняка!
— Убери лапы! — негромко и зло потребовал кореллианин. — Или серьезно пожалеешь.
Что-то в его взгляде или интонации произвело на деваронку впечатление, потому что она послушалась и даже отступила на шаг.
— Трусиха! — рявкнула на нее Шалламар. — Испугалась хилого человеческого заморыша!
Деваронка снова попятилась, качая головой, чтобы продемонстрировать, что больше не желает участвовать в скандале.
С наглой ухмылкой Хан опять протянул руку к деньгам. Барабелка взревела и бронированной когтистой лапой так хватила по столу, что развалила его на половинки, разметав карты, деньги и обломки. С рычанием Шалламар двинулась на кореллианина.
— Я тебе голову откушу, шулер! Посмотрим, насколько тогда ты будешь хорош!
Соло хватило одного взгляда на разинутую пасть, чтобы не усомниться: голова там поместится. Барабелка вполне была способна выполнить угрозу. Рука автоматически метнулась к кобуре, где в ладонь улеглась, лаская ее, шероховатая рукоять бластера. С той же скоростью Хан начал вытаскивать оружие...
И застрял.
В прямом смысле. За долю секунды кореллианин сообразил, что пенек ствола зацепился за нижний край кобуры. Он дернул сильнее, стараясь высвободить оружие.
Барабелка прыгнула на него. Хан шарахнулся в сторону, но недостаточно прытко и далеко. Острые, внушительные когти Шалламар располосовали грубую кожу куртки, словно нежную ткань. Кореллианина, все еще дергающего бластер, поволокли к распахнутой пасти с такой скоростью, что у Хана потемнело в глазах. В лицо дохнуло горячим воздухом.
Краем глаза Соло заметил бурое пятно, а в следующую секунду оглох. Длинная волосатая лапа обвила шею барабелки; Шалламар оторвали от Хана.
— Чуи! — завопил кореллианин; еще ни разу в жизни он не был так рад видеть кого-то.
Барабелка выпустила свою жертву и развернулась к новому противнику.
— Подержи-ка ее секундочку, Чуи!
Он все-таки выудил бластер из кобуры и прицелился в рептилию, но на него не обратили внимания. Шалламар схватилась с Чубаккой врукопашную.
То была битва титанов, два огромных существа с шипением и рычанием катались по помещению, сшибая столы и кресла. Игроки и посетители благоразумно разбегались, выкрикивая советы и проклятия на многих языках.
Малыш-салластанин потянулся за бластером, но увидел, что Хан теперь вооружен, и предпочел укрыться за стойкой.
Шалламар и Чубакка поднялись и теперь раскачивались в зловещей пародии на любовные объятия, пробуя силу и мощь противника и пытаясь сбить друг друга с ног.
— Чуи, прекращай балаган! — надрывался кореллианин. — Пошли отсюда!
Вместо ответа поединщики закружились в замысловатом танце — бурый мех и черная блестящая чешуя, — а затем барабелка вдруг изловчилась и впилась зубами вуки в лапу, вырвав изрядный шмат. Чубакка взревел от боли, подхватил противника, опрокинул, взял за хвост и раскрутил над головой.
С триумфальным воем Чубакка разжал когти, и крупная рептилия отправилась в полет; посетители кабака разбегались, давая ей дорогу. Шалламар приземлилась на спину посреди обломков сломанных кресел, столов и рассыпанных карт.
«Парализатор на нее, пожалуй, не подействует, убивать не хочу...» — неуклюже прыгала в голове мысль. Хан перевел регулятор стрельбы, прицелился и угостил оглушенную бара белку половинным зарядом как раз пониже могучего колена. Шалламар зашипела от боли и обмякла, чешуйки на лапе сморщились.
— Пошли отсюда, Чуи.
Хан выстрелил парализующим зарядом в игрока, которому вздумалось целиться в вуки из бластера. Деваронец беззвучно сполз на пол. Истекающий кровью Чубакка следом за кореллианином поспешил к выходу, разбрасывая уцелевшую мебель.
Рослая аборигенка — хозяйка заведения — загородила выход, выкрикивая проклятия и угрозы. Хан, не останавливаясь, ударил ее рукоятью бластера и с разгону врезался в дверь. Его отбросило. Заперто!
Выругавшись на шести языках, из которых ни один не принадлежал людям, Соло перевел регулятор стрельбы на полную мощность и выстрелил. Хозяйка протестующе взвыла, но беглецы уже вырвались на свободу.
Они нырнули в ближайший переулок, который вывел их на улицу с сельскими на вид зданиями, выстроенными из синего местного дерева и оштукатуренного пермакрита. Кореллианин задрожал от холода. На южном полярном континенте стояла ранняя весна.
Хан торопливо спрятал бластер в кобуру и, как ни хотелось ему помчаться вскачь, сменил аллюр на быстрый деловитый шаг.
— Как лапа, приятель?
В ответ выразительно заскулили. Соло на ходу осмотрел поврежденную конечность.
— Никто тебя не заставлял возвращаться, — хмыкнул он. — Не то чтобы я особенно раскаивался по этому поводу, ты не думай. Я... я вот сказать хочу... ты это... спасибо, что спас мои дюзы.
Вуки с интересом вуфкнул, Хан пожал плечами.
— Ну да, наверное... — промямлил он. — Раньше я не работал с напарником, но... да ну, почему бы и нет? Когда в полете не с кем поговорить, жить становится невмоготу.
Несмотря на боль, Чубакка удовлетворенно заурчал.
— Не перегибай палку, — строго предупредил его Хан. — Лучше пошли подлечим твою лапу. Вон на той стороне я вижу клинику. Идем.
Часом позже парочка вновь оказалась на улице. После обработки бактой раненая конечность покоилась в защитной повязке, но медицинский дроид заверил, что на вуки все заживает... ну, как на вуки.
Чубакка как раз по четвертому разу заныл, что проголодался, когда Хана окликнули из темного дверного проема:
— Пилот Соло...
Кореллианин остановился как вкопанный и оглянулся; ему приветственно махал рукой мужчина-дурос. На всякий случай Хан осмотрелся по сторонам, но деваронская улица выглядела тихо и мирно. Здешний квартал предназначался лишь для пеших прогулок.
— Чего? — не повышая голоса, полюбопытствовал Хан.
Синекожий гуманоид продолжал манить за собой в ближайший переулок. Кореллианин неторопливо подошел, завернул следом за дуросом за угол и остановился спиной к стене. Ладонь при этом он как бы между прочим положил на рукоять бластера.
— Ну все, я дальше не пойду, пока не скажешь, что тебе понадобилось.
И без того кислое выражение на синем лице стало и вовсе унылым.
— Ты не из доверчивых существ, пилот Соло. О тебе мне рассказал наш общий друг, Правдивый Ториль. Он утверждал, что ты великолепный летчик.
Напряжение чуть-чуть ослабло, но руку с оружия Хан не убрал.
— Да, кое-что умею, — признал кореллианин. — Докажи, что тебя действительно прислал Ториль.
Дурос разглядывал собеседника безмятежными глазами лунного цвета.
— Он просил передать, что «Талисмана», который ты ему продал, больше нет.
Хан опустил руку:
— Лады, убедил. Что у тебя за дело?
— Мне нужно доставить груз на Нар-Хекку, — пояснил дурос. — Я хорошо заплачу... но, пилот Соло, ты не должен допускать на борт имперцев, даже если вдруг наткнешься на патруль.
Соло призадумался. Час от часу интереснее. Но предложение дуроса пришлось как нельзя кстати. Хан все равно планировал со временем добраться до Нар-Шаддаа, Луны контрабандистов, которая бегала по орбите вокруг Нал-Хатты. Почему бы не сейчас? От Нар-Хекки до Нал-Хатты или той же Нар-Шаддаа — рукой подать.
— Расскажи больше.
— Только если сумеешь поднять корабль в течение двух часов, — предупредил дурос. — Если нет, скажи сразу, и я найду другого пилота.
Хан почесал в затылке:
— Два часа?.. Ну-у, может, я и сумею изменить свои планы. За хорошую цену, конечно.
Дурос назвал сумму.
— И еще столько же после доставки, — добавил он.
Кореллианин расхохотался ему в лицо, мысленно изумившись стартовой цене.
— Пошли отсюда, Чуи! Сколько мы мест еще не проведали, сколько народа оставили без знакомств...
Дурос поспешно исправил сумму.
«А парня здорово припекло», — подумал Хан, делая вид, что колеблется.
— Ну, не знаю... Если импы интересуются твоим грузом, я даже на сантиметр от поверхности не оторвусь за такие деньги. Что за фрахт?
Выражение на лице дуроса не изменилось.
— Этого я сказать не вправе. Но сообщу тебе вот что. Если доставишь груз в целости и сохранности Тагте, он будет доволен, а когда хатт доволен, его настроение хорошо отражается на кошельке. Тагта — доверенный помощник Джилиака, можно сказать — его представитель на Нар-Хекке.
Кореллианин навострил уши. Джилиак — влиятельный и небедный хатт. Может, этот Тагта порекомендует некоего пилота своему боссу...
— Хм-м... — Соло выдержал паузу, тоже назвал сумму и добавил: — Деньги вперед.
Бледно-голубая кожа нечеловека приобрела сероватый оттенок, тем не менее дурос кивнул:
— Я согласен с размером вознаграждения, но в задаток дам лишь половину. Остальное получишь у Тагты, пилот Соло.
Хан обдумал его слова и тоже кивнул:
— Договорились. Эй, Чуи. — Он повернул голову к вуки, который маячил неподалеку, прислушиваясь к каждому слову. — Возвращайся в хранилище и забери оттуда наши пожитки, а я пока обговорю с нашим другом детали.
Вуки негромко заворчал в знак согласия.
— Хороший мальчик. Встретимся на северной стороне городской площади через час, лады?
Чубакка рыкнул и зашагал прочь.
— Ну что ж, приятель, — обратился Хан к дуросу, — пилота ты заполучил. Выкладывай остальные подробности. Где мне искать этого Тагту?
Через несколько минут кореллианина посвятили в детали, вручили пачку денег и коды к системе безопасности корабля и объяснили, где находится сам корабль. Затем синекожий гуманоид растворился в сумерках.
Чтобы убить время, Хан наскоро перекусил в ближайшем кафе, хотя и предварительно выдержал бурный спор с местной шеф-поварихой. Соло желал, чтобы мясо приготовили, а деваронка не понимала зачем. Но ругань того стоила. Горячая еда сняла наведенный элем дурман, и уже с ясной головой и воспрянувши духом Хан отправился на городскую площадь.
По дороге он заскочил в лавку, где торговали поношенной одеждой для космолетчиков всех видовых и расовых принадлежностей. Там Хан подыскал себе куртку из кожи черной ящерицы вместо испорченной в драке с барабелкой и, вновь прилично одетый, пошел на рандеву с Чубаккой.
Он понял, что Что-то не в порядке, задолго до того, как туда добрался. Сложно перепутать с чем-нибудь гомон огромной толпы, особенно если куча народа монотонно гудит хором. А когда Хан распознал отдельные слова, то почувствовал себя так, что расти у него на загривке шерсть, она немедленно встала бы дыбом. Пели не на общегалактическом, но эти простенькие, повторяющиеся фразы Соло запомнил на всю жизнь.
«Что-то у меня дурное предчувствие...» Кореллианин завернул за угол и увидел толпу. Та завывала. А еще — раскачивалась и содрогалась в религиозном угаре. По большей части в ней присутствовали деваронцы, но хватало и людей, и прочих народностей. Хан растерянно озирался. Впереди были установлены подмостки, на которых, дирижируя многонациональным хором, возвышался призрак недавнего прошлого.
«Только тебя мне не хватало... Это же илизианское „возрождение" и его проповедник Вератиль! Если он меня заметит — крышка».
Пять лет назад Хан почти шесть стандартных месяцев оттрубил на влажной, зараженной кровожадным грибком Илизии, захотелось, видите ли, попрактиковаться в летном деле перед экзаменами в академию. Илизия была планетой на краю космоса хаттов, на которой представители расы т’ланда-тиль — дальние родственники хаттов — давали «паломникам» религиозное убежище.
А еще они рассылали миссионеров, чтобы нести на другие планеты учение о Едином и Всех. Хан слышал о секте и раньше, но вблизи узнал лишь на Илизии. До этого ему везло.
Первым (и глупым) желанием было вытащить бластер, пристрелить Вератиля, а потенциальным паломникам как следует прочистить мозги. Хотелось заорать: «Идите домой! Тут вам врут! Им нужны рабы, и вы ими станете, бестолочи! Убирайтесь отсюда!»
Но ему не поверят. Большинство обитателей Галактики считают Илизию священным прибежищем для приверженцев веры и всех тех, кто бежит от себя самого.
Чем на самом деле была эта планета, знали немногие счастливчики, кто, подобно Хану, сумел оттуда сбежать. У Верати ля, вне всяких сомнений, наготове транспорт для бедолаг, которые даже не подозревают, что впереди их ждет рабский труд на фабриках по переработке спайса, а в перспективе — смерть на шахтах Кесселя.
Изнанка золотой мечты — рабство и непосильный труд.
Прежде чем поспешно удалиться из илизианской колонии, Хан ограбил тамошнего верховного жреца и непосредственного начальника Вератиля, стащил самые редкие и ценные предметы из коллекции. Самого Тероензу Хан оставил раненым, но живым.
А улетел он с Илизии на том самом «Талисмане», о котором ему только что передали известие, личной яхте все того же злосчастного Тероензы. Вскоре после побега Хан выяснил, что за голову Викка Драйго (так его тогда звали) назначена жирная награда. Чтобы избежать неприятных объяснений с бывшим работодателем и хаттами, пришлось даже менять отпечаток сетчатки.
Кореллианин инстинктивно пригнулся, мечтая о плаще с капюшоном. Если сакредот увидит его и опознает, пиши пропало.
Пение стало громче. Хан обливался потом, несмотря на то что не так давно мерз. Он-то как раз знал, что сейчас должно произойти.
А на краю площади уже маячила долговязая волосатая фигура; вуки с любопытством наблюдал за толпой.
«Чуи! Затянет его, потом не вытащишь... Вот-вот эти остолопы начнут возрадоваться...»
Нагнув голову, Хан врезался в толпу и заработал изо всех сил локтями, как будто барахтался в высокой приливной волне. На финише он запыхался, а локти и ребра саднило.
— Пошли отсюда! — Соло дернул вуки за длинную лапу. — Сейчас тут начнется страшное!
Напарник вопросительно тяфкнул.
— Не важно, откуда я знаю! Знаю, и все! Поверь мне!
Чубакка с достоинством кивнул, развернулся и, без труда раздвигая толпу, затопал прочь. Хан последовал за вуки, когда зацепился взглядом за золотисто-рыжий отблеск выбившегося из-под капюшона локона.
Он видел девушку лишь мельком, а ощущений — на миллион. Как будто с разбегу врезался головой в толстую каменную стену.
«Брия?.. Брия!»
Как мало надо, чтобы потерять голову. Достаточно увидеть бледный безупречный профиль и золотистые кудри. В толпе, кутаясь в черный плащ, стояла Брия.
Нахлынувшие воспоминания напугали и ошеломили кореллианина.
Брия, немощный призрак с фабрики глиттерстима на Илизии. Брия, трясущаяся от страха, но полная решимости, запихивает сокровища Тероензы в приготовленную заранее сумку. Брия, которая сидит рядом на морском берегу на Тогории, мягкие яркие губы просто умоляют о поцелуе. Брия, которая лежит с ним в обнимку поздно ночью...
Брия, которая бросила его, сообщив лишь, что намерена самостоятельно сражаться с пристрастием к Возрадованию.
Пять лет подряд Хан убеждал себя, что забыл ее напрочь. Учеба в военной академии и служба призваны были выбить из его мыслей рыжеволосый образ. Но стоило увидеть Брию на одну короткую секунду, и Соло понял, что обманывал себя все это время.
Кореллианин протолкался к женщине в черном плаще. Он преодолел, наверное, половину дороги, когда толпу поразило Возрадование, и кандидаты в паломники — и рабы по совместительству — попадали на булыжную мостовую, словно кто то открыл по толпе огонь из парализатора.
Хан забыл силу Возрадования. Волны немыслимого удовольствия прокатывались по телу, доводя до истеричного блаженства. Неудивительно, что илизианские паломники считали, будто их жрецы наделены божественными дарами.
Даже Соло, который знал, что ощущение вызвано телепатической наводкой вкупе с низкочастотной вибрацией, приходилось держаться из последних сил.
Ему не надо было смотреть, чтобы знать, что кожистый мешок на шее Вератиля сейчас раздувается, а сам сакредот «гудит», становясь источником той самой вибрации, и думает о чем-то приятном. На неподготовленное существо подобная обработка действовала почище наркотика. Вызывать Возрадование были способны все мужские особи т'ланда-тиль. В естественной среде обитания эта биологическая особенность позволяла им привлекать самок для спаривания.
Все вокруг корчились в сладостных муках, стонали, закатывали глаза. Хана чуть не стошнило от подобного зрелища. Сосредоточившись, чтобы не наступить на кого-нибудь, Кореллианин вновь устремился за женщиной в черном плаще. Лица или выдающих ее рыжих локонов больше не было видно.
Пальцы вспомнили мягкий шелк ее волос... Хан когда-то любил перебирать кудри Брии, любуясь, как играют в них огненно-красные искры...
Когда толпу скосило Возрадование, женщина в черном плаще с капюшоном скрылась за каменной скамьей. Хан с трудом сглотнул колючий комок в горле. Из-за пристрастия к Возрадованию Брия бросила его. Так вот как она провела пять последних лет? Добровольная рабыня на Илизии, преданная своим хозяевам т'ланда-тиль, потому что не может жить без ежедневной дозы наслаждения? Было бы смешно, если бы не было грустно... А Он-то считал Брию сильнее.
Хан добрался до каменной скамьи и в недоумении огляделся. Женщины в черном нигде не было. «Да куда же она подевалась? Брия!» Но вокруг лишь стонали и всхлипывали паломники.
Он вскочил на скамью, всматриваясь до рези в глазах, пытаясь заметить хотя бы краешек черного плаща. И только когда сообразил, что смотрит поверх голов прямо в глаза Вера тилю, понял, какого грандиозного свалял дурака.
Четырехногий толстяк с крошечными ручками и массивной, украшенной рогом головой выпучил от изумления красноватые глазки.
Вопрос, узнал ли он Викка Драйго, человека, который взорвал фабрику по обработке спайса, обокрал верховного жреца и стал причиной гибели хатта Заввала, настоящего хозяина Илизии, отпал сам собой.
Страстные стоны перешли в недоуменные крики: Вера тиль отвлекся, Возрадование дало сбой.
Кто-то из паствы громко завыл, все поголовно корчились в судорогах. Но коекто поднялся на ноги. Хан спрыгнул вниз, вознамерившись затеряться в поредевшей толпе, и заметил впереди краешек черного плаща.
Брия!
Позабыв о Вератиле, об опасности, Соло вновь заработал локтями.
— Брия! — заорал он. — Подожди!
Набрав скорость, кореллианин выбрался из взбудораженной толпы. Девушка тоже бежала, но Хан догнал ее в два счета.
Ухватив черную ткань, он дернул изо всех сил, не придумав, как иначе остановить беглянку, а потом, взяв девушку за локоть, развернул ее к себе лицом... и выяснил, что они незнакомы. Как он вообще ухитрился обознаться? Некрасивой эта девушка не была, и, если не обращать внимания на некоторую потрепанность, ее даже можно было назвать вполне привлекательной... Но Брия... Брия была красивейшей из всех женщин, каких видел Хан. Кроме того, волосы этой девушки были светло-русые, ни одной золотистой пряди с красноватым отливом.
К тому же Брия была выше ростом, эта же — совсем коротышка.
Разозленная донельзя коротышка.
— Ты что это вытворяешь, а? — вскричала на общегалактическом девушка в черном плаще. — Оставь меня в покое, или я вызову полицию!
— Я... ты это, извини... — промямлил Хан, отступая и делая успокаивающие жесты. — Принял тебя за другую.
— Ну так мне ее искренне жаль! — кипятилась девица. — Бедняжке приходится общаться с дурно воспитанным неряхой!
— Послушай... — продолжил Соло. — Я же извинился, сестренка! И ухожу.
— И иди подобру-поздорову, — многозначительно сказала незнакомка. — По-моему, жрец вызвал охрану.
Без лишних слов Хан зашагал прочь. Он увидел ожидающего его Чубакку и махнул вуки рукой.
Быстрый взгляд через плечо убедил его, что охрана потеряла нарушителя спокойствия.
«С выпивкой получился небольшой перебор, — решил Хан, переходя на рысцу. — Пора с ней завязывать. Легкая жизнь кончилась, отныне придется быть осторожнее... гораздо осторожнее...»
Лана Мэло появилась в дверях, держа в руках черный плащ Брии Тарен.
— Ну как, удалось Хану сбежать? — спросила Брия, едва заметив вошедшую.
Они сняли эту комнату на то недолгое время, которое намеревались провести на Девароне. Брия расположилась в единственном в дешевой комнатушке кресле, предназначенном для людей.
— Кажется, да, — ответила Лана, бросив плащ Брии. Освободив руки, она взяла дорожную сумку и поставила на кровать. — Последнее, что я видела, как они с вуки вскочили в рейсовый скиммер. Учитывая, что охранники были пешедралом, думаю, Хан улизнул.
— Наверное, его уже нет на планете, — тихо и как-то мечтательно проговорила Брия.
Девушка встала, подошла к окну. Она глядела в красноватое небо Деварона, и в зелено-голубых глазах ее заблестели слезы.
«Я и подумать не могла, что еще раз увижу его, что это будет так больно...»
Брии следовало бы торжествовать: сегодня она столкнулась с Возрадованием и смогла не поддаться ему. Годами она боролась с наркотической зависимостью и вот теперь узнала, что наконец свободна от нее. Как она мечтала об этом дне... Но теперь радость отравлена горечью. Снова увидеть Хана и знать, что они никогда не будут вместе, невыносимо.
— Ты что, не могла поговорить с ним? — словно прочитав мысли Брии, бросила вторая девушка; вопрошающий взгляд ее был жестким. — Не съел бы он тебя.
Брия отвернулась от окна и посмотрела на свою подругу и сестру по оружию. Лана натянула потертую куртку цвета хаки, затем быстрыми резкими движениями закинула остальные вещи в небольшую дорожную сумку.
Брия поежилась и поплотнее запахнула на себе плащ. Солнце висело уже над самым горизонтом, и становилось холодно.
— Нет, — тихо ответила Брия. — Я не могла поговорить с ним.
— И почему? Не доверяешь?
Методично, тщательно, словно дроид, Брия проверила заряд бластера, который носила пристегнутым на бедре — низко, как научил ее Хан пять лет назад, когда они были партнерами, друзьями... любовниками.
— Я доверяю ему, — сказала Брия, мгновение помедлив. — Я доверяю ему во всем, что касается меня. Но то, чего мы стараемся достичь сейчас, связано не только со мной. Это затрагивает всех нас. Предательство сейчас может означать конец всего нашего движения. Я не могу так рисковать.
Лана кивнула:
Да уж, появление Соло порядком спутало нам планы. Еще вопрос, когда появится новая возможность пристрелить Вератиля. Думается мне, он кинется обратно на Илизию — рассказать Тероензе, что видел твоего бывшего дружка.
Брия устало провела ладонью по волосам. «Хан любил так делать, — внезапно вспомнила она. Воспоминание было таким сильным, таким ярким, жгучим. Будто током ударило. — О, Хан...»
Лана Мало смерила ее оценивающим взглядом, в котором слились симпатия и цинизм.
Можешь изойти слезами попозже, Брия. А сейчас надо попасть обратно на Кореллию. Мы должны представить коммандеру полный отчет. Ну не удалось нам убить Вератиля, зато мы установили контакт с деваронской группировкой... так что не совсем напрасно мы сюда прогулялись.
— Я не собираюсь исходить слезами, — парировала Брия без выражения. Она вложила бластер в кобуру не глядя, как учил ее Хан. — Я давно уже перестала думать о нем.
— Ну да, конечно, — беззлобно согласилась Лана; женщины подняли сумки и направились к выходу. — Разумеется.
