Глава шестнадцатая. Неизвестное местоположение, Лагос: 2055

Это занимает несколько часов, но я придумываю, как найти Велосипедистку для О45.

– У него была жена, – говорю я.

– У кого была жена? – спрашивает Феми.

– У Алоиза Огене. Профессора теоретической физики, известного так же, как ароданский мясник. Он был женат, согласно записям, которые ты мне дала.

Феми садится за стол напротив меня.

– Хорошо, он был женат. К чему ты клонишь?

– Может, тебе самой чуток над этим поразмыслить?

– Кааро, я занятая женщина. Давай к делу.

– Помнишь, как работают мои способности? Я могу найти что угодно, если оно принадлежит человеку, который хочет это найти. Профессор Огене исчез, как и Велосипедистка, и все жители Ародана. С большой натяжкой, конечно, но Огене и Велосипедистка могут находиться в одном месте. Понимаешь, о чем я думаю, Феми?

– Понимаю. Ты хочешь использовать жену для поиска Огене. – Она улыбается, и для меня это как благословение свыше.

– Именно. Только здесь никаких точных данных. Упоминается, что он был женат, но этим все и ограничивается.

– Предоставь это мне, – говорит Феми. – Ты хочешь сам ее посетить?

– Не важно. Посадите меня в одну комнату с ней, и я смогу найти ее мужа. Если, конечно, э… он не закопан в какой-нибудь братской могиле.

– Это не смешно, но все равно, хорошая работа. Возьми паузу.

– А у тебя когда перерыв?

– Кааро, кажется, ты не понимаешь природу наших отношений.

– О, так у нас теперь отношения?

Меня селят в сырых, плохо освещенных апартаментах на территории комплекса, которые не то чтобы похожи на тюрьму, но недалеки от этого. Возможно, это переоборудованная тюремная камера.

Первым делом я разражаюсь монументальным нервным поносом, выделения мягкие и стремительные, все это зрело во мне часами. Мой живот всегда реагирует на нервяк. Свет в туалете неуверенно мигает. Когда я включаю кран, он выкашливает оранжево-коричневую жижу, прежде чем вода очищается. Это мыло наверняка разъест мне кожу меньше чем за день. Я не могу поверить, что у О45 такая база, разве что так задумано. Их хорошо финансируют.

Я захожу в комнату, а тем временем бачок шипит, наполняясь водой, за закрытой дверью. Обнаруживаю кровать с коричневым покрывалом и без подушки, а рядом с ней тумбочку с тремя ящиками. Я открываю все три по очереди и нахожу обрывки бумаги, резинку, Новый Завет («Не Для Продажи!») и старую шариковую ручку. Ложусь на кровать и выуживаю мобильник, который мне вернули. Хороший сигнал. Они, наверное, отслеживают все звонки с него, но они и так, кажется, много обо мне знают. Я звоню Клаусу.

Два гудка и соединение.

– Прывет, дрюк, – говорит Клаус. Его акцент, в случае чего, мог бы даже сбить с толку.

– Ты грязный, вонючий стервятник, предатель, мудак, конченый ублюдок. Вот закончу эту работу…

– Остынь, Кааро.

– Когда я разделаюсь с этой работой, я тебе по столовому ножу в каждую глазницу воткну и проверну. А потом омлет из глазных яблок сделаю.

– Omo, расслабься.

– Не называй меня omo. Я не твой сын. И не смей, сука, говорить, чтобы я расслабился. Ты сдал меня властям.

– Ты закончил?

– Нет.

– Хватит ныть, Кааро. Тебе, дрюк мой, разве плохо заплатили?

Нет. Феми не забрала первоначальный аванс и пообещала еще больше.

– Видишь? Видишь, дрюк мой, кто за тобой приглядывает? А ты подумал отдать Клаусу его двадцать пять процентов? Нет. Вместо этого ты бросаешься оскорблениями и задеваешь мои чувства.

– Заткнись, Клаус. Ты ввязался бы в это, только если бы они высрали перед тобой целую кучу долларов США. А твоя доля – пятнадцать процентов.

– Дрюк мой, думаю, после этой работы тебе стоит взять отпуск.

– Если я останусь жив!

– Не глупи. Если тебя убьют, им придется убить и меня, а я еще не готов узреть райские врата.

– Тебе, морда жирная, другое место светит.

– И снова оскорбления. Послушай, у меня много работы на примете. Заканчивай с этими людьми, и давай обогащаться, о’кей?

Давай обогащаться. Ненормальный ублюдок. Закончив разговор, я думаю, не позвонить ли родителям, но не хочу связывать их с собой, просто на случай, если О45 решит до них докопаться. Подхожу к окну и выглядываю наружу. Вид – фальшивка. Примерно в полуметре от окна эти говнюки установили огромное изображение синего неба и облаков. В раздражении бью кулаком в окно.

Какое-то время сплю, не видя снов и не отдохнув. Открыв глаза, обнаруживаю в комнате Феми и мускулистого коротышку водителя. Я зеваю и сажусь.

– Не говори, что тебе нравится смотреть, как я сплю. Это так романтично, Феми, – говорю я.

– Подъем. Пора за работу, – говорит Феми. – Мы нашли жену Алоя Огене.

Водитель бросает на кровать костюм:

– Надевай.

– Чувак, я такое не ношу. Спасибо, но нет ли чего другого?

Глаза водителя сужаются.

– Да я шучу. Как вы, ребята, вообще можете так работать? Все такие серьезные.

Я уже лет пять не одевался строго, но с размером они угадали, и, хоть это и не фирменный костюм, сидит он хорошо, и ткань приятная на ощупь. Я планирую обращать больше внимания на одежду после этой аферы. Мудрость Нике Оньемаихе ворочается во мне, восстает против мысли об одежде, цена которой зависит от имени. Я ее подавляю.

Три часа утра. Жену профессора зовут Регина. Мы с водителем паркуемся у ее дома, ждем, когда она вернется с работы, она уборщица. Она живет в Нью-Аджегунле, который очень похож на Старый Аджегунле тем, что это прибежище бедняков и бандитов. Открытые канавы идут вдоль каждой дороги, источая миазмы отчаявшейся жизни, которая отказывается двигаться с места. Разгуливают дети, даже в такое время исполняют какие-то поручения и пялятся на машину с завистью и злобой. Группы курящих молодых людей осматривают ее, замечают номера и идут дальше.

На улице горит только один фонарь, но даже он открывает нездоровую и унылую картину. Водитель насвистывает песенку. Он игнорирует все мои подкаты. Наверное, ему приказали со мной не говорить.

– Это она, – говорит водитель.

Регина Огене – изможденная тень, крадущаяся в ночи. Она ходит так, будто ей больно, и подволакивает одну ногу, как жертва инсульта. В одной руке она держит сумку, другой открывает ворота. Она живет в доме «лицом к лицу», это бунгало с одним центральным коридором, идущим насквозь, и рядом комнат с дверьми друг напротив друга. Душевые и прочие удобства находятся в постройке на заднем дворе, и хоть это и не худший вариант жилья, доступный в Лагосе, но недалеко от него ушел. Совсем недалеко.

– Надо было Феми с нами поехать, – говорю я. – Посмотри на меня в этом долбаном костюме. Я перепугаю дамочку.

– Покажи ей значок. Все начинают сотрудничать, когда видят значок.

Я выхожу из машины и догоняю женщину, пока она пытается открыть входную дверь.

– Миссис Огене? – спрашиваю я.

– У меня нет никаких денег, – говорит она. – Не бейте меня. В сумке есть немного плантана. Можете забрать.

– Я не вор, – говорю я, но это неправда, так что исправляюсь. – Я не собираюсь у вас ничего красть. Я здесь насчет вашего мужа, Алоиза Огене.

Она перестает дергать дверь.

– Я не видела его много лет.

– Я знаю. Я просто хочу о нем поговорить.

Впускает она меня только после того, как я показываю ей значок, за что я ее не виню. В костюме или без, я не слишком внушаю доверие. Что-то в моей фигуре, или в постоянном движении рук, или в том, что я непрерывно болтаю.

Сначала мы оказываемся в темноте, свет слабо сочится через окно. Она чиркает спичкой, зажигает керосиновый фонарь, и комната оживает. У Регины односпальная металлическая кровать на пружинах, застеленная анкарой . Под ней хранятся вещи в картонных коробках и пластмассовых ведрах. Две пары скромных туфель терпеливо ждут в ногах кровати. Слева на деревянной вешалке висит ее одежда, укрытая от пыли полиэтиленом. Книги выстроены аккуратными стопками, каждая по метру в высоту, но света не хватает, чтобы прочитать названия. Центральный столик – несчастный гибрид дерева и пластмассы, который она, должно быть, раздобыла на помойке. Она ставит на него фонарь рядом с огарком свечи. По правую руку у нее кастрюли, сковородки и закопченная керосинка, все это умещается на самом узком холодильнике, который я только видел. Надо всем этим неумолимым судьей возвышается настенный телевизор с диаметром сорок сантиметров. Запах в комнате неприятный и влажный, но дым от фонаря его вытесняет.

Она вздыхает и садится на кровать.

– Вы хотели что-то сказать о моем муже. Расскажите мне.

Несмотря на поношенную одежду и ауру поражения вокруг нее, Регина – красивая женщина. На вид ей за пятьдесят, но фигура у нее стройная, а глаза проницательные, хоть и узкие. У нее овальное лицо и маленький рот с широкой нижней губой, но узкой верхней. Жизнь одарила ее множеством морщинок, веером расходящихся от уголков ее рта и глаз.

– Миссис Огене, мне нужно найти профессора, – говорю я. – У вас есть какая-нибудь информация, которая может мне помочь?

Она улыбается – самое горькое выражение лица, которое я видел, а я видел многое.

– Ну надо же, – она качает головой.

– Что вы имеете в виду?

– Алой ушел на работу 28 февраля 2044 года. С тех пор я его не видела. Ваши люди сообщили мне, что его арестовали…

– Мои люди?

– Полиция! Вы сказали мне, что он убийца и его допрашивают, что я скоро его увижу. Потом сказали, что он сбежал, потом что он напал на тюремного охранника и был застрелен. Потом – что его казнили. Историям нет конца! У меня нет тела, нет могилы, нет официального документа, подтверждающего, что он умер или был виновен. Год спустя констебль занес вот это.

Она открывает маленькую коробку и кладет на стол разбитые очки, ручку и книгу. В очках сохранилась часть правой линзы, и пламя колышется и пляшет на ее поверхности. Я присматриваюсь и вижу бегущую строку. Это одни из тех очков-дисплеев, которые были популярны когда-то давно. Доступ ко всему Нимбусу на ходу. Множество источников энергии. Удивительно, что эти еще работают, хотя и разбиты.

– Я сожалею о вашей потере, – говорю я. Самое время прощупать ее теперь, когда она думает о профессоре. Я заставлю ее довериться мне. Для этого нужен какой-то повод, пока я дожидаюсь доступа к нужной информации.

– Вы не такой, как они, – говорит Регина. – Я не думаю, что вы один из них.

– Почему вы так говорите? Хотите меня задеть?

И снова горькая улыбка.

– Вы слишком безобидный. Вы, кажется, нервничаете, даже боитесь. Вы не самоуверенны, от вас не исходит опасность, как от них, напоминающих детей, которым выдали боевое оружие вместо игрушечного.

– Я могу быть опасен.

– Кааро – ваше настоящее имя? – спрашивает она. – Вы действительно агент О45?

Я вздыхаю и отхожу от двери, у которой так и стоял. Сажусь на стол.

– Миссис Огене, я правда работаю на О45, но я не агент. Меня вызывают для особых заданий. Очень важно, чтобы я нашел вашего мужа.

– Значит, вы не верите, что он мертв, – говорит Регина.

– Я не знаю. Миссис Огене, я хотел бы взять вас за руку.

– Что? – она съеживается.

– Нет, нет, простите. Я не это имел в виду. – Я поднимаю руки вверх. – Я искатель, миссис Огене. Я могу найти вашего мужа, мертвого или живого.

Она фыркает.

– Я обращалась к искателям, мистер Кааро. Жулики, все до одного. Они брали у меня деньги и отправляли меня в такие места, куда приличная женщина ходить не должна. И для чего? Однажды меня чуть не изнасиловали, потому что я пошла… – она собирается с мыслями, несколько раз глубоко вздыхает. – Искатели бесполезны. Люди вроде вас – мошенники, а настоящие – только скользуны.

– Я скользун, – говорю я. Я решил быть честным или настолько честным, насколько могу, не подставляя себя. – Точнее, был скользуном. Некоторое время назад я это бросил.

– Что О45 нужно от моего мужа?

– Он им не нужен. Им нужен кое-кто, с кем, по их мнению, он может находиться, кто-то, кто мог его забрать.

– И вы вернете его мне?

– Я не знаю, жив ли он.

– Если он мертв, вы принесете мне его тело?

Я киваю, и она протягивает руки. Я беру их, пропустив представление, которое устраиваю для клиентов и мишеней.

Комната меняется, ее захлестывает тьма, и я чувствую, что потерялся в стремительном ветре, словно выпал из самолета или вращаюсь в торнадо. Регина Огене пропала, ее нет. Мое тело исчезло, растворилось в тысяче пересекающихся лучей света. Не обычного света. У этого света есть изгибы и завитки, карандашные каракули, сделанные скучающим богом.

Я не могу говорить. Это не ветер. Это я стремлюсь. Моя… сущность, мое сознание продолжает двигаться и меняет направление быстрее, чем я успеваю думать. Чередование света и тьмы, теней и вспышек, радуга невозможных цветов, расширенный спектр. Я хочу остановиться, приземлиться, сориентироваться. Невесомость, отсутствие единого направления, потеря контроля… может, это смерть?

Что со мной сделала Регина Огене?

Я теряю последний контроль и кричу в пустоту.

Без легких кричать можно вечно, что я и делаю.