Духовная мать
Преподобный Пахомий Великий и преподобная Исидора

Когда святой Пахомий, живший в 292–348 годах, основал в Верхней Фиваиде в Египте Тавеннское братство, Господу было угодно, чтобы он же был здесь устроителем общежития и для инокинь. Вот как это было.

Пахомий оставил в мире сестру. Желание видеть любимого брата и лично убедиться в чудесах, которые соединяли с именем Пахомия, привело сестру в Тавенну. Пахомий постоянно уклонялся от разговоров с женщинами; от родственных связей отказался он давно, душа его горела одной любовью к Господу.

Когда привратник сказал Пахомию, что сестра желает его видеть, он велел передать ей, что он жив, и только, довольно для нее, и пусть она откажется от надежды видеть его. Желая же подарить ее добрым советом, Пахомий прибавил: пусть она подумает, не захочется ли ей подражать его роду жизни; ее примером Бог, может быть, привлечет к чистой жизни других женщин, с ними она будет освящаться хвалами Богу, а это будет много значить для нее, для ее вечности. Он попросил ее непоспешно и трезво обдумать это предложение и, если она решится принять его, объявить ему, и тогда он займется устройством монастыря.

Сестра Пахомия, не ожидавшая такого приема, горько заплакала. В то же время Бог тронул ее сердце дивной Своей благодатью. Успокоившись, она обдумала предложение и попросила передать брату, что решила последовать его совету.

Решимость сестры к святым подвигам доставила Пахомию живую радость. Он поблагодарил Бога за сестру и, не медля, принял все меры к постройке женской обители.

Избранное место для обители называлось Мен и находилось на другом берегу Нила, тогда как монастырь иноков был на острове посреди Нила.

Поселившись в монастыре, новая отшельница проводила жизнь в страхе Божием и в святых трудах, как и надеялся святой Пахомий. Она вскоре стала духовной матерью многих отшельниц. Под влиянием советов великого аввы она была достойной руководительницей вверившихся ей душ, наставлениями и собственным примером она отрешала их сердца от всего земного и возвышала души к благам небесным, негибнущим.

Святой Пахомий дал отшельницам почти одинаковый со своим монастырский устав; они только не носили козьих накидок, которые составляли одежду его монахов, но постригали волосы и накрывали голову камилавкой, прикрывавшей голову и плечи. Рукоделие их состояло в ткании льна и шерсти, которые закупал для них тавеннский эконом.

Ни один монах не допускался в женский монастырь без особого позволения, братья или родственники приходили очень редко и то в сопровождении испытанных старцев, посещаемую сестру сопровождала старица. Не позволялось ни подносить подарков, ни принимать их от кого бы то ни было, потому что монахини не могли иметь ничего собственного, а все было общее. Всякая светская речь, слух, новость, известие были изгнаны из разговоров, единственным предметом их было спасение души.

Монахи, приходившие для построек или других необходимых работ, не принимали даже пищи в женском монастыре. Священник и диакон приходили в церковь только для богослужения.

Первым духовным отцом, которому Пахомий доверил руководство сестрами, был инок Петр, почтенный столько же по престарелым летам, сколько по святости жизни. Вдовы и девицы были одинаково принимаемы в эту обитель.

Когда отшельница умирала, сестры с пением псалмов выносили тело на берег Нила, а тавеннские монахи с таким же пением, неся оливковые или пальмовые ветви, переправлялись из своего монастыря через реку, поднимали покойную и погребали на горе, где было общее Тавеннское кладбище.

Слава о подвигах тавеннских инокинь дошла до Запада. В Риме пробудила она решимость на подвиги целомудрия даже в аристократках.

К тавеннским подвижницам относится то, что писал блаженный Августин, живший в 354–430 годах, в книге о чистоте жизни Церкви. Отдав честь подвигам иноков и отшельников, он говорит: «Монахини, следуя тем же правилам, служат Богу как бы еще с большей чистотой и рвением; не только отделенные, но и отдаленные от монастырей мужских, пособие которых им нередко необходимо, они терпят, духовно бодрствуют и соединяются с ними лишь в молитвах, милосердии и подвигах; ни один мужчина не может даже приближаться к обители женской, и старцы испытанные, являясь туда лишь для доставления сестрам житейских потребностей, никогда не входят в келью, а только в общие сени. Пустынницы изготовляют шерстяные и льняные изделия как для себя, так и для братий, от которых взамен получают необходимое для жизни».

Преподобный Пахомий почил в 348 году, преподобная сестра его окончила свой подвижнический путь, вероятно, не позднее 355 года.

Во времена преподобного Палладия, в тавеннском монастыре Мен было до четырехсот сестер. Высокой подвижницей была здесь святая Исидора.

Эта святая девственница томилась неудержимым желанием смирять и унижать себя для очищения духа. Чтобы подвергаться от сестер унижению и дурному обращению, она приняла вид глупой и помешанной (юродивой) и так искусно вела дело, что все считали ее действительно безумной. Она в точности исполняла слова Евангелия: «Тот, кто хочет быть первым, пусть станет последним и служит всем» (Мф. 20: 26–27, Мк. 10: 43–44); «Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» (1 Кор. 3, 18).

Вместо того чтобы носить куколь и башмаки, она набрасывала на голову какую-нибудь тряпку и ходила босая. Она никогда не садилась за трапезу вместе с другими, а довольствовалась крошками и вымывками из посуды, постоянно трудилась на кухне, выполняя все трудные работы, и была служанкой для всех. Многие из сестер обращались с ней как с настоящей безумной, другие били ее, глядели на нее с отвращением, считая бесноватой. Исидора переносила все это спокойно. Никто не слыхал от нее ни грубого ответа, ни ропота: чем жестче бранили и унижали ее, тем более она бывала веселой.

Так упражняла она себя в мудром безумии Креста Господня. Только одному Богу была известна скрывавшаяся добродетель, и Он, благой Судья, любящий возносить смиренных даже и в этой жизни, счел нужным обнаружить наконец достоинства Исидоры.

Ангел, явившись к святому старцу Питириму, жившему в Порфиритской пустыне, объявил ему:

– Пусть он не считает себя слишком добродетельным и не мечтает о своих подвигах. Если захочется ему увидеть душу несравненно более совершенную, то в Тавеннской женской обители он встретит покрытую ветхим платком девственницу, умеющую радоваться самому грубому и дурному обращению с ней всех сестер и всегда их усердную послушницу, тогда как он, спокойно оставаясь телом в пустыне, мыслью носится по городам.

Питирим пришел в Тавеннский женский монастырь и попросил у настоятельницы позволения видеть всех сестер. Он был глубокоуважаем за прославленную добродетель и долголетнее подвижничество в пустыне, и ему не могли отказать в просьбе.

Все монахини, кроме Исидоры, были представлены Питириму, но, не видя именно той, которая была указана ему ангелом, он попросил позвать остальных. А в ответ на утверждение, что все перед его глазами, сказал, что это неправда, он не видит именно той, которая была указана ему самим Богом.

Тогда ему объявили, что нет только одной безумной.

– Приведите ее, – отвечал он, – и позвольте мне говорить с ней.

Исидора, может быть, предчувствуя по внушению свыше долженствовавшее случиться с ней, столь противное ее глубокому смирению, сперва не хотела повиноваться. И ее привели почти силой.

Когда он увидел голову Исидоры, покрытую тряпкой, пал к ее ногам со словами:

– Благослови меня, мать! – Так называли подвижниц высокой духовной жизни.

Она также пала к ногам его и сказала:

– Ты благослови меня.

Невообразимо было удивление всех сестер при виде Питирима у ног безумной!

– Отец, – говорили они, – не унижайте своей святости, ведь это безумная.

– Вас, а не ее Бог лишил разума, – отвечал он строго. – Вижу это потому, что вы не поняли до сих пор ее достоинств: она духовная мать и вам, и мне.

Авва прибавил:

– Да пошлет мне Бог милость в День Судный быть с совершенствами ее безумия.

Тогда, не имея возможности признать высокой добродетели сестры, которую столько и так долго унижали, все бросились к ногам Питирима, прося простить их духовное невежество, и каждая чистосердечно исповедала виновность перед Исидорой.

– Я насмехалась над ней, – говорит одна.

– А я смеялась над ее покрывалом, – говорит другая.

Третья со скорбью созналась:

– Я обливала ее помоями.

– А я, несчастная, – говорила четвертая, – так была дерзка, что сыпала в ноздри ей горчицу.

Каждая искренно открывала свою вину.

Питирим молился о них Богу, чтобы Он простил им грехи их…

Питирим молился о них Богу, чтобы Он простил им грехи их…

После продолжительной беседы с Исидорой Питирим отправился обратно в пустыню. Уважение, которым окружили с этой минуты святую смиренницу, внимание, с каким замечали каждое ее действие, каждое ее слово, беспрерывные раскаяние и извинения за прежнее обращение тяготили смиренную Исидору. И она тайно скрылась из обители.

Осталось неизвестным, где окончила она жизнь для принятия венца вечной славы.

Судя по всему, святая Исидора окончила подвиги свои не позднее 365 года.