Глава 3
Я на заднем сиденье такси, направляюсь в офис, когда вдруг звонит телефон.
– Привет, старина, – говорит Джо. – Как ты, оклемался?
Голос в трубке звучит очень грустно, и мне не нужно два раза объяснять, что Джо спрашивает, как я справляюсь после смерти Кита. После похорон мы с Джо не встречались.
– Ничего, потихоньку.
– Пофехтуем?
– Рад бы, но никак. Весь день забит. Совещания.
– Графские делишки?
– Они самые, – усмехаюсь я.
– Тогда, может, через пару дней? А то у меня клинок скоро заржавеет.
– Точно. Давай. Или просто выпьем.
– Ладно. Я попробую притащить Тома.
– Супер. Спасибо, Джо.
– Без проблем, старина.
Я вешаю трубку. Настроение ниже плинтуса. Приехали. Больше я себе не принадлежу. Если раньше я хотел пофехтовать, то не раздумывая отправлялся в зал.
Джо – мой давний спарринг-партнер и один из старейших друзей. А теперь я вместо спортзала должен катить в офис и заниматься этими чертовыми делами.
«Вот так вот, Кит. Все из-за тебя».
В клубе «Лулу» гремит музыка. Басы отдаются в груди. Мне нравится. В таком шуме особо не поговоришь – и не надо. Я пробираюсь сквозь толпу к бару в поисках выпивки и жаркого податливого тела.
В последние два дня я почти не вылезал из скучных совещаний с консультантами, которые работают с весьма значительными инвестициями семьи Треветик и с благотворительным трастом; встречался с управляющими поместьями в Корнуолле, Оксфордшире и Нортумберленде; с представителем агентства, которое присматривает за нашей недвижимостью в Лондоне, и с застройщиком, который отвечает за перепланировку трех кварталов в Мейфере. Рядом со мной всегда был Оливер Макмиллан, главный исполнительный директор и правая рука Кита во всех делах. Оливер и Кит дружили еще с Итона, потом оба поступили в Лондонскую школу экономики. Правда, Кит ее не окончил, помешала смерть отца, и старший брат приступил к исполнению аристократического долга.
Оливер худощавый, с копной светлых непокорных волос и ничего не упускающими глазами непонятного цвета. Мне он никогда не нравился, и со временем я не стал относиться к нему лучше. Он жестокий и честолюбивый, однако отлично знает, как подбить баланс, и умеет обходиться с бесчисленными служащими графа Треветик.
Не представляю, как Кит со всем справлялся и к тому же успевал работать в Сити фондовым менеджером. Умный и хитрый ублюдок. И веселый.
«Как же мне его не хватает».
Заказываю водку «Grey Goose» с тоником. А может, у Кита дела шли хорошо, потому что его поддерживал и прикрывал Макмиллан? Интересно, будет ли Оливер так же безоглядно верен мне или воспользуется моей тупостью, пока я не выясню, как справляться с новыми обязанностями? Не знаю. Ясно одно: Оливеру я не доверяю. Пожалуй, не стану пока слишком откровенничать с ним о делах.
Единственным светлым пятном в последние пару дней был звонок от моего агента. Он сообщил, что меня ждут на съемки, а я с непередаваемым удовольствием ответил старому пердуну, что в обозримом будущем не заинтересован в работе фотомодели.
«Интересно, буду ли я скучать по фотосессиям?»
Не исключено. Позировать перед камерой временами скучно до отупения, однако когда меня выгнали из Оксфорда, эта работа не давала лежать в кровати, и ради нее я держал себя в хорошей форме. Бонусом шли встречи с симпатичными, очень стройными красотками.
Глотнув коктейля, я оглядываю зал. Мне нужна симпатичная, готовая на все красотка, стройная или не очень.
«Сегодня у нас четверг под девизом «Трахаются все».
Девушка вызывающе смеется. Наши взгляды встречаются. В ее глазах желание и вызов, и мой член тут же реагирует. У девушки прелестные карие глаза, длинные темные локоны, она опрокинула уже пару рюмок. Сногсшибательная красотка в коротком кожаном платье и ботфортах на шпильках.
«Да, подойдет».
В два часа ночи мы вваливаемся в мою квартиру. Я помогаю Летиции снять пальто, она мгновенно оборачивается и виснет у меня на шее.
– Пошли в кровать, милордик, – шепчет она и впивается в меня поцелуем.
Безо всяких прелюдий. Я не успел повесить ее пальто, и, чтобы не рухнуть на пол под ее напором, прислоняюсь к стене. Пожалуй, атака застала меня врасплох. Девица чуть ли не искрится энергией. От поцелуя с ней остается странный привкус: помада и горький «Jagermeister». Запустив пятерню ей в волосы на затылке, я буквально оттаскиваю настойчивую прелестницу от своего рта.
– Всему свое время, зайка, – выдыхаю я ей в губы. – Сначала повесим твое пальто.
– Да на хрен пальто, – отвечает она и опять впивается мне в губы.
Ее язык мгновенно оказывается у меня во рту.
«Давай-ка я тебя лучше трахну».
– Мы так до спальни не дойдем.
Я терпеливо отстраняю девицу на полшага, упершись ладонями ей в плечи.
– А покажи мне свою берлогу, фотомодель-фотограф-диджей, – подначивает она.
Ее мягкий ирландский акцент оттеняет наглую манеру беседы. «Интересно, в постели она так же прямолинейна?» – размышляю я, следуя за девушкой из холла в гостиную. Тонкие каблуки Летиции постукивают по деревянному полу.
– Может, ты еще и актер? Кстати, вид что надо, – одобряет она, бросив сквозь стеклянную стену взгляд на Темзу. – И рояльчик ничего. – В ее глазах вспыхивают искорки вожделения. – А на рояле ты тоже сношался?
«Господи, слов поприличнее она в школе не проходила?»
– Не припомню. – Я бросаю ее пальто на диван. – И сейчас не хочется. Предпочитаю постель.
Девица что-то недовольно лепечет о непостоянных заработках вольного художника. Я не сказал ей, что не скучаю: управляю целой империей. Она улыбается. Помада размазалась и наверняка перепачкала губы и мне. Пританцовывая на каблуках, Летиция подходит, хватает меня за лацканы пиджака и резко тянет к себе.
– Ну как, милордик, покажешь, на что ты способен?
Она кладет руки мне на грудь, и я сквозь рубашку чувствую ее острые коготки.
Черт! Больно! У малышки алые когти, а не человеческие ногти. Когти того же цвета, что и ее помада. Она стаскивает пиджак с меня, швыряет его на пол и принимается расстегивать пуговицы на рубашке. Еще повезло – она занялась пуговицами, а не разорвала одежду прямо на мне. Не люблю, когда портят мою собственность. Рубашка соскальзывает с плеч, падает на пол, и Летиция впивается, ногтями в меня. Нарочно.
– Фшш! – шиплю я от боли.
– Крутая татуировка, – отзывается она, путешествуя руками по моим плечам, вниз до локтей и к ремню на брюках. Алые ноготки оставляют следы на моей коже.
«Ай! Малышка решила меня пометить».
Схватив Летицию за руку, я притягиваю ее к себе и целую без лишних нежностей.
– Пошли в постель, – говорю я, оторвавшись от ее губ, и тащу за собой в спальню, не давая ответить.
Там она первая толкает меня к кровати и опять проводит ногтями по моему животу, подбираясь к пуговице на ремне.
Извернувшись, я хватаю ее за запястья, не давая царапаться до крови.
«Хочешь по-грубому? В эту игру можно сыграть вдвоем».
– Не шали, – предупреждаю я ее. – А теперь раздевайся! – приказываю я, отстранившись, чтобы как следует ее рассмотреть. – Снимай платье.
Перебросив длинные локоны на спину, она упирается руками в бедра и складывает губы в забавную гримаску.
– Давай, что застыла?
Глаза Летиции темнеют, и она переводит дыхание.
– Скажи «пожалуйста», – шепчет она.
– Пожалуйста, – усмехаюсь я.
– Обожаю твой мажорский акцент.
– Просто не повезло, крошка. Уж таким уродился. Сапоги не снимай, – добавляю я.
Она зеркально усмехается в ответ, поднимает руку и без дальнейших отговорок расстегивает длинную молнию на спине. Покачивая бедрами, сбрасывает платье, как змея кожу, и ждет, пока оно медленно сползет по сапогам-ботфортам до самых каблуков. Я улыбаюсь. Летиция великолепна. Тонкая, с маленькими упругими грудями, в черных французских трусиках и таком же бюстгальтере. Кроме белья на ней только доходящие до бедер сапоги. Выступив из платья, она величественно приближается ко мне с манящей улыбкой и хватает за руку. С неожиданной силой одним движением подтаскивает меня к кровати и толкает в грудь. Я неуклюже распластываюсь поверх одеяла.
– Снимай брюки, – требует она, возвышаясь надо мной, расставив ноги.
– Сама снимай, – беззвучно, одними губами отвечаю я.
Других подсказок ей не требуется. Летиция на четвереньках ползет по кровати, усаживается верхом мне на промежность и двигается взад-вперед, одновременно проводя ногтями сверху вниз по моему животу от груди к ширинке.
«Ай! Твою мать! Да с ней опасно ложиться в постель».
Я внезапно сажусь на кровати, удивив своим маневром всадницу, и переворачиваю ее на спину, прижав ноги своим телом, а руки заведя за голову. Она извивается, безуспешно пытаясь освободиться.
– Ты что?! – возмущенно протестует она.
– Свяжу-ка я тебя, пожалуй, опасная штучка. – Я произношу эти слова очень спокойно, с мягкими интонациями, ожидая, чем она ответит.
«Сейчас поворотный момент. Все может пойти так или иначе».
Ее глаза расширяются. От страха или от удовольствия?
– А каков ты? – шепчет она.
– Я не опасен. И вполовину до тебя недотягиваю. – Выпустив ее, я достаю из тумбочки длинную шелковую ленту и кожаные наручники. – Поиграем? Тебе ре-шать.
Она молча смотрит на меня, ее зрачки увеличились от вожделения.
– Я не причиню тебе боли, – уверяю я Летицию. – Это не в моем стиле. Просто подержу в узде.
Честно говоря, я боюсь, что она меня поранит.
Губы девушки изгибаются в соблазнительной улыбке.
– Шелк, – говорит она.
Я бросаю наручники на пол. Сегодня в программе доминирование как форма самозащиты.
– Назови стоп-слово.
– Челси.
– Хороший выбор.
Завязав шелковую ленту на левом запястье Летиции, я пропускаю узкую длинную полоску через перекладины изголовья, а правую руку привязываю к другому ее концу. Теперь руки девушки вытянуты, острые ногти мне больше не угрожают, а сама Летиция выглядит фантастически.
– Не будешь слушаться, я тебе и глаза завяжу, – тихо сообщаю я.
– А ты меня отшлепаешь? – поежившись, едва слышно уточняет она.
– Если не станешь давать сдачи.
«Веселая ночка намечается…»
Она кончает быстро и громко. Кричит и дергает шелковые ленты.
Сев у нее между бедер с мокрым и скользким ртом, я переворачиваю Летицию на живот и хлопаю по заду.
– Подожди-ка, – успокаивающе бормочу я, натягивая презерватив.
– Скорее!
«Вот зараза требовательная!»
– Как вам будет угодно, – рычу я и резким толчком вхожу.
Я смотрю, как поднимаются и опускаются во сне ее груди, и исключительно по привычке вспоминаю, что мне известно о женщине, которую я только что трахнул. Дважды. Летиция. Юрист-правозащитник. Сексуально-агрессивна. Старше меня. Любит, когда ее связывают. Очень любит. Таковы почти все мои знакомые – прямолинейные на вид, уверенные в себе женщины. Кусается, кричит, когда кончает. Шумная. Забавная…
Как я от нее устал.
Я просыпаюсь внезапно. Вот только что искал во сне что-то ускользающее, какое-то видение в бледно-голубых тонах. А когда заметил его краем глаза, провалился в бесконечную черную пропасть.
«Что за чертовщина мне снится?»
Бледное зимнее солнце сочится сквозь окна, а отражение Темзы пляшет по потолку. Что же меня разбудило?
«Летиция».
Господи, да она животное. На постели ее нет, в душе тоже тихо. Может, уже ушла? Из квартиры не доносится ни звука.
Тишина. Я удовлетворенно улыбаюсь. Не придется болтать глупости при расставании. День намечается интересный. Однако вспомнив о предстоящей встрече с матерью и сестрой, я со стоном прячусь под одеяло. Они наверняка захотят обсудить завещание.
«Черт побери! Вдовствующая графиня, как называл ее Кит, женщина устрашающая. Какого дьявола она не уехала обратно, в свой Нью-Йорк, я понять не могу. Вся ее жизнь там, а не здесь».
Где-то в квартире что-то со звоном падает на пол, и я сажусь на кровати.
«Черт. Летиция не ушла».
Значит, придется разговаривать. Я без малейшей охоты вытаскиваю себя из кровати, натягиваю первую попавшуюся пару джинсов и отправляюсь выяснять: неужели при дневном свете Летиция такое же чудовище, как и ночью?
Я шлепаю босиком по коридору, однако из гостиной и из кухни никто не отзывается.
«Какого хрена?»
Развернувшись спиной ко входу на кухню, я вдруг застываю. Это не Летиция. В коридоре стоит хрупкая молодая женщина и не мигая смотрит на меня. У нее большие темные глаза, как у испуганной лани, а одета она в бесформенный синий халат, старые стираные-перестираные джинсы, стоптанные кроссовки и синий шарф, который скрывает ее волосы.
Девушка молчит.
– Привет. Ты кто такая, черт побери? – спрашиваю я.
