Глава 971
– Ты знаешь кто я, достопочтенный Хафитос? – удивился Хаджар.
– Все сидхе знают кто ты, – ответил Хафитос. Сейчас Хаджар уже знал, что сидхе – нечто вроде дворян среди фейри. Самые могущественные и видные из них. – Ты щепкой из посоха неприкаянного полукровки убил Ана’Бри, проклятую умереть дважды. Племянницу самой Мэб, королеву Ночи и Мрака, Холода и Вьюги. Но она, почему-то, не убила тебя, а сшила тебе мантию рыцаря Зимнего Двора. За всю историю четырех миров, Северный Ветер, лишь несколько смертных удостаивались такой чести.
Хаджар, который еще при разговоре с Морганом выработал стратегию подумать, прежде чем подумать, прежде чем сказать, промолчал.
Внезапно в его сознании, почему-то, пронеслась история Эрхарда –Последнего Короля эпохи Ста Королевств. Великого воина, которого боялись и уважали. Ученика самого Черного Генарала. Преданного и обреченного на вечный сон по одним легендам и смерть, по другим.
Закованный в своем гробу из черного мрамора, спрятанный под ледяными горами, он ждал часа чтобы пробудиться и начать новую войну.
Очередной символ конца света, которых в каждой религии было не счесть. Даже в верованиях Великой Черепахи страны Островов имелось что-то подобное. Мол, когда расколется панцирь, на котором спит этот безымянный мир, поднимутся волны до самого Седьмого Неба и смоют все сущее, расколов единое на множество островов.
Вот только в том, что мир лежал на огромном панцире Хаджар сомневался, а вот Эрхард был реальной исторической личностью.
– Скажи мне, достопочтенный Хафитос, шила ли Королева Мэб мантию для Эрхарда.
Хафотис вновь засмеялся.
– Историю Зимнего Двор лучшего спрашивать у самого Зимнего Двора, Северный Ветер. Сейчас же, если ты согласен взять обязательство сына Эбы на себя, тебе стоит поспешить в лес. Иначе сын Эбы умрет еще до того, как погаснет мой горн.
Хаджар посмотрел на Карейна. Тот, все же, опустился на стоявший около стены стул и, кажется, пребывал в некоей прострации. Весь его бок, в том числе и нога, уже покрылись черной кровь.
Стекая на пол, она, что удивительно, мгновенно покрывалась синим пламенем и сгорала.
Хаджар вздохнул.
– Что мне нужно сделать, достопочтенный Хафитос.
Хаджар, в данный момент, все же обнажив Синий Клинок, спускался в темную чащу леса, раскинувшегося у приграничья Тир-на-Ног. Города, где никто никогда не стареет, где все молоды и прекрасны, где услады тела и разума безграничны и бесконечны. Где вино и смех не кончаются и где каждый найдет что-то себе по душе.
Хаджар слышал мифы и рассказы об этом городе, но никогда не думал, что окажется в такой близи от него.
Но народ фейре, сидхе и фае, это не мирные, прекрасные создания. И там, где есть свет, всегда найдется и тьма. И там, где есть самый яркий и чистый свет, всегда будет поджидать самый темный и голодный мрак.
И именно по такому в данный момент и шел Хаджар.
Он спускался в чащобу, в которой деревья казались мертвецами. Повисшими на распятиях, повешенных или насаженными на кол. Облака, плывшие по небу, ворона кричали могильные песни по павшим воинам и выплакавшим слезы вдовам.
Солнце, вдруг, почернело и превратилось в бездну отчаянья, которая пожирала стонущее небо.
Паутина могильным саваном свисала над единственной тропинкой, пересекающей лес. Хаджар, по наставлению Хафитоса, шел по ней не сворачивая и не меняя маршрута, чтобы он не видел, не слышал и не думал.
Учитывая, что подобная магия уже привела его, однажды, в царство Северного Ветра – старца-Борея, то сделать это было не сложно.
Вскоре Хаджар, держа перед собой мерцающий Синий Клинок, уже стоял в глубоком овраге. Центре темнолесья Тир-на-Ног. Сюда, по рассказам, не спускались даже самые отважные из фае. Лишь сильнейшие сидхе отчаивались, по крайней необходимости, прийти к сердцу темнолесья.
Но, что не сделаешь, когда честь говорит тебе, что так будет правильно. Может Хаджар и не был ничем обязан Карейну, но оставить человека, с которым сражался плечом к плечу, в беде – он не мог себе такого позволить.
В этом не было бы чести.
Вонзив меч перед собой, Хаджар в точности повторил слова Хафитоса.
– Лесной Хранитель, достопочтенный Теант, я пришел к тебе с просьбой и даром, предложить честный обмен. Прошу, послушай меня, скажи свои слова, и мы разойдемся миром.
Закончив странную речь, Хаджар принялся ждать.
Сперва ничего не происходило, а потом земля перед ним задрожала. То, что казалось двумя кривыми деревьями, вдруг стало рогами. Холм превратился в голову, а высохшие русла ручьев обернулись мускулистыми руками. Корни деревьев стали их жилами, а хворост – волокнами мышц.
Листья и трава превратились в волосы гиганта, а пушистый мох стал его бородой. Лицо рогатого, древесного мужчины, шириной с повозку, нависло над Хаджаром.
Каждая рука Теанта – лесного Хранителя, была длинной в десяток метров, а мышцы его размером с ледниковые валуны – и это никакая не метафора.
Даже мизинец Теанта был больше самого Хаджара, но тот не испытывал никакого страха.
– В чем твоя просьба, Северный Ветер? – голос сидхе темнолесья звучал скрипом мертвых деревьев, стоном раненных охотниками животных, треском лесного пожара, устроенного нерадивыми детьми.
Теант – хранитель всего “неправильного”, что могло произойти или происходило в лесах.
– Мне нужна эссенция металла, выплавленного из стального дерева.
Бровь Теанта – некогда лежащая в овраге коряга, изогнулась.
– В каменном Тир-на-Ног даже ты, смертная плоть, сможешь добыть этого металла себе по весу.
– У меня нет времени, чтобы добраться до Тир-на-Ног и купить металл.
– Да? – задумчиво скрипнуло существо. – Значит дело не терпит отлагательств… кто умирает, Северный Ветер? И не лги мне, избранник снежной леди. Я ближе к ней, чем все сидхе Летнего Сада и легко распознаю ложь даже того, кто укрыт её мантией.
Хаджар сделал определенную “зарубку” и отдал соответствующий приказ нейросети. Слишком часто в последнее время упоминались сшитые Мэб доспехи.
– Карейн Тарез, – честно ответил Хаджар.
– Карейн… хорошее имя. Имя на языке богини Дану, да примет её вечность. Что же – что ты принес мне в дар, Северный Ветер.
Хаджар медленно достал из мешка посаженный в горшок, черный цветок с оранжевым бутоном.
– Стебель, выращенный из дыма и пепла тысячи тысяч расплавленных клинков, – принюхался Теант. – бутон из пламени, пылавшего с начала эпох в кузнечном горне Хафотиса… Такой цветок, Северный Ветер, может растопить самые холодные из льдов. Удивительно, что Хафотис готов отдать мне его ради такого пустяка…
– Возможно, – кивнул Хаджар.
– И ты отдаешь его мне? – прищурился Теант.
– Отдаю, – кивнул Хаджар.
– Подумай еще раз, Северный Ветер, – существо подвинулось к нему совсем близко. Так, что Хаджар мог в полной мере ощутить амбре болотного дыхания. – Однажды то, что будет тебе дороже даже твоей чести, будет сковано льдом, которое сможет растопить лишь этот цветок.
Слова Теанта, как это уже было прежде в случае с Мэб или её гарпиями, оказались высечены на душе Хаджара.
– Ты знаешь мою судьбу, Хранитель?
– Ты был и остаешься тесно связан с лесом, Северный Ветер. Ты относился к нему с уважением – отголоски этого донеслись до меня. Поэтому я могу видеть тот путь, по которому ты идешь. И этот цветок, – Теант указал на дар Хафотиса. – однажды ты вернешься за ним. Но его уже не будет. Ибо я его съем. И тогда мы сразимся и один из нас умрет. И кровь фейри покроет твои руки. И ты вновь принесешь войну – на этот раз, последнюю. Такова твоя и моя судьба, Северный Ветер.
Хаджар вновь посмотрел на цветок.
Неужели у судьбы была такая скудная фантазия… Или она так любила хорошую иронию.
– Я не верю в судьбу, Хранитель, – покачал головой Хаджар. – прими этот цветок в дар и выполни мою просьбу.
Теант замолчал. Затем он вонзил ладонь себе в торс и вытащил мерцающую зеленью сферу.
– Жаль, Северный Ветер, что ты не веришь в неё, – он протянул огромный шар, но стремительно уменьшающийся шар, Хаджару. – Что ты не веришь в неё. Ибо она, увы, верит в тебя.
Хаджар, держа на ладони маленькую сферу, стоял посреди пустого, темного оврага.
– Ты справился вовремя, – Хафотис бережно принял эссенцию и положил её внутрь горна.
– Сколько времени займет ковка? – спросил Хаджар. – не думаю, что Карейн протянет дольше…
– Несколько часов, – перебил Хафотис. – но тебе лучше не задерживаться здесь. Мантия Зимнего Сада привлекает слишком много внимания. Внимания, которое для тебя, Северный Ветер, будет смертельно.
– Мне нужно…
Затем Хаджар осекся.
Внезапно он все понял.
Он повернулся к Карейну. Тот устало улыбался.
– Такова цена, мой друг, – развел он руками. – все как в старых сказках…
Хаджар медленно повернулся к Хафитосу. Теперь он видел, что кузнец не сходил с места просто потому, что не мог этого сделать.
Каждая из его ног – лишь не более, чем деревянный костыль.
Хафитос был калекой.
– Год и один день, – прошептал Карейн. – я буду помогать кузнецу Хафитосу в его ремесле, после чего буду свободен.
– Год – не так уж и много.
– Год, по меркам страны фейри, Северный Ветер, – произнес уже занятый ковкой Хафитос. – в мире смертных это займет Семьсот семьдесят семь лет.
Хаджар вновь повернулся к Карейну.
– Ты ведь именно этого хотел с самого начала, да? – вздохнул он. – Сбежать от отца? От войны?
– Это не моя война, – покачал головой Карейн. – и Сальм – мой отец лишь по человеческой линии. Пришло время принять и то, что я частично фейри.
Хаджар промолчал.
Затем, шагнув к Карейну, он протянул ему руку.
– Живи свободно, Карейн Тарез, сын Эбы.
Карейн какое-то время смотрел на Хаджара, а потом с трудом, стеная от боли, поднялся на ноги и крепко сжал предплечье.
– Умри достойно, Хаджар Дархан, Северный Ветер.
Они кивнули друг другу, а затем, внезапно, Карейн притянул Хаджара к себе.
– Настоящая война только впереди, друг мой, – он говорил торопливо и сбивчиво. – Не верь никому. Особенно – полукровке. Все вокруг враги. Когда придет время, я отдам тебе свой долг.
– Что ты…
Хаджар не успел договорить.
Карейн толкнул его в грудь и Хаджар, отшатнувшись, сделал неловкий шаг назад и, споткнувшись о порог кузницы, полетел спиной вниз.
Упал он уже на разбитые камни храма Сальма Тареза.
Вокруг блестели стальные латы. Сотни рыцарей корпуса Стражей держали оружие у глоток закутанных в балахоны членов клана Тарез.
– И снова здравствуй, Хаджар.
Над Хаджаром нависала фигура миниатюрной, сероволосой девушки.
Оба клинка Рекки Геран упирались ему в грудь.
– Проклятье… Карейн, чтобы тебя демоны любили в…
