СТРЁМНАЯ

– Она стрёмная.

Я чувствовал в девчонке, которую привели, что-то не то. Я даже не мог толком описать, что именно мне не нравилось, но даже то, как она сидела, меня раздражало. Спутанные волосы, сосульками свисающие на плечи, диковатые глаза, которые останавливались на разных предметах и некоторое время сверлили их, переплетенные белые пальцы, ее уверенность – даже это. Я испытывал плохо объяснимое отторжение, хотя с мутантами в своем отряде уже привык мириться. Мне хотелось поставить ее на место. Может, я просто устал – войска Армады перли и перли всю ночь напролет.

– Что ты умеешь?

Она пожала плечами:

– Ничего такого. Ничего из того, что тебе нужно.

– Она эмпат, – уточнил Старк. – В бою совершенно бесполезна, но люди на нее подсаживаются. Мы с ее помощью уже получили столько сведений, сколько лучшие шпионы Армады не достали бы. Люди заливаются соловьями, даже без старой доброй раскаленной кочерги сам знаешь где.

– Откуда ты можешь знать, что мне нужно? – завелся я, пропуская объяснения Старка мимо ушей.

– Ты уже взрослый, – она подняла брови. – Всем людям нужны более-менее одинаковые вещи. Или ты из этих, из верующих? Считаешь себя особенным?

– Вот дрянь!

Прежде чем я окончательно вышел из себя, она отдернулась и последовала за Старком. Девчонка очень по-человечески испугалась, но это почему-то не примирило меня с ее присутствием в отряде. Считалось, что эмпаты должны вызывать расположение, но последняя размалеванная шалава из походного лагеря своей жалкой улыбкой и то вызывала больше симпатии, чем она.

К счастью для новенькой, у меня не было на нее времени – чертовы инквизиторы организовали очередное нападение ранним утром. Их план был прост – выматывать нас волнами атак. Проклятые фанатики, похоже, никогда не спали, их пехота продолжала прочесывать лес, а дирижабли постоянно сбрасывали какую-нибудь дрянь, пока уставшие пиро, собравшись с силами, не поджаривали их, словно бумажные фонарики.

Девчонка постоянно ошивалась рядом с моими командирами, бродила среди войск, вынюхивала что-то. В ее внешности не было ничего особенного, но с каждым из них ей удавалось наладить контакт, парой слов дать понять, что она такая же, как они. Я понял, что недооценивал эмпатов: все любили взрывы, которые устраивали пиро, но люди делают для друга или симпатичной им девушки гораздо больше, чем для командира. Ради выполнения долга ты, конечно, сдохнешь, но никогда не сделаешь это с таким удовольствием, как в тот момент, когда знаешь, что твоя смерть спасет кого-нибудь, на кого тебе не насрать.

Проблема только в том, что мне друзья не требовались. Мне нужно было, чтобы дирижабли Армады захлебнулись огнем, а инквизиторы жарились на кострах вместе с проклятыми писаниями, чтобы их кресты полыхали, словно сухие дрова, а святой водой мыли грязные бороды мои воины, раскладывая матрасы прямо у бывших алтарей, превращенных в праздничные столы победы. Вот это действительно вызвало бы неподдельные эмоции, а пока я испытывал лишь усталость и раздражение всякий раз, когда видел девчонку-эмпата неподалеку от себя. Чем более невозмутимо она встречала мой взгляд, тем сильнее мне хотелось ее ударить.

– Зачем ты ее притащил? – Я стянул один сапог и размотал мокрую, грязную портянку. От нее порядком воняло.

Старк довольно ухмыльнулся:

– Потому что она и есть секретное оружие. Я планирую запустить ее к инквизиторам.

– Да неужели? – Я не узнал свой собственный голос. – На меня ее штучки точно не действуют.

– Тебе не нужны сантименты, как большинству местных сосунков. Твое горючее – ярость, вот она тебя и бесит. А теперь, когда ты это знаешь, будет бесить еще больше. – Старк проверил оружие. – Я в восторге от того, как это действует. Любой человек, даже самый лучший полководец, – всего лишь эмоциональная машина, и эта девчонка, поверь мне, умеет воздействовать на эмоции. Мутанты смертоносны, но она хуже всех.

– Она ничего обо мне не знает.

– Ей и не нужно. Она чувствует тебя. Вспомни Кари.

– Нет, черт возьми! И она не похожа на Кари.

– Когда ты в последний раз спал?

Я не мог вспомнить. Я был так зол, что даже спать не мог.

– Ты на пределе. Если бы не она, ты бы уже развалился на части.

– Я убью ее. Когда проснусь.

Я вырубился, не успев снять второй сапог, и не проснулся даже тогда, когда один из горящих дирижаблей рухнул на поляну.

Наемники любят болтать, что в войне нет ничего личного, но я думаю, это бахвальство для слабаков, боящихся собственного нутра. О, это личное, да еще какое! Я ненавидел инквизиторов, и причины были: святоши сожгли мою сестру как ведьму, мое имущество реквизировали, а отца лишили титула и посадили в тюрьму, когда он посмел заикнуться о том, что они не правы. Особую разновидность бешенства у меня вызывало то, как легко они продолжали произносить заученные речи о добродетели и грехе, не отрываясь от убийств и прелюбодеяний. Армаде, ведомой церковниками, противостояла только армия Кари Годар, и она брала туда всевозможный сброд, любых еретиков и мутантов. Взяла и меня.

Меня не волновало, что армией еретиков командует женщина. Пожалуй, так даже лучше – от этого святые отцы должны нервно подпрыгивать и стискивать четки. Но в ту ночь не отпускало предчувствие, что Кари хочет пожертвовать нашим отрядом ради своих интересов. У нас заканчивалось продовольствие и боеприпасы, а помощь все не приходила. Мы выдохлись.

– Кари – сильный союзник, но я бы не стала особенно на нее рассчитывать. Она может подвести в нужный момент, – девчонка словно прочитала мои мысли. – Кари мыслит стратегически, а ты – мошка на уровне тактики.

– Заткнись.

– Ты знал, что когда-то она была святой? Могла возлагать руки и читать твою суть, заключать тебя между своих пальцев и познавать, как познаю́т книгу. Тогда ей было лет двенадцать, и она не терпит воспоминаний о тех днях. Но потом она начала взрослеть, влюбилась в кого-то, стала обычным человеком. Страсти лишили ее возможности контролировать источник силы. Это тяжело – держать в узде такую мощь… Всё ее отребье просто привлечено запахом силы. Кари больше не святая, но оно и к лучшему: если бы к ее обаянию добавилась сила бога, она могла бы раздавить любого. Ей доверяешься, а потом оказываешься голым на паперти, не в силах даже попросить монету.

– Да отвалишь ты, наконец, или нет?! – Я оттолкнул ее. – Тебя не учили не говорить под руку? Какой, к черту, бог?! Чего тебе от меня надо?!

– Я хочу тебя.

– Ха-ха! – нервно засмеялся я. – Ну уж нет.

– Обычно меня это не останавливает. – Девчонка сощурилась.

– Ну, зато это тебя остановит. – Я оттолкнул ее так, что она упала на землю, и ушел.

После этого я опять не мог спать. Да, она знала свое дело. Чувство стыда придавало дымному воздуху странную сладость.

Старк поправил сумку на тощей спине девушки, словно она была его дочерью. Девчонка выглядела усталой, но мысль о том, что ее отправляют в лагерь к инквизиторам, которые с удовольствием проверят нового человека на ересь, ее не сковывала. Методы инквизиторов не назовешь приятными, поэтому самоуверенность эмпатки и отсутствие инстинкта самосохранения выводили из себя. Возьми любого солдата из лагеря – ни один не согласится. Может, она и мутант, пусть она хоть тысячу раз эмпат, но инквизиторы раскусят ее, как ее раскусил я.

– Ты там сдохнешь. Старк, ей нужен сопровождающий.

Я пожалел о том, что не сдержался, а ведь даже имени дурехи не знал.

– Все будет хорошо, – удовлетворенно произнес Старк, а я испытал желание ударить и его. – Сама дойдет.

Мне впервые стало очевидно, что командиру нет никакого дела до того, кто из нас останется в живых. Мы отступали под прикрытие войск Кари, которая никогда не жертвовала людьми, что бы там ни говорила эта маленькая ведьма. С нами все будет в порядке, а вот девчонка шла прямо в пекло – изображать очередную фанатичку, открывшую в себе мощь веры. Нам нужно было узнать дальнейший план атак инквизиторов, и в ход шло все: шпионы, внезапные высадки, шлюхи, зелья, вызов демонов. Девчонка опустила бесцветные ресницы и уцепилась пальцами за лямки сумки.

– Постараюсь не сдохнуть, – усмехнулась она.

Все остальные смотрели на нее с восхищением, словно на героя, а я ее презирал. У девчонки нет шансов, и ей не хватало мозгов этого понять. Эмпаты могут облапошить тебя, но им не пройти через минное поле силой своих эмоций, им не убить стоящих в засаде разведчиков, и это должно быть понятно любому из стоящих здесь, но почему-то люди этого не понимали.

Она издевательски махнула рукой, увидев мое лицо, и зашагала в глубь леса. Еще немного – и я больше никогда ее не увижу. Я развернулся и двинулся к палатке, чтобы приблизить этот момент. Никогда не чувствовал такого удовольствия. Глупцы должны подыхать – вот мое кредо. Падающего – толкни.

Я успел продумать эту мысль как следует. Ровно до тех пор, пока не развернулся обратно, сплюнул и побежал за ней в лес.