Глава 36. Кейн

У меня не хватило духу рассказать ей правду после того, как у нее случился нервный срыв – по крайней мере, я убедил себя, что причина моей нерешительности именно в этом. Я промолчал о событиях прошлого ради ее же собственного блага, а не потому что был малодушным эгоистичным ублюдком.

Однако после недели неопределенности я осознал, что сейчас поступаю с ней точно так же, как и тогда, когда она была ребенком – вожу ее за нос и не предпринимаю никаких действий, потому что не уверен в себе.

Только тогда я был растерянным подростком, а сейчас я взрослый мужчина. И я знал, что поступаю не по-мужски. Всю неделю я прятался от Рэйчел, всеми силами избегая вечерних встреч, и виделся с ней только во время занятий, когда у меня просто не оставалось выбора. Она, разумеется, догадывалась, что со мной что-то не так.

– Что с тобой происходит? – спросила сестра, забирая у меня тарелку. В этот день она опять была у своего врача и попросила меня посидеть с племянницами. Эвелин и сама была расстроена из-за того, что ей пришлось прибегнуть к моей помощи, учитывая, что в последний раз я чуть не угробил одну из малышек.

– Ничего особенного.

Она пошла на кухню и положила мою тарелку в раковину, а потом вернулась и продолжила допрос:

– Не ври. Уж я-то могу понять, когда с тобой что-то не так.

– И как ты это определяешь?

Сестра посмотрела мне в глаза.

– Для начала, ты все еще торчишь здесь. Обычно, когда я прошу тебя посидеть с детьми, ты пулей выскакиваешь из двери, как только я возвращаюсь, как будто при общении с родственниками можно подцепить заразную болезнь.

Полагаю, она была права. Однако я сделал вид, что не понял намека.

– Я просто сильно проголодался. – Я пожал плечами.

Она внимательно изучала мое лицо.

– А куда делась женщина, которая была с тобой в прошлый раз? Девочки о ней целую неделю болтали. Ее зовут Рэйчел, да?

– Откуда ты знаешь?

– Перестань притворяться. Ты изменился в лице, как только я произнесла ее имя.

– Ты все придумываешь.

– Да неужели? – Она наклонилась ко мне. – Рэйчел. – Она повторяла ее имя все громче: – Рэйчел. Рэйчел.

– Сдается мне, тебе следует записаться еще и к психиатру, помимо тех врачей, которых ты уже посещаешь. – Я поднялся и начал собирать оставшуюся на столе посуду, чтобы хоть как-то отгородиться от сестрицы, которая вцепилась в меня мертвой бульдожьей хваткой.

Как назло, мои племянницы скрылись в гостиной, прихватив миску макарон и клей «Элмерс», и теперь вели себя подозрительно тихо, так как увлеченно мастерили коллаж, приклеивая мучные изделия к листам цветного картона. Где же вы, несносные болтушки, когда вы так нужны, чтобы прервать неприятный разговор?

Мы с сестрой, наконец, убрали со стола, и она, к моему удивлению, перестала донимать меня вопросами. Надо было догадаться, что это у нее просто происходит перезагрузка.

Захлопнув дверцу посудомоечной машины, сестра повернулась и оперлась на нее, перекрыв мне путь к отступлению с кухни в тот момент, когда я закончил убирать в шкафчик последние тарелки.

– Что ты натворил?

– О чем это ты?

– Могу поспорить – либо она тебя бросила, либо ты сделал что-то нехорошее. Ты все время хандришь. Когда кто-то делает тебе подлянку, ты обычно бесишься, так что рискну утверждать, что на сей раз именно ты совершил недостойный поступок.

Я вздохнул.

– Я попал в неприятную ситуацию.

– Хочешь об этом поговорить?

– Не очень.

– Ну, ладно. И как ты собираешься из нее выпутываться?

– Я не смогу это сделать, не причинив ей боли.

– Ты что, изменил ей?

– Нет, тут совсем другое.

Эвелин с минуту смотрела на меня.

– Послушай, младший братец, похоже, ты слишком переживаешь из-за вещей, которые произошли не по твоей вине. Взваливаешь на себя ответственность за них. Уверен, что ты действительно совершил что-то настолько ужасное?

Моя сестра всегда была необъективна, когда дело касалось меня. Я не ответил, а она покачала головой и продолжила:

– Ты порядочный человек. Что бы там ни происходило, я уверена, что ты сделаешь правильный выбор. Не могу представить, чтобы ты испытывал к кому-то нежные чувства и намеренно причинял этому человеку боль.

В одном моя сестра была права. Я никогда не хотел причинять боли Рэйчел. Или Лайаму, если уж на то пошло. Но я несколько раз за эти годы делал неправильный выбор, и люди страдали от последствий этого. Я упустил возможность помочь Лайаму – не увидел вовремя, что нагрузка оказалась слишком велика для него, что он был не в состоянии потянуть выступления с группой и выполнение контракта с известным лейблом, пока не стало слишком поздно. Что касается Рэйчел, надо было сообщить кому-то о своих подозрениях в тот же день, когда она вошла в исповедальню. Но вместо этого я лгал невинной маленькой девочке, месяцами притворяясь священником. От этих моих ошибок у нее шрамы на теле и на душе. Я уже и так причинил ей достаточно боли.

Мне стало горько, когда глаза Рэйчел засветились, потому что после занятий я пригласил ее на чашечку кофе.

– Значит, согласно тестам Cosmo, ты мне нравишься, – заявила она.

Мы заказали две чашки кофе и теперь сидели за столиком в тихом дальнем углу кафе. Рэйчел пыталась вести себя так, словно ничего не случилось, но я слышал дрожь в ее голосе и замечал, как она теребит часы на руке.

– Опять проходишь тесты?

– Ну да. Вопрос номер девять был довольно дурацким. Там спрашивалось, останешься ли ты для меня физически привлекательным, если поправишься на тридцать килограммов, облысеешь и потеряешь работу. Я уже готова была написать ответ, но вдруг вспомнила, что ты в любом случае любишь завязывать мне глаза. – Она улыбнулась… черт возьми, как же это больно!

Я промолчал, и Рэйчел решила, что я обиделся.

– Я же просто тебя дразню, – ласково пояснила она.

Я кивнул и откашлялся. Мне показалось, что мне собственные яйца засунули в рот, когда я попытался выдавить из себя слова, которые должен был произнести.

– Послушай, Рэйчел… Я так больше не могу.

Ее улыбка погасла. Она уже понимала, о чем я говорю, но все еще цеплялась за надежду.

– Что именно? Вместе тусоваться на территории кампуса? Никто не сочтет это странным. Я тут постоянно вижу преподавателей и ассистентов вместе.

– Я не имел в виду наше общение именно в кампусе. Я имел в виду наши отношения в целом. Мы с тобой больше не можем встречаться.

– Но почему? Я ничего не понимаю.

После разговора с сестрой вчера вечером я решил, что не имеет смысла говорить Рэйчел о том, что происходило между нами в церкви пятнадцать лет назад. Зачем причинять ей страдания, напоминая о неприятных событиях, когда можно этого избежать?

– Ты моя студентка. То, что между нами произошло… этого не должно быть.

Печаль на ее лице сменилась гневом.

– Это полная ерунда. Я знаю, тебе на это на самом деле наплевать. И к тому же семестр уже почти закончился.

– Прости. – Я опустил голову, потому что было невыносимо лгать, глядя в ее прекрасное лицо. – Я не должен был заводить с тобой роман.

– Иди в задницу.

– Я останусь твоим научным руководителем. Это все моя вина, мне не следовало вовлекать тебя в эти отношения.

– Вовлекать в эти отношения?

– Рэйчел…

Она поднялась из-за стола.

– Знаешь что, Кейн? Долгое время я считала себя недостойной любви, стыдилась того, что происходило в моей жизни, сожалела о сделанном выборе. И лишь последние несколько недель я начала чувствовать, что моя личность не определяется моим прошлым. Мне отвратительна сама мысль, что кто-то сожалеет о том, что связался со мной. Так что пошел бы ты на хрен.

Я инстинктивно схватил ее за руку, когда она скользнула мимо меня, слегка ко мне прикоснувшись. В ее глазах стояли слезы, и я знал, что она хочет поскорее уйти, чтобы я их не заметил, не желает, чтобы я видел ее расстроенной. Боже, как мне хотелось повернуть время назад и стереть все, что я только что наговорил. Но я отпустил ее руку и позволил ей уйти. Это было лучшее, что я мог сделать для Рэйчел, даже если в тот момент я так не думал.

Я даже не мог себе позволить обернуться и посмотреть ей вслед. Крепко зажмурившись, я слушал звук ее удаляющихся шагов, пока он не исчез совсем.

Рэйчел была права в одном – я действительно сожалел и всегда буду сожалеть о том, что позволил ей уйти.