Этот псалом Давида — тайноводческий. Он сокровенно вводит в тайну богослужения того, кто должен его совершить.

У нас в Православной Церкви перед литургией священник читает последование, установленное апостолами и святыми отцами: псалмы, каноны, правило ко Святому Причащению. Через молитвы он готовится к совершению таинства, настраивает сердце, мысли.

Если у священника лежит грех на душе, он должен его снять: поисповедоваться у собрата-священнослужителя или обратиться к Богу в тайной покаянной молитве. И лишь тогда приступать к Божественной литургии.

Царь Давид был пророком. Он приносил жертву Господу — за себя, народ, всех людей. И когда я читаю двадцать пятый псалом, чувствую: так это же исповедь! Суди мя, Господи, яко аз незлобою моею ходих, и на Господа уповая, не изнемогу (1). Он исповедуется: суди меня, Господи, ибо я ходил в незлобии, и, уповая на Господа, не изнемогу.

У христиан Исповедь — отдельное таинство.

Накануне него мы углубляемся в себя, стараемся увидеть свои недостатки. А псалмопевец исповедуется в верности Богу, глубокой преданности Ему. И в то же время свидетельствует: суди мя, Господи. Он отдаёт себя на суд, ибо жертвоприношение — это суд Божий.

Давид старался избегать состояния озлобленности, коварства, лести: аз незлобою моею ходих. Человек не может без движения: просыпается — и начинает молиться, принимается за дела. Пророк всегда помнил о Творце, внутренне был перед лицом Создателя — ходих перед Ним. Все его действия — служение Господу.

В чём трудность священнического и пророческого призвания? Человек постоянно должен быть в молитве, стоять перед Богом, испытывать свою совесть, дела, помышления. Это является внутренним подвигом. Но, благодаря такому подвигу, человек чувствует: служение приносит ему очищение от грехов и избыток сил.

Вот представьте: церковь открыта, богослужения совершаются ежедневно. Один-два священника не могут никуда отлучиться, оставить приход. Служат по многу часов день за днём, год за годом. Казалось бы, они должны изнемочь. Но, уповая, надеясь на Бога, веря, что Он призвал их, священники не изнемогают — на удивление самим себе. Именно это исповедует пророк Давид: и на Господа уповая, не изнемогу.

Более того, он говорит: Искуси мя, Господи, и испытай мя, разжжи утробы моя и сердце мое (2). Искуси меня, Господи, и испытай меня, расплавь внутренности мои и сердце моё.

Пророк понимает, что значит — предстоять Богу, и просит: Ты меня, Господи, испытай, искуси. Для чего? Чтобы убедиться: желание служить Создателю возникло у Давида с юности и не исчезло.

Надо помнить: Господь никого не искушает.

Если Он даёт испытание, то в меру сил. Но таково желание пророка: искуси мя, Господи. Ведь он хочет уверить в своей преданности Того, Кому будет приносить жертву. И жаждет, чтобы она была приятна Богу и людям.

Давид не может жить с холодным сердцем, безразличной душой, угасшей мыслью: принесу жертву, формально исполню положенное — и всё. Сердце его должно быть горячим и чистым, каждое слово — живым и прочувствованным. Пророк просит: разжжи утробы моя и сердце мое Божественным огнём, попаляющим человеческое нечестие, немощь.

Давид готов служить Господу в любое время, на всяком месте: Яко милость Твоя пред очима моима есть, и благоугодих во истине Твоей (3). Ибо милость Твоя перед очами моими, и благоугождал в истине Твоей.

Мы говорим о Боге, что Он милосерд. А пророк утверждает, что эта милость всегда перед его очами: пред очима моима есть. Он был окружён вниманием Творца. Каждый его шаг, поступок сопровождались Божественной любовью.

Человек — образ и подобие Божие. Мы наделены сокровенными богоподобными силами. Постоянное ведение милости Господней пробуждало их в Давиде. Пророк старался постигать Божественную истину, поступать так, как угодно Создателю: благоугодих во истине Твоей.

Угождение бывает и грехом. Когда, например, человек потакает немощам, похотям, страстям — своим или других людей. А здесь — благоугодих во истине Твоей. То есть это благоугождение происходит с пониманием, что Бог — Истина. Иоанн Богослов потом передаст в Евангелии слова Христа из беседы с самарянкой: «Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4: 24).

И дальше Давид называет пути своей духовной жизни — как пророка и царя: Не седох с сонмом суетным и со законопреступными не вниду (4). Он исповедуется: никогда не стремился приходить на собрания, где люди сходились обсуждать пустые вопросы как нечто важное. Во все времена было много суесловия — и пророк не сидел с сонмом суетным, не ходил к нарушителям законов: со законопреступными не вниду.

Он понимал: их разговоры и действия — сугубо земные, в них нет страха Божия. Пророк был перед лицом Господа — и это удаляло его от людей, которые в своих собраниях не помнили о законах Творца, не старались вводить их в жизнь, ставить во главу решений.

Давид продолжает исповедь: Возненавидех церковь лукавнующих и с нечестивыми не сяду (5). В данном случае церковь — собрание. Пророк возненавидел собрание людей лукавых и не будет сидеть с нечестивыми.

Речь идёт не о государственном, общественном собрании, а об объединении людей, у которых нет положительных качеств, побуждения омрачены. Они не считаются с жизнью, традициями, благочестием народа. Давид не принимает это сердцем.

С шестого стиха мысль пророка переносится к тому, что он должен совершить, прежде чем войти в святилище: Умыю в неповинных руце мои, и обыду жертвенник Твой, Господи (6). Здесь, собственно, описана подготовка священнослужителя к богослужению: буду омывать в невинности руки мои и обходить жертвенник Твой, Господи.

В Ветхом Завете строго соблюдалось правило: священник, приступающий к служению, должен быть идеально чист. Вероятно, во времена земной жизни Христа в требованиях закона была даже некоторая передержка. Из притчи Спасителя о добром самарянине мы знаем: у дороги лежал человек, на которого напали разбойники. У него был вид умирающего или даже умершего. Священник шёл, чтобы предстать перед алтарём Господним, и не остановился. Он не имел права совершать богослужение, если прикоснётся к больному или покойнику. Левит, служитель храма, прошёл мимо по той же причине. И Христос полемизировал с этим законом: милость, помощь умирающему — не могут осквернить человека (см. Лк. 10: 30–35).

Чтобы приступить к принесению жертвы, пророк Давид должен был одеться во всё чистое, умыться. И он исповедует: умыю в неповинных руце мои.

Эти слова и сейчас читают наши священнослужители. Облачившись перед литургией, они совершают омовение рук и произносят: Умыю в неповинных руце мои, и обыду жертвенник Твой, Господи.

Руки — руце мои — это символ наших дел, а не только дар Божий, с помощью которого мы можем совершить много полезных дел: созидать дома, храмы, благотворить.

Но руки иногда поднимаются на попрание Божественных заповедей, кражи, лихоимство. Когда у Христа спросили, откуда в человеке злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, Он объяснил: они исходят из сердца (см. Мф. 15: 18–20). Руки только осуществляют волю человека.

Священник с молитвой обходит жертвенник: обыду жертвенник Твой, Господи, — и приступает к началу богослужения. Для чего нужно обходить жертвенник? Пророк Давид даёт ответ: Еже услышати ми глас хвалы Твоея и поведати вся чудеса Твоя (7). Чтобы услышать мне глас хвалы Твоей и поведать все чудеса Твои.

Первое, что необходимо нам на богослужении, — это слышание: услышати ми глас хвалы Твоея. Священнодействие имеет огромную смысловую нагрузку и обычно воспринимается духовным, внутренним ухом. Священник произносит слова и понимает: всё, что сейчас происходит, — абсолютная реальность и открывает нам чудо Божией милости: и поведати вся чудеса Твоя.

В Ветхом Завете на жертвенник возлагали тельца, священник возносил руки, начинал молиться.

А в храме, вероятно, пелись псалмы, читались молитвы.

В Христианской Церкви кровавая жертва отменилась. Глава нашей Церкви Христос умер за нас — и мы уже очищены через Его жертву. Благодаря ей священнодействующий теперь имеет дерзновение прямо обращаться к Богу, молиться Ему о людских грехах и невежествах — неведении человеческом, как сказано в одной из литургических молитв.

Перед службой священник даёт возглас — и в храме читают часы, пророчества о Христе как Агнце Божием. А в это время священнослужитель совершает проскомидию: из просфоры готовит Агнца, который будет возложен на дискос, а затем великим входом перенесён на престол. И уже там произойдёт его великое освящение.

Начинается таинство. Оно совершается Божественным установлением — перед лицом Создателя. И священник всё это переживает в душе: я стою пред Тобою, Господи! В храме прочитываются псалмы, молитвы, они отображают смысл богослужения — и вызывают удовлетворение, восторг у верующих.

Господи, возлюбих благолепие дому Твоего и место селения славы Твоея (8). Здесь Давид опять исповедуется: он полюбил благолепие храма — дома Господня, этого места вселения славы Божией. И Христос нарёк храм домом Божиим: «дома Отца Моего не делайте домом торговли» (Ин. 2: 16).

Храмы всегда украшались самыми лучшими мастерами: искусными художниками, резчиками, изготовителями сосудов. Для человеческого глаза всё это казалось необычным: в быту ничего подобного не употребляли. Великолепно выполненные предметы тоже являли славу Божию. И чуткое сердце пророка чувствовало: в храме место селения славы Твоея.

Давид глубоко связан с богослужением не только своим пророческим призванием, но и внутренним расположением, подлинной любовью к Богу. Это его жизнь, он сам.

В Ветхом Завете жертвы приносились прежде всего за грехи — и отдельных людей, и всего народа. И пророк просит Господа: Да не погубиши с нечестивыми душу мою и с мужи кровей живот мой (9). Не погуби с нечестивыми душу мою и с кровожадными жизнь мою. Давид молится, чтобы он никогда не был отвержен от лица Божия, не погиб с теми, кто избрал путь нечестия, доходящего до пролития невинной крови.

Ихже в руку беззакония, десница их исполнися мзды (10). Пророк приносит жертву Богу — и указывает на людей, у которых руки творят беззакония, а правая рука — наполнена мздоимством, неправедными доходами. Живут эти люди вроде бы обыкновенно, но настолько завязли в человеческих пристрастиях, привязанностях, обмирщвлённой, бездуховной жизни, что даже не замечают этого.

Они тоже нуждаются в том, чтобы жертва была принесена и их окропили жертвенной кровью для очищения от грехов (таков был обычай). Для чего нужна эта жертва? Чтобы призвать народ к исправлению, обратить души на путь праведности.

Дальше пророк снова повторяет: Аз же незлобою моею ходих, избави мя, Господи, и помилуй мя (11). Он опять уверяет Бога, что на путях жизни ходил в незлобии. И просит: избавь меня, Господи, и помилуй меня!

В Библии описано, как Святая Троица явилась праотцу Аврааму. Авраам был уверен в милости Создателя: «не может быть, чтобы Ты… погубил праведного с нечестивым». И спрашивал Бога, помилует ли Он жителей Содома ради пятидесяти праведников, потом — ради десяти. Эти вопросы открывают нам, как мало было праведников (см. Быт. 18: 22–32). В основном люди не задумывались над смыслом жизни: она дана — и будем её хозяевами. А где Источник бытия? Кто нас создал? Для чего мы существуем? Эти вопросы часто проходили и проходят мимо человеческого сознания.

Почему пророк дважды подчёркивает своё незлобие? Озлобление — это ослабление. В церковнославянском языке присутствует такой смысл слова.

Мы часто встречаемся с ситуацией, когда человек ослабел, ищет причину немощи — и «находит»: этот мне позавидовал, тот навёл порчу. И у него рождается негативное отношение к людям, которые оказались под подозрением. Они ему больше не друзья, не братья, а враги. На пустом месте, без всякого основания вырастает злоба.

Ходить в незлобии — незлобою — значит иметь внутренний мир с Богом и людьми, причём множеством людей. Ведь царь — глава целого народа. У царя колоссальные обязанности, он должен всё видеть и предвидеть. При этом Давид сохранял здравость ума, ни на кого не озлобился, потому что стяжал знание личности человека и всей человеческой природы. Пророк получил освящение свыше, чтобы разумно, духовно, с любовью управлять людьми. И просит: избави мя, Господи, и помилуй мя.

Нога моя ста на правоте: в церквах благословлю Тя, Господи (12). Нога моя стоит на правом пути, в церквях благословлю Тебя, Господи.

Нога — опора человека. Нога моя — это моя воля, моё решение.

Пророк Давид твёрдо стоит на пути служения Творцу — постоянно, а не только в момент, когда приносит Ему жертву. Праведные люди нацелены на то, чтобы жить по Божественной истине.

Человек, который твёрдо стоит на правоте, совершает то, к чему призван, осмысляет свой духовный путь и твёрдо верит: Бог ему покровительствует и не позволит сойти с этого пути. И Давид будет всегда благословлять Господа в церкви — месте собрания людей.

Шесть дней делай, а седьмой посвящай Господу Богу твоему. Это одна из десяти ветхозаветных заповедей. И в субботу в храме израильский народ собирался для жертвоприношений, которыми освящался. В этих собраниях пророк Давид благословлял Создателя, проповедовал, учил людей молиться. И в них пробуждалось желание идти путём, который Бог открывает человеку.