Проснулся я рано, еще до рассвета, хотя по жизни являюсь убежденной совой. И как только открыл глаза, сразу же посмотрел в сторону телефона. Именно ожидание не сулящего ничего хорошего звонка и не позволило мне нормально выспаться.

Вот так и пролежал до восхода солнца, а бездушная машинка так и не соизволила звякнуть.

Интересно, почему этот факт настолько разозлил меня? Возможно, потому что хотелось побыстрее встретить неприятности и как можно раньше закончить с их преодолением.

В кои-то веки мне удалось начать утро по плану. То есть с нормальной тренировки. Чиж в тренировочном костюме уже ждал меня на заднем дворе. Для начала мы разогрелись и растянулись. Затем подхватили бокены и встали друг перед другом.

– Хаджимэ, – скомандовал я и начал уходить от выпадов и рубящих ударов парня.

Нет, в прошлой жизни мне не доводилось заниматься айкидо, лишь немного нахватался по верхам. Но для создания антуража и мотивации ученика, да и самого себя, легкий выпендреж только на пользу.

Пока в рубке он и близко недотягивал до меня, а вот в ножевом бою мы были почти на равных. Порой благодаря гибкости и росту Чиж подлавливал меня, но не так уж часто. А вот в работе на длинных клинках против него играла разница в длине рук и ног. Он просто не успевал за мной в моменты разрыва дистанции.

Впрочем, так же как и молодость, подобные недостатки с годами проходят, и скоро этот пацан начнет бить меня по всем фронтам. Да и сегодня он сумел неплохо погонять своего наставника. Порой я жалел, что рядом нет Евсея, – вот уж до кого и Осипу, и мне как до небес.

– Ямэ! – выкрикнул я и, сделав шаг назад, опустил бокен.

Затем мы церемонно поклонились друг другу.

– Как идут дела по набору юных агентов? – спросил я, когда мы шли ко входу в дом.

– Хорошо, – бойко ответил Осип. – Есть уже девять ребят, но трое совсем мальцы и в работу пока не годятся. Подкормить бы их чуток.

Чуть помявшись, Чиж все же решился на просьбу:

– Командир, мне бы рублей пяток на прокорм малышни.

– Там вроде кухарка Дмитрия Ивановича должна постараться.

– То для агентов, – проворчал мой воспитанник, – а мальцы рядом вертятся, не оставлять же их голодными.

– Хорошо, скажешь кухарке, что я распорядился выдать еды сколько скажешь, без ограничений. – Заметив недовольную мину на лице парня, я добавил: – Кроме этого, получишь на текущие расходы двадцать пять рублей в месяц.

– Так много не надо, – тут же проявил похвальную бережливость Чиж.

– Нормально, только трать с умом. Еще тебе, как младшему агенту и начальнику целого сегмента агентурной сети, полагается зарплата в тридцать рублей. Есть еще просьбы?

– Да, – решив, что сегодня я добрый, и ошалев от финансовых перспектив, раздухарился Осип. – А можно мне ребят обучать ухваткам дядьки Евсея?

Мысль довольно здравая, только не уверен, что Чижу понравится, на какое решение она меня подвигла.

– Учи, но не только этому. Читать, писать и хорошо считать должны все. Так что теперь ты у них не только командир, но и наставник.

Самого Чижа я обучал на дому самостоятельно. То, как и чему ребятню из бедных семей обучали в церковно-приходской школе, меня совершенно не устраивало. Так что долгими зимними вечерами у нас в гостиной проходили уроки по программе средней школы из моего родного мира.

Да уж, открывшиеся перспективы педагогической карьеры не особо порадовали предводителя юной дружины, но было видно, что этот груз он принимает и собирается нести столько, сколько нужно.

Не скажу, что характер парня – это лично моя заслуга, но определенные коррективы я внес, и результат мне решительно нравится.

Пик жары наконец-то ушел из Топинска, вернув нам по-настоящему приятное лето. Солнце уже подбиралось к зениту, но жарко не было. Вот и думай теперь, стоит ли заказывать охлаждающие артефакты на следующий год. Жаль, что находящийся в подвале морозильный камень нельзя использовать как кондиционер, потому что он для такой нагрузки не предназначен.

Обедали, как обычно, в гостиной. Осип умчался по своим начальственным делам, в кои веки пропустив прием пищи. На стол накрывала баба Марфа. Ей наконец-то удалось примириться с мыслью, что Кузьмич не является исчадием ада, а вполне симпатичный домовой. Вредный, правда, но к подобному местные жители привычны.

Сегодня трапезу я делил только с Корнеем Васильевичем. Приглашал еще Леху с Борей, но первый был занят в управе, а мой инженер сказал, что обедает дома. Причем тон, которым он высказал свой отказ, показался мне странным.

Нужно все же сводить парней хотя бы в «Старого охотника». Дружба – это дело, требующее постоянного внимания. Чуть отошел в сторонку – и через некоторое время друзья превращаются в приятелей, а там и до статуса простого знакомого недалеко.

Конечно, бывают и настоящие друзья навек, но, как и истинная любовь, – это товар штучный и очень часто на поверку является лишь фантазией. Вон, к примеру, Дава – укатил в столицу тешить свое эго великого продюсера. Ни навестить друзей, ни хотя бы выразить в письме свои впечатления и чаянья.

Нет, срочно нужно в «Охотника», а то начал брюзжать как старикашка.

Кто бы сомневался, что моим планам не суждено осуществиться. И как назло, день прошел совершенно спокойно, а вот когда к вечеру приехал в штаб, чтобы узнать, как дела у Дмитрия Ивановича, застал его за чтением записки одного из агентов.

– Что-то интересное? – спросил я, подходя к столу в большом кабинете.

– Ну как вам сказать, – загадочно ответил следователь. – Есть информация о захоронке с пыльцой. Якобы группа шатунов спрятала там запрещенный товар в ожидании покупателя. Они вернулись из похода в Топь и на радостях загуляли в кабаке Пимена. Вот вышибала этой забегаловки и прислал весточку.

– Вышибала умеет писать? – удивился я.

– Да, интересный тип и непонятный. Пишет так себе, и пользы от него раньше было с гулькин нос…

Следователь задумчиво замолчал.

– Давайте проверим, – пожал я плечами. – Заодно и казачков выгуляем, чтобы совсем уж не растолстели. Закат еще не скоро, так что успеем. Надеюсь, это недалеко?

– Помните хутор бирюков Березовка?

– Это тот, в который нагрянула стая крысюков? – уточнил, я, вспоминая жутковатую картину разбросанных по хутору обглоданных человеческих останков. И все это в декорациях сущего парадиза – полудюжину приземистых домов окружала красивейшая березовая роща. Эдакое светлое пятнышко на теле угрюмой Топи. Впрочем, даже в тех опасных дебрях хватало поистине прекрасных мест.

Что хуже всего, мне тогда пришлось проводить ритуал и иметь сомнительное удовольствие лицезреть сцену убийства крысюками двух десятков людей. Все это усугублялось букетом душераздирающих эмоций. И возможности отвертеться не было, потому что требовалось исключить иные варианты. Были у нас случаи, когда парочка оборотней маскировала свои зверства под нападение диких зверей.

Дмитрий Иванович вежливо хранил молчание, пока я предавался тягостным воспоминаниям.

– Да, я помню это место. Не так уж далеко, поэтому успеем вернуться засветло. Поднимайте казачков. – То, что придется ехать без Мыколы, вызвало у меня, возможно, иррациональные опасения, но я все же добавил: – По дороге заедем в расположение казачьей сотни. Пусть есаул вышлет следом десяток бойцов на всякий случай.

– Согласен, – серьезно кивнул Дмитрий Иванович, которого наверняка до сих пор озадачивала кажущаяся беспечность, проявленная мною во время переговоров с Берендеем.

Кстати, нужно будет поинтересоваться кое у кого, почему это мы узнаем о схроне от крайне сомнительного агента, а не от старшины шатунов.

Дежурная смена казаков пребывала в состоянии постоянной готовности, поэтому мы собрались быстро. Благодаря стараниям Корнея Васильевича на базе, в железном шкафу, имелся второй комплект моего набора снаряжения для особых «пикников» за северной окраиной города. Поэтому через пять минут я был готов к охоте даже на оборотней с вурдалаками, а не то что потрошить тайник зарвавшихся шатунов.

До хутора шла неплохая грунтовка, которую летней порой мой паромобиль преодолел с небрежной легкостью. Ну а транспортные средства казаков вообще обладали запредельной проходимостью. Если бы они еще и не кусались, при этом норовя сбросить с себя седока, цены бы такому способу передвижения не было.

Ну не сложилось у меня с лошадками, хотя с Орликом Евсея мы неплохо ладили. Возможно, потому что я не пытался лезть ему на спину. Вообще-то в свое время я сносно научился ездить верхом, но за рулем мне все равно было намного спокойнее, особенно после приключения в Омске. Ведь максимум, что может учудить паромобиль, – это сломаться в неподходящий момент.

Пока что моя реплика спидстера из родного мира не подводила меня. Тем более что и ломаться там особо нечему. Благодаря огненному реагенту и несложному паровому двигателю машинка получилась простой и надежной.

Паромобиль весело катил по заросшему травой проселку. Мы уже пересекли городскую черту, после которой мне обычно становилось неуютно. Но сейчас благодаря приключению на озерах фобия сменилась здоровой настороженностью и деловой собранностью.

Через полчаса мы подъехали к хутору с радостным названием Березовка. Увы, обстановка названию не соответствовала. Раскинувшаяся под голубым небом светлая березовая роща, выстланная изумрудной травой, выглядела всего лишь как ухоженное кладбище. Грядки, на которых выращивались особые растения, давно заросли бурьяном, а ставшие предельно угрюмыми дома всем своим видом намекали на то, что теперь они не человеческое жилье, а склепы – памятники людской беспечности и жестокости этого мира.

Если честно, гордое племя бирюков всегда вызывало у меня недоумение. Ну, хочется тебе быть независимым добытчиком и экстремальным фермером – так иди в шатуны. Можешь до посинения совать свою голову в пасть всем тварям Топи по очереди. Но зачем подвергать опасности свои семьи?

Видение полугодовой давности, когда оголодавшие от зимней бескормицы крысюки напали на хутор, разбередило душу, так что я остановил паромобиль и пару раз глубоко вздохнул.

– Игнат Дормидонтович, с вами все в порядке? – почти шепотом спросил Бреннников.

Пришлось кивать в ответ:

– Все хорошо, давайте займемся делом.

Переведя паромобиль в режим ожидания, я открыл дверцу и спрыгнул на траву.

– Командуйте, Дмитрий Иванович. У вас всяко больше опыта в этом деле.

– Слушаюсь, – полушутейно козырнул Бренников и махнул рукой казакам, лениво осматривающим округу. – Спешивайтесь, станичники. Будем обыскивать эти дома.

Так, а это что такое? Неужели у нас назревает бунт?

– Это… вашбродь, – подал голос казак с погонами приказного. – Мы не ищейки какие-то. Ежели есть с кем биться, так это завсегда и с радостью, но по домам шарить не станем.

Его младший по званию напарник скромно помалкивал.

Дмитрий Иванович начал наливаться дурной кровью. Видно, что он привык общаться с городовыми и мещанами, для коих полицейские чины являются непререкаемым авторитетом. Я же лишь саркастически улыбнулся. Знаем мы эту породу. Сколько в свое время моей крови попортил гонористый оборотень казачьего роду-племени. Зато теперь у меня в рукавах полно козырей для игры с подобными ребятами.

– Там, в каком-то из домов, – заявил я, остановив жестом зарычавшего следователя, – ухоронка шатунов со всяким добром. Отраву я спалю, а вот разрешенный хабар можете смело дуванить. Если, конечно, успеете найти его раньше нас.

Казаков с коней словно ветром сдуло.

– Захар, бери ту избу, а я пошарю в этой, – скомандовал приказной, забегая в полуразвалившийся дом.

– Думаете, найдут? – спросил Дмитрий Иванович, прислушиваясь к грохоту внутри двух домов.

Похоже, он действительно мало общался с казаками.

– Эти и черта лысого найдут. Так что давайте и мы займемся делом. Очень хотелось бы посмотреть на кислые рожи казачков, когда хабар пройдет мимо их носов.

Во мне даже азарт какой-то проснулся.

До ближайшего от нас дома осталось пройти еще метров десять, когда меня насторожило то, как всхрапнул конь одного из казаков. Помня повадки Орлика, я сразу понял, что конь вполне мог почуять чужака, и это в любом случае ничего хорошего не сулит.

Чуть притормозив, я осторожно осмотрелся.

Пусть уж лучше Дмитрий Иванович посчитает меня паникером, но перестраховаться все же стоит. Ускорив шаг, я догнал Бренникова и уже хотел поторопить его, но не успел. Сидевшему в засаде стрелку мои необычные действия явно не понравились, и он выстрелил. Возможно, всего на пару секунд раньше, чем собирался. Это и спасло мне жизнь.

Прожужжавшая где-то рядом пуля вызвала озноб на коже.

– Засада! – заорал я и побежал к дому, причем так шустро, что ни один из трех последовавших друг за другом выстрелов не достиг цели.

Даже испугаться не успел, потому что всеми силами пытался сдержать активацию «крыльев». Это сейчас совсем не к месту и не ко времени. В голове почему-то упорно стучалась мысль, что мой дар стоит приберечь для более важного случая. Хотя мертвому умения видока все равно без пользы.

Дмитрий Иванович соображал не хуже меня и влетел в дверной проем всего лишь секундой позже. А снаружи уже вовсю палили. Сорвав уздечки с паромобиля, казацкие лошади лихо ускакали обратно по дороге. И правильно сделали. Мне хоть и не нравился этот вид транспорта, но сейчас учуявшему чужаков коню я был безмерно признателен. Не факт, что настороженность позволила мне уйти от первой пули, – такое и под ускорением невозможно, но вот прицел для следующих выстрелов своими скачками я все же сбил.

Мы с Бренниковым только доставали оружие, а казаки уже вовсю палили по засевшим в кустах шатунам.

А кто еще это мог быть? Меня развели как последнего лоха. Если кто-то из шатунской братии решился заняться пыльцой, то убрать главное препятствие – это наипервейшее дело.

И совсем плохо то, что это самое препятствие слишком уж увлеклось боданием с заезжим чиновником и совершенно забыло, что в окрестностях Стылой Топи даже мышей и тараканов неопасными можно считать лишь условно.

Попытка высунуться в окно едва не стала для меня фатальной – пуля расщепила бревно буквально в десятке сантиметров от моей головы.

Так, пожалуй, пора завязывать с героизмом. Третьей возможности сделать незапланированное создателем отверстие в своем организме я шатунам давать не собираюсь, благо соломки все же подстелил, как в той поговорке. Да и своему следователю рисковать не позволю.

– Дмитрий Иванович, вы бы не геройствовали попусту, – дернул я Бренникова за полу кителя, потому что он явно собирался высунуться в окно для выстрела.

– Вы предлагаете ждать?

– Именно, – спокойно сказал я, пересаживаясь подальше от окна, так чтобы и надежная стена была за спиной, и входы в дом простреливались.

– Думаете, казаки успеют?

– Уверен. Стрельбу слышно издалека, – кивнул я, стараясь вести себя с предельной невозмутимостью, коей на самом деле не испытывал.

Хорошо, что мы все же ангажировали казаков, а если бы не додумались? На другую помощь рассчитывать глупо. До Дракулы Мыколе еще как до Джомолунгмы на велосипеде. Он хоть и может передвигаться днем, но с серьезной потерей боевых возможностей. Поэтому, надеюсь, вампир не станет нестись на помощь, ощутив угрожающую мне опасность.

Кстати, я до сих пор так и не понял, каким образом у него это получается.

На всякий случай я постарался расслабиться. Может, он сумеет уловить смену настроения.

Еще минут пять казаки лихо перестреливались с шатунами. И нам тоже пришлось пострелять – один из нападавших попытался сунуться в окно, но Дмитрий Иванович отогнал его, пальнув из громогласного армейского револьвера.

Прямо базука какая-то. У Бренникова этого добра побольше, чем у меня, потому что он в этой жизни подвержен лишь двум страстям – игромании и коллекционированию оружия.

Додумать мысль о собрании режущего и стреляющего железа, принадлежащего Бренникову, я не успел, потому что за окном послышался конский топот и лихой посвист с гиканьем.

Красавцы!

Осторожно выглянув из окна, я увидел легендарную конную атаку в исполнении казаков. По мне, сущая глупость, но у станичников по этому поводу были другие суждения. Влетев на поляну в березовой роще, казаки с ходу пронеслись мимо домов и вломились в скрывавшие шатунов кусты.

Началась суматошная перестрелка. Я с явным запозданием заорал в окно:

– Живьем, живьем брать!

Глас вопиющего в пустыне.

Когда через пять минут казаки вернулись, их урядник лихо доложил:

– Порубали супостатов, вашбродь!

– Какие молодцы, – проворчал я, но все же решил не срываться на станичниках за собственную глупость.

Увидев знакомую лошадиную морду, с белым пятном на лбу, я перевел взгляд на седока. Как оказалось, сбежавшие кони вернулись обратно с атакующей десяткой станичников, а засевшие в разных домах казаки даже успели вскочить на своих скакунов и принять участие в погоне.

Теперь вон сидят и скалятся, довольные нежданным развлечением.

Живодеры, кикимору им в тещи! Ну вот как можно было из шести нападавших не оставить ни одного живого языка?!

Понимая, что случившегося не исправишь, а медиумов под рукой все равно нет, я решил выкинуть все это из головы.

– Как зовут? – спросил я казака.

– Захаром кличут, вашбродь, – молодцевато подкрутил ус казак, явно посчитавший, что у меня плохо с памятью.

– Не тебя, а коня.

Лицо станичника удивленно вытянулось, но он все же ответил:

– Гнедко.

– Молодец, Гнедко, – с полной серьезностью похвалил я коня, но в ответ увидел лишь угрожающую настороженность в глазах животины.

Да уж, в плане ума этой скотине до Орлика далеко, как до луны, но это ничего не меняет.

Вытащив портмоне, я извлек из него купюру в десять рублей и протянул казаку.

– Купишь ему чего-нибудь вкусного, ну и себя побалуй беленькой. Только на Гнедка потрать не меньше пятерки. Сегодня от него пользы было больше, чем от тебя.

Судя по физиономиям любопытствующих казаков, вечером в казарме им будет что обсудить. Даже интересно стало, за кого они меня примут – за чудака или за умалишенного?

По приказу Дмитрия Ивановича один из казаков тут же ускакал в город, а остальные принялись шарить в домах, не потеряв надежды поживиться. Я же подобных иллюзий не питал – это была засада, не нуждающаяся в вещественной приманке. В данный момент меня больше всего интересовало состояние паромобиля.

Вот скоты, все-таки испортили хорошую вещь!

С двигателем все было в порядке, как и с ходовой, а вот кузов обзавелся парочкой не очень-то эстетичных отверстий. Придется менять несколько пластин. Благо вся конструкция представляла собой набор клепаных секций.

А может, просто облагородить следы боевых действий для пущей крутизны? Нужно подумать и посоветоваться с Лехой, коль уж он числится у нас компаньоном и дизайнером.

Пока я рассматривал паромобиль, Бренников закончил с подготовкой места преступления для работы следственной группы.

– Не думал, что вы лошадник, Игнат Дормидонтович, – хмыкнул следователь, также присматриваясь к отверстиям в кузове паромобиля.

– Да какой там! – отмахнулся я – Просто неплохо познакомился со скакуном Евсея, вот и успел среагировать на странное поведение коня. Они же у казаков не только транспортные средства, но и друзья, а также сторожевые. Смотря как воспитают.

– А как дела у Евсея Петровича? – поинтересовался Бренников.

Раньше волколак был для него всего лишь простым казаком, но после награждения медалью лично из рук императора статус оборотня в глазах всех знавших его чиновников сильно поднялся.

– Вроде неплохо, – ответил я, вспоминая последнее письмо из станицы Поречье. – Здоровье уже поправил. Женился и даже успел устать от мирной жизни. Но к нам ему по-прежнему нельзя.

– Прискорбно, – ответил Бренников, покосившись на закончивших бестолковые поиски казаков.

Он явно намекал на то, что от одного Евсея толку было больше, чем от всей этой толпы.

Да уж, я тоже скучал по бывшему напарнику, но тут уж ничего не поделаешь. Конечно, в плане прикрытия Мыкола тоже хорош, но надежным другом упырь мне не сможет стать никогда. И дело не в моей ксенофобии или брезгливости, просто мы теперь слишком разные. Даже предводитель всех европейских упырей Влад Цепеш – и тот всего лишь имитирует поведение обычного человека, хоть и делает это мастерски.

Ждать следственную группу удобнее всего было сидя в паромобиле, где мы с Дмитрием Ивановичем и устроились. За неспешным разговором время прошло быстро, а дальше началась обычная служебная суета. Точнее, не совсем обычная. Рыжий меня откровенно разочаровал. Как только он понял, что стычка на границе с Топью не имеет прямого касательства к его наполеоновским планам, пришлый чиновник откровенно плюнул на временные служебные обязанности и отрядил к нам Леху в компании всего двоих городовых. Хорошо хоть мой друг самостоятельно догадался позвонить в городскую больницу, так что чуть позже должна прибыть телега для перевозки трупов.

Сначала Бренников рассвирепел от такого наплевательского подхода к делу, а затем как-то подозрительно расслабился. В чем дело, стало понятно буквально через пару минут.

– Алексей Карлович, – быстро составляя энергетическим пером какой-то документ, официально обратился следователь к опешившему от подобного поворота Лехе. В качестве столешницы Бренников использовал капот паромобиля. – Извольте ознакомиться.

Леха тупо уставился в бумажку. Я заглянул ему через плечо, движимый острым приступом любопытства.

Да уж, интересный финт.

Что-то я не помню подобных указаний в документах, выданных мне канцелярией генерал-губернатора, но сомневаться в компетентности и внимательности следователя точно не стану.

В уведомлении значилось, что, опираясь на широкие полномочия нашего отдела, Бренников забирает под нашу юрисдикцию дело о нападении шатунов. В качестве основания было приведено то, что ставший причиной перестрелки обыск имел целью изъятие и уничтожение дурманящих веществ.

Матюхин точно взбесится. К тому же мне было как-то жалко Леху, и сей посыл я попытался передать следователю выразительным взглядом.

– Ничего, – величественно кивнул Бренников, – господину губернскому секретарю пора привыкать к ответственности и учиться давать дозволенный уложениями отпор вышестоящим лицам. Алексей Карлович, вы ведь не станете утверждать, что сей документ противоречит уложениям?

И тут Леха меня откровенно удивил.

– Не стану, – мобилизовав все внутренние силы, с достоинством ответил мой друг. – Конечно, после того как ознакомлюсь с соответствующим приказом генерал-губернатора.

– Естественно, Алексей Карлович, – одобряюще кивнул Бренников, отчего Леха зарделся аки красна девица.

Ничего, привыкнет.

Сразу после этого Бренников начал раздавать приказы:

– Филимонов, – обратился он к уряднику, – оставь здесь пару казаков, пусть проследят за погрузкой тел.

– Мы покойников таскать не уговаривались, – нахмурился строптивый казак.

– От вас этого и не требуется, – недовольно поморщился Бренников и добавил чуть тише, но так, чтобы казаки услышали: – То обысков они проводить не хотят, то брезгуют к мертвякам прикасаться, право слово – не казаки, а кисейные барышни какие-то.

Как ни странно, явно хорошо расслышавший сказанное урядник не стал лезть в бутылку и даже как-то смутился, что ли.

Или мне это показалось?

– Игнат Дормидонтович, разрешите вернуться на базу? – все же решил обозначить мое верховенство следователь.

Похоже, он заметил, что меня слегка озадачила его бурная командная деятельность.

– Думаю, нам здесь больше делать нечего. Возвращаемся, – подыграл я Брениникову и жестом предложил Лехе забираться на заднее сиденье паромобиля.

Вернувшись на базу, мы подняли документы и действительно нашли в предписании генерал-губернатора пункт, касающийся возможности передачи нашему отделу расследования происшествий, имеющих отношение к тем самым дурманящим зельям.

Леха сразу приободрился, сделал выписку и, решительно вздохнув, отправился воевать с Матюхиным. А вот мне предстояло решить, куда поехать – домой или в «Русалку». Разумнее было бы сейчас выспаться, но простым сном напряжения последних дней не снять. Так что я отправился на встречу с Глашей.

«Русалка», как обычно в это время, светилась, словно новогодняя елка. Из открытых окон доносились музыка и смех девушек. Кто-то из гостей пытался надругаться над слухом окружающих мерзким исполнением популярного романса.

Каюсь, не удержал я свой болтливый язык и в подпитии рассказал Глаше о таком страшном оружии массового поражения, как караоке. Она издевалась надо мной три дня и все-таки уговорила заказать в Омске десяток пластинок с минусовками. Для этого пришлось обращаться к музыкантам Омского оперного театра. Они и наиграли под запись несколько модных мотивов. Тексты распечатали на картонках.

Вот теперь каюсь и страдаю. Бог с ними, с этими пьяными боровами, они и без моих новаторских идей горазды орать во все горло. Хуже то, что влюбившаяся в караоке Глаша не обладала ни слухом, ни голосом.

Ну вот как можно разговаривать столь милым и мелодичным голоском, а петь словно кошка, которой на хвост наступили?

К моему несоизмеримому счастью, когда я устал притворяться и изображать умиление от ее вокала, Глаша быстро все поняла и больше при мне не пела. Но вдали от моих ушей и в качестве бизнеса для заведения она так гоняла пластинки, что месяц назад мне пришлось заказывать еще одну партию записей в пяти экземплярах.

«Русалка» уже давно получила статус элитного заведения, и случайных людей здесь не водилось, а собирались исключительно чуть подпорченные сливки топинского общества. И все же у меня не имелось ни малейшего желания встречаться с кем-либо из гостей. Благо была возможность этого не делать.

Подогнав паромобиль к воротам хозяйственного двора борделя, я коротко нажал на рычаг клаксона. Местный завхоз – седоусый Харитон – быстро открыл створки, давая мне возможность заехать внутрь.

– Скажи хозяйке, что я здесь, – приказал я старику, а сам по служебной лестнице направился в будуар Глаши на втором этаже здания.

Каждый раз во время посещения «Русалки» в моей голове вертелись мысли о тех, кто здесь обитает. Чрезмерный романтизм и наивность взглядов на жизнь чужды мне по определению, и пропитанная цинизмом душа так и не отмякла в теле восторженного юноши. Но при этом воспринимать местных жриц любви с презрением – ну никак не получалось. Не знаю как там, в местных Америках и Европах, но наши ночные бабочки имели очень крепкие коготки, которыми цеплялись за жизнь изо всех сил, не отвлекаясь на самобичевание и терзания по поводу осуждения окружающих. Другие в этой ситуации попросту не выживали – быстро спивались и угасали.

Наряду с украшениями местные красавицы носили тонкие стилеты на подвязках, а после моего совета еще и острые заколки в волосах. Почти все были способны на убийство ради защиты своей жизни. И несмотря на свою профессию, принципиальности и своеобразной гордости у них было больше, чем у любой добропорядочной матроны. Звучит странно, но это так. Именно за все вышесказанное я всех их уважал, поэтому помогал и защищал. Причем, что бы там ни думали обыватели, совершенно бескорыстно. На данный момент «Русалка» являлась акционерным обществом во главе с генеральным директором Глафирой Тимофеевной Рябининой. От этих самых акционеров я получал нечто более важное, чем деньги: информацию.

Долго тосковать в будуаре мне не пришлось. Хоть Глаша и не смогла тотчас покинуть гостей, но забежала Ласточка, она же Дуня Зыкина, принесла ужин. Стрельнув в меня глазками, девушка убежала. Большего она позволить себе не могла – хозяйка в отношении меня была ревнива до одурения.

Глаша прибежала минут через десять и с порога радостно заявила:

– Есть новый рекорд!

Благодаря нашему общению ее словарный запас значительно расширился, как и мировоззрение. Да и сама бордель-мадам в последнее время полюбила чтение. Суть ее возгласа вполне понятна, так что я ограничился лишь вопросительно поднятой бровью.

– Тысяча двести! – выпалила Глаша.

– Ого!

– Единовременно! – выдержав эффектную паузу, добавила девушка. – И триста рублей ежемесячного содержания.

– Вот ведь людям деньги некуда девать, – проворчал я, но больше для проформы.

Меня самого забавляла эта игра. Несмотря на то что все знали, что девушка под моим покровительством, топинские сластолюбцы все еще пытались соблазнить Глашу деньгами и различными посулами. Кто-то предлагал ей весомые суммы за ночь, а некоторые, как нынешний претендент, сулили место содержанки. Можно, конечно, тешить себя мыслью, что она не изменит мне ни за какие деньги, но это смешно. И дело не в принципиальности сибирской гетеры, а в том, что даже сейчас ее доход как основной собственницы борделя составлял больше пятисот рублей ежемесячно.

– Ты считаешь, что я этого не стою? – притворно надула губки Глафира Тимофеевна.

– Не говори глупостей. Человек стоит ровно столько, во сколько сам себя оценивает. Уверен, это не меньше миллиона.

Не знаю, чему она так обрадовалась.

Пронзительно взвизгнув, девушка запрыгнула на меня, сбив на кровать и навалившись всем телом. С разбегу это получилось довольно весомо, но говорить ей об этом я не собираюсь. Да и вообще посторонние мысли организованно покинули мою голову.

Не знаю, зачем бог даровал мужчин женщинам, но нам милые дамы ниспосланы как верное средство коррекции эмоционального состояния. Непринужденно и без особых усилий Глаша стряхнула с меня все напряжение последних дней. И дело даже не в телесной близости. Она окутала меня заботой и теплой нежностью, буквально растворяя в себе весь негатив. Но при этом не стоит забывать, что у каждой медали есть другая сторона. С точно такой же легкостью любая женщина может взболтать душевное равновесие мужика как коктейль в шейкере. Так что обращаться со столь опасным оружием нужно бережно и умеючи.