Увы, выполнить свое обещание мне не удалось. В тот же день я был приглашен на встречу в сигарный клуб, где собрались сторонники Бабича. Если честно, от этого сборища не стоило ждать слишком многого. Так оно и получилось. Старые перечники переливали из пустого в порожнее и лишь грозились всеми возможными карами в отношении незваных супостатов. Увы, никому из заседателей даже не удалось выковырять из полицмейстера имя таинственного покровителя пришлых. В общем, пошумели и разошлись. Только вечер угробил.

Весь следующий день до поздней ночи пришлось заниматься создаваемой Дмитрием Ивановичем сетью осведомителей. Зря я надеялся спихнуть всю рутину на следователя. Так уж получилось, что моя персона успела набрать неслабый вес у высшего света Топинска, а также у, казалось бы, полностью противоположной прослойки местного общества – шатунов. Как ни странно, но именно у этих категорий горожан фигура Бренникова не вызывала особого пиетета. Первые считали его всего лишь чрезмерно упрямым служакой, а вторые недолюбливали как назойливую и опасную ищейку. Так что в итоге у нас получился очень продуктивный тандем. Начала вырисовываться неплохая структура не то чтобы теневого, но, скажем так, сумеречного контроля Топинска.

В какой-то момент, когда затея начала требовать выбивавшихся из бюджета отдела средств, я задумался, нужно ли мне все это, но решил, что спокойная жизнь с крепкой почвой под ногами стоит любых затрат. Так что пришлось Кузьмичу отдать мне почти все китайское золото.

Не удалось мне встретиться с друзьями и на третий день, потому что ранним утром в городе начали происходить крайне неприятные события.

Тревожным сигналом, как обычно, стал звонок телефона.

– Силаев у аппарата, – ответил я, стряхивая сонную вялость.

– Игнат, – послышался встревоженный голос Лехи, – собирайся, у нас убийство. Знаешь улицу Горшечников?

– Это в Апрельском околотке?

– Да. Номер сорок три. Постарайся приехать как можно быстрее.

– Все так серьезно? – теперь уже напрягся и я.

– Более чем, – приглушенно заговорил мой друг. – Сатанисты. Матюхин со своей сворой уже там.

Да уж, чего только не водилось в нашем милом городке и его окрестностях, но сатанисты еще не встречались. Не было печали, так черти накачали, и, похоже, в прямом смысле этих слов.

Пока я звонил в штаб, а затем собирался по боевому варианту, Корней Васильевич успел подготовить паромобиль к выезду. Сонного Чижа я загнал обратно в постель.

Топинск лишь готовился к побудке. Солнце еще не поднялось, и приползший из Стылой Топи туман делал обстановку предельно зловещей. Свет фар с трудом справлялся с влажной взвесью, так что двигаться по улице приходилось осторожно.

У штаба особо не задержались. Дмитрий Иванович бодрячком заскочил на пассажирское место, а парочка недовольных жизнью казаков пустила своих скакунов в арьергарде нашей мини-колонны.

На улицу Горшечников мы выкатили уже при нормальной видимости, поэтому затор из колясок увидели издалека. Народу там собралось немало, и их нездоровая суета напрягала еще больше.

Сложности начались прямо с ходу. Два каких-то жлоба в гражданском преградили мне путь во двор, и быть бы скандалу, не присоединись к ним лощеный тип огненно-рыжей масти. Он также был одет в гражданское, но вел себя намного вежливее держиморд.

– Позвольте представиться, – с легкой насмешкой в голосе проговорил рыжий, чуть приподняв котелок, – коллежский асессор Матюхин Сергей Юрьевич.

– Титулярный советник Игнат Дормидонтович Силаев, – представился и я, стараясь не показывать своего раздражения.

– Честь имею, – лучезарно улыбнулся Матюхин, чем взбесил меня еще больше. – Мы уж заждались вас, Игнат Дормидонтович. Прошу пройти на место преступления.

Едва я шагнул вперед, как тут же пришлось остановиться.

– А вот ваши сопровождающие останутся здесь, – все еще вежливо, но категорично заявил чужак.

Пауза у нас вышла довольно зловещей. Было видно, что Матюхин сознательно нарывается на ссору. А это значит, что допустить ее нельзя ни в коем случае. Вокруг куча свидетелей, и они волей или неволей подтвердят, что приезжий чиновник вел себя подчеркнуто вежливо, а вот топинский видок сразу начал быковать. Даже к помощникам Матюхина не прицепишься – они просто выполняют приказ.

К тому же я и сам пока не видел необходимости тащить Бренникова на место преступления. Чем он способен помочь мне во время ритуала?

– Дмитрий Иванович, подождите меня здесь, – с трудом сдерживая ярость, попросил я следователя.

Что самое удивительное, Бренников был совершенно спокоен. Мало того, он смотрел на чужака с явной издевкой и брезгливостью.

Да уж, по совокупности двух жизней я старше Дмитрия Ивановича лет на тридцать, но все равно чувствую себя рядом с ним как мальчишка. То ли жизнь била следователя намного чаще и больнее, то ли на мне так сказывается переселение в юное тело.

Стряхнув с себя философское настроение, я решительно направился внутрь дома.

Да уж, колоритная картинка. Раньше мне доводилось видеть и более жуткие последствия умерщвления человека, но там брызги на стенах и кишки по полу являлись всего лишь результатом звериной ярости и безумия. Это, конечно, если не считать художеств профессора Нартова, но то особый случай. Здесь же поработал эдакий извращенный эстет, причем помешанный на оккультизме.

Ох, лучше бы ты, сволочь, для самореализации заборы похабщиной размалевывал…

Вполне стандартный интерьер жилья либо холостого, либо живущего в отрыве от семьи купца средней руки. Но при этом обстановка была серьезно модернизирована с помощью натыканных везде огарков свечей из черного воска, а также изображением сложной пентаграммы на досках пола. В центре рисунка и находилась полностью обнаженная жертва. Все еще подтянутый, немолодой мужчина был убит ударом кинжала в грудь. Других повреждений не видно. Рукоять кинжала выполнена в виде козлиной головы.

Все это я отметил походя, потому что не мое это дело – выискивать вещественные доказательства.

Выбор места для ритуала не занял много времени. Удобнее всего мне будет у окна напротив входа в дом. Опустившись на колени и сев на пятки, я положил ладони на бедра и сделал глубокий вдох. Татуировки на моей коже потеплели. С выдохом открыл глаза. Мир вокруг привычно изменился, и вдруг со щелчком все вернулось на круги своя.

Не понял! А это что за новости? Такого короткого транса у меня еще не было. Я не то что ничего не увидел, даже удивиться не успел. Вторая попытка ни к чему полезному не привела. Руны даже не потеплели, а это значит, что вызванный убийством разумного разрыв ткани мироздания уже рассосался. Как раз в этом нет ничего удивительного – после вмешательства видока след убийства исчезает, но это после полноценного ритуала, которого не было и в помине!

Такого со мной еще не случалось.

Беспомощно оглянувшись, я поднялся на ноги и вышел на улицу.

– Что скажете? – поинтересовался поджидавший меня у крыльца Матюхин.

Он что, издевается? Или это у меня уже паранойя?

– Увы, ничего. Мне не удалось провести освидетельствование.

– И часто с вами такое? – с насквозь фальшивым беспокойством поинтересовался чужак.

– Это впервые.

– Что же, – вздохнул Матюхин, – придется работать по старинке. Я более не задерживаю вас. Потрудитесь дать в управе показания о неудачной попытке.

– Конечно, – все еще пребывая в шоке, ответил я и поплелся к паромобилю, рядом с которым меня дожидался Дмитрий Иванович.

– Игнат Дормидонтович, что с вами? Вам плохо?

Мне действительно было не очень хорошо, но исключительно в эмоциональном плане. Если честно, я испугался.

А что, если руны на моей коже как-то испортились? Что, если мне теперь не быть видоком?! Раньше меня иногда посещали мысли насчет того – не плюнуть ли на провинциальную жизнь и нервные стрессы от лицезрения всяких ужасов, – и только сейчас я понял, что не смогу без всего этого. В моей прошлой жизни не было никакого смысла. Сейчас он появился, и перспектива потерять все это попросту ужасала.

– Игнат Дормидонтович, – повторил Бренников и даже тряхнул меня за плечо.

– У меня не получилось провести ритуал. – Похоже, паника проскользнула в моем голосе.

– Давайте не будем делать скоропалительных выводов, – веско сказал следователь. – Вроде у вас и раньше были осечки.

– Но не такие! Иногда я просто не мог видеть лиц убийц либо не ощущал их эмоций, а сейчас все схлопнулось, толком не начавшись.

– И все же вам не стоит так нервничать.

Спокойный голос Бренникова подействовал на меня отрезвляюще.

Действительно, что это я распереживался как институтка, осознавшая, что после «этого» дела бывают дети.

– И то правда, Дмитрий Иванович. А поедемте-ка лучше завтракать. Вы уже нашли повариху?

– Кухарку-то нашел. Кто же знал, что приключится сплошное разорение на продуктах, – беззлобно фыркнул следователь и кивнул в сторону расплывшихся в улыбке казаков: – Вон эти жрут как слоны, что в Индии обретаются.

Прикормил, значит, и это хорошо. Вот сейчас и узнаем, насколько искусна новая стряпуха.

Тихая, даже какая-то прибитая женщина на вид лет сорока действительно прекрасно готовила, и завтрак выдался на славу, но тревожные мысли не хотели покидать мою голову.

Когда мы закончили с поеданием блинов, Лукерья так же тихо и незаметно собрала посуду и вышла за дверь. С улицы через окно долетал довольный гогот казаков. Те еще долго будут смаковать. По словам Дмитрия Ивановича, в их казарме уже начались споры из-за того, чья теперь очередь дежурить на базе особого отдела. И это опять же неплохо. Лишний козырь в рукаве не помешает.

– Есть новости от агентов? – спросил я.

– Особых нет, но всплыл человек от Берендея. Вроде встретиться хочет. Только моей физиономии на этой встрече шатун видеть не желает, – криво усмехнулся следователь.

– Не в его положении ставить условия, – хмыкнул я, – пусть привыкает к новым реалиям. Если это все, то я поеду в управу давать показания, а вы подготовьте встречу с Берендеем. Только это нужно сделать тайно. Что-то не нравится мне непонятная активность в городе. Не хочется верить, но, возможно, ноги у наших неприятностей растут из одного места – того самого, на котором сидит господин Матюхин.

– Думаете, он решится пойти на убийство простых горожан ради своих интриг?

– Не знаю, Дмитрий Иванович, но уж больно у него хитрая рожа была. Неспроста это. Кстати, что вы знаете о жертве?

– Пока ничего. В моих делах он не фигурировал и особо на рожон не лез. Какой-то купец средней руки, из тех, кто вывозит из города всякий мусор подешевле. Травки разные, древесину, а может, и на смолу денег хватало.

– Пыльца? – напрягся я.

– Не знаю, но проверить не помешает, я займусь этим.

– Вы узнали насчет того странного поляка? – вспомнил я о своем недавнем поручении.

Судя по тому, как замялся Дмитрий Иванович, он тоже забыл. Точнее, не удосужился сообщить результаты. С другой стороны, последние дни у нас были так загружены, что порой забывали вовремя поесть.

– Да, он уехал из Топинска за пару дней до вас и вернулся на следующий же день после вашего приезда.

– Ну что же, можно сказать, что одного из нападавших мы определили. Увы, бездоказательно.

Еще некоторое время мы обсуждали поточные дела, но при этом фоном в моей голове постоянно вертелась беспокойная мысль. Увы, развеять все свои страхи получится, только если в Топинске произойдет еще одно убийство.

Так себе способ самоуспокоения.

Впрочем, даже сейчас уверенность в себе помаленьку возвращалась. Что бы ни произошло в том доме, насущных дел это никак не отменяло. Благодаря нашим с Дмитрием Ивановичем усилиям работа агентурной сети начала набирать обороты. Даже за столь короткий срок нам удалось получить сведения о двух кражах с железнодорожных складов. В итоге докладная записка ушла в жандармское отделение, которое курировало энергетический завод вкупе со всем, что было связано с производством и транспортировкой энергетических реагентов.

В общем-то бесполезный и откровенно унылый день постепенно клонился к вечеру, но, если честно, я очень надеялся на то, что закончится он так же скучно. Надеялся, потому что слишком уж скрытничал старый Берендей. Встретиться шатун предложил в доме вдовы одного из своих коллег. Добытчик погиб еще пять лет назад, и хозяйку подворья вроде уже ничто с шатунами не связывало. Конечно, кроме того факта, что Берендей по-прежнему поддерживал вдову старого друга. Но об этом знали единицы.

По улице в сгущающихся сумерках шли двое неряшливо одетых мастеровых. Маскировку для меня пришлось покупать отдельно, причем с чужого плеча. Хорошо хоть Лукерья успела ее простирать, да и день был достаточно жарок, чтобы все высохло. От сопровождения в лице казаков пришлось отказаться. Иначе терялся весь смысл маскировки. Так что приходилось рассчитывать только на самих себя. По крайней мере, так думал следователь, который не знал, что полчаса назад Мыкола выдвинулся к месту встречи и проконтролирует переговоры лучше десятка самых разудалых станичников.

Мне с трудом удалось убедить Бренникова в том, что нам ничто не угрожает. Мол, шатуны точно не решатся на покушение, а Матюхину наверняка запретили трогать человека генерал-губернатора. Случай в Омске явно не показатель, а всего лишь недоразумение и, возможно, самодеятельность поляка.

Так себе доводы, но Дмитрию Ивановичу пришлось подчиниться, а у меня мелькнула диковатая мысль о том, что я подсознательно пытаюсь ловить супостатов в мутной воде, используя себя в качестве наживки.

Не самые здоровые порывы.

И конечно же мы шли не с пустыми руками. На дорожку мой оружейник собрал изрядный баул всякого железа, так что сейчас под куцым пиджачком у меня в хитрой сбруе уютно разместились два «кобальта», а также мой верный двуствольный коротыш. Новые револьверы по всем параметрам превосходили устаревшую модель двуствольного пистолетика, но он для меня был больше талисманом, чем оружием.

Дмитрий Иванович наверняка тоже прихватил свой еще армейский револьвер, но вряд ли он внушал ему полную уверенность в нашей безопасности. Все же его основной профиль – всякие там воры, жулики и дебоширы, а с шатунами следователь имел дело лишь изредка.

Наконец-то мы дошли до нужного адреса.

Отвык я что-то пешком ходить. Похоже, зажрался. Нужно устроить своему внутреннему ленивцу подлую провокацию и начать бегать по утрам. Километров эдак пяток.

Увы, испугать собственную лень не удалось. Эта скотина прекрасно осознавала, что никто никуда не побежит, – не поймут-с горожане, когда увидят титулярного советника, бегущего незнамо куда и в непотребном виде. И ведь не объяснишь же им, что это физкультура такая, а бегать в мундире как-то несподручно.

Мелькнувший в голове комический образ бегущего трусцой по улице полицейского развеселил меня и снял вредное в данный момент раздражение.

Наконец-то мы добрались до нужного нам дома, и Дмитрий Иванович трижды стукнул в доски калитки, которая тут же открылась, словно нас ждали. Скорее всего, так оно и было.

Закутанная в темный платок женщина посторонилась, пропуская званых гостей, а затем осторожно выглянула на улицу.

Все так же не произнося ни слова, она проводила гостей к дому, а сама осталась у крыльца.

Берендей ждал нас, сидя за столом. Кроме керосиновой лампы на столешнице были расставлены плошки с закусками, вместительные рюмки и бутыль с чуть синеватой жидкостью. Это была знаменитая «трясинка» – забористый настой на травках из Стылой Топи. Очень оригинальный напиток, принять рюмку которого я не откажусь, но не более того.

Похожий на медведя, заросший черными как смоль волосами и окладистой бородой человек даже не подумал вставать, когда в комнату вошли два дворянина.

Набивает себе цену. Ну на это и у нас есть свои заморочки. Мы с Дмитрием Ивановичем практически синхронно подошли к столу и сели на лавку. Без приглашения и не здороваясь.

– Говори, – угрюмо произнес Бренников, а я при этом сохранял отрешенное выражение лица.

Берендей недовольно покосился в мою сторону, но в ответ получил лишь едва заметную улыбку. По глазам шатуна было видно, что он хочет отмочить что-нибудь эдакое, но разум все же взял верх над гонором. И все же было видно, что подзабыл старшина нашу последнюю встречу, но ничего, если нужно, мы напомним ему неформальную табель о рангах славного города Топинска.

– Скоро в городе пройдет сделка по продаже крупной партии пыльцы, – угрюмо прогудел Берендей.

Да уж, разворошили болото. Жизнь в полусонном Топинске забила ключом. И что самое неприятное, новости приходят одна гаже другой.

– И откуда взялось столько пыльцы? – вкрадчиво, с угрожающими нотками спросил Бренников.

– У нас вольная артель, – проворчал шатун, но было видно, что говорить на эту тему ему неприятно.

– Ой ли, господин Касатонов. Коль уж без позволения старшины артели кто-то посмел злить Ловца, не раскол ли приключился в ваших стройных рядах? – не унимался Бренников.

Странное ощущение, когда в твоем присутствии кто-то говорит о тебе в третьем лице. Но делать нечего – остается лишь сидеть с умным и чуточку недовольным видом.

– Недоброе творится среди шатунов, – вздохнув, сказал Берендей, все же решив открыться. – Недавно ко мне заявился непонятный господин. Назвался Жигой, сказал, что у него есть выгодное дельце. Вел себя с пониманием, потому и не был послан сразу. Заходил издалека. Сначала предложил скупать смолу, причем и черную, и зеленую, а затем осторожно спросил про пыльцу.

– И ты сразу же ему отказал? – с ехидцей уточнил следователь.

Я уже давно привык к манере Бренникова вести допросы. Разыграть роли плохого и хорошего полицейского ему было не с кем, потому что мы с Лехой в этом деле не помощники, так что Дмитрий Иванович давно примерял на себя образ двуликого Януса. Он раскачивал собеседника резкими сменами отношения, переходя от откровенного хамства к пропитанной скрытой угрозой вежливости.

– Игнат Дормидонтович, – не выдержав, обратился ко мне Берендей, – я, конечно, со всем уважением к господину следователю, но можно поговорить с вами наедине?

– У меня от Дмитрия Ивановича секретов нет, – спокойно ответил я. – К тому же для пользы дела будет лучше, если вопросы задаст именно он.

Хрустнув шеей, Берендей зло уставился на Бренникова.

– Так вы отказали незнакомцу? – невозмутимо повторил вопрос следователь.

– Да, потому что обещался Ловцу, к тому же сам понимаю, что эта отрава до добра не доведет. И без нее есть что тащить из Топи. Своим тоже посоветовал не лезть в грязное дело.

– А спровадить чужака куда подальше не смогли? – не унимался Бренников. – Скажем, в ближайшую трясину.

– Не за что было. Вопросы он задавал правильные. Без таких дельцов нам, шатунам, не заработать, – ответил Берендей, с вызовом посмотрев на Дмитрия Ивановича, но упрека в ответ так и не дождался.

– Дальше, – подтолкнул следователь застрявший разговор.

– А дальше я узнал, что кое-кто из наших решил притащить из Топи не только обычный товар, но и горячий, благо пора сейчас аккурат для дурман-цветка. Заказчик должен приехать на неделе.

– Место и точное время? – не выдержав, вмешался я в допрос.

– Не знаю, – проворчал Берендей и, чуть подумав, все же добавил: – Как разузнаю, пришлю гонца с весточкой.

– И откуда у вас, господин Касатонов, такое желание сотрудничать с представителями власти? Своих же сдаете? – решил следователь напоследок спровоцировать шатуна, якобы выразив недоверие.

– У нас уговор с Игнатом Дормидонтовичем… – начал яриться Берендей, но Бренников его резко оборвал:

– Уверен, Игнат Дормидонтович верит в вашу искренность не больше моего. Давайте не будем портить наши хрупкие отношения откровенным враньем.

Берендей взял небольшую паузу на раздумья и все же ответил:

– Если продажа пыльцы пройдет спокойно, все поймут, что можно заработать больше, а рисковать меньше. Не все верят в то, что Ловца злить так уж опасно. С виду Игнат Дормидонтович не особо впечатляет, а историю с налетом на каланчу успели подзабыть. Так что охотников до легкой добычи может найтись много. А там и до смены старшины артели недолго.

– За свою власть боитесь? – подковырнул шатуна Бренников.

– За город наш боюсь, – не повелся Берендей, – за семью свою и за тех дурней, что думают не головой, а седалищем.

Похоже, именно сейчас старый шатун отбросил последние сомнения в правильности собственных поступков. Он гордо вскинул голову и с вызовом посмотрел на следователя, но, вопреки ожиданию, увидел во взгляде Бренникова лишь одобрение с определенной толикой уважения.

Дальнейший разговор ничего нового не принес, и мы, выпив по рюмке «трясинки», разошлись. Шатуны не блатные, и выпивка с полицейским для них не является потерей лица, особенно если они испытывают к оным полисменам определенное уважение. Но слишком уж тесная дружба с властями у шатунов все же не в чести. Так что конспирация была вполне оправданна.

Обратно мы с Дмитрием Ивановичем шли без спешки. Ночь меня не особо пугала, и не потому что я весь такой крутой, а по причине гарантированного нахождения поблизости стригоя. А вот Дмитрий Иванович немного нервничал.

Наверно, я в его глазах выгляжу либо эдаким отважным воином, либо отмороженным на всю голову самонадеянным юнцом. Скорее всего, и то и другое, особенно из-за слухов об изрядном списке убиенной мною нечисти. Да и доставшийся мне из рук царя орден архистратига Михаила в этой реальности много о чем говорит.

– Думаете, ему можно верить? – скорее всего, чтобы скрыть нервозность, спросил Бренников.

Он далеко не робкого десятка, но все же привык передвигаться по подобным местам в компании парочки дюжих городовых.

– Врать Берендею не резон, – спокойно ответил я. – Этот этап отношений мы уже прошли. Так что к его словам и предстоящему обмену пыльцы стоит отнестись с предельной серьезностью.

Наконец-то, к тщательно скрываемой радости Бренинкова, впереди послышался топот лошадиных копыт. По улице навстречу нам двигалась телега с припозднившимся к ужину мужиком на передке.

Бренников шагнул к центру дороги и поднял руку:

– Постой, любезный.

– А ну не балуй! – замахнулся плетью извозчик, но тут в свете луны узнал неожиданного автостопщика. – Ваше благородие! Дмитрий Иванович!

Да уж, вот кого в Топинске знает каждая собака. Особенно это касается простых обывателей.

– Это ты, Кондратий? – прищурившись, опознал биндюжника следователь, что тоже изрядное достижение. – Почему так поздно по улицам разъезжаешь?

– Дык это, ваше благородие, засиделись с кумом, – начал оправдываться Кондратий под строгим взглядом Бренникова, который, по-моему, даже втянул воздух носом, дабы определить степень опьянения владельца транспортного средства.

Мне почудилось, что сейчас он вытащит из кармана алкотестер, настолько был похож на гаишника.

Но все тестеры остались в моем родном мире, а Бренников лишь небрежно махнул рукой на откровения подвыпившего мужика.

– Подвезешь нас на Шишкина?

– Да хоть на край света, со всем нашим удовольствием, – стукнув себя в грудь, заверил Кондратий.

Величественно кивнув, Бренников полез в телегу:

– Вот на край света нам как раз и не нужно.

Я поспешил присоединиться к подчиненному, и через минуту мы весело катили по улице, благо поднимавшаяся все выше луна позволяла развить неплохую скорость.

Еще через десять минут мы прибыли на базу отдела, откуда я уже с комфортом, подсвечивая себе фарами, покатил домой.

Как обычно в таких случаях, в каланче никто не спал. Ждали меня. Разогнав всех по койкам, я присел на лавку у открытого окна в гостиной. Минут через пять в стекло тихо постучали.

– За нами никто не следил? – задал я вопрос смутно виднеющейся в тени куста фигуре.

Темный силуэт отрицательно качнул головой.

– Благодарю. Можешь быть свободен.

В ответ Мыкола лишь кивнул и окончательно растаял в тени. Он исчез, даже не зашуршав травой.

Матереет упырь. Даже не знаю, хорошо это или плохо.

Еще немного поработав с бумагами и почитав в свете магической лампы, я улегся в кровать и практически сразу уснул. Как ни странно, от утренних терзаний по поводу несработавшего дара не осталось и следа. Присутствовало лишь легкое напряжение от общего ожидания грядущих проблем.