Глава 17

Минут через десять я спросила у Лауры, когда она намеревается приступить к работе.

– Когда начнем непосредственно съемку? – уточнила владелица рекламного агентства, усаживаясь в гостиной. – Ну… э… животных надо привести в нужный для рекламы вид. Часа три понадобится.

– Нет, – отрезала я, – мы договаривались на два со всей подготовкой. Собаки чистые. Мыть их не надо. Причесать можно. Хотя непонятно, что можно соорудить из такой короткой шерсти.

– Хорошо, мы успеем, – пообещала Лаура.

– Бабушка, – раздался из коридора голос Энн, – у вас есть полотенца для догов?

Я потупилась. Самая больная мозоль Розы Леопольдовны – возраст. Краузе тратит много сил и денег на то, чтобы выглядеть моложе. Надо сказать, ей это удается, больше сорока няне не дашь.

– Нет, – медленно ответила Краузе, – есть простынки только для мопсов. Догов мы не держим. У подъезда какой-то мужчина жену ищет. Не ваш супруг случайно?

– Я не замужем, – сообщила Энн.

– Сколько вам годков? – осведомилась Роза Леопольдовна.

– А на какой возраст я выгляжу? – кокетливо спросила девица.

– Прекрасно, – заверила няня, – полагаю, вам сорок, но больше тридцати девяти не дашь!

– Мне двадцать! – оторопела Энн.

– Да что вы говорите! – ахнула Роза Леопольдовна. – Ох, мне, бабке, давно очки нужны. Двадцать! Уже двадцать! Вот-вот старость подкатит, а вы не замужем. Почему? Со здоровьем проблемы? Почему вас никто не подобрал?

– Можно подумать, что вы сами в двадцать лет уже имели штамп в паспорте, – достойно ответила Энн.

– Душенька, – приторным голосом проговорила Краузе, – я, празднуя двадцатилетие, состояла в третьем счастливом браке. У меня, у старухи, семейный стаж ого-го какой. Суммарный! Надоедало с одним жить. Скучно. Я менять мужиков люблю. Ой, как жалко, что ты старая дева. Ай, ай! То-то ты на сороковник выглядишь. Может, тебе, пока от старости не сморщилась, к свахе обратиться?

– Я еще молодая, – разозлилась Энн.

– Возможно, не спорю, – согласилась няня, – но поскольку замуж не вышла и навряд ли мужа найдешь, то ты старая дева. Печалька. Засохла травка на корню. М-да.

– По-вашему, если девушка в двадцать лет одинока, то на ней можно крест поставить? – пролепетала Энн.

– А по-твоему, все, кому за тридцать, древние бабки? – отфутболила вопрос Краузе. – Еще доживешь сама до артрита и геморроя. Как к людям относишься, так и они к тебе. Око за око, зуб за зуб, кулачок в нос! Я старуха? Ладно. Но я всех своих мужей сразу и не вспомню. И сейчас в очередном браке счастлива. Ты молодуха, а толку? Одна кукуешь! Полотенца дам для мопсов. Если хочешь догов вытирать, это не к нам. Пусть тебе их хозяева простынки выдадут. Договые!

У меня зазвонил телефон, я вынула трубку и поспешила в кабинет Макса, говоря на ходу:

– Алло, Захар? Что случилось?

– Только хорошие новости, – заверил Рамкин. – В Москве есть школа китайского балета. Причем она находится через дорогу от твоего дома. Ее основала Людмила Михайловна Никулина, администратором там работала Вера Михайловна, ее сестра. А теперь внимание. Несколько лет назад, двадцать восьмого мая, ее дочь Нина восемнадцати лет исчезла. Девочка не пришла после уроков на занятия танцами. В отличие от Карачановой Вера забеспокоилась сразу. Мать подождала минут десять-пятнадцать и стала названивать дочери на мобильный. Ответил мальчишеский голос. Оказалось, что подросток нашел трубку и, недолго думая, присвоил ее себе. Вера Михайловна недавно умерла. Дочь ее так и не нашли. Школа по-прежнему принадлежит сестре покойной. Людмила Михайловна готова поговорить с тобой прямо сейчас. Идти тебе три минуты, адрес скину.

– Хорошо, – согласилась я и отправилась искать Краузе.

– Только не оставляйте нас с Кисой надолго с этими любителями догов, – взмолилась няня.

– Не волнуйтесь, непременно вернусь к началу съемки, – заверила я и помчалась к лифту.

Выйдя из подъезда, я почувствовала себя счастливицей. Так бывает, когда я знаю, что не придется ехать по пробкам.

До нужного дома я долетела быстрее гепарда, ворвалась в холл и очутилась в просторном помещении, где все: стены, мебель, ковер и одежда женщины на ресепшене – было окрашено в красно-золотые тона. Администратор поклонилась и голосом, похожим на чириканье, пропела:

– Ково твоя хоцет видеть?

– Людмилу Михайловну, – ответила я.

Дежурная встала.

– Иди со мной.

Длинными коридорами со множеством поворотов мы добрались до темно-коричневой двери. Дежурная вошла внутрь, меня она оставила снаружи. Через считаные секунды дверь открылась.

– Входи, пслста, – предложила она.

Я вошла в кабинет.

– Добрый день, – улыбнулась приятная брюнетка, собирая бумаги на столе.

Потом она встала, подошла к креслам, которые стояли вокруг круглого столика, и спросила:

– Вы из детективного агентства? Лампа?

– Верно, – подтвердила я.

– Впервые услышала это имя, – восхитилась директриса, – наверное, приятно чувствовать себя эксклюзивной личностью.

– В особенности когда получаешь письмо, которое начинается с обращения: «Многоуважаемая Люстра Андреевна», – усмехнулась я.

Людмила сочла, что вступительная часть беседы завершена.

– Чем могу вам помочь?

– К сожалению, я задам вопрос, который вызовет у вас не самые приятные воспоминания, – предупредила я. – Я не журналист, не хочу разведать…

– Господин Рамкин предупредил, что речь пойдет о Нине, дочке Веры, – перебила меня Людмила, – можете спокойно спрашивать. Наши отношения с сестрой прервались, когда мне стало известно о ее беременности. Задавайте вопросы. Но сначала ответьте на мой: нашли останки девушки?

Я поерзала в жестком кресле.

– Никогда нельзя терять надежды на то, что пропавшая жива.

– Красивые слова, но это неправда, – отрезала владелица школы балета, – я знаю случаи, когда исчезнувшие возвращались домой спустя пару десятилетий. Но, как правило, это бывает связано с приемом разных препаратов, наркотиков. Возможна травма головы, мощный стресс, потеря памяти. С Ниной ничего подобного не случилось.

– Откуда такая уверенность? – удивилась я.

– Давайте объясню по порядку, – сказала Людмила. – Если у вас в кармане диктофон, то кладите его открыто на стол. Мне ни капли не стыдно, ничего дурного я не совершила. И то, что скажу о сестре, чистая правда.

Я молча вынула диктофон и вся превратилась в слух.

Люда всего на два года старше Веры. Но когда на свет появилась младшая сестра, родители единодушно запели:

– Ты уже большая. Верочка маленькая. Люби ее, уступай ей во всем.

Люде роль рабыни при Вере совершенно не нравилась. Лет в десять она взбунтовалась, спросила у мамы:

– Вере восемь?

– Да, – кивнула та.

– Когда я пошла во второй класс, ты постоянно говорила: «Люда, ты выросла, уже школьница, помогай Верочке, она маленькая». Почему я в восемь лет была большая, а Верка малышка?

Мать растерялась, но потом нашла подходящий ответ:

– Старшие обязаны беречь тех, кто младше.

Люда сказала:

– Мама, ты взрослее, значит, обязана беречь меня. Но вы с папой часто после работы ходите в кино и в гости. А я не могу после уроков играть с одноклассницами, потому что должна стеречь сестру. Это честно?

– А ну, встань в угол немедленно, – заорала родительница, – ишь, разговорилась! Эгоистка! У тебя одна сестра! Если мы с папой умрем, кто о Верочке позаботится?

И Люда поняла: ей в семье отведена роль человека, который состоит при второй дочери на побегушках.

Ну а дальше было прямо как в сказке: одна сестра умная, трудолюбивая, вышла замуж за принца. Вторая лентяйка, думала исключительно о нарядах. Да только история оказалась с несчастливым концом для той, что не покладая рук работала.