Шумиха вокруг боулера
Как обычно, я сидел в забегаловке у Джека, но тут мое внимание привлекло что-то яркое.
- Эй, там! – позвал я.
Долговязая фигура остановилась на полпути между столиками и быстро повернула в сторону моей кабинки. С меланхоличной усмешкой мистер Левша Фип бочком подошел и протянул руку, с которой капала вода.
- Ты лапал селедку? - спросил я. - У тебя рука мокрая.
- Я весь мокрый, - сказал Левша Фип. - И мне это нравится.
Это была правда. Левша Фип и правда промок. В первый раз я позволил себе скользнуть взглядом по радуге его костюма. На Фипе было одеяло навахо с широкими плечами такого ослепительного цвета, что сначала я подумал, будто кто-то пролил на него спагетти. Но не спагетти лились из-под лацканов и манжет. Это была вода. Левша Фип промок до нитки.
- Ты попал под дождь? – предположил я.
- Твой выигрыш 32 доллара, приятель, - сказал Фип. - Последний час я брел сквозь бурю. Снаружи довольно сыро.
- Но ты испортишь свою одежду, - сказал я, как будто можно было испортить этот и без того ужасный костюм.
- Тогда я куплю другой костюм, - усмехнулся Фип, усаживаясь. -Прости, что с меня капает.
- Я и не знал, что ты любишь воду.
- Очень люблю – только для наружного применения. Ведь это вода принесла мне удачу в прошлом году.
- Удачу? – эхом отозвался я.
Потом пожалел об этом. В последний раз, когда я встречался с Левшой Фипом, он был представлен мне как самый большой лжец в семи штатах. История, которую он тогда рассказал, более чем достойна этой чести. Насколько я помню, речь шла о случайном визите мистера Фипа в кегельбаны маленького общества гор Кэтскилл. Фип утверждал, что пошел по стопам Рипа ван Винкля, выпив гномьего варева, проспав двадцать лет и оказавшись в будущем. Он объяснил свое возвращение тем, что уговорил гномов отослать его назад, взамен построив для них на вершине горы кегельбан.
Когда Фип развернул эту немного невероятную сагу, в его глазах появился странный блеск. Теперь, когда я упомянул о его судьбе, я понял это.
- Удача? - пробормотал он. - Друг, в последний год со мной случались приключения, которые заставят твою кровь течь застыть ниже нуля. Моего опыта хватит, чтобы сделать айсберги из твоих корпускул. Несомненно, ты хочешь узнать подробности?
- Нет, - проскрежетал я.
- Ну, если настаиваешь… - начал Левша Фип.
***
Думаю, мне повезло в прошлом году, когда я не столкнулся с пневмонией. А потом со мной происходит кое-что похуже – я сталкиваюсь с Болтуном Гориллой. Кажется, я уже упоминал об этом парне - это довольно сильный игрок в старых ракетках, и мы с ним образуем то, что вы могли бы назвать заклятыми врагами в течение многих лет. Мы всегда заключаем дружеские пари по таким вопросам, как: кто выиграет скачки, или какой банк будет задержан в следующий раз, и таким вопросам, представляющим спортивный интерес.
Горилла болтается в бильярдной день и ночь, на самом деле я никогда не видел, чтобы он покидал это заведение за всю свою странную жизнь. Я даже заявляю, что он не высунул бы шею из двери, если бы на тротуаре лежал десятифунтовый сыр. И это должно быть большим искушением, потому что он та еще крыса.
Поэтому я совершенно естественно смущаюсь, когда вижу его этой ночью идущим по старой улице. Он прыгает, как фальшивый чек, и чуть не сбивает меня с тротуара. Какая комиссия по условно-досрочному освобождению тебя выпустит? Естественно, я спрашиваю об этом. Он моргает и протягивает лапищу. Я не жму ее, потому что дорожу кольцом на своей руке.
- Я иду в боулинг, - говорит он. Я пялюсь на него. - Боулинг? Никогда не слышал, что ты любишь спорт.
Он смеется.
- Есть много такого, чего твои большие висячие уши никогда не услышат, Фип. Но, возможно, тебе будет интересно узнать, что теперь я являюсь менеджером и владельцем ни кого иного, как Янка Альбиноса, чемпиона мира по булавочным уколам. Сегодня вечером мы проводим показательный матч с Эдом Найтом, и я собираюсь взять на себя ответственность за кассовые сборы.
Он смеется, и несколько человек оглядываются, чтобы посмотреть, не вырвалась из зоопарка ли гиена.
- Можно сказать, зарабатываю на кеглях.
Что могу выдавить из себя, говорю себе под нос. Меня очень огорчает, что эта обезьяна лезет во всякие сферы типа игры в боулинг, которую я лично очень люблю. Я считаю, что это хороший чистый спорт, и не одобряю всякие трюки типа наносить вазелин на шары для боулинга, или затыкать отверстия для пальцев пробкой, или что-то еще подобное. Но если Болтун Горилла займется этим, рано или поздно боулинг пострадает. Как он заполучил такого чемпиона, как Янки Альбинос, я не понимаю. Поэтому я спрашиваю его.
- Просто, - говорит он. - Альбинос должен мне несколько ярдов на маленьком пари, так что я беру его контракт, и он все уладит. Сейчас я обдумываю несколько выгодных сделок. - Знаешь, - говорит он, - боулинг такой чистый спорт, что мне больно на него смотреть. Дай мне несколько месяцев с этим чемпионом, и я перепробую столько возможностей, что косоглазому бухгалтеру потребуется десять лет, чтобы распутать эту путаницу.
И он снова смеется, заставляя нескольких человек бежать домой и прятаться под кроватями. Но я ничего не отвечаю, а когда он спрашивает, не хочу ли я пойти с ним и посмотреть на показательные матчи, я иду в кегельбан и сажусь. Этот Янки Альбинос и в самом деле неплох, и когда я занимаю место в толпе зрителей, то вскоре выказываю удовольствие, издавая звуки вроде «Ух ты!» и «Атта, детка!».
Вдруг я слышу голос рядом со мной, который возражает мне:
- Бу! Уведите его! Он воняет!
Это более чем удивляет меня, тем более, что голос исходит из уст очень симпатичной бабенки. Эта штучка – всего лишь маленькая кнопка с длинными 18-каратными волосами, но у нее очень громкий голос, и она не отстает от меня: «Фу! Вышвырните его!», даже когда я смотрю на нее. Поэтому, естественно, спрашиваю: «дамочка, почему ты ведешь себя как жандарм? Это из-за боулинга, или у тебя зуб на Янки Альбиноса?
Она смотрит на меня, а затем начинает кричать.
- Бу-ху! – вопит, - Янки Альбинос – мой жених. Бу-ху!
Естественно, я ни черта понимаю и говорю ей об этом. Если Янки Альбинос ее жених, она должна быть счастлива сразиться с таким чемпионом, вместо того, чтобы кричать на публике, что он представляет угрозу для носа.
- Ты не понимаешь, - говорит она мне. - Я не хочу, чтобы людям нравился боулинг Янки. Потому что если он станет непопулярным, то, возможно, его менеджер разорвет контракт. Я хочу, чтобы это случилось, потому что я знаю, что его менеджер не лучше головореза, и он связал Янки контрактом из-за долгов и строит для него какие-то нечестные планы. Я говорила это Янки, но он мне не верит и отказывается играть. Я не знаю, что делать.
- Предоставь это мне, - советую я. – У меня есть несколько идей, которые я хотел бы обсудить с мистером Болтуном.
Она слегка подпрыгивает.
- О, ты и менеджера Янки знаешь? – спрашивает она. Я подмигиваю.
- Я знаю его как свои пять пальцев. – говорю ей. – Это еще лучше, потому что я не знакома ни с чем, кроме скачек. Я думаю, что у меня есть идея, которая сделает вас счастливыми, а меня – при деньгах.
- В чем же чуть? – она немного приободряется и одаривает меня улыбкой, которая прекрасно подойдет к рекламе чьего-нибудь счастья.
- Думаю, я смогу найти игрока, чтобы победить твоего Янки-Альбиноса, - говорю я. - На самом деле я готов поспорить с Гориллой, что найду такого человека. Потом, когда он победит Янка, я выиграю пари, а Горилла разозлится и расторгнет контракт.
- Ты сошел с ума, - всхлипывает дамочка. - Никто не может победить моего Янки.
Я улыбаюсь.
Потом бегу в офис, прямиком к Болтуну Горилле. Я говорю ему тоже, что и дамочке, или, по крайней мере, часть — что я готов поставить тысячу на матч по боулингу против Янки Альбиноса, если смогу выставить другого игрока.
- Кто он? - спрашивает Болтун. - Альбинос уже побил всех боулеров во всех лигах.
- Моего человека зовут Чудо в маске, - говорю я ему.
- Ты сделал плохую ставку, - усмехается Горилла.
Я роюсь в кармане.
- Вот тебе алфавит - одна буква "Г", которая гласит, что мое чудо в маске победит Янки альбиноса в выставочном матче в любую дату после 30 апреля.
- Почему после 30 апреля? – спрашивает он.
- Я должен его забрать, - отвечаю я. - Он живет за городом.
- Как насчет первого мая? - предлагает Болтун. - У нас назначено.
- Довольно скоро, но я не против, - соглашаюсь я.
Болтун берет деньги и снова смеется.
- Я по-прежнему считаю, что ни один человек не может победить Янки-Альбиноса, - бормочет он.
А я отвечаю, вполголоса: «Я и не говорил, что он будет человеком».
Поддавший, раним утром 30 апреля я выскальзываю из пижамы и направляюсь в Манхэттен. Я беру с собой фляжку, сажусь в машину и направляясь в долину Гудзона и сворачивая на Запад.
Время от времени делаю глоток из фляжки, потому что с нетерпением жду трудных времен. Довольно скоро я оказываюсь в краю Кэтскилл, свернув на четвертую боковую дорогу и на пятом глотке из фляжки. Я взбираюсь на машине наверх и думаю, что с таким же успехом мог бы быть так же высоко, как пейзаж. Старая колымага довольно ровно грохочет, но я дрожу. Особенно когда выезжаю на последнюю боковую дорогу, где так пустынно, что нет даже лотков с хот-догами. Я еду в полном одиночестве по крутым холмам, покрытым деревьями, так что они похожи на лица братьев Смит без бритвы. Чтобы сделать сходство полным, становится так тихо, что вы можете услышать свой кашель.
Затем раздаются звуки. Издалека доносится низкий грохочущий звук, похожий на тот, что издает Болтун Горилла после плотной трапезы. Я поднимаюсь выше, становится темнее, и шум делается громче. Невольно я покрываюсь гусиной кожей. Вот он я, совсем один в Катскильских горах, без оружия, кроме фляжки. К тому времени, когда я поднимаюсь на вершину самого высокого холма, грохочет гром. Через минуту я знаю, что прибыл на место. Потому что в конце пустынной дороги на камнях стоит знак.
ЕЖЕГОДНЫЙ ПИКНИК
МАЛЕНЬКОЕ ОБЩЕСТВО
КАТСКИЛЛ-МАУНТИНС
Я вернулся к гномам, которых встретил в прошлом году, и, конечно же, впереди виден открытый боулинг, который я построил для них. Оттуда доносится грохот, поэтому я паркуюсь и подхожу. Это занимает некоторое время, потому что ноги тянут меня другую сторону. Видите ли, я не хочу вспоминать свою последнюю встречу с этими полуросликами, когда они напоили меня каким-то пойлом и я проснулся спустя двадцать лет в будущем. Но у меня есть план сделать тысячу гравюр старого Джорджа Вашингтона, и я знаю, что должен сделать.
И я это делаю. Я захожу внутрь. Там, нутри, около двадцати таких крошек, которые называют себя маленьким обществом гор Кэтскилл, хотя на самом деле они карлики. Некоторые из них играют в боулинг, а остальные глазеют на пивную бочку. Я снова почти выбегаю оттуда, когда вижу пиво, потому что это то, что выбило меня из седла в последний раз. Но я делаю глубокий вдох и подхожу к ним.
- Привет, разгильдяи, что слышно новенького? - вежливо спрашиваю я.
Вся команда смотрит вверх. Им приходится смотреть вверх, чтобы увидеть меня, потому что они всего три фута ростом, и, кроме того, у большинства из них бороды растут прямо до глаз.
- Да это же Сквайр Фип! - хихикает коротышка, которого я помню с прошлого раза. - Снова к нам в гости!
Они очень возбуждаются и начинают танцевать вокруг меня, как будто я майское дерево. Некоторые из них благодарили меня за боулинг, и их главарь подсказывает, что новые трассы работают очень хорошо.
- Выпей, - говорит коротышка, протягивая кружку. Но на этот раз я веду себя по-умному.
- Ни за что на свете, - отвечаю я. – Это погубило ван Винкля. Что касается меня, то в этом путешествии при мне маленькая фляжка. Я просто заскочил узнать, как у вас дела.
Ну, они не кажутся обиженными, но снова возвращаются к боулингу, и я сам делаю пару поворотов вокруг. Понимаете ли, это обычная аллея — я сам посылал туда бригаду строителей, потому что гномы выходят из гор только раз в год 30 апреля, а в другие дни ничего подозрительного для рабочих нет. Гномы всегда рады боулингу, но я рад видеть, что они весьма хорошо приняли новую аллею.
Я не спускаю глаз с главного коротышки. Он маленький, как и остальные, и у него длинная белая борода, которая свисает до колен, но это не мешает ему играть в боулинг. Эта личность просто наносит удар за ударом, хотя стоит неправильно и руки у него такие длинные, что, боюсь, он ушибает костяшки пальцев, потому что они царапают по земле. Но он наносит удар, и пьет, затем снова пьет и наносит удар, и я знаю, что нашел то, что искал.
Я сижу неподвижно, и через некоторое время гномы тоже замирают. Они проводят больше времени вокруг своей пивной бочки, чем возле трассы, и довольно скоро я подаю знак главному коротышке подойти и сесть со мной.
- Я хочу задать тебе несколько вопросов, козявка, - сообщаю я ему. Так что он оставляет кружку в пивной бочке и садится ко мне на колени.
- А теперь, мой маленький Чарли Маккарти, у меня к тебе предложение. Как бы вы хотели заработать? – говорю я.
Он только моргает.
- Большие деньги, - отвечаю я. – Удача.
- Что такое деньги? – спрашивает он.
- Наличные. Доллары. Капуста.
- Сквайр Фип, вы шутите.
- Просто что? - тогда я понял, что этот карлик так дремуч, что даже не знает о деньгах. Поэтому я объясняю. Потом он качает головой. Его борода подпрыгивает, как швабра.
- Зачем мне деньги? – спрашивает он. - Я бываю на Земле только раз в году, 30 апреля. И тогда мы пьем и играем - это наш древний обычай.
- В том-то и дело, - отвечаю я. - Вы можете сделать много денег в боулинге, пока играете. И тогда тебе не придется жить в норе в земле. Ты можешь жить на шикарной вилле в городе. Вы сможете посетить клуб аистов. Вы даже можете сходить к парикмахеру: чистое бритье сделает из вас новых людей. Кроме того, я никогда не понимал, почему вас, гномов, нет на поверхности, кроме как в этот день, 30 апреля. Разве вы не можете жить наверху до конца года? Или вы просто считаете, что арендная плата слишком высока?
- Нет, - отвечает он. - Я могу жить на поверхности. Но внизу гораздо лучше. Столько хорошей земли, чтобы копать и есть ее.
- Ты говоришь, как журналист, - говорю я ему. - Но если серьезно, как насчет того, чтобы вернуться в город и поиграть со мной в боулинг? Я с тобой разберусь, и мы все уберем. Я устроил для тебя небольшой показательный матч завтра вечером. Все, что тебе нужно сделать, это встать и бросить несколько мячей.
- Завтра вечером? Никогда! - пищит коротышка. – Говорю тебе, мы в горах не должны выгадывать еще день. Если мы преступаем границы дозволенного, происходят ужасные вещи.
- Хватит болтать, - говорю я ему. - Это твой большой шанс.
- Я должен отказаться. Сквайр Фип, - говорит коротышка. И слезает с моего колена. Я сижу и думаю о своем потерянном «G», и мне ничего не остается, как вытащить фляжку.
Я прикладываюсь к ней. И тут меня осенило. Почему бы и нет? Вот что делает со мной коротышка, когда я навещаю его в последний раз. Поворот в другую сторону - честная игра. Например, я пью его пиво и отключаюсь. А что, если он выпьет мое виски?
Не успел сказать, как напился. Я подхожу к бочонку. Гномы поют голосами, которые не понравились бы Уолту Диснею, но я не возражаю. Я просто стою и дергаю свою фляжку, делая счастливое лицо. И действительно, очень скоро коротышка видит меня, и его глаза начинают светиться.
- Что ты пьешь, сквайр Фип? - спрашивает он.
- Только немного пива, - говорю ему. – Хочешь глотнуть?
Так он и делает. Вскоре его нос начинает светиться.
- По-моему, оно очень крепкое, - говорит он мне.
- Выпей еще.
Он пьет. Мы садимся в углу, и я позволяю ему играть в бутылочку. Тем временем на улице темнеет. Гномы снова начинают играть в боулинг, и грохот становится все громче и громче, заглушая то, как рыгает мой маленький приятель.
Потом я вижу, как гномы оглядываются через плечо на закат, и довольно быстро уходят из кегельбана. Я знаю, что они возвращаются в свои пещеры внутри холма. Все кончено. С их главарем тоже все завершилось. Потому что он лежит под сиденьем. Я накрываю его своим пальто, и никто не замечает, что он пропал. Гномы прощаются и уходят.
И вот я сижу один в сумерках с пустой фляжкой. Сейчас на горе очень тихо. На самом деле я слышу только один звук – как пикирующий бомбардировщик сигналит своим товарищам. Это главный гном храпит под моим сиденьем.
- Пошли, - шепчу я, вынося его из машины. - Малыш, у тебя будет трудный день.
1 мая выдается действительно очень напряженный день. Когда гном просыпается в моей комнате ближе к обеду, я вижу, что он не хочет есть.
- Где я? - стонет он.
- В моей берлоге, приятель, - сообщаю я ему.
- Почему у меня борода во рту? – спрашивает он.
- У тебя во рту нет бороды. У тебя просто легкое похмелье. – Я не говорю ему, что я Микки Финн, но он может догадаться.
- Это другой день! – пронзительно кричит он, вылезая из ящика комода, в котором я оставил его на ночь. - Сквайр Фип, вы плохой друг! Теперь я застрял на поверхности на год!
- Успокойся, - советую я. – Это тебе не повредит. Немного свежего воздуха и солнца пойдет тебе на пользу.
- Свежий воздух! – пищит он. – Солнечный свет? Никогда!
Он начинает танцевать, дергая себя за бороду.
- Отведи меня в мою пещеру!
- У тебя сегодня матч по боулингу, - говорю я ему. - И еще будет много хорошего пива.
- Я голоден и хочу немного грязи! – кричит он.
- Как насчет яичницы?
- Тьфу на яйца! Принесите мне питательной грязи — мне нужен перегной!
Что я могу сделать, кроме как ублажить его? Поэтому я спускаюсь вниз, беру пылесос и позволяю моему маленькому пушистому другу достать сумку. Десерт он заканчивает маленьким карманным пушком, который я нахожу в своем пальто.
- Прекрасно, - говорит он. - А теперь, Сквайр Фип, если вы отвезете меня обратно в горы, я смогу прекрасно прожить следующие триста шестьдесят четыре дня, пока не появится маленькое общество.
- Ни за что на свете, - напоминаю я ему. - Сегодня вечером ты будешь играть в боулинг. И это не все, - говорю я, вытаскивая маленькую черную маску, - потому что ты наденешь это на свою голову, потому что теперь ты Чудо в маске.
- Никогда, никогда, никогда! - говорит гном. - Меня зовут Тимоти.
- Тогда для краткости я буду звать тебя Крошка Тим. Но ты все еще Чудо в маске, и сегодня ты играешь в боулинг.
Это совсем не нравится Крошке Тиму. Я и сам не слишком доволен, потому что звонят в дверь, и мне приходится открывать. На пороге стоит маленькая блондинка, невеста Альбиноса.
- О, мистер Фип! - говорит она. – Я так разволновалась, что решила заехать и посмотреть, все ли готово к сегодняшнему вечеру.
- Да, - отвечаю я. - На самом деле, Чудо в маске со мной.
И это правда. Потому что Крошка Тим высовывает голову из-под моих колен и смотрит на нее.
- Это и есть Чудо в маске? – взвизгивает блондинка. – Почему он такой маленький и старый…
А потом она издает настоящий вопль, потому что Крошка Тим подпрыгивает в воздухе и начинает дергать ее за кудри.
- Золото! – кричит он. – Золото!
- Это волосы, болван, - говорю я, опуская его на землю.
- Тогда что это за существо? – спрашивает он.
- Женщина.
- Что?
- Девчонка, королева, малышка — короче, женщина.
- Женщина? Что это?
- У меня сейчас нет времени вдаваться в подробности, - говорю я.
Но блондинка хихикает.
- Хочешь сказать, что твой маленький дружок никогда раньше не видел женщин? – спрашивает она.
- Он довольно отсталый тип, - объясняю я. - На самом деле он отшельник с Кэтскилльских гор.
- Не желаете отведать какой-нибудь грязи? – спрашивает ее Крошка Тим. Блондинка снова хихикает.
- По-моему, он симпатичный, - говорит она. И гладит его по голове. Крошка Тим улыбается, потом краснеет.
- Ты мне нравишься. У тебя золотые волосы. Я люблю золото, - говорит он ей. Затем хватает ее за палец. - Золото! - кричит он, дергая ее за кольцо.
- Не трогай! - говорю я, вежливо шлепая его по старому апельсину.
- Эксцентричен, не правда ли? – замечает девушка. - Надеюсь, он умеет играть в боулинг. Сегодня он должен победить Янки.
- Ты будешь там? - спрашивает Крошка Тим.
- Конечно, - говорит она.
Крошка Тим поворачивается ко мне.
- Что ж, хорошо. Я буду играть. Если хотите, я побью этого вашего Янки.
Я подмигиваю девушке, прямо гора с плеч упала.
- Накорми меня хорошенько грязью на ужин, - визжит крошка Тим. - Я покажу тебе боулинг, которого ты никогда в жизни не видел!
Оказывается, он не шутит.
Когда мы добираемся до боулинга той ночью, Болтун Горилла ждет у двери.
- Вот ты где, Фип, - приветствует он меня. - Не думал, что ты появишься после того глупого пари, которое заключил. На самом деле, - он усмехается, - я уже сказал Янки Альбиносу, чтобы он начинал играть, ведь толпа должна что-то увидеть за свои деньги. Это больше, чем ты заработаешь, Фип, потому что я никогда не видел никого в лучшей форме, чем Янки сегодня. Он отстукивает шарами как часы на колокольне.
- Значит кто-то починит ему часы, - объявляю я и выталкиваю Крошку Тима из-за спины. На мой взгляд, он выглядит не слишком хорошо в этих старомодных шортах квадратного покроя, в которых носятся гномы. Он стоит, все сильнее касаясь костяшками пальцев тротуара, и его борода свисает между ними. На его бороде тоже много засохшей земли, потому что он настаивал на пирогах с грязью на десерт за ужином. Кроме того, маска сидит на нем криво, и лица под волосами не видно.
Болтун Горилла смотрит на него.
- Это что, дрессированная обезьяна? – выдает он. – Не припомню, чтобы ты, Фип, раньше зарабатывал деньги на шарманке.
- Это Чудо в маске, - говорю я ему. – Ты поймешь это, как только мы выйдем на улицу. Будь добр, пошевеливай свой толстой заднице, Горилла, — я хочу тысячу кусков.
Мы заходим внутрь: Крошка Тим, блондинка и я. На полпути карлик толкает меня локтем.
- Забыл! – шепчет он. - Сейчас не 30 апреля. Я не умею играть.
Это противоречит законам Кэтскилла.
- Хватит тянуть время, - шепчу я.
- Но я серьезно, сквайр Фип. Если мы сыграем в боулинг не в разрешенный день, произойдет что-то ужасное. Поэтому мы появляемся только 30 апреля. Во все остальные дни может что-то стрястись. Ради твоего же блага…
Тогда девушка берет ситуацию в руки. Она игриво смотрит на него и начинает теребить его бороду.
- Ты ведь сделаешь это для меня, правда, Крошка Тим? Ты должен это сделать.
Гном становится пунцово красным.
- Да, но…
- Неважно, - говорю я. – Бери шар и играй.
Тем временем я хватаю его за шевелюру и тащу к толпе придурков в зале. Они начинают смеяться, как только видят его. Горилла представляет Чудо в маске, и когда они видят, что этот тупой карлик спотыкается, то издают вой. Но после первого же шара они воют от изумления.
Чтобы укоротить эту историю, скажу что Крошка Тим сбивает не менее 240 кеглей подряд, менее чем за семь минут.
Он занят в четырех дорожках — не заморачивается с правилами — просто берет мяч и бросает его всякий раз, когда видит десять кеглей вместе. Янки Альбинос стоит с открытым ртом, как и Болтун, и остальная толпа. Если уж на то пошло, я сам едва дышу. Толпа воет, шары грохочут, а карлик бросает снова и снова. Может быть, я и чокнутый, но мне кажется, что грохот становится громче. Он становится громче. Похоже на гром. Это и есть гром.
Потому что в этот момент что-то ударило меня по кончику носа. Вода. Гром становится громче, я поднимаю глаза и вижу очень странную вещь. В здании боулинга идет дождь!
Да, прямо там, под крышей, с потолка льет дождь. А теперь гром стал громче, чем когда-либо, и я даже вижу вспышку молнии.
Толпа тоже это видит. Люди шумят, но для них будет лучше, если они раскроют зонтики, потому что через минуту дождь превратится в ливень. Янки Альбинос и Болтун Горилла изумленно бегают вокруг. Но гном так взволнован, что даже не замечает этого — просто продолжает бросать мячи в четыре дорожки, один за другим. И теперь каждый раз, когда он наносит удар, раздается новый раскат грома и сверкает молния.
Люди кричат и показывают на потолок, и дорожки становятся влажными, так что шары соскальзывают вниз. Вскоре кегли уже болтаются на поверхности воды, а ноги карлика промокают до колен. Он исполняет почти австралийский кроль каждый раз, когда он пускает мяч.
Потом начинается паника, и толпа изображает Бруклин – встает, кричит и пытается направиться к двери — и Болтун выбегает с такой скоростью, будто слышит, что в соседней комнате нашли золото.
- Эй, стой! - зову я гнома.
Теперь я понимаю, что он имел в виду, когда говорил, что случится что-то ужасное. Потому что утонуть — ужасно, и это может произойти со всеми нами. Вода поднимается, и сверкает больше молний. Но гном не останавливается. Он не слышит меня из-за грома и криков. Я вижу, что мне нужно оторвать его от пола, поэтому иду вброд, и к этому времени он уже по пояс в воде. Но ему удается бросить последний мяч — на этом все.
С крыши бьет молния, все огни гаснут, и стена здания боулинга проваливается внутрь. Дорожка разрушена. Я подхожу к карлику как раз в тот момент, когда молния бьет в третий раз. И тут копы хватают меня.
- Что подразумеваете под хулиганством? - спрашивает судья Донглепутцер.
Примерно через час, ночью мы все оказались в зале суда - я, блондинка и Крошка Тим. Коп, который привел нас, смотрит на судью Донглепутцера и пожимает плечами.
- Эти люди устроили беспорядки в боулинге, - говорит он.
- Беспорядки? Что за беспорядки?
- Ну, этот коротышка играл в боулинг, и стена здания разрушилась.
- Звучит довольно серьезно, - хмурится судья. – Вы хотите сказать, что он снес стену шаром для боулинга? Не похоже, что у него хватит на это сил.
- Не совсем, - говорит полицейский, слегка краснея. - Он бросил шар, и молния снесла стену.
- О, молния. Потом выяснится, что за ущерб отвечает шторм, а не этот человек. Так зачем его арестовывать?
- Он начал бурю, Ваша честь, - гнет свое полицейский, немного смущенный.
- Что еще за разговоры? Люди не устраивают бурь. И если подумать, на улице совсем нет дождя.
- Я знаю, ваша честь. Дождь прошел только в этом боулинге.
Судья долго смотрит на полицейского.
- Вы хотите сказать, что в кегельбане прошел дождь? - повторяет он противным голосом.
- Я знаю, в это трудно поверить, Ваша честь, но это так. Я чуть не утонул, пытаясь арестовать этих людей.
Донглпутцер снова смотрит на стража порядка.
- Я хочу, чтобы вы утонули, - стонет он. - Утонули мертвым! Рассказываете мне, что он ворвался в кегельбан и стена рухнула, а затем арестовали этих невинных свидетелей за нарушение общественного порядка!
- Но этот парень начал бурю, - протестует полицейский. - Я и сам это видел. Он метнул шар, и пошел дождь.
Донглепутцер побагровел.
- Вы пытаетесь свести меня с ума? Или как?
- Да, Ваша честь, - отвечает полицейский.
- Заткнитесь! - кричит Донглепутцер. - Я этого не вынесу. Вы хотите сказать, что этот карлик со бородой устраивает бури в боулингах. А как же маска? Может быть, он грабитель? И полагаю, женщина - его боевая подружка? А этот тупой болван рядом с ней, несомненно, сообщник, возможно, продавец зонтиков.
Когда он говорит о глупо выглядящем болване, то указывает на меня. Меня это возмущает, потому что показывать пальцем на людей нехорошо.
- Говорите громче! - вдруг орет он на Крошку Тима. - Может быть, вы объясните мне эту безумную историю?
- Это правда, сквайр, - гнусавит Крошка Тим. - Но я не виноват. Если бы сквайр Фип не вытащил меня из пещеры и не заставил весь день есть землю, я бы до сих пор был счастлив в горах с другими гномами вместо того, чтобы устраивать грозы в боулинге.
Донглепутцер достает носовой платок и вытирает лоб. Затем он говорит каким-то сдавленным голосом.
- Это последнее предложение, пожалуй, самое замечательное из всех, что я когда-либо слышал, - задыхается он. - Прежде чем я уничтожу вас, - он указывает на полицейского, - и прежде чем передам всех вас, маньяков, судебному психиатру, я хотел бы, чтобы вы повторили одну вещь. Вы устроили грозу в боулинге или нет?
- Я, - говорит Крошка Тим. Донглпутцер стонет.
- Нет, нет, - шепчет он. - Не могу поверить. Я не поверю, что вы все ... пойдемте со мной.
- Куда вы нас ведете? - спрашивает блондинка.
- Вниз, - говорит Донглпутцер. - Здесь, в участке, есть спортивный зал для сотрудников полиции. Кажется, к нему примыкает боулинг. Ты будешь играть для меня, маленький друг. Я хочу, чтобы ты показал мне, что именно ты сделал, прежде чем я сам отправлюсь к психиатру.
- Вам это не понравится, - говорит Крошка Тим, дергая себя за бороду. И когда мы добираемся до дорожки, судье Донглпутцеру это и правда совсем не нравится. Пока полицейский смотрит, он дает Крошке Тиму шар. Я расставляю кегли. И Крошка Тим бросает. Сначала все вроде в порядке. Донглепутцер не может поверить в то, как Тим легко сбивает кегли. Затем я слышу грохот.
- Как насчет того, чтобы остановиться? – спрашиваю я.
Донглепутцер качает головой.
- Я должен это увидеть, - стонет он. Я пожимаю плечами. Крошка Тим бросает новый шар. Рычит гром.
Ну и что толку? Все, что я могу сказать, это то, что десять минут спустя Донглпутцер пытается выбраться из комнаты, когда молния отскакивает от потолка и крыша полицейского спортзала трещит, как яичная скорлупа.
- Помогите! - кричит блондинка.
- Блюб-блюб, - булькает гном, уходя под воду.
- Святые угодники! - орет полицейский.
- Шесть месяцев за хулиганство, - стонет судья Донглпутцер.
Мне повезло, что мы с Тимом оказались в одной камере в ту ночь. К счастью для меня, у гнома хороший аппетит. Иначе он никогда не смог бы проглотить всю грязь, которая там была, не говоря уже о трех фунтах цемента.
Но он справляется. Уже почти шесть утра, когда он наконец находит достаточно большую дыру в дне камеры и вылезает наружу. Он ползет по коридору к кабинету надзирателя и умудряется стащить ключи со стола. Потом отползает назад.
Я открываю камеру, и мы совершаем быстрый и дерзкий побег. Этот побег не кончится, пока мы не сядем в машину и не выедем из города. Прежде чем уйти, я останавливаюсь только для одного – звоню Болтуну Горилле по телефону и вытаскиваю его из постели.
- Насчет этой тысячи баксов, - говорю ему, - я все еще утверждаю, что мой Чудо в маске победил, и ты мне должен.
- Я ничего тебе не должен, Фип! - рычит Болтун, а потом смеется. - Потому что матч прервался из-за дождя.
Я произнес несколько грубых ругательств, но ничего не могу поделать—кроме как убраться из города до того, как начнется жара. Что я и делаю. Мы добираемся до Кэтскилла после полудня. Я сбрасываю крошку Тима с заднего сиденья.
- Ну и что теперь? – спрашивает он меня.
- Помоги мне с консервами, - говорю я ему. - Притащи их сюда, в ваш частный боулинг. Мне нужно что-нибудь поесть в следующие 363 дня.
- Ты остаешься здесь? – спрашивает он.
- Где же еще? В городе для меня жарко, и ты не сможешь вернуться к своим маленьким приятелям до 30 апреля. Мы могли бы жить здесь вместе. Тогда никто из нас не попадет в беду. Мы совсем одни здесь, в боулинге на вершине горы, и я надеюсь, что так и будет.
Так мы и поступили. Про тот год рассказывать особо нечего. Я не создан для отшельнической жизни, будучи парнем из Большого города, но после того, как я научил Крошку Тима, как справиться с несколькими руками в игру пинокль, мы поладили. Кроме того, я держал его для тренировки по боулингу.
Время от времени я уезжал с горы в город, чтобы наверстать упущенное. Я узнаю из спортивного раздела местной газетенки, что Болтун Горилла взял своего Янки Альбиноса на турне по всей стране и уволил. Я просто улыбаюсь, потому что придумываю план. Я улыбаюсь и веду счет дням, и, наконец, приходит время. Однажды утром я хватаю Крошку Тима за бороду, чтобы разбудить его, как обычно. Только на этот раз в другой руке у меня ножницы. И в два щелчка борода исчезает.
- Что это? – орет он. - Сквайр Фип, что вы делаете?
- Я брею тебя, - говорю ему. - Осторожнее. Так что не двигайся.
Он не стоит на месте, но я брею его.
- Что все это значит? – пищит он, щупая подбородок.
- Это значит, что ты теперь Крошка Тим, Мальчик-боулер, - говорю я. - А теперь позволь мне покрасить твои волосы.
Что я и делаю, удерживая его, пока я не закончу, и он превращается в маленького гладко выбритый парнишку с черными волосами.
- Мальчик-боулер? – задыхается он.
- Конечно, - говорю ему. – Не думай, что я провожу с тобой время в этом году, потому что люблю твое общество. Я предпочитаю быть отшельником с кем-то вроде Ланы Тернер. Но я собираюсь получить свои деньги обратно от этого Болтуна, прежде чем ты навсегда вернешься в горы, и поэтому я придумываю этот план.
Сегодня двадцать седьмое апреля. Мы едем в Милуоки и прибываем туда 29-го. Я телеграфирую вперед и договариваюсь о матче между Мальчиком Боулером и Янком Альбиносом, потому что в газетах пишут, что он будет играть там демонстрационную игру. И я делаю еще одну ставку с Гориллой, только на этот раз я получу награду, будет дождь или нет. Потом мы прилетим сюда как раз к тридцатому, и ты сможешь присоединиться к своим приятелям, твоему взводу из Кэтскилл Маунтин, или кто они там.
Крошка Тим слушает это и чешет то место, где должна быть его борода.
- Мне кажется, это звучит разумно, - решает он. – Но, когда я играю, идет дождь.
- Предоставь это мне, - говорю я. – На этот раз я все продумал.
Что я и сделал. Только я не знаю, как ему об этом рассказать. Потому что я говорю ему, что это 27-е, когда я знаю, что это 28-е. Итак, мы прибудем в Милуоки 30-го и проведем матч. Конечно, 30-го – это единственный день в году, когда не будет дождя, если карлик играет. Я знаю, это не такой уж крутой трюк с Крошкой Тимом, но мне нужны деньги, а ведь я целый год вынужден отсиживаться. Я думаю, что следующий год будет для него легче, теперь, когда он знает пинокль. Кроме того, когда я приберусь, я куплю ему не только бушель лучшей грязи, но и какой-нибудь модный милорганит. Итак, мы едем. Тысяча миль между Кэтскиллами и Висконсином – это не так-то просто, но я так счастлив, что могу разобраться во всем сам. В Буффало я телеграфирую Горилле, что нашел нового чемпиона по боулингу и хочу еще один матч с Янком Альбиносом.
- Играй по-крупному, - заявляю я. – Моему мальчику всего 7 лет и он чудо. Ставлю пять штук, что он победит Янки Альбиноса.
В Кливленде меня ждет ответ. Все в порядке, заключено пари и все такое. Итак, 30 апреля, в 8 часов, мы останавливаемся перед боулингом Милуоки. Прекрасный весенний день, и я не могу не удивляться, как гномы наслаждаются им в Катскиллских горах. Только я не говорю об этом крошечному Тиму, потому что он не поймет и просто разозлится.
Пока все под контролем. Я покупаю одежду по дороге, и теперь крошечный Тим, Мальчик-боулер, одет в маленький кукольный костюм и шляпу. Он отлично замаскирован, когда я брею его снова.
Горилла ждет в офисе, и когда он видит Крошку Тима, не удивляется.
- Фип, ты подбираешь самых странных персонажей, - хихикает он. - Сначала беглец с поля для мини-гольфа, а теперь еще и школьник. Конечно, это грандиозный рекламный трюк, но я не знаю, почему ты хочешь выкинуть пять штук.
- Я заработаю пять тысяч, - говорю я ему. - И кроме того, это не школьник, а настоящий победитель. Давайте начнем.
Болтун подходит ко мне.
- Минутку, Фип, - говорит он. - Если с этим парнишкой какой-то подвох, ты получишь по полной. Я сделаю тебя похожим на карту Японии. Потому что если Янки Альбинос сегодня не покажет себя с лучшей стороны, я откажусь от его контракта и возьму другого парня. Устроители боулинга пришли его осмотреть. Так что запомни - если напакостишь мне, можешь отметить 29 апреля как свой несчастливый день.
- Что? – задыхаюсь я.
- Сегодня двадцать девятое апреля, дурень!
У меня зеленеет лицо. Я понимаю, что совершил ужасную ошибку, ведя счет дням в Катскиллских горах. Кажется, я шучу насчет дат, но на самом деле я обманываю себя. Сегодня 29-е – и, похоже, впереди гроза! Но для разговоров уже поздно. Потому что лысый человек просунул голову в дверь.
- Ну что, все готово? – кричит он. - Видел бы ты толпу снаружи—парень, мы их запихиваем. Спорим на сотню, там 2000 человек.
- Это О'Брайен, промоутер, - представляет Болтун. - Лучше поприветствуй Левшу Фипа и Мальчика-боулера.
Крошка Тим очень молчалив. Он думает, что все в порядке и у меня есть план. Он должен только знать!
- Иди туда, Тим, - говорю я, задыхаясь. - Все готово.
Гном выходит, свесив руки. Этот О'Брайен смеется.
- Что еще за чемпион, которого ты откопал, Фип? - хихикает он.
- Слышал, ты поставил на него пять штук, чтобы выиграть сегодня. Жаль, что у меня нет доли, потому что этот малыш не сможет поднять даже мяч, не говоря уже о том, чтобы победить Янки Альбиноса. Горилла наверняка поставит против тебя.
Все, что я сделал, это застонал.
- Ты ведь не хочешь еще раз поставить на него, правда, Фип? - говорит О'Брайен.
Я вздыхаю. Потому что снаружи, в боулинге, я слышу грохот, который говорит мне, что матч начинается. И грохот становится громче, подобный грому.
- Откровенно говоря, - не отстает О'Брайен, - мне кажется, твой парень весь промок. Я снова иду к дорожкам с О'Брайеном. Что еще я могу сделать? Я – утопающий без соломинки. Короче говоря, думаю, ты знаешь, что происходит на Аллее боулинга Милуоки 29 апреля. Местные наверняка сочинят историю.
Все, что я могу сказать, это то, что после шторма я заплатил Горилле пять штук, он расторг с Янки Альбиносом контракт, Янки Альбинос мирится со своей блондинкой, а я — я трачу два часа, отжимая воду из Крошки Тима, который чуть не утонул. Дорожка затоплена, и на этот раз молния ударила в верхнюю часть здания снаружи. В волнении я бросился в воду и смял новый костюм.
Потом прыгнул в самолет с Крошкой Тимом, на следующий день везу его в Кэтскилл и отпускаю к другим гномам. На этот раз я не останусь играть в боулинг, а вернусь в город. И вот я здесь со своим состоянием.
***
Левша Фип закончил свой рассказ и, глядя на меня, стряхнул воду с волос. Я тоже уставился на него.
- Довольно тяжелая история, чтобы сразу переварить ее, - прокомментировал я. Он только усмехнулся.
- Не то чтобы я не верил тебе насчет гнома и всего остального, - сказал я ему. - А как насчет того, чтобы сколотить состояние? Я думал, ты сказал, что в Милуоки был шторм и тебе пришлось заплатить Болтуну пять тысяч долларов. Откуда взялось состояние?
- Разве я не говорил? - спросил Фип. – Разве не упомянул, почему люблю дождь?
- Ты не сделал этого.
- Забавно, что такая мысль ускользнула от меня. Потому что все очень просто. Помнишь, я упоминал имя О'Брайена, промоутера, который разговаривал со мной перед тем, как мы вышли к дорожкам?
- Ну да.
- Ну, я сделал состояние на О'Брайене. Идея пришла ко мне, как вспышка, пока мы стояли там. Я знаю, что проиграю Горилле пять тысяч из-за того, что произойдет, поэтому я поворачиваюсь и ставлю десять тысяч на О'Брайена. Ему кажется, что это верное дело, и он пошел на него.
- Хочешь сказать, что поспорил с О'Брайеном на десять тысяч долларов, что твой гном выиграет в боулинге? – спросил я.
- Конечно, нет, - ухмыльнулся Лефша Фип. - Я просто поспорил с ним на десять тысяч долларов, что через десять минут на его новый костюм прольется дождь.
(Gather 'Round the Flowing Bowler, 1942)
Перевод К. Луковкина
