Сборище деревьев
Когда меня спрашивают: «Что привело тебя в ресторан Джека?», я обычно отвечаю: «Велосипед». Это не совсем так. Но я, конечно, не хочу признаваться, что хожу туда за едой, которую там подают. И конечно, я не могу сказать, что иду туда, чтобы встретиться с Левшой Фипом.
Не то чтобы я имел что-то против мистера Фипа. Просто, если я пойду в ресторан Джека и закажу сэндвич с говядиной, Левша Фип обязательно будет там. Поэтому вместо говядины я получаю язык. У Левши всегда много языка. И столько же наглости. Вот почему я тайком пробираюсь в ресторан в неурочное время, надеясь, что Левши Фипа не будет поблизости, чтобы завязать разговор.
На днях я решил позавтракать пораньше. Зная, что мистер Фип любит ночную жизнь, я решил, что он не встанет, и в семь утра зашел в ресторан Джека, заказал еду и начал есть.
- Это место свободно? - прощебетал знакомый голос.
- Пусто, как твой разум, - огрызнулся я, узнав раскалывающий миндалины голос Левши Фипа.
Фип усмехнулся и сел напротив меня. Я осторожно поднял глаза – хорошая тактика, потому что его одежда способна ослепить неподготовленного зрителя.
Но сегодня Фип выглядел консерватором. На нем была аккуратная фиолетовая шляпа с зеленой лентой, желтая рубашка, оранжевый галстук и очень мягкий небесно-голубой костюм в розовую полоску.
- Куда ты смотришь? - спросил он, заметив мой шокированный взгляд. - Оцениваешь меня?
Я поспешно прикрылся.
- Я не смотрю на тебя, - запротестовал я. - Мне просто интересно, что ты здесь делаешь в такой ранний час.
- Птичка ловит ранних червяков, - ухмыльнулся Фип. - Все это часть моей новой системы.
- Новая система?
- Конечно. Очень разумно вставать рано, - сказал мне Фип. - Сегодня утром я встал с постели в шесть часов.
- Неужели?
- Конечно. Я встал в шесть, побрился, оделся и завтракаю здесь в 6:30. К семи часам я заканчиваю и снова ложусь в постель. Очень разумно.
Я моргнул и пожал плечами.
- Ну ладно, - вздохнул я. - Что ты сегодня ешь?
- Я еще не сделал свой выбор.
- Как насчет хорошего завтрака? – предложил я.
Фип поморщился и привстал со своего места, дико глядя на мою тарелку.
- Я не хочу быть грубым, но я не буду прикасаться к завтраку! - закричал он.
- Почему бы и нет? Все его едят.
- Никогда! – застонал Фип. - Я не хочу начинать вражду из-за еды. Позволь мне рассказать, почему я презираю такую кукурузу рано утром.
- Только не говори мне, что с этим связана какая-то история, - вздохнул я.
- С этим связана одна история, - ответил Фип.
- Как-нибудь в другой раз, - поспешно сказал я. - Я сейчас не в настроении. Я плохо спал прошлой ночью и...
- Это сказка на ночь, - настаивал Левша Фип. - Так что ложись и слушай.
- Я буду слушать, если ты будешь лгать, - ответил я.
Левша Фип усмехнулся и покачал подбородком. Я закрыл глаза и прислушался, жалея, что не могу заткнуть уши. Фип рассказал свою историю.
***
Однажды утром пару месяцев назад я набирал высокий балл по храпу, когда зазвонил телефон и принес мне одну новость. Я дрожу, просыпаюсь и хватаю трубку в лихорадке.
- Алло?
- Левша Фип, ты подонок и бездельник! Ты знаешь, кто это?
- Я не узнаю тебя по имени, но манера держаться мне знакома, - отвечаю я.
- Это Джойс.
- Ладно, Джойс, говори, - стону я.
- Послушай меня, негодяй! Ты уже три месяца не платишь алименты, и, если ты не пришлешь мне чек, я отправлю тебя в тюрьму. Решайся сейчас же. Что ты предпочитаешь — клетку или полоску?
- Я буду счастлив позаботиться о тебе, дорогая, - бормочу я. – С топором.
Последнее я повторяю про себя. Но Джойс так занята тем, что оскорбляет меня, что не замечает. Я вешаю трубку и опускаю голову. Больше нет причин валяться на сене. Я сижу и думаю, что все совершают ошибки, но я хуже остальных. Я не только совершаю ошибки, я женюсь на них. А Джойс – моя бывшая жена. Теперь она вручает мне фальшивый бланк об алиментах, и я нахожусь в трудном положении. У меня нет больших денег вообще, так как же я отправлю ей чек? Я так обескуражен всем этим, что одеваюсь и начинаю бриться. Как раз когда я собираю пену со щеки, телефон звонит снова.
- Алло?
- Ах ты, собака, дворняжка ... негодный пес! - кричит голос.
- Должно быть, вы ошиблись номером, леди. Это не приют для животных.
- Слушай, Левша Фип, я тебя так изуродую, что тебе придется сменить имя на Правша.
- С кем я имею неудовольствие лаяться? – спрашиваю.
- Это твоя любимая бывшая жена Глория, - кричит голос.
- Неужели? – отвечаю я. - Ну, что у тебя на уме, кроме полоскания хной?
- Ты прекрасно знаешь, что у меня на уме, - визжит Глория. – Ты на пять месяцев задерживаешь выплату алиментов. Если я не получу свои деньги сегодня, я отвезу тебя в Бастилию.
- И это все, чего ты хочешь? – мурлычу я. - Ну, милая, я с удовольствием покажу тебе немного наличных. Не думай об этом.
- Да, - уверяет она меня, - я ничего не думаю о твоих обещаниях и еще меньше о тебе. Отправляй деньги немедленно.
Я вешаю трубку и думаю, не сделать ли то же самое с собой. В конце концов, Глория тоже моя бывшая жена, и она имеет право на небольшое вознаграждение, не говоря уже о небольшом количестве стрихнина. С этой женщиной все в порядке, за исключением того, что еще до рождения ее мать убоялась секретаря Моргентау, и с тех пор Глория любит деньги. Чужие деньги.
Я заканчиваю бриться и решаю, что лезвие слишком тупое, чтобы перерезать мне горло. Поэтому я завязываю галстук, помещаю грудь в жилет и накидываю пальто, готовый выйти на улицу. Раздается звонок, и я беру трубку. Там никого нет. Я вздыхаю с облегчением. Звонок раздается снова, и я понимаю, что это входная дверь.
- Кто там? – кричу я, прежде чем открыть.
- Открывай, сопливый скунс! - визжит голос.
- Почему, Эйлин, дорогая! – говорю я, узнав ее дружеское приветствие.
- Открой дверь, и я проломлю твой толстый череп.
- Это твое лучшее предложение? – спрашиваю я.
- Не играй со мной, Левша! Я здесь, чтобы забрать алименты за шесть месяцев! Плати или ложись - потому что я тебя угроблю, бандит!
- Дай мне денек передышки, - умоляю я.
- И не думай, - огрызается моя третья бывшая жена. - Ты отдашь мне чек, или я сверну тебе шею. Как бы ты хотел попасть в тюрьму?
- С удовольствием, - признаюсь я. - По крайней мере я не буду слушать женщин все время.
- Хорошо, сейчас я спущусь вниз и принесу ордер.
- Подожди, - кричу я через дверь. - Дай мне время до завтра. Я позабочусь о том, чтобы ты получила по заслугам.
- Для тебя это будет вдвойне, - говорит Эйлин. - Если ты мне не заплатишь.
Я слышу, как ее шаги удаляются по коридору, и снова вытаскиваю голову из-под одеяла. Затем выбегаю из дома и направляюсь прямо в кабинет своего адвоката Берни. Если и есть человек, который может посоветовать мне, что делать, так это адвокат Берни. Он – орел законности, который откладывает много яиц, но также хорош в высиживании заговоров. Поэтому я подлетаю к его гнезду. Дверь кабинета Берни закрыта, и я вижу, что он занят с клиентом, поэтому сажусь в приемной и жду. Я ерзаю и пыхчу, потому что читать мне нечего, кроме журналов и газет, а не скачек. Я только открываю рот, чтобы укусить два гвоздя, которые приберегаю на случай вроде этого, когда дверь открывается и входит парень.
Он – маленький круглый шарик масла. В руках у него портфель, на котором золотыми буквами выбито его имя. Я украдкой заглядываю и читаю «Герман Гормон». Он садится, не обращает на меня внимания и с довольной улыбкой начинает заглядывать в портфель. Я слишком нервничаю, чтобы сидеть спокойно. Я должен завязать разговор.
- Простите, мистер Гормон, - говорю я. - Я знаю, что это не мое дело, но что у вас есть такого интересного в вашем чемоданчике?
Это очень грубо и невежественно с моей стороны, и я ожидаю, что мистер Гормон скажет мне пойти торговать моим мороженым, но вместо этого он одаривает меня широкой улыбкой с зубами, которые не выходят за рамки золотого стандарта.
- Я так рад, что вы заинтересовались, сэр, - говорит он, демонстрируя мне свои зубы. - Возможно, вы этого не знаете, но я Герман Гормон, изобретатель.
Прямо тогда и там я сожалею, что упомянул обо всем этом. В прошлом у меня было достаточно проблем с такими изобретателями, как мои друзья Сильвестр Скитч и Мордехай Митч. А вот еще один. Я понимаю, что у него, вероятно, не портфель, а чемоданчик. И все же слишком поздно отступать, и он с улыбкой протягивает мне чемоданчик.
- Меня зовут Левша Фип, - говорю я, вежливо покуривая сигару. - Боюсь, я не очень много знаю об изобретениях. Они слишком научны для меня.
- Что ж, буду рад объяснить, - говорит Герман Гормон, придвигая стул поближе.
Его глаза начинают блестеть, как пара электрических угрей во время спаривания.
- У меня здесь, - говорит мистер Гормон, - сотворенная веками пища для завтрака.
- Еда на завтрак?
- Новое творение, новшество, которое будет сенсацией нашего времени, вдохновение, которое не потребует усилий для всеобщей акклиматизации, но получит овацию, чтобы потрясти воображение. Видимо, мое воображение, прежде чем он закончит все это. Но мне удается выдавить улыбку.
- Что это? – спрашиваю я.
- «Рикис»! - говорит Герман Гормон.
- «Рикис»?
- Новая еда для завтрака. – Он роется в портфеле. - Вот, взгляните на него. Я привожу его, чтобы получить патенты от Берни и проконсультироваться о маркетинге. Он очень заинтересован и хочет начать со мной компанию. Мы будем рекламировать товар на национальном уровне и по радио. Вонючки пойдут в массы.
Герман Гормон выуживает из портфеля горсть хлопьев.
- Давайте, попробуйте немного, - говорит он, взволнованный и восхищенный. - Здесь. Он снова лезет в чемодан и достает миску, ложку, бутылку сливок и пакетик сахара.
- Попробуйте вот так, - настаивает он, кладя хлопья в миску и добавляя молоко с сахаром. Ну, я хочу ублажить этого сумасшедшего, и, кроме того, у меня в животе пустота от того, что я еще не завтракал, поэтому я проглатываю часть угощения и играю мелодию с ложкой для этого головореза. Еда имеет замечательный вкус — сильно отличается от любой еды, какую я знаю. Как овощ, с легким налетом удобрений.
- Как вам это нравится? – спрашивает Герман Гормон, потирая лысину и подпрыгивая.
Мне удается подавить в себе гадливое чувство и заставить себя улыбнуться.
- Я никогда в жизни не пробовал ничего подобного, - заявляю я.
- Как вы думаете, я смогу добиться успеха с этим новым завтраком? – спрашивает он.
- Говорят, потребитель проглотит все, - говорю я ему.
- Послушайте, - говорит Герман Гормон, снова роясь в портфеле. - Как вам нравится упаковка, которую я разрабатываю?
Он показывает большую коробку с этикеткой «Рикис».
- Почему бы не увеличить крышку коробки? – предлагаю я.
- Больше?
- Конечно. Легче оторвать. У каждой каши есть большие коробки. Когда кто-то покупает коробку, они отрывают крышку и отправляют ее на призовые соревнования.
- Отличная идея, - комментирует Гормон. - Я запомню это. Вы очень практичный человек, мистер Фип.
В данный момент я не чувствую себя настолько практичным. На самом деле, я чувствую себя немного больным. Мой желудок гудит, как пчелиный улей во время медового сезона. Но я изображаю улыбку полного лукавства.
- Конечно, я практичен, - говорю я изобретателю. - Я знаю все о маркетинге, потому что играю на рынках в течение многих лет. Я знаю все о вещах, которые покупают женщины, потому что был женат три раза. Поэтому прямо сейчас женщины преследуют меня до смерти, чтобы справиться с финансовыми делами.
Я вздрагиваю, когда думаю об этом. Но я отбрасываю эту мысль и продолжаю разговор о продажах.
- Может быть, ты сможешь использовать такого парня, как я, для помощи в практической части этого дела, - предлагаю я. - Продвигать и наращивать продажи, придумывать лозунги и тому подобное. С твоими изобретениями и моими намерениями мы можем засунуть «Рикис» в желудки каждого клиента!
- Очень хорошо, - говорит Герман Гормон. - Если хочешь, можешь считать себя генеральным директором компании «Завтрак Рикис».
Мне это очень нравится. Мне сразу удастся решить мою самую большую головную боль – теперь я смогу получать зарплату и выплачивать на нее алименты. Все, чего я хочу сейчас, - это избавиться от самой сильной боли в животе, потому что странная еда на завтрак приводит меня в очень странное настроение. Я втайне задаюсь вопросом, будет ли кто-нибудь когда-нибудь есть такую грубую, жесткую пищу. Мой желудок сжимается и горит. Я пытаюсь представить, из чего Герман Гормон делает хлопья. Вероятно, он использует много старой набивки для матрасов, которую вытаскивает из японских армейских коек. Но у меня нет времени размышлять. Потому что в этот момент открывается дверь и выскакивает адвокат Берни. Его усы щетинятся на ветру, когда он видит Германа Гормона. Он игнорирует меня и хватает изобретателя за руку.
- А, вот и вы! – гремит он.
- Входите, мой дорогой друг, все готово! Я сейчас выстраиваю нашу радиопрограмму. Вообще-то, я на прослушивании.
- Прослушивание?
- Независимо от того, какое шоу мы ставим, все знают, что продукты для завтрака действительно продаются в рекламе. А что нужно для рекламы? Дикторы! А кто лучший диктор в мире? Селвин Спеллбиндер, вот кто! Так кто прослушивается для вас прямо сейчас?
- Что это за викторина? – перебиваю я. - Ты задаешь вопросы и даешь ответы. Как можно проиграть?
Но меня никто не замечает. Они заходят в личный кабинет и слушают пробы этого Дж. Селвина Спеллбиндера. Поэтому я следую за лидером и направляюсь в личный кабинет.
Мистер Спеллбиндер оказывается толстяком в смокинге, только его живот торчит там, где должен быть узел смокинга. Он полон масла для волос и похож на хорошо смазанный колпак. Мы садимся, а этот кус сала встает посреди комнаты, ворошит какие-то бумаги и делает какие-то пассы.
- Я зачитаю вам несколько образцов рекламных объявлений, - говорит он. - Естественно, у нас пока нет копии на «Рикис», но эти образцы дадут вам некоторое представление о стиле рекламы, которую я советую пустить в эфире.
Вращая гланды, чародей смотрит вниз на воображаемый микрофон и напевает.
- Эта программа спонсируется производителями продуктов питания, пишется Е-Д-А! Ешьте пищу, это хорошо для вас! Е-Д-А, это новое вкусовое ощущение, является идеальным питанием для всех! Еда хороша для мужчин, женщин и детей! Ешьте пищу для дополнительной бодрости духа и энергии, которые вам всем нужны. Врачи рекомендуют употреблять пищу как можно чаще – три раза в день! Все любят еду — она не повредит даже самому маленькому ребенку! Удивительные научные исследования показывают, что недостаток пищи является одной из главных причин голода! Вы один из многих людей, которые страдают от голода? Исправьте свои трудности с едой! Пища богата витаминами, и входит во многие вкусные ароматы. В следующий раз, когда пойдете в ресторан, закажите что-нибудь поесть. Вам понравится! Или еще лучше, почему бы вам не сбегать в бакалейную лавку по соседству и не заказать что-нибудь поесть? Запомните название, люди – ЕДА – это важная часть рациона каждого человека. Подавайте немного ЕДЫ во время каждого приема пищи!
Селвин Спеллбиндер вытирает лоб и штаны.
- Как вам это нравится? – спрашивает он. – Стильно, да? Хотите услышать еще один пример?
- Нет! – кричу я.
Но уже слишком поздно. Он достает другой сценарий.
- Все так делают! Делают что? Да, сэр, миллионы людей повсюду находят новое удовлетворение в этом великом американском времяпрепровождении – дыхании. Почему бы не делать то, что делает ваш врач, и не дышать воздухом каждый день? Дыхание приносит вам богатое содержание кислорода, столь необходимое для здорового кровотока – оно упражняет легкие – способствует новой энергии. Вы будете в восторге от захватывающей жизни бодрости духа, сделав дыхание ежедневной привычкой! Дыхание – это отличное средство, способствующее пищеварению! И все же это так просто, что миллионы могут сделать это во сне! Пошлите за нашей бесплатной брошюрой сегодня, заполненной полными инструкциями о том, как дышать, с полными, простыми диаграммами, которые будут радовать молодых и старых. Видные общественные деятели во всем мире одобряют дыхание. Дыхание несет печать одобрения хорошего ведения хозяйства. Так почему бы не начать прямо сейчас? Научитесь дышать, и вскоре вы будете говорить вместе с миллионами других: «Я просто не могу жить без этого!»
Спеллбиндер так краснеет, когда заканчивает, что ему приходится сесть и обмахиваться веером.
- Вот, - выдыхает он. - Это дает вам представление о том, как разместить продукт с объявлением. Я сделаю такую же серию для «Рикис», и в мгновение ока все их купят.
- Звучит неплохо, - соглашается адвокат Берни. - Все, что вы говорите о еде и дыхании, правда. Если вы можете сказать то же самое о «Рикис», нас ждет успех.
- Согласен, - пищит Герман.
- Хорошо, мы подпишем вас прямо сейчас, - говорит адвокат.
- Минуточку, - перебиваю я очень резко. – Вы забываете самое главное – программу, которая идет с анонсами.
- Программа? – говорит адвокат Берни. – Какая разница? - он принюхивается.
- Ну, у вас должно быть представление, которое понравится женщинам. Женщины покупают еду на завтрак. А что хотят услышать женщины? Сериальные издания. Так почему бы не поставить на сериал, чтобы продавать крупы?
- Согласен, - соглашается Дж. Селвин Спеллбиндер. – У нас на вокзале есть настоящая мыльная опера, только и ждущая спонсора. Она называется Глория ГУДХАММЕР - девочка-ХОГБАТЧЕР.
- Это действительно понравится женщинам? – спрашиваю я. – Там много разводов, несчастных случаев, похорон и предсмертных сцен? Актеры плачут, рыдают и кричат?
- Точно, - говорит Дж. Селвин Спеллбингер. - Здесь есть все. – Он делает гримасу. - Но я гарантирую тебе, что если это выйдет в эфир, я перестану дышать.
- Как раз то, что нам нужно! – восклицает адвокат Берни. – Фип, это очень правильная и блестящая идея.
Маленький Герман Гормон лучезарно улыбается мне.
- Пойдемте, мистер Фип, - предлагает он. - У нас с вами много работы.
Мы ищем ближайший выход и с грохотом спускаемся по лестнице. Герман Гормон несет свой портфель, полный «Рикис», и я несу свой желудок, полный того же. Только я, кажется, не очень хорошо его переношу. На самом деле, спускаясь вниз, я чувствую легкое головокружение. Ноги болят, голова тяжелеет. Что-то вроде похмелья - но у меня не было до этого гулянки. Это досадно и озадачивает. Тем не менее, я решил, что мне нужно немного свежего воздуха, и поэтому с пыхтением шел по улице.
Герман Гормон тащится вперед, используя свое легкое и язык, чтобы описать, как мы создадим фабрику по производству «Рикис» и так далее. Я все еще чувствую слабость. Я чувствую свой лоб. Кожа стала грубая и чешуйчатая.
- В чем дело? - спрашивает Герман Гормон. – Вы выглядите немного странно.
- Мне становится смешно, - отвечаю я. - Но не очень.
Я достаю платок, чтобы вытереть лоб. Мне трудно двигать руками или сгибать их. Но я вытираю лоб, потому что вспотел — а потом смотрю на свой платок и вижу…
- Опилки! - ахает маленький изобретатель. - Ты потеешь опилками!
Я смотрю на платок. Да, маленькие хлопья опилок ссыпались с моего лба! Я так поражен, что шатаюсь, и протягиваю руку, чтобы схватить забор у дороги - чтобы поддержать ноги. Мой палец поцарапан и начинает кровоточить. Одного взгляда на мой палец достаточно. Я не истекаю красной кровью — но чем-то злым и зеленым!
- Хлорофил, - шепчет Герман Гормон. - Это хлорофил.
- Как у деревьев? – шепчу я.
- Да, как у деревьев, - выдыхает Гормон.
Я стою, чувствуя себя соком, и смотрю на сок, который вытекает из моей руки. Мои пальцы одеревенели, затекли.
- Не может быть, - бормочу я и пытаюсь поднять руку. Она двигается с большим трудом, но мне удается схватить шляпу и снять ее, чтобы охладить голову.
- Ты… оооофффф! - замечает Герман Гормон, слегка вскрикнув.
- Что теперь? – плачу я.
- Твои волосы – они зеленые и вьются, как виноградные лозы!
Гормон смотрит на меня выпученными глазами.
- Что это может быть? – задыхается он. - Что-то, что ты унаследовал от ветви своей семьи?
- На моих ветвях нет лиан, - говорю я ему.
Но Герман считает иначе. Он смотрит на меня, а я стою неподвижно, как доска. Другие тоже замечают мое странное состояние. Вокруг моей головы порхает птица. Собака поднимается и начинает обнюхивать мои ноги.
- Отведите меня к врачу! – кричу я, пытаясь отбиться от птицы и пнуть собаку деревянными руками и ногами.
- Какому доктору? - спрашивает Гормон.
- Или лучше сказать столяру! – сглатываю я.
Чтобы вы могли понять суть происходящего, я страдаю от тяжелого случая окоченения конечностей. Я боюсь, что расцвету прямо на улице и чувствую себя чем-то дряхлым. Все, что я могу сделать, - это идти вперед.
Пока Гормон ведет меня по тротуару, я случайно натыкаюсь на парня. Парень поворачивается ко мне и рычит: «Куда ты собрался, пенек?»
Потом он вопит. Потому что я и стал пеньком. Из моих ушей растут почки.
- Что-то воняет, - завывает Герман Гормон, отталкивая меня и стараясь не смотреть. - Что-то вызвало изменения в вашем организме! Вы съели пищевую добавку, и превращаетесь в…
- Не говори так, - умоляю я его. - Отвези меня к доктору, быстро!
Наконец Герман Гормон ведет меня вверх по лестнице в кабинет «древесного хирурга». Этому парню не нужно смотреть на меня, чтобы понять, в чем дело. На самом деле, он отказывается взглянуть еще раз. Одного взгляда достаточно, и он закрывает лицо руками и стонет. Я подхожу к зеркалу и понимаю. Я представляю собой довольно странное зрелище. Волосы у меня зеленые, а кожа покрыта чешуей или корой. Руки и ноги затекли, из ушей, из-под рукавов и из-под штанин торчат маленькие бутоны. Я выгляжу как помесь плохого дерева и хорошей маскировки. Мой живот тяжел, голова легка, и я теряю все чувства. За исключением какой-то пульсации внутри... должно быть, это сок, свернувшийся в моих венах.
- Давай, док, делай свое дело, - настаивает Герман Гормон. – Мой друг нуждается в помощи.
- Уведите его и посадите, - стонет док.
- Я не мертв, - прохрипел я. - Но буду, если ты ничего не сделаешь.
- Что я могу сделать? - говорит доктор, отворачиваясь от меня и дрожа. - Ты хочешь, чтобы я сделал птичьи гнезда из твоих волос? Чем я могу помочь? Кажется, я схожу с ума. Первый раз вижу подобное.
- Но должно же быть что-то, что ты можешь сделать! - кричу я. - Не бросай меня на произвол судьбы.
- Я бы хотел отпилить тебе конечности, - говорит доктор. - Подумать только, я когда-нибудь услышу говорящее дерево!
- Я не дерево, - говорю я ему, - а человек, который превращается в дерево.
- Когда это началось? – спрашивает доктор дрожащим голосом.
- Все это началось около часа назад.
Я рассказываю ему историю, и Герман Гормон кивает. Наконец доктор убежден.
- Это, должно быть, случай гамадриадизма, - говорит он.
- Чего?
- Гамадриадизм, - повторяет он. - В древней легенде гамадриада - это дух дерева или человек, заключенный в дереве. Обычно это результат сверхъестественного события.
- Супер, лучше не придумаешь - брежу я, - сделай же что-нибудь для меня!
- Что я могу сделать? - пожимает плечами док. - Я всего лишь столяр.
- Подрежь меня, - предлагаю я. - Сними с меня эти почки и веточки. И кору с моей кожи. Не хочу быть ходячей гусеницей.
- Может быть больно, - предупреждает меня док.
Возможно, так оно и есть, но я улыбаюсь и терплю, когда он вытягивает меня на столе и срезает бутоны и виноградные лозы. Затем он наждачной бумагой снимает мою кожу и удаляет кору. К этому времени я окоченел, как никогда, и не чувствую ни наждачной бумаги, ни обрезки.
- Вот, - вздыхает док. – Так получше.
- Но я все еще напряжен, - возражаю я. - Я чувствую себя более деревянным, чем когда-либо. Что я могу сделать, чтобы измениться?
Док снова пожимает плечами.
- Не знаю, - вздыхает он. – Должен признать, что проблема ставит меня в тупик.
Я расплачиваюсь с ним деньгами, которые занимаю у Германа.
- Все, что ты можешь сделать, это пойти домой и лечь спать, - говорит мне доктор. - Может быть, со временем это пройдет.
Мы с Германом уходим. Гормону приходится тащить меня домой, настолько я одеревенел. И когда мы добираемся туда, он оставляет меня, вздыхая и пожимая плечами, и обещая проанализировать свою добавку и посмотреть, сможет ли он найти ключ к тому, что вызвало изменения и что может помочь мне выйти из моего положения. Мне ничего не остается, как последовать совету столяра и лечь спать. Так я и делаю. И сплю как убитый.
Следующее, что я помню, это стук, стук и топот за дверью моей комнаты. Я открываю глаза, и кто-то открывает мою дверь. Довольно грубым способом — топором. Топор вонзается в щель, за ним показывается лицо моей бывшей жены Джойс.
- Вот он, девочки! – визжит она, пролезая в проем, и я вижу, что Глория и Эйлин следуют за ней. Три мои бывшие жены пристально смотрят на меня.
- Вот оно наступило, твое завтра! - Глория напоминает мне об этом мягким голосом. - Где наши алименты?
Я не отвечаю. У меня просто очень деревянное лицо. Для меня это нетрудно — потому что, когда я пытаюсь двигаться, то вдруг обнаруживаю, что не могу! Я жесткий и твердый как древесина!
Столяр срезал мои почки и кору, но это не остановило процесс, который продолжался во сне. Теперь я деревянный человек – и с легким ужасом понимаю, что не могу пошевелиться. Три стонущих алиментщицы стоят над моей кроватью и кричат на меня.
- Вставай с постели, ленивый болван! – зовет Эйлин.
- Он слишком пьян, чтобы двигаться, - догадывается Глория.
- Он просто окоченел! – усмехается Джойс.
Она протягивает палец и касается моей щеки.
- Полностью! – жалуется она. - Он окоченел! Может быть, он мертв.
Эйлин лезет в сумочку и достает маленькую бутылочку виски. Она машет им перед моим носом.
- Да, - вздрагивает она. - Он мертв, если не попытался схватить ее.
- Подождите минутку. - Глория проводит рукой по моему плечу. – Подождите минутку, девочки. Это не Левша.
- Нет?
- Нет, это просто манекен.
- А в чем разница? – спрашивает Эйлин.
- Правда, - настаивает Глория. - Это манекен, сделанный так, чтобы походить на Левшу.
Она похлопывает меня по подбородку.
- Смотрите, это дерево!
- Просто обломок старого бруска? – замечает Эйлин.
- Грязный пес, - говорит Глория. - Он должно быть уехал из города, если не может платить нам алименты, и оставил этого болванчика в качестве приманки.
- Мерзкий трюк, - заявляет Эйлин. Она поднимает топор. - Я собираюсь разрубить этого болванчика в щепки. По крайней мере, у нас будет немного растопки для наших печей, девочки.
Похоже, у меня скоро будет жаркое время. Но я не могу двигаться, чтобы избежать топора, и могу только лежать и слушать. Этот разговор о том, чтобы разрубить меня на куски, вызывает у меня головную боль. Эйлин размахивает топором. Вот оно. Но…
- Подождите! - кричит Глория. – У меня есть идея! Зачем портить отличную куклу?
- Что в ней хорошего? - требует Джойс. - Похоже на Фипа.
- Даже если так, манекен есть манекен. Почему мы не можем продать его в универмаге? Они должны платить за манекены. Мы можем разделить деньги и, по крайней мере, получить что-то за наши страдания.
- Почему бы и нет? - Эйлин опускает топор. - Возьми его, и мы отнесем манекен в машину.
Я лежу; хотел бы дрожать от ужаса, но я не могу. Мне бы тоже хотелось кричать, но я не могу ни говорить, ни кричать. Это ужасно и далеко не восхитительно. Пока девушки собираются схватить меня, я слышу шаги на лестнице. По крайней мере, я все еще слышу, и то, что я слышу, заставляет меня надеяться. Но шаги, оказывается, принадлежат Дж. Селвину Спеллбиндеру и адвокату Берни. Они просунули шеи в дыру в двери.
- Простите, - говорит Берни, - но мы ищем Левшу Фипа.
- Неужели, - огрызается Эйлин. - Он нам тоже нужен. Но негодяй сбежал из города и оставил манекен в качестве приманки.
- Манекен? - спрашивает Дж. Селвин Спеллбиндер. – Какой манекен?
- Вот этот, - говорит Эйлин. - Мы возьмем его и продадим в универмаг.
Спеллбингер смотрит на меня, потом хлопает в ладоши.
- Я понял! – кричит он.
- Что? – ахает адвокат Берни.
- Говорю тебе, я понял!
- Ну, избавься от него, если это заставляет тебя так кричать, - советует ему Берни.
- Подожди, пока не услышишь это, - говорит чародей. - У меня есть потрясающая идея для нашего шоу.
- У нас уже есть шоу, - напоминает ему Берни. - Серийная программа.
- К черту сериал! Виноградные орехи к нему! - говорит Спеллбингер. - Послушай-ка! Серии оказывают действие только на женщин. Почему бы не сделать шоу, которое понравится всем? Я имею в виду комедийную программу.
- Комедийная программа?
- Конечно, как Берген и Маккарти, например. Посмотри на этого болвана. Какой типаж! Он выглядит гораздо глупее, чем Чарли Маккарти. Я выйду в эфир с этим чревовещателем в натуральную величину. Мы изменим нашу программу открытия, построим ее вокруг этого акта, сыграем по-крупному! Мы можем устроить большой банкет к открытию, все с блеском и помпой. Мы запихнем «Рикис» в глотку нации.
Адвокат Берни улавливает замысел. Я просто лежу и слушаю.
- Ты же знаешь радио, Спеллбингер, - говорит он. - Если ты утверждаешь, что так надо, то нам лучше это сделать. Он поворачивается к женщинам. - Сколько вы хотите за эту куклу?
- Сто долларов наличными, - трубит Глория.
- Не глупи, мы можем получить больше, - шепчет Джойс.
- Сомневаюсь, - говорит Глория, - эта штука выглядит слишком глупо.
Я вздрагиваю. Адвокат Берни сияет.
- Продано! – говорит он, вытаскивает горсть банкнот, и девочки начинают ласкать валюту.
- Пошли, - говорит Спеллбингер. – У нас нет времени. Первое шоу запланировано на завтрашний вечер. Мне придется написать сценарий и репетировать. Знаешь, я всегда хотел быть комиком на радио.
Они хватают меня и тащат вниз по лестнице. Я беспомощен. От идей этих людей у меня кровь стынет в жилах. Не буду распространяться о том, что происходит, когда я добираюсь до радиостанции. Меня прислоняют к стене, в то время как Спеллбиндер и кучка авторов сбиваются в кучу и репетируют какой-то комедийный диалог между чревовещателем и манекеном. Затем Спеллбиндер проводит репетицию со мной на коленях. Я не могу сказать ни слова — за меня что-то ужасное говорит он. Он репетирует и ругается, а я просто смотрю на него своим деревянным взглядом.
Это происходит поздно ночью, прежде чем закончилась репетиция. Чародей ставит меня на землю и собирается уходить. Адвокат Берни заходит, чтобы забрать меня и проверить последние планы на шоу.
- Как продвигается производство «Рикис»? – спрашивает Спеллбингер.
- Не знаю, - отвечает Берни. – Я не видел Германа весь день. И Фип покинул город. Но Гормон должно быть занят.
Гормон занят, ага. На самом деле он сейчас занят тем, что входит в дверь. И он все еще занят, глядя на меня.
- Левша Фип! – кричит он. Берни оборачивается и смеется.
- Нет, - говорит он Гормону. - Это всего лишь манекен Фипа.
Герман подходит и касается меня дрожащим пальцем.
- Нет, - говорит он. - Это не манекен. Это Левша Фип.
- Да ведь это всего лишь дерево, - хихикает Спеллбингер.
- Вы ошибаетесь, – вздыхает Герман Гормон. – Это Левша Фип. Он превратился в дерево, отведав «Рикис».
- Нет, ты сошел с ума!
- Посмотрите на это. – Герман Гормон роется в своем набитом портфеле и что-то достает. Это деревянная собака.
- У меня есть собака, - говорит он. - Вчера вечером я накормил ее «Рикис». А сегодня у меня вместо пса вот эта деревянная игрушка.
- Но почему — как?
Герман все объясняет. Он рассказывает, что случилось со мной вчера. Два артиста высокого полета слушают и разинув рты.
- Вчера вечером я пошел домой и экспериментировал, - говорит им Гормон. - Я обнаружил, что растительные вещества, из которых я делаю свои «Рикис», вызывают странную реакцию в организме любой формы животной жизни. Любой, кто поглощает «Рикис», приобретает черты растительной жизни, особенно деревьев. Фип съел «Рикис» и превратился в дерево. И собака тоже. Это кое-что доказывает.
- Может быть, это доказывает, что Фип – собака, - недобро говорит Берни.
- Я всегда считал, что только Бог может создать дерево, - добавляет Спеллбингер.
- «Рикис» могут сделать дерево, - настаивает Гормон. - Клянусь вам, это не болван, а Левша.
Адвокат Берни смотрит на меня и пожимает плечами.
- Ну, - бормочет он, - он не может ни говорить, ни двигаться. В нем нет ничего дурного. Мы просто продолжим, как планировали, включим программу и забудем о ней.
Он улыбается.
- Конечно, ты должен пойти на работу и снова изменить формулу «Рикис» перед завтрашним шоу. Иначе все превратятся в дрова от поедания этой добавки. Не то чтобы я возражал против этого, но деревянные люди не купят второй пакет.
Он смеется. Герман Гормон смотрит на него. Я стою, чувствуя себя зубочисткой-переростком.
- Ты же не всерьез! – вопит изобретатель. - Ты не можешь быть таким бессердечным. Это человек — мы должны как-то помочь ему выбраться из этой ужасной ситуации! И я, конечно, не могу пересмотреть свои «Рикис» и изобрести новую еду для завтрака всего за одну ночь!
- Послушай, - говорит адвокат Берни, жуя сигару. – Ты делаешь то, что я говорю. У меня контракт с твоей подписью. Займись делом и держи рот на замке.
Спеллбингер кивает и выглядит очень самодовольным. Маленький Герман Гормон знает, что он не может ожидать от него сочувствия.
- Я ... я не буду этого делать, - говорит он, выпятив подбородок. - Это слишком бесчеловечно.
- О да, - хихикает Берни. - Потому что, если ты этого не сделаешь, я скажу полиции, что ты скормил завтрак Левше Фипу и превратил его в дерево. Это убийство.
Гормон в ужасе отступает. Двое мужчин кивают ему и подмигивают.
- Повинуйся мне или копам, - говорит ему Берни. Он хмуро смотрит на мое деревянное лицо. - Что касается тебя, Фип, если ты все еще слышишь меня, - тебе тоже лучше вести себя прилично. Или я могу натравить на тебя дятлов.
- Мы художественно его обрежем, - ухмыляется Спеллбингер.
- Сделаем из него индейца из табачной лавки! – хохочет Берни. - Но Фип будет вести себя хорошо, я уверен. И Герман тоже. И никто никогда об этом не узнает.
- Постучи по дереву, - смеется Спеллбингер, ударяя меня по голове.
- Э-э... – сглатывает Гормон.
- В чем дело?
- Я бы хотел взять Левшу домой, - предлагает маленький изобретатель. - Возможно, если я изучу его состояние, то смогу найти ключ к изменению формулы «Рикис».
- Хорошо, - говорит адвокат Берни. – Только без шуток или присядешь за убийство.
Гормон почти в панике, когда слышит это. Но он поднимает мое деревянное тело дрожащими руками и тащит меня к машине. Мы едем домой.
- Ты меня слышишь, Левша? – вопит Гормон. Я не могу ему ответить. Он просто смотрит на меня и качает головой.
- Ужасное дело, - вздыхает он. - Я никогда себе этого не прощу. Как мне вытащить тебя из этой передряги? И как я могу выбраться из этого? Я не говорил адвокату Берни, что почти все наши деньги тратятся прямо сейчас — у меня есть партия «Рикис», которые ждут, чтобы их положили в коробки, а те обойдутся нам по крайней мере в 50 000 долларов. Так что, если я сегодня вечером изменю формулу и выброшу все это, мы разорены. И они убьют меня, когда услышат об этом завтра.
Хотел бы я ему помочь. Хотел бы я помочь себе. Но я просто сижу, как болван, пока мы не доберемся до берлоги Германа Гормона.
Он живет в большом доме с длинным сараем на заднем дворе. Он выносит мое окоченевшее тело в сарай, и мы выходим на большое открытое пространство. Вдоль стен установлено множество машин – для перемешивания, просеивания и сортировки. Груды коробок с «Рикис» лежат рядом с конвейерными лентами. Большие чаны в центре комнаты заполнены хлопьями для завтрака.
- Здесь я делаю хлопья, - говорит он. - Завтра здесь будут рабочие, готовые упаковывать и отправлять товар оптовикам, которые уже делают заказы. Что мне теперь делать?
Его лысая голова выглядит как Ниагарский водопад, когда он потеет.
- Я могу проверять и перепроверять свою формулу, - вздыхает он. - Но я знаю, что не способен выделить один элемент, который заставляет людей превращаться в деревья. Вся партия никуда не годится, вот и все. Мои деньги потеряны, и мы разорены. У меня 200 000 коробок, которые нужно заполнить «Рикис», а они еще не готовы.
Он ходит по комнате.
- И это еще не самое худшее, - вздыхает он. – Мне больно от того, что я с тобой сделал. Превратил тебя в дерево! Если есть хоть какой-то способ…
Герман подходит ко мне и трогает за голову.
- Бесполезно, - говорит он. – Ты деревянный с головы до ног. Прищепка-переросток. Нет ... подожди ... - он хватает меня за запястье. Я ничего не чувствую, но он может.
- Твое сердце, - выдыхает он. - Твое сердце все еще бьется! Это означает, что ты жив. Живой, но с деревянным панцирем. Ты не полностью состоишь из древесины. «Рикис», должно быть, действуют как беспорядочный хромосомный агент, который превращает некоторых людей в камень. Окаменение, обызвествление, окостенение — только в вашем случае это окаменение!
Он хватает меня и поднимает.
- Может, это сработает, - выдыхает он и несет меня к одному из больших металлических чанов. Тот пуст. Он бросает меня внутрь.
- Я размягчу мякоть, которая покрывает тебя, если смогу, - говорит он, поворачивая кран на краю чана, и горячая вода начинает пузыриться в нем. Вскоре я кружусь в паровой бане. Я парю, как целлулоидная утка.
- Смотри! - бормочет он. - Внешние слои растительного волокна отслаиваются.
Конечно же, я вижу, как лоскуты сходят с моего тела. Мои глаза затуманены паром. И вдруг я могу двигаться! Мои движения скованы, но я чувствую, как кровь циркулирует в венах! Я пытаюсь говорить. Пока не могу. Но через минуту я чувствую, как закипает вода, открываю рот и издаю вопль, а затем, ныряя из чана, бью мировой рекорд по прыжкам в длину.
- Фип — ты жив! - кричит Герман Гормон.
- Сваренный заживо! – вою я.
Короче говоря, через несколько минут я снова абсолютно нормален, за исключением нескольких волдырей, где вода обожгла меня.
- Спасен, - всхлипывает Гормон. - Я так счастлив, что не убил тебя.
Я надел один из его старых костюмов и похлопал его по спине.
- Гормон, - говорю я, - ты мне нравишься. Ты больше заинтересован в спасении меня, чем в своих инвестициях, даже если эти мошенники хотят разорить тебя.
Он выглядит мрачным.
- Верно, - признает он. - Я все еще теряю деньги на «Рикис». Я не могу купить материал для новой формулы, даже если готовлю его сегодня вечером. У меня нет теста, чтобы сделать новые хлопья.
Я ухмыляюсь.
- Я все еще твой генеральный директор? – спрашиваю я.
- Да, а что?
- Тогда я спасу тебя. У меня есть идея, которая поможет нам сколотить состояние и навсегда покончить с адвокатом Берни и Дж. Селвином Спеллбиндером. Если ты пообещаешь делать то, что я скажу, я возьму ответственность на себя.
- Ты босс, - говорит Герман Гормон, протягивая руку.
Потом я объясняю ему, что планирую, и мы занимаемся делом. Мы работаем всю ночь. Когда работники приходят к сараю фабрики на следующий день, мы просим их спешить. К тому времени, когда Спеллбиндер готов появиться в студии вещания для первой программы, мы все готовы. Герман входит один, как мы и планировали. Все готовы к шоу. В личном кабинете Берни адвокат и Дж. Селвин Спеллбиндер празднуют. Все распланировано идеально. Чтобы все было закончено, они приглашают на спектакль трех моих бывших жен. Эйлин, Джойс и Глория готовы увидеть, как их деревянный манекен мужа исполняет акт чревовещания. Когда Гормон входит, Берни как раз рассказывает моим бессердечным супругам, как я на самом деле превратился в дерево и меня приняли за манекен.
- Ха, это хорошо! – кудахчет Эйлин. - Ты хочешь сказать, что мы действительно продали Левшу за эти сто баксов? Я знала, что однажды мы получим немного денег из его никчемной туши, теперь я получила настоящий смех из шоу.
Все хихикают.
- Гм, - говорит Герман Гормон.
- А, вот и ты. Тебе удалось изменить формулу «Рикис»? - спрашивает Спеллбиндер.
- Да. Я принес немного для этого банкета, - объявляет Герман.
Адвокат Берни подозрительно обнюхивает пакет.
- Никаких фокусов? - говорит он. - Ты не подсунул нам ничего, что превратит нас в дерево?
- Как ты можешь думать об этом? - спрашивает Гормон с невинной улыбкой. - Это испортит программу, не так ли?
- Ну, давай, - говорит Спеллбиндер. – В конце концов, мы празднуем с этими очаровательными леди, и мы могли бы также попробовать наш новый продукт. Я надеюсь, что новый «Рикис» лучше, чем старые.
- Посмотри сам, - предлагает Гормон.
Все съедают по миске завтрака с молоком и сахаром. Адвокат Берни хмыкает.
- На вкус как сухие листья, - жалуется он. - Нам придется потрудиться, чтобы впарить это барахло публике. Кстати, где наш манекен? Где Левша Фип, мечта термитов?
- Я здесь, - говорю я, входя в кабинет.
Раздаются завывания и хмурые взгляды. Я ухмыляюсь сквозь шум.
- Что происходит? Почему ты не торчишь в лесу? – кричат они.
- Да, и что будет с нашей программой — кто будет куклой чревовещателя? - щебечет Дж. Селвин Спеллбингер.
- Ты будешь, - говорю я ему.
- Что за?..
- Вы просто съели миску старых «Рикис», - сообщаю я толпе. – С удвоенной силой. У меня есть гормональная смесь сверхтяжелой партии. Вы должны превратиться в дерево гораздо быстрее, чем я. На самом деле, вы должны стать деревьями прямо сейчас.
К своему ужасу, они обнаруживают, что я говорю правду. Мои бывшие жены чувствуют себя онемевшими. У Эйлин зеленеют волосы. У Джойс на шее расцветает бутон. Глория похожа на выброшенную с лесопилки полешку. У адвоката Берни лицо становится как коробка из-под сигар. Спеллбиндер пытается встать и схватить меня, но ноги не слушаются. Они сидят и таращатся, вместо того чтобы разговаривать.
- Да, вы деревенеете, - повторяю я. - И останетесь такими на несколько дней. Я знаю секрет выздоровления. И если вы все будете вести себя хорошо, я освобожу вас в свое время.
- Но это же предательство! - ахает Берни.
- Просто расслабьтесь и сохраните то, что осталось от вашего голоса, - ухмыляюсь я. - Через некоторое время мы выйдем в эфир. Я буду делать объявления и вести шоу от лица Спеллбиндера, а сам он будет моим манекеном в комедии.
- Но…
Жалоба Берни приходит издалека. Его голос звучит быстро.
- Но что происходит? Нельзя продавать завтраки, которые превращают людей в дерево.
- Конечно, нет. Мы поменяли материал, из которого делаем «Рикис». Прошлой ночью я думал о чем-то сенсационном, после того как выздоровел. Я гарантирую, что люди съедят эту дрянь. Но подождите - вы услышите об этом в программе через некоторое время.
И это именно то, что они делают. Мы несем деревянных жен и двух покрытых листвой джентльменов в студию. Они сидят и слушают с растущим любопытством. Я подхожу с манекеном к микрофону и читаю сценарий. Затем я начинаю свое рекламное объявление.
- Помните, ребята, эта программа спонсируется создателями «Рикис» . . . «Рикис» - это удивительная новая еда для завтрака! Друзья, чем вы завтракаете? Ну, конечно, какими-то простыми завтраками. «Рикис» – это первый завтрак, сделанный полностью из коробок для завтрака! Хороший питательный картон имеет большое количество сыпучего и грубого корма! Не забудьте купить «Рикис», сделанные из измельченных коробок для завтрака. Это новое вкусовое ощущение нации.
Это заканчивает первую программу, и конечно, объясняет, что я сделал. Чтобы сэкономить деньги на производстве совершенно нового продукта, я просто советую Гордону ему измельчить 200 000 картонных коробок. Они так же хороши на вкус, как и большинство завтраков, и я думаю, что они так же питательны. Забавно, публика тоже так думает. После этой первой программы они покупают завтрак как сумасшедшие.
Через несколько дней я приготовил Спеллбиндеру, Берни, и бывшим женам хорошую горячую ванну, и они пришли в себя. Но с этого момента я стал боссом. Мои жены никогда не беспокоят меня из-за алиментов. Берни и Спеллбиндер не смеют кричать, потому что они делают слишком много денег на новых «Рикис». Герман Гормон тоже доволен. И я, хотя больше и не ем еду на завтрак.
***
Левша Фип ухмыльнулся.
- Ты закончил рассказ? – спросил я.
Он кивнул.
- Ну, зато я с тобой еще не закончил, - сказал я ему. - Начнем с того, что сама идея твоего завтрака – это больше, чем я могу проглотить. Ты говоришь, что превратился в дерево и обратно. Возможно. И ты заявляешь, что решил приготовить завтрак из картонных коробок, в которых он был. Ну, я готов поверить во все это. Но есть одна вещь, которую ты не объяснил и не можешь объяснить.
- Что это? – спросил Левша Фип.
- Если ты использовал все коробки, чтобы приготовить еду для завтрака, - промурлыкал я, - тогда будь добр сказать мне, что ты взял для коробок, чтобы положить еду для завтрака?
- Очень просто, - сказал мистер Левша Фип. – Коробка для завтрака должна быть прочной и долговечной. Поэтому я просто предложил Герману Гормону сделать их из всех его старых «Рикис».
- Значит, ты…
- Именно. – Фип улыбнулся. - Мы сделали завтрак из коробок. И сделали наши коробки из спрессованных хлопьев!
(Tree's a Crowd, 1946)
Перевод К. Луковкина
