Арабский кошмар Левши Фипа
- Мяу! - заорал Левша Фип. - Убери его!
Я уставился на высокого худого проныру, что стоял, дрожа, перед моим столом в ресторане Джека.
- Прошу, - взмолился Фип. - Убери это отсюда.
- В чем дело? - спросил я. – Почему ты так расстроился, когда увидел, что я ем спагетти?
- Спагетти? – Фип вздохнул с облегчением. - Я чуть с ума не сошел, когда увидел, что ты ешь это.
- Почему спагетти так испугали на тебя? - спросил я, когда Фип сел за стол рядом со мной.
- Дело не в моем пищеварении, - сказал Левша Фип. - Я едва взглянул на спагетти, и мне показалось, что я вижу змей.
- Змеи?
- Меня от змей трясет, - пробормотал Фип. – Не ношу крокодиловую кожу и тому подобные штучки.
- Не любишь змей, а?
- Боа-констриктор – не очень симпатичная картина, а я не жалую анаконду.
Я отрицательно покачал головой.
- Я этого не понимаю, Левша. Ты напился и увидел змей, да?
Фип медленно кивнул.
- Когда я пью, от змей я съеживаюсь, - признался он.
Я улыбнулся.
- Тогда на твоем месте я бы бросил пить. Если завяжешь с этим делом, больше не увидишь змей.
Фип нахмурился.
- Но я уже не пью, и все еще вижу змей, - сказал он мне. - Вижу змей и сейчас.
В глазах левши Фипа появился странный блеск. Я слишком хорошо знал, что это значит. У Левши готова новая история. Когда у Фипа блеск в глазах, я обычно ощущаю боль в ушах. На этот раз я решил сбежать в спешке и встал из-за стола.
- Мне пора, - сказал я.
- Вот именно, - сказал мистер Фип, толкнув меня обратно в кресло. - Ты услышишь мою историю.
- Но…
- Я должен рассказать, - сказал Фип. – У меня есть змеиная сказка.
- О нет, - пробормотал я. - Меня не интересуют твои байки.
- Позволь мне все это пересказать, - сказал Левша Фип.
Он очень крепко держал меня на месте. Я вздохнул. Больше ничего не оставалось делать, как сидеть и слушать Левшу.
- Все началось, - сказал Левша Фип…
***
Все началось на днях.
На днях я ощущаю себя разбитым, что неудивительно, потому что я нахожусь на настоящей свалке – месте, называемом Оазисом. Оазис - это маленькая таверна, расположенная в путанице переулков. У нее есть своего рода восточная атмосфера – потому что она никогда не проветривается. Часть очарования пустыни заключается в том, что таверна обычно пустынна. Там конечно, имеются также песок и пальмы.
Песок есть в плевательницах, а ладони официантов ну чисто листья пальм, которые всегда протягиваются за чаевыми. Владелец Оазиса – восточный персонаж, широко известный как Змей Араби.
Я не знаю, почему упоминаю об этом, ведь меня не особенно интересует атмосфера этого места. Здесь я пытаюсь утопить свои печали – только судя по скорости, с которой я вдыхаю, я с большей вероятностью утоплю себя. Чем больше я кручу бутылку, тем трезвее становлюсь.
Не создавайте ложного впечатления обо мне. Я не пьющий человек. Я редко пью больше, чем могу достать. Но на то есть причина. Откровенно говоря, я влюблен в одну девушку, но она слишком хороша для меня. Девушка, о которой идет речь, - это бурлескная милашка; красавица, но очень высокомерная. Ее зовут Фанни, и какое-то время мы с ней были ближе сиамских близнецов.
Но несколько дней назад она приходит ко мне и говорит, что собирается бросить свое искусство и попробовать себя в классическом балете. Она становится придирчивой к Терпсихоре, и, конечно же, претендует на место в балетной труппе. Я расспрашиваю ее и выясняю, что у нее есть новое «я» - не кто иной, как личность, которая поддерживает балет. Он - Герман Шерман, мерзкий щетинистый червяк.
Мне не нравится ни Герман Шерман, ни классические танцы, ни ее отношение ко мне. Но вместо того, чтобы ударить Германа Шермана в нос и испортить Фанни шансы, я ухожу из ее жизни как джентльмен. Я действительно распрощался с девицей, и поэтому направляюсь в эту таверну Оазис, как я сказал. И вот я сижу днем совсем один в баре, пытаясь утопить свои печали.
Я как раз собираюсь выпить в третий раз, когда замечаю его. Он входит очень тихо, потому что я совсем не слышу его приближения. Первое, что привлекает мое внимание, это когда я тянусь за стаканом и щупаю вместо него пучок бороды. Я кладу бороду обратно на стойку, не будучи любителем таких штук, и смотрю на лицо, прикрепленное к ней. Это темно-коричневая физиономия, скрывающаяся за большим носом...
Этот парень одет в длинную белую ночную рубашку и полотенце, обернутое вокруг его головы. Если только он не сбежал из турецкой бани, я не могу его опознать. Потом я замечаю, что он держит большую, длинную плетеную корзину. И думаю, что понял.
Он, должно быть, оазисная версия сигаретной девушки. Я знаю, что в наши дни не хватает помощи - недостает девушек с сигаретами, потому что все они работают сварщиками.
Бородач улыбается мне, но я не обращаю внимания на этого клоуна в ночной рубашке, потому что слишком занят выпивкой. На самом деле, я начинаю шататься, почти достигнув той стадии, когда можно увидеть змей.
Так и происходит.
Внезапно, на стойке перед собой я вижу скользящих змей. Они худые, злые и зеленые. Я бормочу и издаю громкий крик, затем закрываю лицо руками. Я не люблю змей и хочу, чтобы они исчезли.
Но этого не происходит.
Когда я снова смотрю на стойку бара, змеи все еще там.
Я снова закрываю глаза и собираюсь с духом. Это не может быть правдой. Я украдкой бросаю еще один взгляд, очень быстрый. А потом кричу.
Потому что змеи теперь не просто извиваются на барной стойке. Они свернуты в клубок. Они скручиваются и переворачиваются, а затем замирают. И я вижу, что они сложены в одно слово, и каждая из них изображает букву. Все вместе они составляют слово «СОУС».
Я не могу этого понять.
И не в силах вынести!
Еще мгновение, и я готов выбежать из заведения. В этот момент парень в ночной рубашке вдруг замечает змей. Он просто моргает и подмигивает, затем наклоняется и что-то шепчет им.
Да, он шепчет сквозь усы змеям!
- Мои маленькие зеленые друзья, - напевает он. - Это очень непослушно с вашей стороны.
Он ухмыляется змеям, а потом лезет в свою ночнушку, достает маленькую дудку и начинает дуть в нее. Он начинает дуть в эту трубу, и ему повезло, что в заведении никого нет, а бармен подметает пол, потому что слышится отвратительный скрип.
Мелодия, которую он играет, конечно, жуткая, но она, очевидно, номер один в хит-параде змей, потому что они внезапно разворачиваются и свиваются обратно в проволочную корзину, из которой появились. Змея, которая изобразила «У» в «СОУС», почти ломается пополам, пытаясь снова развернуться.
Я и сам чуть не сломал себе шею, глядя на это далеко не восхитительное зрелище. Бородач замечает мою реакцию, и когда наконец закрывает корзину крышкой, то подмигивает мне с улыбкой. По крайней мере, мне кажется, что под серебристой подкладкой его бороды прячется улыбка.
- Десять тысяч извинений, мой почтенный и уважаемый сэр, - говорит он высоким голосом. – Мне очень жаль, если мои маленькие друзья каким-то образом потревожили вас. Вам понравились мои маленькие друзья?
- Они мне не друзья, - говорю я ему. – Я не желаю иметь друзей, которые ползают на брюхе и смеются над честными пьяницами.
- Если на то будет воля Аллаха, это больше не повторится, уверяю вас, - говорит парень в ночной рубашке.
Тогда любопытство во мне берет верх.
- Я спятил, - спрашиваю, - или по правде увидел, как эти змеи сложились в слово?
- Ваше здравомыслие возвышенно и бесспорно, - уверяет меня этот человек. - Змеи действительно сложили слово по буквам.
И он продолжает говорить, представившись мне. Это Али бен Аликат, родом из Ирака и Месопотамии. Другими словами, араб. Он утверждает, что на Востоке он своего рода священник – только в его стране это обозначается термином «дервиш». Он - один из этих кружащихся дервишей, и, по его словам, он, конечно, вращался, пока одной арабской ночью канонада Оси не нарушила его сон. Я спрашиваю его, почему Ось должна беспокоить его, и он кланяется и говорит мне:
- Это из-за сокровищ, конечно, - шепчет он, покачивая бородой и оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что мы все еще одни.
- Каких сокровищ?
- Скипетр, - бормочет он из-под бороды. - Скипетр великого Халифа Гаруна аль Рашида.
- Еще разок? – прошу повторить я.
- Гарун аль Рашид, халиф Багдада, - говорит он мне. - Это священная реликвия, скрытая и охраняемая дервишами на протяжении веков. Если бы Ось могла наложить на него руки, они бы хвастались этим. Существует легенда, что тот, кто владеет скипетром, - победитель, перед которым никто не устоит. А мои простые соотечественники, узнав, что у Оси есть скипетр, склонятся перед немецкими агентами и сдадутся. Мой священный долг как дервиша – охранять этот скипетр ценой своей никчемной жизни.
Он говорит, что сбежал в эту страну со скипетром и прихватил змей. Священных змей.
- Священных? – спрашиваю я.
- О да, эфенди, - отвечает он.
- Меня зовут Фип, - отвечаю я. - Но что это за священные змеи?
- Они вылупились под камнем Каабы, - шепчет он. - В святая святых. Воспитывались в мечетях последователями пророка. Змеи, полные мудрости. Прямые потомки змея в Эдемском саду.
- А что в них хорошего?
- Ах, эфенди, они являются тем, что вы на Западе называете оракулами. Их можно использовать в прорицаниях. Когда я играю им музыку дервишей, они делают предупреждения, и предсказывают будущее, складывая слова, - объясняет этот Багдадский вор.
- Подожди минутку, - возражаю я. - Это я не могу переварить. Признаюсь, я много слышал о заклинателях змей, но мне все еще кажется, что у меня были галлюцинации, когда я увидел, как они сложили слово.
- Тогда смотри, - гудит Али бен Аликат. - Клянусь бородой Пророка, смотри.
И он срывает крышку с проволочной корзины. Я смотрю. Тогда я хочу взять порошок. Восемь змей свернуты там на стороне и дне корзины.
- Клянусь священным ногтем Мухаммеда, - говорит дервиш, - это не работа джинна или ифрита. Здесь нет никакого колдовства. Это истинные змеи мудрости, которые предсказывают будущее и действуют как предсказатели, прорицатели и пророки…
- Змеи живые, - перебиваю я. – Пожалуйста, закрой корзину. Мне не нравится, как они на меня смотрят.
- Они не причинят тебе вреда, - говорит Али бен Аликат. - Подожди, я тебя познакомлю. Мои малыши, познакомьтесь сЛевшой Фипом.
- Привет, - я сглатываю, не зная, что еще сказать.
Змеи вдруг сворачиваются на дне корзины в слово «ПРИВЕТ».
Безусловно, они сделали это!
И когда змеи извиваются, я отшатываюсь.
- Зачем ты носишь их с собой? – задыхаюсь я.
- Просто чтобы они предупредили меня, если Ось или ее агенты выйдут на мой след, - объясняет Али бен Аликат.
- Но ты уже не парень из Багдада, - убеждаю я его. - Ты сбежал, не так ли?
- У Оси везде агенты, - вздыхает Аликат. – И они все еще хотят заполучить этот скипетр. Я думаю, что отдам его в музей на хранение. Но я не принял никаких мер, чтобы сохранить его. Следовательно, он все еще находится в моем владении.
- Где? – спрашиваю я.
- Вот, - говорит Али бен Аликат. Он поднимает угол своей ночной рубашки. Я наклоняюсь и вижу пристегнутый к ноге предмет. Конечно же, это длинный золотой скипетр, с красивыми узорами на нем.
- Змеи согреют меня и скажут, когда передать это властям в вашей стране, - объясняет Дервиш. – Они мои духовные наставники. Не так ли, мои маленькие зеленые братья?
Он улыбается змеям в корзине и снова опускает ночнушку. Внезапно он хмурится, смотрит вниз и указывает на змей костлявым пальцем. Я тоже смотрю на них. Змеи яростно извиваются, и я читаю их послание. «БЕРЕГИСЬ» складывают семь змей, а восьмая просто пытается сформировать себя в восклицательный знак, когда…
Свет гаснет.
Как и я, почти. Потому что я слышу свист и глухой стук за ухом. Я ныряю как раз вовремя. Я слышу, как Али бен Аликат визжит в темноте, и знаю, что он борется с кем-то или чем-то. Я поворачиваюсь и тоже борюсь с фигурой. Раздается много воя, воплей и проклятий, а потом снова загорается свет, и я стою там, зацепившись ногой за плевательницу.
Али бен Аликат прислонился к стойке бара, сжимая в руках корзину со змеями. Его тюрбан немного распущен, и он тяжело дышит, но не ранен. Он пристально смотрит на меня.
- Собака из собак! – воет он. – Свинья из свиней! Мул из мулов!
- Соображаешь, - говорю.
- Ты шпион, - обвиняет он. - Ты поставил вокруг меня ловушки, да?
- Я тебя не подставлял, - возражаю я.
- Ты выключил свет и позволил им напасть на меня, - причитает он. - Они украли мой скипетр.
- Никто не украл скипетр, - говорю я ему.
- Смотри, - кричит Али бен Аликат, задирая юбки. - Он исчез с моей ноги. Он украден!
- Он не украден, - отвечаю я. - Когда погас свет, я снял скипетр с твоей ноги, да. И использовал его, чтобы ударить нападавших по голове. Вот как я их прогнал. Взгляни.
И я показываю ему скипетр в моей руке. Он не поврежден, хотя я использовал его для работы с нашими таинственными врагами, кем бы они ни были.
- Хвала Аллаху! - ахает дервиш. - Ты действительно мой спаситель, мой благодетель. Бьюсь лбом в пыль перед тобой, о храбрый эфенди Фип.
- Не думай об этом, - говорю я, протягивая ему золотой скипетр, который он снова прячет в подвязку.
- Это все решает, - вздыхает он. - Это доказывает, что Ось идет по моему следу. Завтра я отправлюсь в музей – там будет собрание директоров - и передам им скипетр Гаруна аль Рашида от имени моего правительства.
- Очень разумная идея, - соглашаюсь я.
- До тех пор, - говорит Али, - ты должен держать змей у себя.
- Но почему?
- Потому что теперь ты в опасности. Это нападение тому доказательство. Поскольку ты спас меня и скипетр, они тоже пойдут по твоему следу. Я настаиваю, чтобы ты оставил змей для оповещения и защиты от наших злобных врагов.
Он протягивает мне корзину.
- Завтра вечером мы вместе пойдем в музей, - говорит он. - А теперь я пойду и все устрою. Я остановился в гостинице «Эрдлор». Звони мне туда, и я буду твоим покорным слугой в любом предприятии. А пока прощай.
Не успеваю я опомниться, как этот дервиш уже кружит меня. Полчаса назад я ни разу в жизни не взглянул бы на него. Теперь я уже связан со шпионами Оси, золотым скипетром и гнездом змей. Более того, он готов оставить меня с носом.
Или, скорее, с проволочной корзиной. Я стою и пытаюсь понять, что происходит, а он сует мне в руку жестяную трубу.
- Когда ты захочешь получить информацию от священных змей, - говорит он, - подуй в это. Знаешь, как дуть?
- Да, - заверяю я его.
Так что я беру дудку и корзину, - и пока он кланяется и шаркает, я сваливаю. Я выхожу из Оазиса и бреду по улице, держа дудку и таща под мышкой корзину со змеями. Я иду по улице, очень радуясь, что уже тихий вечер, и никто не замечает меня и то, что я несу. Но не успеваю я далеко уйти, как перехожу от хорошего к плохому. На самом деле мне становится грустно, потому что по тротуару ко мне идет не кто иной, как эта очаровательная девушка, Фанни. Слишком темно, чтобы разглядеть ее лицо, но походка знакомая. И вот я здесь, застрял с корзиной змей! Хаос из Месопотамии!
У меня есть предчувствие, что Фанни не любит змей. Но я не осмеливаюсь бросить священных гадов. Будучи женщиной, она спросит меня, что у меня в корзине, и я не могу придумать быстрый ответ кроме как «я еду к бабушке с пирожками».
Это тоже не годится, так как Фанни знает мою бабушку, и любой, кто знает мою бабушку, поймет, что она не любит никакой еды, кроме джина.
Так что я определенно встрял. Есть только один способ избавиться от корзины.
Когда я вижу Фанни, идущую по улице, я ныряю в дверной проем и открываю корзину. Я хватаю горсть змей и запихиваю их в карманы, а затем выбрасываю корзину.
Я не знаю, был ли у вас когда-нибудь полный карман змей, но поверьте мне, вы чувствуете себя очень червивым и извивающимся. Но я не возражаю против таких неудобств, потому что мне действительно хочется исправить ситуацию с Фанни. Я выхожу на тротуар и широко улыбаюсь ей. Она в хорошем настроении, потому что улыбается в ответ.
- А вот и Левша Фип, - хихикает она. - Как поживаешь?
Я беру ее за руку, рассказываю, как я себя чувствую, и втягиваю в разговор, не говоря уже о киоске с хот-догами на углу.
- Эта встреча – праздник, - говорю я ей. - Как насчет гамбургера?
Мы садимся на пару табуретов и заказываем еду, и она начинает распространяться о своих балетных танцах.
- Последняя репетиция окончена, - говорит она мне. - Мы открываемся завтра вечером. Я танцую в балете Штунковского. И угадай, кто дирижер?
Мне все равно, кто дирижер, или машинист, но я вижу, что она очень взволнована своим профессиональным дебютом в качестве балетной кобылки. Поэтому я слушаю ее и киваю над гамбургерами.
- Ты захочешь посмотреть представление, - говорит она мне. - Вот тебе бесплатный билет, Левша. Я получила их от Германа Шермана.
Я беру билет, но даже если это место в первом ряду, мои глаза не смотрят на него. Мои глаза выскакивают из-за чего-то еще.
Когда Фанни упоминает имя Германа Шермана, что-то происходит. Две змеи выскользнули из моего кармана и поползли на пол. Они сворачиваются в форму свастики.
- Герман Шерман, - говорит она, и змеи складываются в свастику на полу закусочной. Мои глаза вылезают из орбит, а сердце начинает подпрыгивать. Но никто не замечает змей, и они в мгновение ока заползают на край табурета· и залезают обратно в мой карман.
Тем не менее, я много думаю. Эти змеи должны были предупредить меня. А если они сделают свастику…
- Прости меня, милая, - говорю я Фанни. - Но этот парень, который спонсирует балет…
- Ты имеешь в виду этого импресарио?
- Это не очень подходящее слово, чтобы называть им парня, - говорю я ей, - но, возможно, ты права. Что я хочу спросить, этот Герман Шерман случайно не немец?
- Ну да, я так думаю, - говорит мне Фанни. - Но почему ты спрашиваешь?
- Не знаю, - отвечаю я. Но я точно знаю. - Герман немец, - бормочу я себе под нос. У меня есть предчувствие. . Может этот новый бойфренд Фанни один из агентов Оси, которых боится Али бен Аликат?
- Что с тобой, Левша? – спрашивает Фанни.
Она замечает, что я ерзаю на стуле. Конечно, я не могу сказать ей, что змеи в моем кармане проводят небольшое исследование.
- Совсем ничего, - отвечаю я ей. И чтобы она не заметила слишком много, я достаю маленькую жестяную тубу из кармана пальто и размахиваю ею.
- Левша, только не говори мне, что ты музыкант, - хмыкает Фанни.
- Ладно, я тебе не скажу, - говорю я.
- Я никогда не знала, что ты артист, - говорит Фанни. - Знаешь, я обожаю художников. Бедный мальчик, неудивительно, что ты нервничаешь и суетишься. У тебя должно быть артистический темперамент.
То, что у меня действительно есть, - это змеи в штанах, но я не осмеливаюсь упомянуть об этом. Тем не менее, если Фанни любит художников и музыкантов, то это мне на руку.
- Я кое-что делаю в этом направлении, - признаюсь я.
- Значит, мы родственные души, - вздыхает Фанни. - Левша, ты должен мне что-нибудь сыграть.
- Не сейчас, - останавливаюсь я. - Не здесь.
- А почему бы и нет? – уговаривает она. - Других клиентов нет!
- Но я не могу ...
- Сыграй что-нибудь, или я никогда больше не буду с тобой разговаривать! – говорит она вспыльчиво.
- Ладно, - вздыхаю я.
Но я не должен играть на оловянной трубе. Когда я тянусь за трубой, Фанни тянется за гамбургером. Только змея добирается туда первой. Когда она смотрит вниз, то видит змею, покусывающую ее булочку.
- Иееееек! – комментирует она.
И хватается за сумочку, чтобы убежать, но там оказывается еще одна змея, ползающая вокруг. Змеюка смотрит в карманное зеркальце, будто хочет припудрить нос.
Я оглядываюсь вокруг и вижу, что мои змеи вырвались на свободу. Кажется, весь киоск с гамбургерами полон ими. Они чувствуют запах еды, извиваются и корчатся повсюду.
- Змеи! – кричит парень за прилавком.
Он бросается за ними со своим тесаком. Я не знаю, нападает ли он на них или хочет разделать из-за нехватки мяса. Я принимаюсь за дело, гоняясь за ними и пытаясь засунуть змей обратно в карманы.
- Что ты делаешь? – кричит Фанни.
- Разве ты не видишь? – задыхаюсь я. – Пытаюсь засунуть их обратно в штаны.
Она бьет меня по голове бутылкой кетчупа.
- Я не желаю иметь ничего общего с человеком, который держит змей в штанах, - возмущается она.
- Но Фанни, - кричу я.
Уже слишком поздно. Перепрыгивая через змей на полу, она начинает кричать, а затем она выбегает из киоска. Я смотрю, как работник закусочной исполняет за прилавком маленький змеиный танец, а затем пытается поймать гадов.
К тому времени, как я запихиваю их обратно в карманы, я устал и вспотел. Расплатившись за гамбургеры, я тоскливо бреду домой, в постель. Я раздеваюсь и без промедления ложусь на кровать, и змеи ползут ко мне, чтобы согреться. Я слишком устал, чтобы возражать, и крепко засыпаю.
Пьянство, драки и волнения действительно выводят меня из себя, потому что когда я просыпаюсь на следующее утро, уже очень поздно. На самом деле уже так поздно, что почти наступили сумерки. Я вскочил с кровати, отчасти потому, что понял, что проспал, а отчасти потому, что одна из змей пытается свернуться клубком в моих пижамных штанах.
- Я должен позвонить Али бен Аликату, - вспоминаю я, набираю номер отеля «Эрдлор» и спрашиваю его.
- Мистера Аликата нет, - говорит портье.
- Где он? - Я должен немедленно сказать ему о подозрениях насчет Германа Шермана.
- Он встречается с мистером Германом Шерманом, - говорит портье.
- Что? – кричу я, и мое сердце замирает.
- Мистером Германом Шерманом, директором музея Космополитен, - добавляет клерк.
Мое сердце опускается еще ниже. Потребуется водолазный колокол, чтобы поднять его обратно. Потому что теперь я точно знаю, что Герман Шерман должен быть· парнем, ответственным за этот беспорядок. В городе нет такого музея, и он заманивает Али бен Аликата в ловушку. Я вешаю трубку и опускаю голову.
Что я могу сделать?
Я должен найти Али бен Аликата. Но где? Где он встречается с Германом Шерманом? Как я могу узнать это? Я замечаю одну из змей, обвивающуюся вокруг маленькой жестяной трубы.
И у меня есть идея.
Али бен Аликат говорил мне играть на трубе, когда я захочу услышать предупреждение или какой-то совет от змей!
Я беру тубу и начинаю дуть. Змеи соскальзывают с кровати на пол. Это просто какой-то змеиный джаз.
Конечно же, некоторое время змеи скользят вокруг, а затем все восемь начинают складываться. Я смотрю, как они формируют слово. Только одно слово: «ФАННИ».
Меня завораживает, как они выгибают спины, образуя углы. Затем я смотрю на сообщение. «ФАННИ».
Что это значит? Я хочу знать, куда пойти, чтобы найти Али бен Аликата, и они пишут имя моей бывшей подруги. Она злится на меня. Как она может помочь? Кроме того, сегодня вечером она выступает в балете.
Потом я вспоминаю - она ведь дала мне билет на шоу. Может быть, я должен пойти туда?
Это интуиция.
Я торопливо одеваюсь, а потом задумываюсь. Может мне взять змей с собой? Вспомнив, что случилось прошлой ночью, я не хочу. Но отныне мне нужно много советов. Поэтому я снова набиваю карманы священными змеями, хватаю трубу и выбегаю на улицу, чтобы поймать такси.
Я еду в театр, чтобы поймать Фанни до начала представления. Она даст мне информацию, если змеи этого не сделают. Я направляюсь к служебному входу, и первый человек, с которым я сталкиваюсь, - это горничная Фанни, Ишиас.
- О миста Фип! – лопочет она. - Ах, я никогда не была так рада видеть кого-то вроде вас.
- Что это за разговорчики? – спрашиваю я.
Но Ишиас не утруждает себя объяснениями.
- Все ужасное кончилось и случилось, - кричит она. - У мисс Фанни истерика – миста Герман Шерман не появился перед представлением. И сегодня вечером нет оркестра, чтобы играть. Мы попали в переплет. Может быть, вы поможете мисс Фанни успокоиться.
- Веди меня к ней, - говорю я. Вскоре я вижу Фанни в своей гардеробной, в костюме, и когда я вхожу, она грызет свои стразы и плачет.
- Ах, Левша! – всхлипывает она. - Разве это не ужасно? Герман Шерман покинул шоу. Мы выходим через десять минут, а музыки нет. Кто когда-нибудь слышал о балете без музыки?
- Не обращай внимания, - огрызаюсь я. - А где Герман Шерман?
Она не знает.
- Он когда-нибудь говорил об Али бен Аликате? – спрашиваю я.
- Левша! - пищит Фанни. - Я в беде, а ты спрашиваешь меня о бродячих кошках!
Я хмурюсь. Очевидно, змеи ошиблись, когда направили меня сюда. Фанни ничего не знает о Германе Шермане и его планах. Все, что она может сделать, это ныть о шоу.
- Скоро занавес, мисс Фанни, - говорит Ишиас.
Фанни снова кричит. Потом она замечает, что я пришел с трубой.
- Левша, - говорит она. - Ты можешь спасти нас! Пусть это будет модернистский балет. Лэм будет Шехерезадой. Все что нужно – это немного восточной музыки. Если ты сыграешь на трубе…
- Но я не могу, - задыхаюсь я. - Ты не знаешь ...
- Просто притворяйся, - умоляет она. – Импровизируй, просто чтобы порадовать публику и спасти наш балет. На карту поставлена моя репутация. О, ты должен сделать это для меня, Левша!
Она падает мне на шею. Тем временем радикулит наваливается на меня сзади. Вдвоем они тащат меня в оркестровую яму. Они толкают меня вниз по ступенькам в темноте. Я не могу сбежать и слышу предупреждающее гудение. Зал переполнен. Я сижу, сжимая свою трубу, готовясь сбежать. Все это происходит слишком быстро для меня, я сбит с толку.
Затем поднимается занавес. Шесть хористок выбегают на фоне восточных декораций и начинают демонстрировать восточные ритмы, пиная ногами в унисон. Я беру трубу и начинаю тихонько дуть в нее, стараясь, чтобы змеи в моем кармане не услышали.
И тем временем смотрю на сцену. После небольшой беготни вокруг, Фанни появляется на сцене в костюме, сделанном из кучки бус – с тем же успехом она могла бы вернуться к жанру бурлеска.
Но публика протягивает ей руку, и я продолжаю играть. Надо сказать, Фанни действительно старается, потому что начинает танцевать как сумасшедшая.
Я понимаю, как сильно она старается и как много это значит для нее, поэтому я разминаюсь и пытаюсь подобрать настоящую мелодию на тубе. Я дую до тех пор, пока не начинаю сиять, и вкладываю свое сердце и оба легких в работу, производя столько же шума, сколько весь оркестр.
Очень жаль, что я так поглощен своей работой. Потому что когда я снова смотрю на сцену, становится уже слишком поздно.
Я не замечаю, как змеи выползают из моих карманов, все восемь. Они направляются к сцене. Конечно, они ползут за рампой, и зрители не могут их видеть, но шесть девушек на сцене еще как могут.
Внезапно их танец меняется. Они начинают бегать. И змеи преследуют их, заползая вверх по ногам, пока они танцуют. Через минуту уже не происходит никакого балета. Зато происходит старомодный конкурс шимми и хула-хула. Фанни тоже получает свою долю внимания от рептилий. Она кричит и трясется, и через минуту на Фанни действительно шевелится змея.
Публика начинает выть, свистеть, стонать и аплодировать, а девушки начинают трястись и дрожать, а змеи начинают извиваться и ползти, и все это превращается в настоящее буйство. Действительно ад по цене билета за балет.
Я прекращаю играть, но слишком поздно. Зал взрывается аплодисментами. Затем занавес опускается, и девушки в костюмах тоже.
Пока девушки с криками убегают со сцены, я загоняю в корзину восемь змей. Меня беспокоит только одна мысль – выбраться оттуда. Эти змеи совсем испортили мне жизнь своими дурацкими советами, и я думаю над тем, черт возьми, что же они хотели сказать.
Я выхожу из служебного входа с единственной целью - пойти домой и приготовить змеиный суп. Но в переулке что-то происходит.
Когда я выхожу из машины, толстый мужчина подходит ко мне сзади и начинает царапать мои ребра опасной бритвой.
- Пожалуйста, не точите бритву о мой позвоночник, - мягко говорю я.
Но парень на это предложение не реагирует. Вместо этого он целится в мою печень своим ножом.
- Стой очень тихо, - советует он мне. - Ты Левша Фип, не так ли?
- Как вы догадались? – спрашиваю я.
- Герман велел мне следить за одним тупым придурком, - отвечает он.
- Герман! - восклицаю я. - Герман Шерман?
- Именно, брат, - говорит толстяк. - Он послал меня найти тебя.
- Я тоже его ищу, - говорю я толстяку. - А также я ищу Али бен Аликата.
Толстяк тихо хихикает, как извергающийся вулкан.
- Ищешь его, а? - замечает он. - Ну, ты никогда его не найдешь. И для тебя будет лучше, если ты забудешь, что такой человек когда-либо существовал.
- Только не говори мне, что ты убил его, - выдыхаю я.
- Что заставило тебя так думать?
- Я знаю все о Германе Шермане, - выпаливаю я. - Я знаю, что он охотится за этим скипетром Гаруна аль Рашида. Я знаю, что он агент Оси и что он хочет украсть скипетр и вернуть его в Ирак, чтобы произвести впечатление на местных жителей. Мне известно, что он заманил Али бен Аликата куда-то, притворяясь директором музея.
- Ты много чего знаешь, - говорит толстяк. – На самом деле ты знаешь слишком много. Но я тоже кое-что о тебе знаю.
- Например?
- Например, у тебя есть священные змеи, которые выползли из-под камня Каабы, - говорит мне парень. – А ты играешь на трубе так, чтобы змеи складывали слова и давали советы. Вот почему я здесь, чтобы взять у тебя интервью. Я должен взять этих змей с собой.
Он лезет в мои карманы и выхватывает горсть гадов. Я не возражаю, потому что он держит свою бритву очень близко к моему спинному мозгу.
- Зачем тебе змеи? - вежливо спрашиваю я.
- Затем что я отнесу их к этому Али бен Аликату и скажу ему, что в действительности ты агент Оси, который шел по его следу. Я скажу ему, что ты организовал нападение в таверне прошлой ночью. Я помогу Герману Шерману убедить его, что он должен передать скипетр нам. Видишь ли, сейчас он считает, что Герман Шерман директор музея. Как только он узнает, что ты агент Оси, он будет так благодарен нам, что мы получим скипетр без какого-либо насилия. А мы ненавидим насилие, - говорит парень, тыча в меня бритвой и смеясь.
Я вздрагиваю и смотрю, как он забирает остальных змей.
- А теперь дай мне трубу, - предлагает толстяк.
Я так и делаю.
- Думаю, это все решает, - говорит он мне. - О, еще кое-что. Я в долгу перед тобой за то, что ты ударил меня скипетром в таверне прошлой ночью.
И он стучит меня трубой по голове. Никогда раньше я не знал, что труба может производить такую музыку. В ушах у меня ревет звенящий поток, и я погружаюсь в него, когда толстяк убегает.
Он ждет, пока подъедет машина, а затем запрыгивает в нее и бежит к убежищу Германа Шермана. Оказывается, это подвал старого дома на 22-й улице. Причина, по которой я это знаю, заключается в том, что я держусь за запасное колесо и задний бампер. Мне удается подползти на четвереньках, когда машина останавливается в переулке, и я позади, пока мы ехали по темным улицам. Я одурманен и слаб, но знаю, что должен пройти через это.
Мы останавливаемся перед этим темным домом. Особняк выглядит сонным, но жутким. Толстяк и шофер выходят из машины и спускаются по ступенькам к входу в подвал. Я тихо падаю со своего насеста и ползу на четвереньках к окну подвала.
Я заглядываю внутрь и вижу мерцающую свечу на столе в темной подвальной комнате. Толстяк и шофер сидят внутри и разговаривают с маленьким лысым мужланом, который явно состоит из квашеной капусты. Наверное, это Герман Шерман. Он размахивает руками, а когда видит змей и трубу, потирает руки и смотрит на наручные часы.
Очевидно, Али бен Аликат еще не прибыл, потому что я не вижу его в помещении. После небольшой пантомимы все трое выходят из комнаты. Змеи и труба лежат на столе. Змеи ползают вокруг, и я тоже подползаю, чтобы проверить окно подвала. Получается. Через мгновение я внутри подвальной комнаты. Я тянусь к трубе и кладу ее в карман. Затем хватаюсь за змей, но снаружи раздаются шаги.
Боевики Оси возвращаются.
Я подскакиваю к окну и выпрыгиваю наружу, прихватив с собой только трубу, и прячусь в кустах. Но прежде чем я успеваю снова закрыть окно в подвал они уже в комнате. Герман Шерман замечает, что она открыта.
- Химмель! – кричит он. – Кто-то здесь шастал, кто-то пролез через окно, и украл трубу…
- Похоже на то, - говорит толстяк. - Интересно, почему?
- Думкопф, неужели ты не понимаешь? - кричит Герман Шерман. - Когда Али бен Аликат придет сюда, этот негодяй будет играть на трубе, чтобы змеи предупредили его!
- Ты хочешь сказать, что веришь в дикую историю про этих змей? - спрашивает толстяк. – Что они могут свернуться калачиком и написать предупреждение?
- Конечно, могут, - говорит Герман. – Но Али бен Аликат не должен получить предупреждение. Он прибудет через несколько минут, и мы должны что-то сделать со змеями.
- Что именно? - спрашивает толстяк.
- Вот что, - говорит Герман Шерман.
Он смотрит на змей и достает бутылку виски.
- Виски? - булькает толстяк. - Это от укусов змей, не так ли?
- Эти змеи не могут никого укусить.
- Не знаю, - говорит толстяк. - По-моему, они похожи на гадюк.
- Неважно, - рычит Герман Шерман. - Я обращусь к змеям, чтобы они предупредили меня.
Глядя на змей, он выливает часть виски на стол в маленькую лужицу. Я понял его идею и пришел в ужас. Змеи окаменели. По крайней мере, через несколько минут, потому что начали лакать виски. Через несколько минут они будут слишком пьяны, чтобы складывать какие-либо слова, независимо от того, как я играю на трубе. Моя маленькая схема провалилась.
И похоже, что я сам буду сбит с ног.
Потому что Герман Шерман поворачивается к толстяку и говорит:
- Обыщи окрестности. Если найдешь человека, пролезшего в окно, можешь перерезать ему глотку. Ферштейн?
Толстяк кивает и достает бритву. Он направляется к двери. Но как только он это делает, Али бен Аликат, одетый в ночную рубашку, спускается по ступенькам подвала. Толстяк уже у двери, поэтому я не смею позвать его. Али бен Аликат вступает в логово воров.
Герман Шерман дарит ему поклон, кивок и масляную улыбку, а Али бен Аликат вручает ему скипетр. По крайней мере, он вытаскивает его из подвязки и поднимает вверх. Золотой скипетр Гаруна аль Рашида блестит в тусклом свете, как и глаза агентов Оси.
Затем он замечает змей, лакающих виски на столе. Толстяк начинает рассказывать ему фальшивую историю – о том, что я на самом деле агент Оси и устроил это нападение на него, и как он находит меня и снова забирает змей. Али не знает, во что верить, но я вижу, что он на это купился.
- Я ценю вашу доброту, - говорит Али. – Провести эту встречу втайне, чтобы Фип и его банда не узнали нас. И от имени моего правительства я представляю вам, как директору Космополитен музея, эту священную реликвию - настоящий скипетр Гаруна аль Рашида, халифа Багдада, защитника бедных, Повелителя…
- Что такое? – вдруг кричит Герман Шерман.
Потому что я сижу на корточках за окном и играю на трубе. Я знаю, что змеи пьяны, но не теряю надежды. Это все, что я могу сделать против троих мужчин.
И мои усилия напрасны. Змеи уже совсем одурманены. Никто не может прочесть их корчи. Они немного ерзают, когда слышат мою мелодию, а затем просто замирают. Они не образуют никаких слов. Некоторые из них свернулись в клубок, а другие просто лежат прямо, во всю длину.
Но никаких слов.
Никакой надежды.
Ничего!
Дервиш щурится на них, когда слышит музыку. Агенты Оси пристально смотрят на Али бен Аликата. Он пожимает плечами, смотрит на змей, и улыбается.
Затем он вручает им скипетр. Герман Шерман тянется к нему. И вдруг дервиш начинает кружиться! Я никогда не видел дервиша в действии. Али бен Аликат крутится как волчок. Он стоит там, поворачиваясь все быстрее и быстрее, пока становится не видно его лица и фигуры – вместо них просто кружащееся тело с развевающейся бородой. И когда он кружится, он движется. Он быстро направляется вперед.
Его фигура врезается в Германа Шермана и опрокидывает того на стол. Толстяк достает бритву, но Али бен Аликат, все еще кружась, хватает скипетр и бьет им толстяка по черепушке. К этому времени шофер уже держит в руке пистолет, и я влетаю в окно как раз вовремя, чтобы схватить его.
Али бен Аликат, кружится как безумный и машет скипетром. Может быть, это просто трюк дервиша, но он вращается все быстрее и быстрее, пока не исчезает.
Да, Дервиш растворяется в воздухе. Я остаюсь с пистолетом, направленным на агентов Оси на полу.
Значит, все-таки получилось.
Я сразу же передаю их властям. Али бен Аликат спас положение. Как выяснилось позже, Фанни даже не сердится на меня из-за змей.
Кажется, владелец оазиса Змей Араби был на том балете, и когда он увидел ее подписание, сразу пригласил ее на большую зарплату для выступлений в кафе. Так что в конце концов Фанни практически вернулась в бурлеск, и я снова на вершине с ней . .
Да, все сложилось к лучшему, потому что эти умные змеи предупредили Али бен Аликата.
***
Левша Фип откинулся назад, но ненадолго. Я схватил его за шиворот.
- Слушай, - огрызнулся я. - Как эти змеи могли предупредить дервиша? Я думал, они были пьяны.
- Они только притворялись, - сказал мне Левша. - Они умны, понял?
- Ты хочешь сказать, что они написали слово, когда ты играл на трубе за окном?
- Верно, - сказал мне Фип. - Когда я играл на трубе, они дали понять Али бен Аликату остерегаться.
- Но ты сказал, что немцы не видели ни слова, - настаивал я.
Фип улыбнулся.
- Конечно, нет, - усмехнулся он. - Змеи очень умны. Они знали, что находятся в руках врага. Так что на этот раз они не писали слово. Помнишь, я упоминал, что некоторые из них были свернуты в клубок, а другие вытянуты во всю длину?
- Ты хочешь сказать ...
- Вот именно, - сказал Левша Фип. - Священные змеи сделали свое предупреждение по-новому, я научил их, прежде чем они были украдены. Они дали Али бен Аликату сигнал «S. O. S.»! На азбуке Морзе!
(Lefty Feep's Arabian Nightmare, 1944)
Перевод К. Луковкина
