Глава 57

Тилль оторвал взгляд от швов между напольными плитками в ванной комнате и чисто машинально поглядел на запястье, на котором, естественно, никаких наручных часов не было. Их отобрали у него еще по прибытии, и он понятия не имел, который час.

Как бы то ни было, воспользоваться сумасшедшим приглашением Трамница он не мог. Ведь ему больше не разрешалось свободно передвигаться по лазарету, да и время, возможно, уже давно истекло. И тут его взгляд упал на постскриптум:

«P. S. Ах, и еще кое-что. Чуть было не забыл про мелочь, которая свидетельствует о том, как откровенно мы разговаривали с Максом и как сильно он мне, в конце концов, стал доверять. Кодовое слово звучит так: «кубик льда».

Тилль еще не до конца осознал важность прочитанного, как его напугал странный шорох, раздавшийся возле двери. Он был едва уловимым, не громче звука перелистываемых страниц, и если бы Беркхофф в этот момент не затаил дыхание, то услышал бы его слишком поздно.

Замок в двери, точнее, округлая дверная ручка, с помощью которой можно было на время запереться в ванной, повернулась. Снаружи не составляло труда открыть ее гаечным ключом или монетой.

Движение было медленным, а сама хорошо смазанная задвижка отходила в сторону практически бесшумно. Складывалось впечатление, что некто ни при каких обстоятельствах не желал быть обнаруженным раньше времени. Поэтому Тилль оказался перед довольно сложным решением – стоило ли ему встать и произвести таким образом больше шума, чем нападающий. А в том, что это был нападающий, сомнений не оставалось. Кто еще стал бы пытаться проникнуть к нему незаметно? Или продолжать сидеть, дожидаясь, пока дверь откроется и образуется щель, рискуя при этом дать своему потенциальному противнику преимущество. Вот только кто мог оказаться этим противником?

Тилль сделал самое простое, что можно было придумать в такой ситуации, хотя в первую и самую страшную секунду это не пришло ему в голову: возможно, размышления, порожденные записями в дневнике Трамница, замедлили остроту его логического мышления. Он повел себя так, как будто бы ничего не заметил.

Не выпуская задвижку из виду, Беркхофф нажал на слив, поскольку в бачке еще сохранялся запас воды, а затем приблизился к двери, которая, как он только что заметил, открывалась наружу.

«Конечно, наружу, а как иначе? Просто раньше я не обращал на это внимания», – подумал Тилль.

Это обстоятельство исключало возможность каким-то образом забаррикадировать дверь, но зато давала другой шанс – рывка вперед. Причем в прямом смысле этого слова.

Шум от слива воды стих. Как и предполагалось, внезапно наступившая тишина послужила противнику знаком поторопиться. Буквально через мгновение дверь пришла в движение. Еще немного, и она распахнулась бы, но Тилль медлить не стал – он бросился вперед изо всех сил и буквально выбил своим весом дверь наружу, нанеся незваному гостю сильнейший удар усиленной алюминием стороной.

Беркхофф услышал хруст, как будто переломилась ветка дерева, затем раздался приглушенный вопль, и он, потеряв равновесие, вылетел наружу, споткнувшись о Касова, корчившегося на полу. Тилль с удовлетворением увидел, что удар в основном пришелся по голове врача, разбив его длинный нос.

– Чего ты от меня хочешь?! – воскликнул Беркхофф и ударил врача ногой под дых.

– Я тебя прикончу, – выдавил из себя Касов, хотя в таком положении это у него вряд ли бы получилось.

Конечно, Тилль был ранен, о чем ясно говорили забинтованные голова и рука, а благодаря сильнодействующим болеутоляющим средствам движения его оказались замедленными. К тому же он стоял босиком в одной пижаме. Но все равно Беркхофф возвышался над своим противником в готовности нанести дополнительный удар кулаком, несмотря на риск снова сломать себе пальцы.

– Чего ты хочешь? – спросил он. – Я понимаю, что ты стремишься заработать, порабощая женщин и подделывая тестовые ряды, но я-то тут при чем? Что я тебе сделал?

Тилль не собирался плевать на психиатра, но от гнева изо рта у него брызгала слюна.

– Чего я хочу? – прохрипел Касов. – Черт, я хочу, чтобы ты прекратил!

– Чего прекратил?

– Не притворяйся, симулянт. Я предупреждал тебя. Как часто ты собираешься вести здесь свою игру?

Касов хотел было подняться, но Тилль явно дал ему понять, чтобы тот оставался на полу.

– Что за игра? – спросил Беркхофф.

– Да, ты хорошо играешь свою роль. Готов поспорить, что если я подключу тебя к полиграфу, то игла даже не дрогнет.

– Не понимаю, о чем ты?

– Послушай, хватит притворяться!

– О какой игре идет речь?! – закричал Тилль еще громче.

Ему надоели все эти загадки, которые громоздились на него одна за другой, угрожая раздавить своим весом или лишить доступа воздуха, когда образовавшаяся из них башня обрушится. Она и так уже начала качаться.

– Хорошо, для тебя это не игра. Тогда задам вопрос иначе: сколько еще раз ты собираешься сюда попадать?

Вот это номер!

У Тилля создалось впечатление, что они с Касовом поменялись местами. Как будто это врач ударил его дверью в лицо.

«Сколько раз я сюда…» – изумился Беркхофф и, не выдержав, переспросил:

– Чего?

Уголком глаза Тилль заметил, как Касов потянулся рукой к нагрудному карману своего халата, но виду не подал, а только ошеломленно спросил:

– Я уже однажды был здесь раньше?

– Нет, – злобно покачал головой Касов. – Не один раз, а неоднократно.

– Но… но в этом нет никакого смысла.

– Не ври. Вот поэтому я и должен наконец заставить тебя замолчать, если это не в состоянии сделать другие.

В этот момент Тилль заметил какой-то отблеск.

«Может быть, это отсвет от шариковой ручки или пинцета?» – подумал он, не догадываясь, что это было лезвие бритвы, которое Касов с неожиданной скоростью вытянул из своего нагрудного кармана.

Тилль понял это только тогда, когда Касов, словно кузнечик, вскочил с пола и чуть было не полоснул ему по левому глазу.

Беркхофф смог уклониться от такого злодейского выпада лишь в самый последний момент. При этом он так сильно дернул головой, что услышал хруст шейных позвонков. В глазах потемнело, и Тилль потерял равновесие.

«Проклятье! Только бы не упасть! Так я стану легкой жертвой», – подумал Тилль.

Но он больше не мог управлять своими движениями. И поэтому то, что, падая, нанес удар правой ногой Касову в промежность, явилось не результатом его защитных рефлексов, а чистой случайностью.

Врач рухнул на пол вместе с ним, но быстро вскочить уже не смог. Задыхаясь, он корчился от боли на линолеуме, а изо рта у него капала слюна. Рука, в которой была бритва, оказалась прижатой его собственным телом, а выскользнувшее из пальцев лезвие лежало всего в нескольких сантиметрах от большого пальца стопы Тилля, которого так и распирало желание приставить бритву к горлу негодяя, открыто заявившего, что намеревается убить его. Однако Беркхофф не был способен на такое, да и времени на это у него не оставалось.

Гораздо важнее было получить, наконец, ответы на имевшиеся у Тилля вопросы. Ему не в последнюю очередь хотелось выяснить, что имел Касов в виду, утверждая, что он уже не раз бывал здесь. Не менее остро требовалось прояснить также, почему его жена отреклась от него, проверить правильность его догадки о том, что в отношении его ведется грязная игра.

Но в принципе его удовлетворил бы ответ на один-единственный вопрос. Вопрос, который, собственно, и привел его сюда: «Где Макс и что с ним случилось?»

Между тем к этому времени Тиллю стало ясно, что «на воле» он гораздо быстрее сможет разгадать все накопившиеся загадки, чем оставаясь здесь, в клинике, где на каждом шагу его подстерегали опасности, причины которых ни один здравомыслящий человек объяснить бы не смог.

«Тогда, может быть, такое под силу людям с больным мозгом? Таким как Трамниц?» – промелькнуло в голове у Тилля.

Одновременно Беркхофф понимал, что возникшая у него идея попытаться вырваться из этой клиники, приняв сторону убийцы, безумна. Но ведь такой казалась вначале и вся его авантюра по внедрению в «Каменку» под видом психически больного человека. И тем не менее ему удалось сюда проникнуть. Теперь же в его розысках наметилось новое направление – убраться отсюда. И чем скорее, тем лучше. Подальше от Касова, от Армина, от противораковой терапии, в которой он не нуждался. Ему необходимо было снова оказаться на свободе, чтобы добиться правды.

И тут ему вспомнились слова, которые написал Тиллю Трамниц в своем дневнике: «Правда, которую ты ищешь, не принесет тебе облегчения».

«Ну и пусть, – подумал Беркхофф. – В любом случае мне надо выбираться отсюда. И как можно скорее!»

Исходя из этих соображений, он решил ограничиться тем, что еще раз ударил Касова кулаком по сломанному носу, отправив врача в глубокий нокаут.

Затем, повинуясь возникшей у него остроумной идее, Беркхофф раздел врача до нижнего белья и надел его штаны, рубашку и халат. Вся одежда оказалась чересчур широкой и длинной, а вот полуортопедическая обувь пришлась как раз впору. Подняв бритву с пола, залитого кровью Касова, он повернулся к входной двери.

Тилль дернул за ручку и со страхом обнаружил, что выход из палаты оказался закрыт.

«Очевидно, изменились правила безопасности!» – догадался он.

Беркхофф принялся лихорадочно искать устройство ввода электронного ключа, но ни на раме, ни на стене встроенную клавиатуру не обнаружил. И слава богу!

Ему ни за что в жизни не удалось бы подобрать правильный код до того момента, пока Касов не очнулся. Возможно, он вызвал бы даже тревогу, трижды введя неправильный шифр.

Между тем врач позади него застонал, но по-прежнему остался лежать без движения. Тогда Тилль ощупал халат и обнаружил мобильный телефон, который был для него бесполезным предметом, ведь без ПИН-кода он все равно не смог бы его разблокировать. Зато в кармане брюк нашлась белая карточка-ключ. Вот это была удача!

Она выглядела как электронный ключ от номера отеля и была величиной с визитку, правда, немного толще и из жесткого пластика.

«И что теперь? – подумал Тилль, вытирая рукавом халата выступившие из-под повязки на лбу капельки пота. – Куда мне надо вставить ее?»

Он не видел ни поля ввода, ни дисплея, ни слота. В это время позади послышался стон, а затем легкий кашель, что сподвигло Беркхоффа испробовать все возможные варианты. Сначала он попытался дотронуться непосредственно до личины замка, а потом просто приложил карточку к замку. Послышался тихий щелчок.

Дверь открылась, но потом сработала сигнализация. Не очень громко, но раздражающе. Звук походил на сигнал будильника.

«А может быть, это сигнал вызова телефона?» – пронеслось у Тилля в голове.

Тогда он вытащил из кармана халата источник шума. Но только Беркхофф хотел дотронуться до сенсорного дисплея смартфона Касова, как телефон замолк.

«Один пропущенный вызов», – прочитал надпись на дисплее Тилль и посмотрел на встроенные часы.

Они показывали девятнадцать часов сорок три минуты.

«Слишком поздно», – с каким-то непонятным чувством вздохнул Беркхофф.

Трамница уже увели для дальнейшего перевода в другую клинику, а с ним исчезла и та последняя соломинка, за которую хватался Тилль в абсурдной надежде найти вместе с ним путь выхода из клиники, а затем и своего сына.