Глава 22
Текст на листе бумаги оказался напечатанным мелким шрифтом, причем в левом верхнем углу виднелась последовательность букв и цифр, смотревшаяся на первый взгляд как сложный пароль: PW12_7hjg+JusA. На самом деле это была маркировка материала дела, о чем Тилль сразу же догадался, едва взглянув на заголовок:
«ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ПАТРИКА ВИНТЕРА».
Из-за отсутствия первой страницы текст начинался с середины предложения. Странным являлось и то, что протокол содержал дословные показания обвиняемого. Обычно в таких документах приводится общее изложение содержания допроса, составленное в форме косвенной речи, но здесь было иначе. Тут ответы обвиняемого Патрика Винтера на вопросы прокурора приводились полностью, слово в слово. В тусклом свете, попадавшем в камеру от фонарей внешнего освещения парка, Тиллю хотя и с трудом, но все же удалось разобрать следующее:
«…попросил стакан воды. После короткого перерыва допрос был продолжен.
Патрик Винтер: Прошу прощения.
Прокурор: Нет проблем. Господин Винтер, давайте еще раз вернемся к послеобеденному времени 20 июля. Как долго вы замышляли совершить преступление?
Патрик Винтер: Долго. Практически с момента его рождения.
Прокурор: Почему?
Патрик Винтер: Простите?
Прокурор: Какой у вас был мотив? В конце концов, у вас уже была пятилетняя дочь Фрида. Причем все ваше окружение в суде охарактеризовало вас как любящего и заботливого отца. В чем причина столь кардинальной перемены образа мыслей, господин Винтер?
Патрик Винтер: Ответ на этот вопрос в материалах дела уже есть.
Прокурор: И все же?
Патрик Винтер: У меня с моей женой была договоренность. Линда отводила детей в садик утром, чтобы мне начинать работу пораньше, а во второй половине дня, когда меня на работе уже ничто не задерживало, я их забирал.
Прокурор: А задерживаться вам приходилось часто?
Патрик Винтер: Да, в последнее время это происходило все чаще.
Прокурор: Вы работаете в качестве актуария. Не могли бы вы коротко описать суду сферу вашей деятельности?
Патрик Винтер: Коротко? Хорошо. Для своего нынешнего работодателя, фирмы «Ксантия», я рассчитываю модели страхования и размеры страховой премии. Например, на основании демографических прогнозов произвожу расчеты алгоритмов риска.
Прокурор: Можете привести конкретный пример?
Патрик Винтер: Конечно. Если у человека в возрасте «x» вероятность (q x) умереть в следующем году является высокой, что соответствует параметрам «ω 0», то есть установленному практикой максимальному возрасту жизни, рассчитываемому по формуле больше или равно (ω 0) q x = 0 f. a. X, и если случайный остаток жизни (T x)…
Прокурор: Спасибо. Я имел в виду пример, который мы все здесь сможем понять».
В этот момент Тилль зрительно представил, как на скамейках для зрителей, если на это судебное заседание вообще были допущены представители общественности, раздались смешки, и подумал:
«Боже! Этот Патрик Винтер действительно был гением! Если я переживу эту ночь, то мне придется притворяться «человеком дождя».
Затем Беркхофф продолжил чтение документа:
«Прокурор: Позвольте задать вам другой вопрос. Вы брали иногда работу на дом?
Патрик Винтер: Это не возбранялось. В договоре с работодателем есть соответствующая оговорка.
Прокурор: Скажите, а накануне 20 июля вы тоже брали работу на дом?
Патрик Винтер: Да.
Прокурор: Вы можете объяснить суду, какое отношение к рассматриваемому делу имеет тот факт, что вы взяли работу на дом?
Патрик Винтер: Конечно, хотя нет. Не знаю. Это сложно. Прокурор: А вы не спешите с ответом».
В этот момент руки у Тилля задрожали, но он не стал поднимать глаз от листка бумаги из опасения, что Армин может расценить это как то, что Беркхофф закончил чтение. А в том, что должно было произойти после этого, его сокамерник сомнений не оставил.
– После я покажу тебе, что такое настоящая боль! – заявил он совсем недавно.
В то же время желание читать дальше у Тилля совсем пропало. При этом он не понимал, что именно в столь небольшом уже прочтенном им отрывке так глубоко тронуло его душу, заставив учащенно биться сердце в груди. Беркхофф боялся дальнейших показаний Патрика Винтера, поскольку предполагал, что они раскроют одну из самых страшных историй в этом мире. Тем не менее другого выбора у него не оставалось, и поэтому он вновь сосредоточился на том месте, где прервался:
«Прокурор: Что содержалось в последнем документе из тех, которые вы взяли с собой домой?
Патрик Винтер: Я полагал, что в нем содержится новый порядок расчетов вероятности наступления смерти в пределах одной популяции для особо рискованных страховых случаев.
Прокурор: Но этой информации вы в нем не нашли?
Патрик Винтер: Нет.
Прокурор: Что же вы обнаружили?
Патрик Винтер: Там была кое-какая информация обо мне.
Прокурор: Какая именно информация о вас, господин Винтер?
Патрик Винтер: О том, что я сделал.
Прокурор: Нельзя ли более конкретно?
Патрик Винтер: Эти желания возникли у меня сразу после его рождения. С момента появления на свет Йонаса. Это были ужасные и неестественные желания.
Прокурор: И в этом документе говорилось о ваших желаниях?
Патрик Винтер: Да, о моих желаниях и поступках. Ужасных поступках».
Тут Тилля словно прострелило.
«Черт возьми, Скания! – подумал он. – Такого не может быть! У Патрика Винтера есть еще один ребенок! Или был?»
В этом месте в тексте записи было отмечено, что Винтеру стало плохо, и допрос был продолжен после перерыва:
«Патрик Винтер: Для меня является загадкой, откуда неизвестному мне сослуживцу из фирмы «Ксантия» стало известно о моих грехах. Сам я никогда никому об этом не рассказывал и исключаю возможность того, чтобы кто-то из страховщиков смог бы собрать подобные сведения. Тем не менее, когда я открыл папку с документами, мне показалось, что мысли были записаны прямо из моей головы.
Прокурор: Вы хотите сказать, что прочитали не только о том, что уже совершили, но и о своих мыслях?
Патрик Винтер: Да, это походило на то, что кому-то удалось заглянуть в самые потаенные и мрачные места моей души.
Прокурор: Не могли бы вы изложить это суду более подробно?
Патрик Винтер: Я прочитал о том, что произошло в один конкретный осенний день. После обеда, точнее, в половине третьего, Линда находилась в плавательном бассейне. Йонасу тогда было всего год, и я пошел вместе с ним в подвал. Должен вам доложить, что у нас есть небольшая сауна. И с ней постоянно возникали проблемы, поскольку дверь заклинивало. Дело заключалось в том, что предыдущий владелец дома не заботился о ее обслуживании и профилактике, в результате чего сауна перестала соответствовать общепринятым стандартам безопасности. Так вот, я включил печь подогрева на полную мощность и через полчаса направился в сауну. Температура в ней поднялась до девяноста градусов. Я подождал до пятнадцати минут четвертого, то есть до того времени, когда уроки по плаванию закончатся, поскольку знал, что после этого Линда всегда ездила по магазинам, чтобы сделать необходимые закупки для ведения домашнего хозяйства. Таким образом, в моем распоряжении оставался примерно час.
Прокурор: Для чего?
Патрик Винтер: Чтобы прикрутить внутреннюю дверную ручку, которая ослабла.
Прокурор: Зачем?
Патрик Винтер: Чтобы сауна больше не открывалась, пока в ней находились бы мы с Йонасом.
Прокурор: Вы вошли в сауну вместе с ним?
Патрик Винтер: Конечно. Все должно было выглядеть реально. Как несчастный случай».
В этом месте Тилль прервал чтение и закрыл глаза, и перед его мысленным взором возникла картина, как отец с сыном в буквальном смысле стали задыхаться на девяностоградусной жаре, умирая от жажды и слабея с каждой минутой.
«Колебался ли Патрик, когда закрывал дверь? – спросил он самого себя. – Может быть, в последнюю минуту он изменил свое решение, но впал в панику и начал, как одержимый, молотить в запертую дверь, выплескивая смертельный страх, в то время как на нестерпимо горячем воздухе головка его маленького сынишки становилась все краснее и краснее?»
Тилль отогнал от себя страшное видение и продолжил чтение:
«Прокурор: Вы намеренно пошли с тринадцатимесячным ребенком в неисправную сауну?
Патрик Винтер: Йонас был немного простужен, а кроме того, в тот день в нашем доме отопление работало плохо. С ним в начале отопительного сезона всегда возникали проблемы. Поэтому мне легко было бы объяснить Линде, что я хотел всего лишь согреть нас обоих, но совершил при этом непоправимую ужасную ошибку.
Прокурор: Разве вы не боялись за свою собственную жизнь?
Патрик Винтер: У меня не было сомнений в том, что Линда в первую очередь понесет покупки в подвал и найдет нас. Будучи взрослым, в течение часа я, скорее всего, выдержал бы эту жару и остался в живых. А вот Йонас наверняка бы ее не перенес. Уже через несколько минут он замолчал, а через четверть часа и вовсе стал ко всему безразличным. Жара была просто дикой, а я еще положил его на верхнюю полку и поближе к печке.
Прокурор: Но ваш план не удался?»
В этот момент Тилль, который, сам того не замечая, начал потеть, испытал огромное облегчение. У него возникло чувство, будто бы его окатили холодной водой.
«Слава богу! – подумал он. – Он не убил его. Патрик Винтер только попытался это сделать. Скания не отправил меня в психушку с репутацией безумного убийцы маленьких детей!»
С этими мыслями Тилль продолжил читать текст документа:
«Патрик Винтер: На следующий день наша экономка должна была идти в отпуск. Обычно она приходила к нам по средам, но перед отпуском ей захотелось нас порадовать, постирав в стиральной машине и погладив мои рубашки. Поэтому в порядке исключения прислуга появилась во вторник.
Прокурор: А придя, она обнаружила вас в сауне?
Патрик Винтер: Да. Через двадцать минут после того, как мы оказались запертыми. Она думала, что спасла нам жизнь. Я щедро вознаградил ее и попросил ничего Линде не говорить. Тем более что с малышом ничего не случилось – он снова ревел как резаный. Зачем же было расстраивать Линду и вселять в нее кошмары? Конечно, я обещал заменить старую дверь сауны, что и сделал. Теперь в запертом состоянии ее держит только магнит.
Прокурор: И все это было написано в деле, которое вы взяли с собой с работы домой и открыли вечером 20 июля?
Патрик Винтер: Да. В нем содержалось подробное описание моей неудавшейся попытки убийства.
Прокурор: И что вы подумали, читая это?
Патрик Винтер: Я был в шоке.
Прокурор: Когда вы читали этот документ, у вас возникло желание его съесть?»
Дочитав до этого места, Тилль чуть было не ухмыльнулся. Настолько неуклюжей казалась попытка прокурора проверить, не является ли обвиняемый симулянтом. Как-то раз в журнале «Шпигель» ему довелось прочитать статью о том, как психиатры разоблачают мошенников. В ней говорилось, что люди, притворяясь сумасшедшими, обычно склонны признавать свои странности. На месте Патрика Винтера они непременно воскликнули бы: «Конечно, я хотел съесть этот документ! И лучше всего с кетчупом!» А вот по-настоящему больные психи не стали бы выказывать какие-либо дополнительные симптомы или особенности в поведении.
Вот и получалось, что Патрик Винтер либо был знаком с таким приемом, либо на самом деле страдал психическим расстройством. Во всяком случае, именно к такому выводу подталкивало дальнейшее чтение текста протокола:
«Патрик Винтер: Зачем мне было есть этот документ?
Прокурор: А что вы захотели предпринять, прочитав его? Патрик Винтер: То, что он мне приказал.
Прокурор: Документ что-то приказал вам?
Патрик Винтер: Да. На последней странице. Там имелась подробная инструкция.
Прокурор: И что было написано в этой инструкции?»
В этом месте у Тилля задергался глаз, а во рту пересохло, поскольку в протоколе было записано следующее:
«Патрик Винтер: В ней содержались указания о том, каким образом я могу убить своего сына Йонаса. Но на этот раз так, чтобы никто не смог мне помешать. Чтобы все получилось».
