Как бы мы ни притворялись, но мы живем в этике меньшего зла. Это практическая наука, не кабинетная. Если дети еще не подозревают об этом испытании, то взрослые прекрасно осведомлены. Особенно те, кому довелось быть руководителем.

Если бы мне пришлось украшать «музей этики меньшего зла», первым на стене появился бы портрет Одиссея. Личность известная, и пересказывать его биографию нет смысла. Помяну лишь один сюжет, который для меня стал «иконой» этики меньшего зла, и будь я преподавателем этой дисциплины, мои ученики — будущие руководители — обязаны были бы тщательно проанализировать, а лучше выучить наизусть некоторые строки из двенадцатой песни гомеровской «Одиссеи».

После Троянской войны царь Одиссей никак не доплывет до родной Итаки. Приключения затянулись на многие годы, но моря кишат циклопами, богами и привлекательными нимфами, которых никак нельзя пропустить. Мудрая нимфа Цирцея наедине предупреждает Одиссея, что ему придется плыть мимо Сциллы и Харибды. На утесе, что стоит над узким проливом, живет Сцилла, шестиголовое чудовище. Миновать пролив нельзя, хотя можно бы держаться подальше от жуткого места, но напротив Сциллы периодически вскипает Харибда — жуткий водоворот, засасывающий в свои глубины все, что рядом. Нимфа советует озадаченному царю плыть ближе к утесу и смириться с тем, что шесть из его товарищей будут схвачены ненасытным зверем. Пусть умрут шестеро, но спасутся все остальные. Так решил Одиссей.

Гениальный Гомер рассказывает о терзаниях, через которые прошел царь Итаки. Ведь он все знал, но умышленно ни слова не сказал товарищам. Это решение было его личным крестом, и непросто читать, как Одиссей вел корабль сквозь мрачный пролив, как повелел держаться утеса, как стоял в его ушах крик шестерых друзей, с которыми он прошел войну, а теперь их выхватили с корабля жадные челюсти, и, умирая на зловещей скале, несчастные тянули к нему руки, выкрикивая его имя.

Такова судьба всякого руководителя, и, если вам хоть раз в жизни приходилось кого-то увольнять, вы поймете муки Одиссея.

— Если по-человечески, то он должен был им все сказать, объяснить все риски, принять решение сообща, разделить ответственность.

— Скорее всего, это привело бы к панике, которая иначе проходит среди мужчин, обремененных холодным оружием.

Я хорошо помню, как мне впервые пришлось уволить нескольких сотрудников. У меня были с ними очень хорошие отношения, и я прекрасно понимал, что это будет удар и для нашей дружбы, и для их кошелька. Но эти люди портили жизнь всему коллективу, мешали работать, и мне пришлось сделать то, в чем я не раскаиваюсь, но что далось непросто.

А если вам придется уволить близкого друга? А если это будет родной брат? А если речь идет о больших цифрах в масштабе целой страны, и ваше бездействие и желание понравиться скажется на жизни миллионов, сломает на многие годы стабильность в целом регионе? И как тут не ошибиться? Как не заиграться, оправдывая собственный садизм этикой меньшего зла?