46
Я ничего не ел уже очень долго. Вокруг унитаза валялись пакеты с суспензией. Голода я не чувствовал, однако колени подгибались, стоило мне лишь минуту постоять посреди комнаты.
Большую часть времени я сидел на кровати или в темном углу.
Свет слепил глаза. Таис больше не приходила ко мне, чтобы делать уколы, дребезжащий голос с потолка не давал бессмысленных указаний, и лишь невозмутимо светился красный глазок камеры над дверью.
Когда очередной пакет с суспензией вылетел из люка и шлепнулся на пол неподалеку, я даже не шелохнулся. Я сидел на полу, не чувствуя холода, и безразлично смотрел на белый пакет, помявшийся с одного края от сильного удара. Глаза болели от света, все вокруг затягивала дрожащая серая рябь, как перед обмороком, и белый пакет, попав в слепое пятно, рассеивался в пропитанном хлором воздухе, распадался на тающую пыль.
– Встаньте! – прозвучал синтетический голос.
Я продолжал сидеть.
– Поднимитесь на ноги!
Я прикрыл глаза, а потом посмотрел, щурясь, в пустой потолок и усмехнулся.
– Вам нужно поесть, – сказал перемежаемый тревожным звоном голос. – Пожалуйста.
– Таис? – спросил я. – Таис, если это ты…
Я попробовал подняться, упираясь в горящую стену, но рука соскользнула, и я беспомощно осел на пол.
– Если это ты… – В горле саднило. – Я же говорил тебе – я не буду жрать это дерьмо. У меня от него несварение желудка.
– Встаньте с пола! – рявкнул голос. – Сядьте на постель!
– Мне кажется, у меня нет сил, чтобы подняться. Наверное, это потому, что я давно не ел.
Я хотел рассмеяться, но вместо этого закашлялся и согнулся, прижимая руку к груди.
Белый пакет на секунду вновь появился на полу.
Голос замолк, сдавшись.
– Темнота, – прошептал я, с трудом сдерживая кашель. – Если ты меня еще слышишь, Таис, то все, что мне сейчас нужно, – это…
Раздался тяжелый грохот, комната закачалась, а стены на мгновение засверкали так ярко, что из глаз брызнули слезы. Я выставил перед собой руки, защищаясь от этого безудержного шума и света.
Послышался чей-то голос – настоящий, живой, не искаженный модулятором.
Таис!
Я попытался встать, но поскользнулся и свалился на пол.
Когда я пришел в себя, то сидел на затянутой полиэтиленом кровати. Передо мной стояла Таис.
– Тебе лучше? – спросила она.
– Не знаю, – прохрипел я. – Но я все еще жив, так что…
Таис покачала головой.
– Ты решил уморить себя голодом? Хорошо придумал, ничего не скажешь. Мне казалось, что ты…
Таис отвернулась.
– Почему же уморить? – сказал я. – Просто я не могу больше глотать эту вашу дрянь из белых пакетов. Она у меня наружу лезет.
– Обычный паек, – хмыкнула Таис. – Ты же служил на «Ахилле».
Таис подняла с пола поднос, на котором лежал бутерброд из двух ломтиков угловатого, черствого на вид хлеба с паштетом или маслом посередине, и пластиковая чашка с черной жидкостью.
– Торжественный обед? – усмехнулся я.
Таис поставила поднос мне на колени.
– У нас тоже строгий рацион, – объяснила она. – Это все, что я смогла найти.
– Рацион? И после этого вы хотите, чтобы я поверил в то, что это обычная клиника…
– Я никогда не говорила про обычную… – Таис на секунду замялась, – клинику.
Я осторожно взял за края хлипкую чашку из тонкого пластика.
– Это что? Кофе?
– Кофе, да.
– Холодный.
– Ты уж извини. Горячий я тебе не решилась дать.
Я сделал небольшой глоток и скривился от горечи. Потом откусил от бутерброда – хлеб оказался черствым, а паштет не слишком отличался по вкусу от энергетической суспензии. С большим трудом я заставил себя проглотить непрожеванный кусок.
– Едва съедобно, – пожаловался я.
– Извини, – повторила Таис. – По крайней мере, это не суспензия. А ничего другого нет.
Я отпил холодного горького кофе и поставил чашку на поднос.
– А ты ведь собиралась перевестись.
– Я решила пока остаться. Ненадолго.
Я ел черствый бутерброд, глотая непрожеванные куски и запивая их холодным кофе.
– Я много думала. – Таис устало потерла лоб. – Все-таки что-то меняется. Раньше ты никогда не держался так долго. Наверняка это хороший знак. Возможно, нужно просто время.
– Время на что? – Меня стало подташнивать, и я бросил на поднос недоеденный бутерброд. – На то, чтобы я поверил во весь этот бред? Ты сама-то… – Я осекся. – Таис?
– Что? – Девушка напряглась и отступила к двери.
– Почему тебя так пугает, когда я называю тебя Лидой? Ты ведь сама…
– Я понимаю, как тебе тяжело! Попробуй не думать об этом. Многое из того, что ты помнишь, – реально. «Ахилл» реален. Твоя работа…
Таис замолчала и испуганно взглянула на меня.
– Моя работа? – подхватил я. – Как ты там говорила? Я – второй пилот? Но я-то помню все иначе.
– Ты помнишь второго пилота?
Я пригубил кофе.
– Дело не во втором пилоте. Лида. Все мои воспоминания, все, что мне дорого… – От кофейной горечи сводило рот. – Думаю, когда у тебя получится убедить меня в том, что она нереальна, я сойду с ума.
– Или выздоровеешь, – сказала Таис.
– Боюсь, для меня тут уже нет разницы.
Таис неожиданно присела рядом со мной на кровать. Она была совсем рядом. Я чувствовал ее запах. Ее черные волосы рассыпались по плечам, а уставшие зеленые глаза были так красивы.
– Я раньше никогда с тобой не говорила. Мне запрещали, но дело не в этих запретах. Я сама думала, что нельзя тебе это рассказывать.
– И что заставило тебя передумать?
– Тебе не становилось лучше. И только сейчас… – Таис улыбнулась. – Быть может, это и нужно было сделать? Просто поговорить. Забудь на секунду о том, что все вокруг враги, что тебя захватили сепаратисты, а я… я…
– А ты похожа на Лиду.
Таис повела плечами, как от холода, и поднялась с кровати.
– Почему? – спросила она.
– Что почему?
– Почему, ты думаешь, я так на нее похожа?
Я почувствовал холодок на коже.
– Откуда я знаю? Это тебе…
– А ты подумай. Я ведь говорила. Но попробуй сам. Как ты ее помнишь? Когда увидел ее впервые? Когда впервые вспомнил?
Я закрыл глаза.
Лида.
Сколько раз она являлась ко мне во сне. День нашего знакомства. Институт. Я окончил подготовительные курсы и пришел, чтобы получить удостоверение абитуриента, переживая о том, как смехотворно малы мои шансы поступить в самый престижный в стране вуз. Я не мог узнать никого вокруг – я не видел ни одного знакомого лица, хотя и проучился с этими людьми целый год. Я стоял в длинной и тусклой очереди, ожидая, когда меня вызовут в кабинет, и тут заметил ее…
Я попытался восстановить в памяти ее лицо, приоткрытые губы, зеленые глаза, непокорные волосы, а потом посмотрел на свою тюремщицу.
– Я понял, – сказал я.
Девушка вопросительно приподняла брови.
– Ты вовсе не копия, – сказал я. – Ты – это и есть она. Лида – это ты!
– Что?
Девушка запустила руку в карман.
– Я совсем не это имела в виду! – крикнула она. – Я хотела… Как ты не понимаешь! Я была первой, кого ты увидел! Первой! И Лида… Она появилась из-за меня.
– Нет!
Я вскочил с кровати, опрокинув поднос. Холодный кофе выплеснулся из пластиковой чашки, и та покатилась к ее ногам. Недоеденный бутерброд развалился на части, упав на пол густо намазанной паштетом стороной.
– Я тоже много думал о том, что происходит. Есть лишь одно объяснение. Одно-единственное. – Я протянул к девушке руку, и она испуганно попятилась к двери. – Что они сделали с тобой, Лида? Что они сделали с тобой?
Девушка вытащила тенебрис. Руки у нее тряслись.
– Не подходи ко мне! – прошипела она. – За нами следят. В любую секунду…
– Не бойся. – Я приближался. – Я не причиню тебе вреда. Никогда.
– Не подходите! – Девушка угрожающе вскинула тенебрис. – Или…
– Или что? Говоришь, за нами следят? Ты знаешь, думаю, всякий раз, когда ты достаешь эту штуку… – я показал на светящийся глазок камеры, – там никого нет. Ведь правда?
– Нет! – Девушка затрясла головой. – Стоит мне только…
– Лида! – Нас разделяли считаные шаги, но мне вдруг показалось, что между нами разверзлась зияющая бездна. – Ты сама попробуй вспомнить. Ведь это же ты! Я никогда не поверю, что они полностью…
– Еще один шаг, – пробормотала девушка, – еще один шаг, и я…
– Вспомни! Разум можно обмануть, стереть воспоминания, внушить тебе что-нибудь, но…
Я переступил через разделявшую нас пропасть; девушка вздрогнула, подняла трясущуюся руку с тенебрисом, но так и не нажала на кнопку. Я схватил ее за плечи, и она тут же отвернулась, спрятав от меня глаза.
– …но не чувства, – сказал я.
В то же мгновение все вокруг затряслось, свет на секунду погас, лишив нас зрения, а потом разгорелся вновь, вздрагивая и мерцая, как во время короткого замыкания.
Комната тряслась, ее разрывало на части.
Я отшатнулся, всплеснув руками, чтобы не упасть. Таис вскрикнула, кинулась к двери, пальцы ее скользнули по уродливой бронированной панели, и тут же еще один мощный толчок отбросил Таис назад – она упала и выронила тенебрис.
Тенебрис ударился о металлический пол, звякнул и завертелся, точно юла. Краем глаза я заметил, как от него отлетела какая-то деталь. Я дернулся вперед, чтобы схватить тенебрис, но наступил на обкусанный бутерброд и повалился на пол.
Свет погас.
Мы лежали в темноте. Я шарил руками по холодному полу в поисках тенебриса и не решался вставать. Я почему-то был уверен, что, когда я поднимусь на ноги, сокрушительные подземные толчки возобновятся и комната расколется, как хрупкая скорлупа, вывернется наизнанку.
Я слышал, как в темноте тихо всхлипывает Таис. Наверное, она расшиблась, когда упала на пол.
– Таис! – позвал я. – Что это, черт подери? Землетрясение?
Таис резко замолчала. Я встал на колени и пополз в темноту – в ту сторону, откуда слышал ее плач. Я ничего не видел – даже глазок камеры над дверью погас.
– Что же это? – пробормотал я. – Что здесь творится?
Над головой раздались грубые торопливые щелчки – словно кто-то пытался завести мертвую обесточенную машину.
– Таис! – снова позвал я.
Освещение включилось – в глаза мне ударил прожекторный свет, и я невольно отпрянул назад, как от удара. Какое-то время я не видел ничего, кроме белой пустоты. Потом передо мной появилась Таис – она медленно поднималась на ноги, бережно придерживая ушибленный локоть.
– Извини, – выдохнул я.
Таис сначала посмотрела на меня, а потом быстро стрельнула глазами куда-то в сторону, за мою спину.
Тенебрис!
Я обернулся. Таис, забыв о разбитом локте, бросилась на пол. Я тоже потянулся за тенебрисом, но было уже поздно – Таис схватила его и выставила перед собой.
– Не двигайся! – приказала она.
– Таис! – крикнул я, поднимаясь.
Она тут же конвульсивно нажала кнопку на тенебрисе. Я обреченно улыбнулся и закрыл глаза, но ничего не происходило. Внутри пульта что-то ритмично пощелкивало, Таис нервно трясла его в руке, однако имплантат в моем плече бездействовал. Устройство было разбито.
– Так, – сказал я.
Таис с ужасом уставилась на меня, все еще нажимая на бесполезную кнопку.
– Говоришь, за нами следят, и в любую секунду…
Мне в плечо вонзилась огромная игла, и мышцы на руке свело судорогой. Я покачнулся и захрипел, выпучив глаза. Таис побежала к двери. Руки мои затряслись, как во время припадка, и я повалился на пол.
Последним, что я услышал, был звук закрывающейся двери.
