47

К концу осени пугающее молчание в соцветии неожиданно завершилось, и в новостной ленте стали появляться десятки сообщений о войне. Поводом послужила гибель грузового судна, которое возвращалось на Землю с Меркурия и было, как утверждали официальные каналы, атаковано кораблем сепаратистов. Баржа успела послать в центр управления сигнал SOS, после чего связь оборвалась. Это был первый случай с начала конфликта, когда сепаратисты уничтожили гражданское судно, не имевшее никакого вооружения на борту.

В соцветии, впрочем, писали не только о погибшей барже.

Чья-то очевидная провокация – что сепаратисты якобы готовят вторжение на Землю, собирая флот ни где-нибудь, а с темной стороны Луны – была бездумно скопирована в ленты десятками студентов. Со смехотворной серьезностью рассказывали, как мятежники захватывают экипажи гражданских кораблей в плен и ставят над ними бесчеловечные эксперименты, пытаясь взломать нейроинтерфейс. Писали даже, что сепаратисты умудрились, вопреки заверениям военных, заполучить крейсер с нашими опознавательными кодами, несущий полсотни ядерных боеголовок, и Земле теперь не избежать праведного возмездия.

Это было похоже на истерию.

Казалось, большинство подобных новостей выдумывались на ходу, экспромтом, и публиковались в соцветии исключительно с целью поразить читателей. Комментарии к записям состояли из бесконечных «о, ужас!», «как же нам быть?» и «я всегда знал (или знала), что это случится».

К делу подключилась цензура.

Руководство института всегда небрежно относилось к публикациям студентов в соцветии, однако из-за непрекращающегося потока чудовищных фальсификаций решило в корне изменить свою недальновидную политику. Появились модераторы, сотни сообщений безвозвратно удалялись из лент, а пользователи блокировались. Открыв как-то суазор, я обнаружил в соцветии пустую новостную ленту – страшные истории о мятежниках были ревностно вычищены, а писать о чем-то другом все разом разучились.

Дня два или три я наблюдал странную отталкивающую картину – испуганное молчание всех друзей из сети.

Потом появилась робкая заметка:

«Первый пассажирский рейс за долгое время», – и на удивление удачный снимок взлетающего из пусковой шахты корабля, похожего на огромную межконтинентальную ракету с длинным хвостом из черного тяжелого дыма.

«Первый твой пост за несколько месяцев, – прокомментировал я. – Я уж начал думать, тебе доступ закрыли».

Лида ответила только на следующий день:

«Доступ еще открыт», – написала она.

Мы встретились в субботу.

Лида сама предложила поехать за город на машине, и я снова потратил все свободные деньги, арендовав на день роскошный представительский лимузин, хотя на сей раз были варианты попроще и подешевле.

Я заехал за Лидой утром, ни разу не заблудившись. Лида спустилась через пару минут после того, как я ей позвонил, улыбнулась и подставила для поцелуя щеку. Она нарядилась по-зимнему – в теплый свитер и длинное темное пальто. Волосы ее скрывала вязаная шапочка, натянутая до самых бровей. Я едва узнал Лиду в этой одежде.

Я попытался обнять ее, она на секунду прижалась ко мне, но тут же отстранилась и посмотрела на автомобиль.

– Красивый. Ты ведь брал такой же в тот раз?

– Да, – сказал я.

Мы выехали на эстакаду. Навигатор вежливо подсказывал дорогу, подсвечивая на лобовом стекле повороты. Лида стянула шапочку и принялась расчесывать волосы, откинув назад голову.

– Холодно сегодня, – пожаловалась она. – Я даже пожалела, что мы решили поехать. Я тут простыла недавно.

– Простыла?

– Да. – Лида виновато поджала губы. – Но все уже прошло. Почти.

– Гулять на ветру, наверное, все равно не стоит. Но мы ведь в машине, можно не выходить.

– Тогда это будет совсем не интересно, – улыбнулась Лида.

Через полчаса мы подъехали к границе города и встали в пробку. Навигатор вывел на лобовое стекло карту дорог, где ближайшие развилки были подкрашены красным.

– Средняя скорость движения – два километра в час, – прозвучал приятный синтетический голос.

– Все хотят уехать из Москвы сегодня, – сказала Лида.

– Да, – сказал я.

Я нервничал, как на первом свидании. Руки на руле вспотели, и я незаметно вытер их о брюки. Кто-то раздраженно засигналил сзади, и я проехал вперед, пропуская выворачивающую со двора машину.

– Как в институте? – спросил я.

– Да никак. Все как обычно. Учеба. Много заниматься приходится – перевели хоть и без потери курса, но программы-то разные. Надо наверстывать. Вот взяла факультативы.

– А как твоя специализация называется? Нейродинамика?

– Да, нейродинамика и нейробиология. Интересно на самом деле. Ничуть не хуже, чем…

Позади нас вновь начали сигналить. Машины в ряду сдвинулись, и передо мной образовалось пустое пространство; я слегка коснулся педали газа, чтобы проехать вперед, но тут же резко сработало автоматическое торможение – массивный универсал вылетел с дороги-дублера и влез передо мной, едва не зацепив длинный капот моего автомобиля.

– Осторожнее, – сказала Лида. – Смотри на дорогу.

– Давно не водил.

– А у тебя как дела?

– То же самое, – ответил я, сжимая руль. – Учеба, предметы. Последнее время все прямо как с ума сошли с этой историей о барже. Столько всего в сеть посыпалось. Но ты же видела, наверное.

– Да, они хорошенько все подчистили. И это на технологическом, который всегда славился своей… – Лида вздохнула. – Впрочем, их можно понять. У нас то же самое было. Так во всех соцветиях, наверное.

Когда мы выбрались из города, я встал в скоростной ряд и включил круизный режим. Автомобиль быстро набрал разрешенную скорость, и я убрал руки с руля.

– Куда едем? – спросила Лида.

– Я думал, к реке. Помнишь, как тогда…

– Да мы все время туда ездим. Скучно уже. Давай лучше в Горки Двенадцать. Тут надо подняться на эстакаду, не пропусти.

– А что там? В Горках?

– Там большой космодром. Разве ты не знаешь?

Я сбавил скорость и перестроился в крайний правый ряд. Солнце засветило мне в глаза – электронное затемнение на лобовом не успело сработать, – и я сощурился. От яркого света разболелась голова.

– Не был там ни разу?

– Наверное, нет. Хотя название знакомое. Помню, на другой космодром на экскурсию ездил. Еще на первом курсе.

– Тенешкино? – догадалась Лида. – Я тоже была на той экскурсии. Но это, – она рассмеялась, – не совсем настоящий космодром. Он не считается.

– Вот как. Но ведь в эти самые Горки нас все равно не пустят.

– Не пустят, конечно. Но там можно будет встать на обочине в паре километров. Все шахты как на ладони. Может, увидим что-нибудь.

– А тебе…

– Что?

– Да нет, ничего.

На ветровом стекле вспыхнула пиктограмма распознанного дорожного знака, и навигатор подсветил ближайший поворот. Дорога передо мной окрасилась в ярко-зеленый. Мы двигались внутри светового туннеля.

Я поднялся на эстакаду и вернулся в скоростной ряд.

– Если не будет пробок, доедем меньше чем за час, – сообщила Лида.

Однако движение оказалось плотным, через пару километров нам и вовсе пришлось остановиться.

– Странно как-то сегодня, – сказала Лида. – Обычно в этом направлении почти нет машин. Особенно в выходной.

– Ездила туда раньше?

– Конечно.

У меня было неприятное чувство, что мы оба говорим вовсе не о том, о чем нам хотелось бы поговорить.

– Виделась с кем-нибудь из наших? – спросил я, когда мы тронулись. – С Анной?

– Нет. Нехорошо так, конечно, но куча всего навалилась. Мы вот и с тобой-то…

Лида вдруг замолчала.

Я включил радио. Заиграла снотворная электронная музыка, которая навевала воспоминания о театре, о дрожащих под погасшим куполом призрачных туманностях, плывущих, как искрящиеся пылинки, звездах, об огромном пылающем солнце, которое медленно затягивала непроницаемая черная тень.

– Ты знаешь, – начал я, – давно хотел тебя спросить. Помнишь, мы ходили в тот планетарий…

– Это был не планетарий, – поправила меня Лида.

– В звездный театр, да. Так вот, помнишь, мы ходили на то шоу, где в конце показывали солнечное затмение? Мы столько раз его смотрели. Тебе ведь нравилось очень? Затмение?

– Наверное. Сейчас кажется, что это было так давно…

– Так вот, я хотел спросить…

Солнце вновь слепило глаза. Мягкая музыка, доносившаяся из динамиков, затихла, хотя никто из нас не трогал громкость.

– Почему затмение? Странно это немного.

Лида быстро взглянула на меня и отвернулась, поморщившись. Затемнение окон почти не работало, пропуская колкие лучи.

– Мать мне однажды рассказала, что я родилась через минуту после солнечного затмения, – ответила она.

– Что, правда?

– Скорее всего, нет, – рассмеялась Лида. – Родилась я в Москве, так что… Но зачем-то она мне это сказала – давно очень, я еще маленькой была. А потом и сама не помнила. В общем, это так. Не бери в голову.

– А ты не видела настоящее солнечное затмение?

– Никогда.

Музыка замолкла – кто-то резко выключил запись, оборвав мелодию посреди высокого аккорда, – и из динамиков послышался обеспокоенный голос ведущего.

– Выключи, пожалуйста, – попросила Лида. – Сегодня такой хороший день. – Она потянулась, разведя согнутыми в локтях руками. – Не хотелось бы портить.

Я выключил приемник. Мы сидели в тишине.

– Я так рад, что мы встретились сегодня, – сказал я.

– Я тоже, – сказала после небольшой паузы Лида.

Через два часа мы только подъезжали к Горкам-12.

Лида посоветовала сбавить скорость и обеспокоенно смотрела по сторонам. Жидкокристаллическое покрытие на стеклах запоздало ожило, и в машине стало темно, как ночью.

– Что-то не так? – спросил я.

– А ты не видел?

– О чем ты?

Слева от нас, под эстакадой, что-то вспыхнуло, и через все небо протянулась черная полоса.

– Вон! – крикнула Лида, показав пальцем в тонированное стекло. – Давай ближайший спуск.

– Если верить навигатору, пока надо ехать прямо, – попытался возразить я.

– Нас все равно туда не пустят. Давай, съезжай! – скомандовала Лида. – Там есть интересное местечко.

Мы спустились с автострады. Навигатор раздраженно подсвечивал дорогу красным и выводил поверх лобового яркие стрелки разворотов, над которыми скользили длинные солнцезащитные тени.

Но солнце все равно светило в глаза.

– Да отключи ты это, – сказала Лида. – И перестройся в крайний левый. Мы почти уже там.

– Где там? – спросил я, но Лида лишь улыбнулась в ответ. – А ты знала, что какие-то запуски запланированы на сегодня? Еще будет что-то?

– Не знала. Давай посмотрим.

Вскоре она попросила остановиться, и я выехал на обочину, не успев как следует сбросить скорость. Машину так затрясло на кочках, что Лида испуганно вцепилась в ручку на двери. Когда я затормозил, над нами еще долго стояло облако пыли.

– Жесткая посадка! – пожаловалось Лида.

– Извини. – Я осмотрелся. – А где мы?

– Пойдем!

Лида натянула вязаную шапочку и вышла, хлопнув дверью. Я последовал за ней.

Черный след на небе растаял.

Перед нами простирался обширный пустырь, похожий на выжженную химикатами строительную площадку. Вдалеке виднелись угловатые строения космопорта – уродливые глыбы из железобетона – и высокие пирамиды, поблескивающие на солнце и утопающие в земле.

Космические корабли.

– Вон там! – Лида показала куда-то рукой. – Это и есть Горки.

– Столько кораблей, – сказал я. – Что за корабли, интересно?

– Военные, – прошептала Лида.

– Военные?

Лида пожала плечами.

– Откуда их столько?

– На самом деле я не знаю. Но с этого космодрома иногда запускают военные корабли. Так что все может быть.

Мы стояли рядом. Было холодно, и Лида куталась в пальто, а я не решался обнять ее за плечи.

– Значит, ты родилась в день солнечного затмения?

– Это неправда. Просто так, вспомнилось. Я же тебе говорила, – Лида зябко подернула плечами, – не бери в голову.

– Ладно, – сказал я.

Мы стояли, глядя на горящие на солнце корабли. Наконец Лида подняла воротник пальто, засунула руки поглубже в карманы и, перепрыгнув через канавку, разделявшую обочину дороги и безжизненный пустырь, взглянула на меня.

– Ну, – сказала она, – пошли?

Я не стал спрашивать куда.

Мы успели сделать лишь несколько шагов к космодрому, когда все вокруг затряслось и откуда-то снизу, из-под земли, донесся громовой раскат.

Лида зажала уши.

– Смотри! – крикнула она.

Одна из шахт впереди вспыхнула, и ее тут же накрыло облако черного огня. Грохот усиливался – казалось, под нашими ногами вот-вот расколется земля. Я испугался, что лопнут барабанные перепонки, когда шум вдруг прекратился, на мгновение нас накрыла удушающая тишина, а потом послышался далекий раскатистый рокот – из шахты выстрелил столб пламени, и похожая на пирамиду ракета взвилась в бледное осеннее небо, оставляя после себя длинный хвост тяжелого дыма.

Ветер доносил до нас запах гари.

– Это удивительно, – прошептал я.

В ушах звенело от шума. Я был уверен, что Лида меня не слышит. Однако она повернулась и крикнула – громко, как контуженая, – сбиваясь и нервно дыша:

– Это и есть то… – на секунду ее заглушил очередной раскат. – …чего ты остался!

Газовый след от предыдущей ракеты еще таял в воздухе, когда из соседней шахты взвилась следующая. Голова разболелась от грохота и рева, а от тяжелой и едкой вони мучила тошнота, однако я рассмеялся.

Лида пораженно уставилась на меня.

Я подошел к ней.

– Это удивительно, – повторил я.

– Что? – крикнула Лида.

Она зажимала уши руками.

– Я люблю тебя, – сказал я и обнял ее, прижав к себе так, словно мы виделись последние секунды в жизни.

Похожая на пирамиду ракета с ревом неслась в рассеченное кривыми траекториями небо. Лида замерла от удивления. Она по-прежнему прикрывала уши ладонями, защищаясь от шума, глядя на меня невидящими глазами.

Я поцеловал ее.

Где-то вдалеке, на границе зрения, вновь полыхнуло алым. На секунду Лида ответила на поцелуй, ее язык скользнул по моим губам, тело стало мягким, податливым, подчинялось моим рукам, но потом она дернулась и плотно сжала губы.

Лида попыталась оттолкнуть меня, но я не отпускал.

Земля под нами тряслась.

– Нет! – прохрипела Лида, отворачиваясь.

Я быстро целовал ее в лоб, в щеку, в шею.

– Не надо!

Лида вырвалась. Она стояла, отвернувшись. Ветер разносил по бесцветному небу черные облака отработанного газа. Лида вытерла губы рукавом пальто.

– Не смей! – прошипела она.

– Я люблю тебя, – сказал я.

– Нет! – Глаза у нее сверкнули. – Ты сделал свой выбор! Ты…

Она готова была заплакать.

– Но… – пробормотал я.

Я потянулся к Лиде, но она попятилась от меня, угрожающе запустив руку в карман, словно там лежало какое-то устройство, которое могло бы меня остановить.

– Не подходи ко мне.

– Но, Лида… – прошептал я, едва сдерживая слезы. – Лида, я…