Глава 7

Заночевать Макс решил не на берегу, а в «казарме». Стены, хоть и сырые, защищали от ночного холода, а если выбрать более-менее крепкие одеяла, застелить ими матрас, то и постель получится. Дурно пахнущая, но гораздо удобнее, чем голая земля.

Это была вторая ночь на острове, а казалось, что провел он тут много лет. Мысли теснились в голове, мешали уснуть, вонь от заплесневелых одеял настойчиво лезла в нос и вызывала тошноту. Разумная идея уснуть пораньше, чтобы скорее приблизить светлое утро, потерпела крах. Макс покинул «спальню», перешел в комнату со столом, нащупал в своем узле свечу и после нескольких попыток зажег ее. Что-то в этом было – ночевка в одиночестве на острове и в заброшенном бараке. Он поймал себя на том, что постоянно прислушивается: не вернулся ли пес. На то, что собака кого-нибудь приведет, Макс почти не рассчитывал, просто ему отчаянно хотелось оказаться в обществе хоть какого-нибудь живого существа! Но в помещении продолжала царить тишина, и любые издаваемые им шорохи оборачивались громким шумом.

При свете свечи Макс вновь пролистал толстые тетради в надежде не столько расшифровать события из прошлого, сколько найти объяснение собственному нахождению в этом месте. Впрочем, гроссбухи, как и раньше, хранили тайну. Впервые в жизни Макс не находил общего языка с так любимыми им числами, словно те внезапно превратились в китайские иероглифы.

Когда он от скуки потянулся уже за мужскими журналами, вспомнил о красной записной книжке. Первые страницы той тоже оказались исписанными то ли координатами, то ли засекреченной в цифрах информацией. Макс разочарованно вздохнул, но на следующих страницах увидел рисунки, сделанные шариковой ручкой. Автор их, несомненно, обладал определенным талантом, потому что изображенные фигуры были пропорциональными, достоверными, а лица – живыми. Только тема рисунков была одна и та же – эротика. Неведомый художник, видимо, вдохновленный снимками в порножурналах или, скорее всего, истосковавшийся на службе без женской ласки, в блокноте воссоздал добрую часть изображений из Камасутры.

Макс хмыкнул. Картинки, несмотря на мастерское выполнение, разочаровали его больше непонятных кодов. Поэтому и следующий рисунок он в первый момент принял за продолжение эротической серии – на нем были изображены две фигуры с прижатыми друг к другу, будто в поцелуе, ртами. Но, приглядевшись, Макс заметил первую странность – одна из фигур обмякла в объятиях другой, руки ее безвольно свешивались вдоль тела, а ноги были полусогнуты в коленях. Другая странность заключалась в доминирующей фигуре: выражение лица казалось далеким от наслаждения, черные глаза широко раскрыты, а рот сильно напоминал круглую присоску. Что за странная фантазия посетила автора рисунка? Может, ему вспомнился какой-то фильм ужасов?

Дальше художник резко перешел от эротической темы к хоррору и изображал уже не любовные парочки, а неизвестных тварей. У них были человеческие тела, только руки и ноги в коленях и локтях могли противоестественно сгибаться в обратную сторону, так же как и лица – обращаться назад. Вместо ртов у существ были круглые присоски с зубами-иглами, а носы представляли собой две прорези. Глаза художник закрашивал сплошным черным или оставлял белыми. Смотреть на эти рисунки было очень неприятно. Макс торопливо пролистал их и на последней странице обнаружил короткую запись, оставленную размашистым почерком:

Ни даты, когда была сделана запись, ни других пометок Макс не нашел. От записной книжки захотелось избавиться – выбросить подальше, как отравленную приманку. Только таких страшилок ему не хватало! И это он недавно жаловался другу, что фильмы ужасов перестали приносить ему желаемый адреналин, что ни один из увиденных за последнее время не пробрал его до кишок! А тут просто красная записная книжечка, короткая запись на последней странице – и волоски на руках встали дыбом. Поэтому, когда за спиной раздался легкий шорох и на стол упала чья-то тень, Макс от испуга подскочил на месте.

– Не пугайтесь! – дружелюбно произнес тот, кто вошел в комнату. Макс шумно выдохнул, стараясь выровнять дыхание, и поднял свечу, чтобы разглядеть напугавшего его человека. В какой-то момент, под впечатлением от пережитого за два дня, ему подумалось, что он увидит монстра, похожего на изображенных неизвестным художником, но перед ним стоял молодой и симпатичный парень, который улыбался ему дружелюбной улыбкой и протягивал руку для пожатия.

– Я рад с вами встретиться! – произнес неизвестный, и с плеч Макса будто свалилась тяжесть. Ну конечно! Собака ему помогла! Нашла еще кого-то живого на этом проклятом острове и доставила записку с просьбой о помощи.

– Макс. Меня зовут Макс, – представился Лагунов и с энтузиазмом пожал прохладную ладонь молодого мужчины.

Проснулся Данила рано, но с ощущением, что проспал и за это время случилось опять что-то страшное. Он рывком сел и моментально включился в реальность – ту, в которой оказался на острове, в которой кто-то нападает на их лагерь и в которой он ненавидит «эту».

Но картина оставалась мирной – возле уютно горевшего костра сидела Марина, рядом с нею – сонная Анфиса. По небу разливался серо-розовый рассвет. Темные воды блестели, как слюда, и казались обманчиво спокойными. Только туман вдали сгустился и приблизился к берегу. То, что дымка не рассеивалась, не только настораживало, но и пугало. Данила ясно помнил, как задыхался в тумане, как тот, словно живой, не выпускал его и как что-то больно полоснуло его по ноге.

Данила завернул штанину и увидел, что за ночь повязка снова пропиталась кровью. Что за странная рана? То ли он постоянно ее тревожит, то ли кровь, как предположила Стефания, перестала нормально свертываться. Если так пойдет и дальше, ничем хорошим для него это не закончится. К тому же ногу пекло и дергало. Похоже, угроза инфицирования, несмотря на усилия Стефании не допустить этого, не такая уж призрачная.

Кстати, а ее самой-то не видно. Данила поднялся, подошел к костру и как можно дружелюбнее поздоровался с сидевшими около него девушками. Марина ответила ему улыбкой, а Анфиса глянула волком, видимо, так и не простила ему критики.

– Все в порядке? – спросил он, обращаясь к Марине.

– Да, – кивнула она. Анфиса молча протянула ему нож. Убирая его в карман, Данила задержал на ней взгляд и чуть улыбнулся. Ему уже было стыдно за свои нападки. Анфиса – славная, и талант у нее определенно есть. Кто он такой, чтобы указывать ей, что петь? Возможно, раскаяние отразилось на его лице так явно, потому что Анфиса громко фыркнула, но на этот раз будто сдерживая смех. На огне уже грелся ковш с водой. Марина перехватила его взгляд и ответила:

– Сейчас будет кофе! Какой, сэр, предпочитаете – эспрессо, американо, лате?

– Я больше по чаю, – усмехнулся он, сунул руки в карманы и задал тот вопрос, который его волновал:

– А где еще одна?

Ее имя он так и не смог произнести.

– Ушла за ветками.

– Опять за ветками! – с понятным лишь ему сарказмом воскликнул Данила. – Ладно, раз тут все в порядке, пойду немного пройдусь.

– Не уходи далеко и надолго! – крикнула уже ему в спину Марина. Данила в знак согласия вскинул вверх кулак, но не оглянулся.

Он и так не собирался уходить далеко. После того как на их лагерь дважды напали, а один из них пропал, держаться нужно вместе или хотя бы на таком расстоянии друг от друга, чтобы моментально прийти на помощь. Он ушел, как убеждал в этом самого себя, чтобы в одиночестве и тишине подумать, как им быть. Как быть ему – единственному оставшемуся в их компании мужчине. Что делать, чтобы обеспечить безопасность, тепло и пропитание не только себе, но и этому неожиданно свалившемуся на него «гарему». Приготовить «мамонта» и поддержать очаг девицы, к счастью, сумеют. А вот обеспечить им «мамонта» и «очаг» – уже его задача, и надо сказать, задача непростая, ибо навыков выживания в дикой природе у него не было.

Данила никогда не ходил в походы, если не считать полевых практик в универе, не увлекался программами и фильмами на эту тему, а «Робинзона Крузо» и «Таинственный остров» прочитал еще давно, в детстве. Его отец не был сторонником дикого отдыха, поэтому на рыбалку и в лес по грибы Данила ходил с дедом, который жил в деревне. Но дедушка рано умер и мало что успел передать внуку из своих знаний. Оставались рассказы Петровича: он-то как раз бывал в туристических походах и иногда, под настроение, выдавал занимательные байки. Припомнить бы сейчас что-нибудь полезное…

Данила оглянулся, проверяя, далеко ли ушел от лагеря. Берег в этом месте искривлялся, и место их ночевки осталось за изгибом. Но дым от костра, поднимающийся в небо, был виден и отсюда. Им пока везло с погодой, костер удавалось поддерживать, благо в лесу нашлось немало сухих веток, листьев и бревнышек. Но что, если на землю вновь обрушится ливень? Нужно придумать способы разжечь огонь, если он погаснет. А в первую очередь – позаботиться о безопасности и о том, чтобы их как можно скорее обнаружили с воды или с неба. Прошло всего два дня, но поиски наверняка уже идут.

Данила вдруг понял, что за последние сутки ни разу не подумал о своей девушке, будто ее и не существовало. Или словно он не испытывал к ней ровным счетом ничего. Но этого не может быть! Они уже несколько месяцев вместе. Анжела ожидает предложения и в последнее время намекает на это уже слишком откровенно. И она ему нравилась… Только вот сейчас Данила думал об Анжеле как-то отстраненно, как о постороннем и малоинтересном ему человеке.

А еще он поймал себя на том, что постоянно озирается и прислушивается, в надежде услышать шорох шагов или шум, говорящий о том, что где-то рядом находится другой человек. И что начинает закипать, потому что тишина вызывает у него беспокойство. Кругом неизвестная опасность, а «эта» ушла слишком далеко. Что ей не искалось веток рядом с лагерем? Данила невольно прибавил шаг, хоть нога болела все сильней и идти по песку было непросто. Что ж ему из-за «этой» одни несчастья?!

Стефанию он обнаружил за следующим береговым изгибом. Увидев ее целой и невредимой, Данила с облегчением выдохнул, но тут же разозлился на ее безрассудство. Мало того что ушла одна так далеко, так еще и заплыла черт знает куда! Знает же, что опасность таится не только на берегу, но и в воде! Его появления Стефания не заметила, а он не стал привлекать к себе ее внимание. Еще подумает, что он о ней беспокоится!

Данила потоптался на берегу, решая, как поступить, и, увидев неподалеку от себя сложенную аккуратной стопкой одежду, расплылся в довольной улыбке. Вот и попалась птичка! Стефания перед купанием разделась догола, оставила на берегу даже трусики. Предвкушая сладкую месть и за нежелательное беспокойство, и за запретный сон с нею, Данила присел на песок рядом с одеждой. Стефания уже развернулась и неторопливо поплыла к берегу. Он едва не помахал ей рукой, когда она оказалась на незначительном расстоянии и наконец-то его заметила. Стефания, как он и рассчитывал, смутилась, прекратила плыть и присела, так, чтобы над водой виднелась лишь голова с зачесанными назад мокрыми волосами. Уже откровенно наслаждаясь ее замешательством, Данила ухмыльнулся. Вот пусть теперь разозлится, заорет, потребует, чтобы он ушел, или, что еще лучше, начнет его умолять. Вода холодная, Стефания долго не продержится. Желая подразнить ее, Данила подцепил пальцами бюстгальтер и помахал им, как флагом. Мальчишеская выходка, но удержаться оказалось сложно.

Стефания переменилась в лице, ее темные брови сошлись в хмурую галочку над переносицей, во взгляде полыхнули молнии. Вот сейчас, сейчас она взорвется, начнет кричать и посылать его отнюдь не за дровами! Или просить уйти? Скорее, просить! Орать и бросаться с кулаками – это в духе Анфисы. Марина бы, возможно, посмеялась над ситуацией, пококетничала с ним из воды и уговорила-таки уйти. А такие, как Стефания, упрашивают «по-хорошему», а затем начинают стыдить и взывать к совести. Данила еще раз потряс в воздухе бюстгальтером, а затем помахал и ее трусиками. Чего она медлит? Или в холодной воде отморозила все реакции?

Стефания вдруг улыбнулась, так, что на щеках образовались ямочки, и медленно выпрямилась. Над водой вначале показалась ее шея, потом – плечи и ключицы. А затем (и Данила моментально пожалел о своей дурацкой шутке), ее небольшая, но идеально округлой формы грудь. Ничуть не смущаясь своей наготы, наоборот, будто наслаждаясь ею, Стефания, словно невзначай, коснулась левой груди, скользнула пальцами к темному соску и усмехнулась. Потом грациозно тряхнула головой, растрепала мокрые волнистые волосы и неторопливо пошла к берегу. Из воды показалась не только грудь, но и идеально очерченная талия, плоский живот с блеснувшей в пупке алмазной капелькой пирсинга. Данила шумно втянул воздух: эта крошечная капелька оказалась последней каплей его терпения! Да и не ожидал он, что эта «ученая буква» носит пирсинг. Стефания, от которой не укрылась его реакция, сделала еще два шага по направлению к нему. Когда вода дошла ей до критической линии, она остановилась и с вызовом посмотрела на него. Ее губы снова тронула улыбка – не мягкая, а откровенно издевательская. Черт ее побери! Данила рывком поднялся, швырнул на песок ее трусики, которые, оказывается, все это время сжимал в кулаке, и быстрым шагом отправился прочь. Вслед ему раздался звонкий смех.

Проклиная все на свете, злой как черт из-за обернувшейся для него поражением шутки, он скрылся в лесу и долго пер напролом. Остановился лишь тогда, когда вокруг него опасно сгустилась тишина, а редкий до этого лес ощетинился частоколом стволов. Данила не боялся заблудиться: вчера исходил тут все вдоль и поперек. Лесная полоса не такая уж широкая. Если идти прямо, он выйдет к стене. От нее никуда не деться, она повсюду. Их «загон» небольшой. Но нельзя оставлять девиц надолго одних! Беспокойство заставило повернуть его назад, а следом вернулось хорошее настроение. Чего он так взвился? Женской груди, что ли, не видел? Данила усмехнулся, потом расхохотался. От прежней злости не осталось и следа. Он смеялся и смеялся, представляя себе выражение своего же лица в ответ на неожиданную реакцию Стефании. А «эта» не промах! «Сделала» его, как юнца. Что ж, один-ноль в ее пользу! Но только на этот раз.

По дороге к стоянке Данила сломал несколько подходящих, на его взгляд, молоденьких деревцев, очистил стволы от веток и листвы. Из трех смастерил что-то вроде копий, обточив каждый ствол с одной стороны, как карандаши. Из четвертого ствола сделал острогу. Рыбу в воде он пока не видел, но вдруг. Вдруг!

С этим «арсеналом» через плечо он вернулся в лагерь и обнаружил, что девицы в полном составе о чем-то оживленно спорят. Анфиса эмоционально размахивала руками, Стефания ее уговаривала, а Марина будто взывала к разуму обеих. Данила замедлил шаг.

– Что случилось? – громко спросил он и воткнул в песок «копья». Девицы разом замолчали. «Эта» тут же отвернулась, а Марина выступила вперед.

– Я нашла это, – протянула она клочок бумаги с синей полоской изоленты, – валялось на песке. Стефания сказала, что ночью к нам прибегала собака.

Данила взял протянутую ему бумажку и развернул.

Он прочитал написанное уже вслух и обвел взглядом притихший «гарем».

– Хотите сказать, что записку ночью принесла собака?

– Бумажка лежала на виду, – ответила Марина, – ее могло, конечно, занести и ветром. Но ночью прибегал пес и вычесывал блох примерно там, где обнаружилась записка. Кто-то еще потерялся и подает сигналы бедствия!

– Башня находится за стеной, через которую мы не смогли перебраться, – задумчиво проговорил Данила, – но собака нашла ход и бегает туда-сюда.

– Мы тоже об этом подумали! – воскликнула Анфиса. – Это Гоша! Я уверена, что это Гоша нашелся!

– Ты узнала его почерк?

– Нет. Но кто еще может быть? Это Гоша. Я в этом уверена!

Анфиса даже приплясывала на месте от избытка эмоций и, похоже, уже забыла о том, как жестко раскритиковал ее песню и продюсера Данила.

– Это может быть и Артем, – вставила Марина.

– Кто бы это ни был, мы должны его найти! – твердо заявила Анфиса.

– Об этом мы и спорили – кто отправится на поиски, – нарушила молчание Стефания и наконец-то посмотрела на него. В ее взгляде не оказалось ни ожидаемой насмешки, ни смущения. Она смотрела на него так, будто не случилось досадного эпизода с купанием. И все же ее молчаливое спокойствие – видимое или реальное – оказалось для него говорящим. Этот невольный «стриптиз» на самом деле был ее ответом на его выходку, желанием «сделать» его, а не, как можно было нафантазировать, попыткой соблазнить. Что ж, смело. Он оценил! Оценил, как и (Данила невольно скользнул взглядом по бесформенной, но удобной одежде Стефании) ее точеную фигуру.

– Так кто пойдет со мной? – поспешно сменил он тему и мысленно пожелал, чтобы вызвалась не «эта».

– Ты остаешься! – отбрила его вдруг Стефания, и в ее взгляде мелькнула-таки насмешка. – На этот раз мамонта добывать отправляются девушки.

– И это почему?…

– А потому! Хватит, находился уже. Пойдем мы с Мариной, а вы с Анфисой займетесь обедом.

Она все же сердилась. Это стало заметно и по ее отрывистому и излишне командному тону, и по резкому движению, которым Стефания завела за ухо прядь темных волос. Сердилась на него, и почему – было понятно, но при этом отчего-то нервничала. Анфиса тоже еле слышно фыркала и поджимала недовольно губы: то ли засиделась на месте и желала прогуляться, то ли не хотела оставаться в компании «эксперта и критика».

– Так будет лучше, – примирительно произнесла Марина. Благодушное спокойствие из всей женской троицы сохраняла лишь она. – Даниле нужно поберечь ногу. Стефания права: находился уже. А Анфиса с утра не очень хорошо себя чувствовала. Вам лучше отдохнуть.

– Понятно, остаются раненые и ушибленные, – усмехнулся он, но в душе с Мариной согласился. Анфиса, хоть и продемонстрировала боевой характер, по возрасту была младше всех и слишком уж хрупкого сложения. Марина со Стефанией составят надежный тандем. И, главное, как и хотел, он не остается наедине с «этой».

– К полудню чтоб пришли, – тоном отца, отправляющего повзрослевших дочерей на дискотеку, наказал Данила. – Надеюсь, время по солнцу определите. А если не вернетесь, то мы отправляемся на ваши поиски. Какой хоть траекторией собираетесь идти?

По тому, как Марина со Стефанией переглянулись, он понял, что плана у них не было. Что ж, ожидаемо. Данила вздохнул, присел на песок и нарисовал на нем кособокий круг. Кое-какую карту изобразить он им сможет! Девицы, даже Анфиса, слушали его внимательно. Напоследок Данила вручил Марине и Стефании по «копью» и снова наказал вернуться к полудню.

Когда «поисковый отряд» ушел, он сходил за валежником, подкинул в костер веток, поворошил угли. Анфиса все это время нервно расхаживала по берегу, что-то чертила носком сапога на песке и потом стирала. На Данилу она не обращала внимания. Он принес воды в большой кастрюле и поставил на огонь. Вчера они ели перловую кашу с яблоками, сегодня будут давиться пресными макаронами. На приготовление других «разносолов» у него нет ни желания, ни времени, ни продуктов. Данила снова покосился на Анфису, удостоверился в том, что она никуда не ушла, открыл пачку с макаронами и внимательно перебрал «рожки», чтобы не всыпать в кастрюлю какой-нибудь малосъедобной гадости. Мясо мясом, но к жучкам на обед он пока не готов.

– Анфиса! – окликнул Данила. – Последи, плиз, за водой.

Она нехотя оглянулась, а потом с видимым нежеланием подошла. Выглядела девушка не лучшим образом: карие глаза стали казаться черными провалами, под ними залегли глубокие тени, лицо исхудало, взгляд потух. Да и сама она казалась тонкой до изнеможенности.

– Слушай, если тебе не очень, то иди ложись. Я сам тут справлюсь, – осекся Данила. Марина сказала, что Анфисе было нехорошо. Последствия удара по голове? Шутки шутками, но огрели ее неслабо, раз она потеряла сознание.

– Я в порядке, – ответила она, присела рядом и задумчиво уставилась на нагревающуюся на огне воду. – Я все пытаюсь вспомнить, как нас с Гошей сюда занесло…

Данила чуть повернул голову, но промолчал, не желая перебивать.

– И ничего не выходит! Вернее, почти ничего. Я помню какую-то комнату. Не из фешенебельного отеля, а как из провинциальной гостиницы. Тесный номер, намек на какой-то стиль, а на самом деле – полная безвкусица. Безвкусица – это обои в цветочек, клетчатый плед, тюль, ковер на полу. А ля советская квартира, только «стенки» не хватало!

– Ты вспомнила уже много, – осторожно заметил Данила. Образы, нарисованные Анфисой, удивительным образом напоминали его собственные воспоминания. Они что, заселились в одну гостиницу?

– Еще припоминаю, что рассердилась на Гошу. Хотя, казалось бы, должна была обрадоваться – он принес мне букет. А я не люблю цветы! У меня на некоторые аллергия, голова начинает жутко болеть. Даже в контракте прописала, чтобы мне не дарили букеты. Гоша об этом прекрасно знает, и вдруг – цветы! Да еще какие-то невнятные. Ну, то есть не розы, не орхидеи, а непонятно что, будто из сада надергано.

– Марина бы такому букету обрадовалась, – вспомнил с улыбкой Данила ночные откровения подруг по несчастью. Анфиса понимающе усмехнулась:

– Да, она, возможно, обрадовалась бы. А я рассердилась! Потому что эти цветы еще вонючими оказались, у меня моментально заболела голова.

Данила наморщил лоб, припоминая, что нечто подобное произошло и с ним. В память впечатались не столько слова, которыми они с Анжелой обменивались во время размолвки, сколько резкий цветочный запах. Но перебивать Анфису он не торопился.

– Еще мне вспомнилось, что Гоша говорил о каком-то важном челе, с которым нам нужно встретиться. Будто тот отвечал за мои гастроли и рекламу в провинции. Наверное, поэтому мы и поехали в какую-то глушь! А я ломала голову, отчего не на курорт…

Смутная ассоциация мелькнула в мыслях, но тут же и пропала. Отчего-то ситуация Анфисы показалась ему знакомой… Но Данила опять промолчал, решив вначале расспросить остальных. Стефания говорила, что после того, как очнулась, сильно кашляла. Может, их правда чем-то отравили? Эта версия не казалась такой уж нереальной.

– Нас отыщут, Анфиса, – нарочито бодрым тоном произнес он, – уверен, что поиски начались. Я тоже был не один, а с девушкой. Она забила бы тревогу.

– Оу! Ты был с девушкой! – воскликнула Анфиса, и ее глаза заинтересованно блеснули. Из ночных разговоров Данила понял, что она была падка на всякие лавстори.

– И какая она, твоя девушка?

Данила не сдержал улыбки, поняв, что не ошибся насчет любопытства Анфисы.

– Девушка как девушка. Красивая. Любит шопинг, комфорт и все блага цивилизации. Поэтому тоже не понимаю, каким ветром нас занесло в эти места. Одного себя я еще могу представить где угодно. А вместе с Анжелой…

Он со значением промолчал, и Анфиса тихо засмеялась, правильно угадав его намек на нее же.

– Нас ищут, – повторил Данила, поднимаясь на ноги, – но надо помочь спасателям и сделать место нашей стоянки заметным.

Работа отняла гораздо больше сил и времени, чем он себе представлял, даже с учетом того, что Анфиса активно ему помогала. Вначале им пришлось искать контрастирующие с серым песком крупные камни, чтобы выложить сигнал бедствия. Берег был скорее песчаным, чем каменистым, но отыскать нужное они сумели. Потом много усилий ушло на то, чтобы выложить огромные буквы SOS. Затем они принесли из леса листьев и полусырых веток, сложили из нескольких длинных палок подобие шалаша и подбросили в костер листья. Важен на этот раз был не столько огонь, сколько поднимающийся к небу дым. Из швабры и технического халата Данила соорудил сигнальный «флаг». А из нескольких подходящих коротких палок сделал колотушки, чтобы бить ими в кастрюли и подавать уже звуковые сигналы. Жаль, не условились они с Мариной и Стефанией о тревожных позывных, хотя об этом нужно было подумать в первую очередь.

В двух местах на берегу Данила выкопал неглубокие ямы, прорыл к ним каналы из водоема и бросил в набежавшую в ловушки воду приманку из крупы. Конечно, надежда на то, что сюда заплывет рыба, была слаба, но попробовать стоит.

Солнце, несмотря на то что оно, как и накануне, проглядывало через тюлевую завесу необъяснимой дымки, палило так, что футболка липла к спине и груди. Увидев, что Анфиса скрылась в пещере, Данила отошел чуть дальше по берегу, разделся до нижнего белья и, стараясь не намочить повязку, вымылся и простирал носки и футболку. Анфиса уже возилась у костра, мешая в кастрюле варево из макарон. Данила натянул на влажное тело джинсы, подвернул их до колен, как шорты, и развесил на ближайшем дереве свою чистую одежду. Затем подсунул под голову свернутое одеяло и, собираясь отдохнуть всего пять минут, прикрыл глаза. Песок приятно согревал спину, солнце оглаживало тело горячими ладонями, а легкий ветер убаюкивал… И Данила сам не заметил, как уснул.

Ему приснилась стена, разрезающая остров, будто пирог – на части. По ней взбирались существа, похожие на людей, но обладающие цепкостью пауков. Твари переставляли конечности так споро, словно ползли не по отвесной стене, а по горизонтальной поверхности. В первый момент Данилу захлестнуло отвращение, но следом за этим сиреной взвыла тревога. Эти существа несут им смерть! Страшную и неумолимую. Только вот сбежать некуда: с трех сторон они окружены проклятой стеной, а водоем, будто сеткой, оплетен туманом, в котором обитают не менее страшные гады. Данила заметался по берегу, зовя исчезнувших девушек, остановился под деревом в тени, чтобы перевести дыхание, и почувствовал, как что-то холодное капает ему на грудь и плечи. Он задрал вверх голову и увидел, что на дереве прямо над ним сидит одна из страшных тварей и, раззявив черную пасть, роняет ядовитую слюну. Существо было похоже на огромного хамелеона – цеплялось за ветку тонкими пальцами, выбрасывало язык и вращало в разные стороны крупными, как теннисные мячи, глазами. Под тонкой телесно-розовой кожей циркулировала черная жидкость, пасть твари утыкали игольчатые зубы, а хвост раздваивался и заканчивался жалами. Данилу передернуло не столько от испуга, сколько от гадливости. Тварь раззявила пасть шире и вдруг громко и четко произнесла:

– Сгоришь, рыжий!

Он моментально проснулся и открыл глаза. Над ним нависала Анфиса с мокрой одеждой в руках, с нее текла холодная вода и капала ему на голый торс. Девушка переоделась в один из тех халатов, которые они принесли накануне из заброшенного госпиталя, но этот ужас отечественного дизайна смотрелся на ней так кокетливо и соблазнительно, будто Анфиса была облачена в пеньюар из натурального шелка. Вот что значит, красивая девушка – и в мешке для картошки будет выглядеть привлекательно! Данила машинально хлопнул себя по покрасневшей груди, стирая капли, и сел.

– Лучше оденься, – серьезно посоветовала Анфиса. – Или с солнца уйди. Сгоришь – еще возись с тобой! И так уже…

Она красноречиво покосилась на его забинтованную голень.

Данила не стал возражать, поднялся и стянул с ветки еще влажную футболку.

– Ой! Откуда у тебя это? – раздался за его спиной испуганный возглас.

Данила надел футболку и оглянулся:

– Что?

– Шрам!

Он машинально одернул рукав. Хоть смешно, конечно – такую отметину не скроешь, даже татуировкой не забьешь! И, конечно, любопытных вопросов, откуда она взялась, не избежать. Только объяснять происхождение шрама кому бы то ни было совсем не хотелось.

– Несчастный случай, – кратко объяснил он с любопытством взирающей на него Анфисе.

Эта отметина – напоминание о том периоде, когда он коснулся дна. А кому охота рассказывать о своем провале? Хватит и того, что «эта» постоянно маячит перед глазами. Невольно подумав о Стефании, Данила встрепенулся и быстро спросил:

– А Марина и… где? Они еще не вернулись?

– Нет.

– Уже должны были!

Тревога завыла сиреной, как совсем недавно в его кошмаре. Данила засуетился, натягивая носки и кроссовки, огляделся в поисках заточенной палки. Но не успел скомандовать собираться, как Анфиса воскликнула:

– Ой! Гоша!

Она застенчиво улыбнулась и нервно провела ладонью по пострадавшим волосам. Данила резко оглянулся, надеясь вместе с незадачливым продюсером встретить и остальных, но увидел лишь невысокого полного мужчину, который направлялся к ним со стороны леса.

– Анфиса! Душа моя! Девочка! – Гоша проигнорировал его взгляд и раскрыл объятия для Анфисы. Она чуть помедлила, и эта заминка не ускользнула от Данилы, а потом, будто спохватившись, улыбнулась излишне лучезарно и бросилась навстречу своему продюсеру. Обняла его и тут же отстранилась. Может, постеснялась прилюдно демонстрировать их с Гошей отношения? Данила скользнул взглядом по продюсеру: лет за сорок, полный и круглый, как колобок, с явными залысинами, пухлогубый и щекастый. Не тот вариант, в который искренне может влюбиться юная красивая девушка. Ему вспомнилось, с каким интересом посматривала Анфиса на своего ровесника Артема. А вместо молодого и привлекательного дизайнера визиток из леса вернулся Гоша.

– Вы один? – спросил Данила, не представляясь.

– Один.

– Ок. Знакомиться будем потом. Оставайтесь здесь. Я – на поиски.

За его спиной Анфиса начала что-то объяснять Гоше – видимо, кто такой этот рыжий и на поиски кого он уходит, но Данилу это интересовало мало. Игнорируя боль в ноге, он быстрым шагом направился в ту сторону, куда еще утром ушли Марина со Стефанией. Иногда он ненадолго останавливался, прислушиваясь, не раздадутся ли голоса, и пытаясь отыскать следы. Где девицы сейчас? Находятся в этой части острова или перешли на другую? Данила шел все быстрее, нещадно ругая себя за то, что уступил им, что не договорился об условном сигнале. Напрасно он пытался уверить себя, что они ошибочно определили время или ушли слишком далеко, чтобы вернуться в полдень – самообман не удавался. Поэтому, когда вдалеке раздался истошный женский крик, он моментально сорвался на бег. Опять откроется кровотечение, и завтра, возможно, он не сможет сделать ни шагу… Но об этом Данила не думал. А думал о том, чтобы успеть.