Глава 14
Всю дорогу Стефания молчала, сидела на скамейке и смотрела на кишевшую неведомыми тварями воду. Конечно, тварей она не видела, но воображение нарисовало ей яркую картину, в которой было место и всяким водным гадам, и утопленницам с водорослями вместо волос. Смирение ее было видимым, на самом деле внутри все клокотало, бурлило и жаждало отчаянных поступков. К примеру, столкнуть за борт этого мертвеца, который взял на себя управление катером, или заорать Анфисе, чтобы она замолчала. Нашла время петь! И пусть песню Анфиса шептала себе под нос, Стефания прекрасно все слышала. Как назло, еще и выбрала такую – с надрывом и слезой. Прощалась с голосом, который, как ей предсказали, исчезнет?
– Без глупостей! – рявкнул их надзиратель и по совместительству капитан. Не купился на смиренное молчание Стефании, на ее обращенный за борт взгляд и покладисто сложенные на коленях руки. Почувствовал бьющую током безмолвную ярость, заметил, что ее пальцы то и дело сжимаются в кулаки.
– Даже не пытайтесь напасть! – словно прочитал он ее мысли. – Мертвое может убить только мертвое. Вы мне ничего не сделаете. А вот я вам – что угодно. Хоть за борт выбросить, хоть тут оставить. А то и…
Мертвец оскалился, обнажая белесые десны и заостренные зубы, вытянул тонкие губы хоботком и шумно втянул воздух. Стефания поморщилась от отвращения и мотнула головой. Напасть на этого – не выход. Выход нужно искать другой.
Лодки давно исчезли из поля зрения. Вначале их поглотил туман, а когда катер вынырнул из дымки и направился к ненавистному берегу, лодок впереди не оказалось. Изменили направление и ушли к другой части острова? Вполне.
Сопровождавший их мертвец причалил катер и сбросил трап. Анфиса первой ступила на деревянные мостки. За нею спрыгнула Стефания, сунула руки в карманы брюк – как совсем недавно рыжий, и высоко подняла голову. Что им еще уготовано? В «слово чести» от этих ей не верилось.
– Я покажу вам выход. Попрощаемся и больше не увидимся. Мы тоже бываем гуманными.
Тварь снова улыбнулась бледными губами и обнажила острые зубы. На этот раз не выдержала Анфиса:
– Веди уж! Чего встал!
Их сопровождающий медленно склонил голову на один бок, будто забавляясь негодованием девушки, оглядел ее с ног до головы и облизнулся:
– Сладкая девочка. Жаль, не могу тебя вкусить! Не желаю разделить участь твоего недавнего приятеля. В отличие от него, я подчиняюсь приказам.
– Что с ним стало? – спросила Стефания. Не из простого любопытства. Но и не особо надеясь на то, что ей ответят.
– Казнили! Он умер окончательно. Вот что бывает за непослушание! Так что без глупостей!
Какие уж тут глупости!
Стефания двинулась следом за мертвецом, сразу поняв, что ведет он их к башне. Анфиса нагнала ее, и то ли от страха, то ли от волнения взяла под руку. Последние шаги Стефания отсчитывала про себя, будто шла не на свободу, а поднималась на эшафот. Так нельзя! Нельзя вот так – ничего не придумать. А если ей отказаться? Заявить, что она никуда не пойдет? Тоже не выход. Играть открыто с этими – однозначно проиграть. Как там сказал Данила? Если не вступать в игру, то не проиграешь? Жаль только, что никак его фразу к данной ситуации не применить.
Тварь вошла в башню и указала на спрятанную под лестницей дверь.
– Вот ваш выход. За дверью – туннель. Он выведет вас туда, откуда пришли. Ваш друг пытался ее открыть, но у него ничего не вышло. Конечно, не вышло! Этот проход открывается только нам. Или таким, как мы.
– Интересная у вас система сообщения. Подземная! – сказала Стефания, чтобы потянуть время. Ей бы торопиться к выходу, а она медлила! Ненормальная, точно ненормальная. Вон и Анфиса покосилась на нее с видимым недовольством. Анфисе хотелось поскорей в привычную жизнь. Почти привычную – без продюсера и, в перспективе, без голоса. Но в жизнь!
– А то! – горделиво ответил их сопровождающий, возясь с дверью. Не ключом пытался открыть ее, как надеялась Стефания, а прислонил к замку ладонь. Электронный чип у него под кожей, что ли?
– Те туннели, которые вы видели, ничто в сравнении с этим. Отсюда ведет целая сеть.
Вот! Вот это то, что надо! Стефания скучающе опустила взгляд на свои обломанные ногти, стараясь не выдать ликования.
– Да ладно! И вы что, сами все это вырыли? – спросила Анфиса.
– Сами не сами… – Дверь поддалась, и сопровождающий распахнул ее широким жестом. – Через эту дверь сюда вышел ваш друг. Вы же свернули в другую сторону и попали к пещере.
В пещере был выход?! Стефания удержалась от восклицания, сделала вид, что ей неинтересно. Плохо они осмотрели пещеру, раз никто не заметил ничего подозрительного! Или вход там тоже был хитро замаскирован и закрыт?
– Идите! И без глупостей.
Мертвецу не терпелось от них избавиться. То ли он хотел поскорее присоединиться к своим, то ли велико было искушение напасть на двух «сладких девочек». И про наказание за непослушание, возможно, он напомнил не им, а себе.
Стефания с Анфисой шагнули за дверь и оказались в длинном коридоре, который разветвлялся вдали на несколько других.
– Вам сюда, – сказала тварь, указывая рукой на первый туннель. – Прошу! И передайте привет Сазонову.
– Кто такой Сазонов? – встрепенулась Стефания. Мертвец криво ухмыльнулся:
– Тот, кому удалось отсюда выйти.
– Счастливого пути! – Гад даже помахал им ручкой на прощание. – Идите и никуда не сворачивайте. Заблудитесь – пеняйте на себя. Никто с вами больше церемониться не станет.
С этими словами он захлопнул дверь за их спинами, отрезая от света и выхода. Теперь – только вперед! В потемках Анфиса нащупала руку Стефании и крепко сжала ладонь.
– Ну что, куда? – спросила Стефания как можно безразличнее, стараясь скрыть волнение. Она была готова понять и принять любой ответ Анфисы, но затаила дыхание в ожидании его.
– Мне хочется на свободу, – жалобно пробормотала та. Стефания тихо вздохнула. Это нормальное человеческое желание – вернуться к привычной жизни после стольких испытаний. Особенно после того, что пришлось пережить Анфисе.
– Да, конечно, – нарочито бодро ответила она, стараясь справиться с полынной горечью. – Выход близко. Настоящий выход.
– А ты?
– А я… А я иду искать.
– Ты из-за рыжего решила остаться? – прямо спросила Анфиса. Стефания хотела возмутиться, фальшиво рассмеяться или разразиться притворным негодованием, но в ситуации, когда стоишь на границе двух миров, когда прощаешься со ставшим тебе близким человеком, не врут.
– Да, и из-за него тоже.
Этим «тоже» она все же слукавила – не перед Анфисой, а перед собой. Перед собой же можно?
– Ну? – поторопила Стефания, потому что ненавидела прощания. Глаза привыкли к сумраку, и ей стала хорошо видна Анфиса. Та топталась в нерешительности на месте, дергала себя за край майки и кусала губы. – Пусть все у тебя будет даже не хорошо, а отлично! И не верь ты этим, они наврали! Ты прекрасно поешь! Дай бог, приду когда-нибудь к тебе на концерт…
– Ты на меня не сердишься? Понимаешь…
– Я все понимаю! – нарочито добрым тоном произнесла Стефания. Понимает. Но привкус горечи не уходил. Она порывисто обняла Анфису, напомнила, что следует идти прямо, и развернулась. В глазах отчего-то щипало. Было не столько тревожно, сколько грустно. Каждый имеет право на выбор, это не считается за малодушие.
– Стефания! – услышала она. И следом за этим раздались шаги нагоняющей ее Анфисы.
– Ты почему не ушла?
– Я… не могу.
– Там… никого нет, – ответила Стефания, боясь обрадоваться. Анфиса не обязана идти с нею!
– Я иду с тобой.
– Зачем? Ты не обязана…
– Я не из обязательств! И мне пофиг, что бы ты подумала, если бы я ушла! Нет, если честно, не пофиг. Но я иду с тобой не из-за этого.
– Ты понимаешь, что мы рискуем не выйти отсюда никогда? И это реальный шанс наконец-то покинуть остров! Эти твари могли наврать тебе про потерю голоса!
– Я все понимаю. И я не из-за голоса.
– Тогда из-за чего? – прямо спросила Стефания. Марина осталась из-за Макса. Она сама… А Анфиса?
– У меня никогда не было друзей. Настоящих. Которые бы рисковали из-за меня, как вы. Идем! А то я передумаю!
С этими словами Анфиса первой пошла дальше по коридору. Стефания нагнала ее и взяла за руку.
Они шли долго, не зная, куда выведет их путь. Иногда им встречались перекрестки, но по наитию они продолжали идти вперед. Стефания предупредила Анфису, что им могут попасться трупы, но пока дорога оказывалась без препятствий. Возможно, этими туннелями пользовались твари и расчистили их для себя.
– Ты слышала? – внезапно остановилась Анфиса и дернула Стефанию за руку.
– Слышала что?
– Голоса! Они что-то шепчут! Тихо, жалобно, будто о чем-то просят!
Только этого не хватало. Кто им еще может встретиться в темном коридоре, в котором они пробираются едва не на ощупь? Но Анфиса уже вертела головой, будто пыталась поймать волну, на которой раздавались голоса. А потом тихонько вскрикнула и указала рукой куда-то вперед:
– Там они… Стоят.
– Кто?!
Как ни всматривалась в темноту, Стефания никого и не увидела. И шепота тоже не услышала.
– Фигуры! Они будто немного светятся. Белые и полупрозрачные, похожи на детей.
Стефания похолодела. С трупами в туннелях уже встречались, с ожившими мертвецами – тоже. Только призраков детей не хватало! Отчего-то самыми страшными из всех фильмов ужасов ей казались те, в которых героями были дети. Анфиса же, наоборот, была спокойна, только немного удивлена.
– Они мне говорят… Я различаю, что они говорят!
Если бы Стефания собственными глазами не видела призраков в зеркале и не стала бы свидетельницей «оживления» мертвецов на кладбище, решила бы, что Анфиса от пережитого теряет рассудок. Но именно пережитое и заставило ее поверить в то, что у Анфисы не галлюцинации.
– Что говорят?
– Говорят, что они – бездушники, – тихо сказала девушка, вглядываясь в темноту, будто действительно кого-то там видела. – Они просят нас о помощи. Обещают помочь нам в ответ.
Так, одну сделку с нечистью они уже заключили. Теперь вторую? Но что остается еще в их ситуации?
– Что они хотят?
– Вернуться в общину и соединиться со своими матерями. Они очень грустны, одиноки, напуганы и плачут. Они потерялись, ищут проход за стену, но не находят. Бродят по этой части острова, пытаются воззвать к людям, которые тут иногда появляются, но их никто не слышит.
– Тогда почему ты слышишь?
– Не знаю! – испугалась Анфиса, с опозданием поняв, что ситуация не выглядит обычной. – Я что, теперь буду видеть и слышать призраков?!
– С этим разберемся потом! Значит, говоришь, бездушники хотят попасть на другую часть острова?
– Да. Они знают, что где-то должен был проход, но туннелей так много. Они дети, Стефания! Это призраки детей, которые плачут и мечтают вернуться к своим матерям. Какое же страшное преступление совершали те, кто считал их бездушными и виновными во всех бедах! Это были обычные дети!
– Говоришь, они нам помогут, если мы их проведем за стену?
– Да. Но что могут для нас сделать – не знаю. Погоди…
Анфиса замолчала, прислушиваясь, а затем вновь вполголоса заговорила:
– Они просят отвести их к каким-то камням…
– Я знаю, где это!
– Отлично! – обрадовалась Анфиса. – Тогда веди.
Идти, зная, что за тобой следуют призраки, было неуютно. Стефания старалась не оглядываться, тогда как Анфиса, наоборот, смотрела назад часто. Иногда она рассказывала то, что ей удалось узнать:
– Они говорят, что все те, которые им встречались, не слышали их просьб. Был только один человек, которого от остальных отличало то, что он принадлежал двум мирам – этому и обычному. Он и услышал их, и увидел, только не захотел помочь.
– Погоди! Получается, ты тоже такой… пограничник? – воскликнула Стефания.
– Не знаю! – запаниковала Анфиса. – Я живая! Не покойница, как эти, которые похитили наших!
– Верю, верю! – успокаивающе пробормотала Стефания и погладила ее по руке. – Потом с этим разберемся. Главное сейчас – успеть! Надеюсь, нам помогут бездушники, потому что другого плана у меня нет.
Рассказ Анфисы вызвал у нее воспоминания о том дне, когда она пришла в себя на берегу. Ее разбудил шепот и еле осязаемые прикосновения. Пытались ли разбудить ее бездушники? Скорей всего. Она их услышала, пусть и ненадолго, потому что только пересекла тогда границу между одним миром и другим.
– Что? – спросила Анфиса, услышав, как Стефания тихонько хмыкнула.
– Нет, ничего. Впрочем… Поняла, почему мы не могли долго вспомнить момент, как оказались тут. Это из-за перехода в другую параллель. Мы вроде как умерли, но на самом деле не умерли. Провалились в мир мертвых. Смотри, впереди свет! Мы куда-то вышли! Хотелось бы, чтобы сразу за стеной.
Но когда они поднялись из туннеля по лестнице, увидели, что попали совсем не туда, куда хотели.
* * *
Мертвое убить нельзя – по крайней мере им, пока еще живым. Сидоренко наглядно, дабы у Данилы не возникло сомнений, продемонстрировал это: вернул ему нож и, глумясь, велел напасть. А потом – им с Максом вдвоем на одного. Данила, вопреки заявленной им же на катере позиции не выступать с нечистью в игру, поддался, как раззадоренный щенок – и, конечно же, проиграл. Сидоренко, ухмыляясь страшной улыбкой от уха до уха, продемонстрировал бескровные порезы, которые нанес ему Данила – будто порезана была не плоть, а дерматиновый диван. А потом отвел его к валяющемуся в лугу мертвому, уже по-настоящему мертвому Артему. У «дизайнера визиток» была растерзана грудь, словно на него напал крупный зверь. А лицо, до этого привлекательное, после второй смерти обрело истинные черты: Артем пялился в небо мутными глазами и скалил острые зубы в жуткой усмешке, кожа посерела и покрылась пятнами. Данила с трудом сдержал рвотный рефлекс: желудок у него был крепкий, но вид отвратительного мертвеца вызвал тошноту. Он поспешно отвел глаза, чем вызвал у Сидоренко хохот – противный, резкий, громкий, будто в ухо закричала чайка.
Попытки к бегству им тоже пресекли сразу. Помощник Сидоренко крепко держал Марину и ухмылялся: одна попытка к бегству, и ее убьют на их глазах первой. А еще Сидоренко сказал, что в случае непослушания не пощадят и Стефанию. И то, что один из них все не возвращался, убеждало в том, что угрозы мертвяков не напрасны. Третий остался караулить Стефанию и Анфису. Все просто: его, Данилы, покорность, в обмен на ее жизнь и свободу. И эти угрозы связали по рукам и ногам надежнее пут. Даниле оставалось надеяться, что жертва не напрасна, и Стефания с Анфисой выйдут с острова. Сейчас он даже радовался тому, что Стеф его возненавидела: не станет совершать глупости и геройствовать. Пожелала же она ему куда-нибудь исчезнуть! Так пусть сама… исчезнет. Уйдет в тот мир, где и должна быть.
Твари объяснили, что им захотелось наружу – в обычную жизнь, прочь с проклятого острова. Нежить тоже хочет жить обычной человеческой жизнью. Существование в рамках острова стало невыносимым. Раньше не было недостатка в «пище»: к невидимому простым обывателям острову то и дело приплывали неосторожные пловцы, прогулочные катера с туристами и лодки. Но с некоторых пор аномальную зону избегают и суда, и рыбаки, и купальщики. Приходилось действовать хитростью и через помощника. Рассказ нежити лишь подтвердил то, что их группу заманили в ловушку.
Изголодавшиеся твари умеют открывать проход, могут выбраться наружу, только существовать там уже не могут. Прошло слишком много времени после случившегося, их тела в обычном мире мгновенно станут такими, какими и должны быть спустя двадцать лет после смерти. Но идею, как выйти с острова, подал Артем. Правда, ослушник и дезертир, как его охарактеризовал Сидоренко, действовал за спиной своих командиров – решил, что в одиночку у него больше шансов осуществить задуманное. Только ему постоянно кто-то препятствовал: то свои же, то Данила, то собака.
План нечисти был до умилительного прост: убить их троих, похоронить на кладбище, дождаться, когда тела поднимутся. Новоявленная нежить после воскрешения возжелает подкрепиться, но для «поцелуя» подставятся Сидоренко и его помощники. Сидоренко полагал, что так сможет переселить свою проклятую сущность в другое тело, которое не рассыплется прахом в обычном мире. Новая нежить, получив вместо живой «пищи» мертвых, не подкрепится, а с «поцелуем» невольно перетащит из одного тела в другое эти сущности. Так представлял себе Сидоренко и его помощники. Надеялись, что сумеют выйти с острова в телах пленников. Даниле же план казался столь же сомнительным, как план киношного злодея по захвату мира. Но Сидоренко был уверен в своей гениальности и непобедимости антагониста из блокбастера. Нередко в кино эта уверенность и оказывалась слабым звеном и давала преимущество супер-герою. Но так бывало в кино. А в реальности он, Данила Крушинин, копал себе могилу. В буквальном смысле слова. Ибо даже если что-то пойдет не так, они приговорены. Их все равно убьют.
Он копал, потому что у него самого плана не было. Ничего не приходило на ум. Если бы он был один, если бы одна из тварей не держала Марину, если бы другая нежить не караулила Стефанию и Анфису, он бы что-нибудь придумал. Что-нибудь отчаянное, рискованное, ведь кто не рискует, тот не побеждает. Но сейчас Данила чувствовал себя так, будто к его ногам протянулись проводки бомбы. Один неверный шаг, неверный вздох – и все взлетит к чертям.
Могилы были его уловкой, чтобы оттянуть финал. Две выкопал раньше Гоша, но Данила заявил, что они излишне мелкие и маленькие. Для него, с его ростом, уж точно. Ничего не получится, не удастся «гениальный план», если могилы окажутся неподходящего размера. Он блефовал, но Сидоренко неожиданно ему поверил. Данила еще понадеялся на то, что копать им придется руками – а это тоже время. Но другая тварь уже приволокла откуда-то две лопаты.
Он ослаб – и от голода, и от выдавшихся слишком активными дней, и от боли в воспалившейся ране, и от кровопотери. Но копал, стараясь не выдать того, что находится на грани обморока. Стоит ему потерять сознание, как все закончится. А пока он держится на ногах, остается шанс на спасение. Думай, Данила! Думай, Крушинин! Мотоцикл и машину водил, катером управлял, и с нежитью справишься.
Вышли ли Стефания с Анфисой или их захватили в заложницы?… Третий все не возвращался. И только это удерживало Данилу от отчаянного шага: вмазать нежити лопатой. Нельзя. Не сейчас. Нужно хотя бы подать знак Максу, чтобы действовать сообща. Ничего другого им не оставалось. Когда Данила без колебаний вызывался в добровольцы, он на то и рассчитывал, что как-то выкрутится, что-то придумает, сделает такое, что нарушит нежити все планы. Он вызывался так быстро, чтобы опередить Стефанию и импульсивную Анфису. Девчонки могли бы натворить глупостей. Нечисти все равно, кого убивать. А так хоть у кого-то появился шанс. Возможно, Макс тоже так думал. Только вот ему, этому блестящему аналитику, похоже, тоже ничего не приходило в голову. Данила понимал Макса как никто другой: когда «под дулом» держат твою любимую женщину, можно легко впасть в ступор. Или совершить отчаянный и потому стоящий всем жизни поступок. К счастью или несчастью, Макс тоже тянул время, отводил глаза, бросал украдкой взгляды лишь на Марину. А Сидоренко и его помощник внимательно следили за тем, чтобы пленники не обменялись тайными знаками.
Пот заливал глаза, Данила стирал его рукой и вновь, уже с остервенением, втыкал лопату в землю. В ушах шумело, в глазах темнело, поэтому он не сразу понял, что что-то изменилось – что стало тихо, что очертания кладбища расплываются не из-за его плохого самочувствия, а потому, что воздух пошел рябью… И только когда под его ногами дрогнула земля, завибрировала, как от толчка, он поднял взгляд и увидел стоявших неподалеку старика с посохом и процессию из мужчин, женщин и детей.
– Ну, здравствуйте, – пробормотал Данила сквозь зубы и оперся подбородком на черенок лопаты. – Опять в наш клуб привезли кино? Мне идти за попкорном?
Старик чуть усмехнулся в бороду, будто услышал его и оценил шутку. Затем кивнул и поднял посох.
– Только без мертвецов, пожалуйста.
Хотя, наверное, это идея – нападение вылезших из могил мертвецов на Сидоренко и его помощника. Мертвое убивает мертвое. Только старик не разделил его ожиданий. Или мертвецы с кадров «фильма» не могут напасть на реальную нежить?
Старец взмахнул посохом, и Данила увидел весь остров так, будто парил над ним. Внизу что-то происходило: по поверхности передвигались фигуры, бежали врассыпную, кто-то нырял в воду, кто-то искал укрытия в подземных переходах. Полыхало огнем здание больницы. Остров содрогнулся, будто от чудовищного толчка, вздыбились воды, обрушились гигантскими волнами на землю, унося в пучину бо2льшую часть людей или уже нелюдей. А затем остров стала окутывать дымка – густая, белая, плотная. И вторым кольцом, за пределами тумана, выросла другая преграда. Она не была видима, но Данила почувствовал ее, что называется, «шестым чувством». Остров исчез, ушел в другую параллель. И виной тому стал гнев населявших его духов старика и его народа. Их терпение иссякло. Их земли превратили в филиал ада. Они спрятали от людей свой остров, зараженный, как проказой, ожившими мертвецами. Перед тем как видение окончательно рассеялось, Данила увидел, как один мужчина убегает от преследовавшей его твари, как кидается в бурлившие воды и еще успевает проскользнуть в прореху в дымке. За его спиной туман сомкнулся, будто двери лифта. Этот человек оказался тем единственным, кому удалось спастись с призрачного острова.
– Хватит! Достаточно, – очнулся Данила от оклика Сидоренко. Он вытер ладонью лоб и оглянулся на старика. Могилы выкопаны, время больше не потянуть. Помощник Сидоренко уже волочет к ним упирающуюся Марину. Макс о чем-то умоляет Сидоренко. А этот старец стоит и наблюдает за ними, будто ничего не происходит.
– Зачем ты мне все это показал? Ради чего? – спросил Данила. Старик не ответил, развернулся и повел свой призрачный народ прочь.
* * *
– Мы в госпитале, – сказала Стефания, сразу поняв, куда их вывел туннель. В этом коридоре они с Мариной и Данилой не были, но обшарпанные стены, осыпавшаяся штукатурка и протертый до дыр линолеум показались знакомыми.
– В психушке?! – то ли испугалась, то ли, напротив, восхитилась Анфиса и завертела головой. Изнутри здание было так же прекрасно в своем безобразии, как и снаружи. Только на экскурсию времени не оставалось.
– Если заметишь зеркала, не смотри в них, – предупредила Стефания. Хватит с них призраков. Но и без зеркал ощущалось присутствие чего-то постороннего и потустороннего. Воздух стал разительно прохладней, по ногам потянуло сквозняком. Стефания чувствовала движение рядом, хоть никого не видела: слегка колыхнулась рваная занавеска, дунуло в лицо холодным ветерком. И когда к ее руке прикоснулось что-то невесомое, она не вскрикнула от испуга, а лишь вздрогнула. Анфиса с любопытством заглянула в одну из комнат, и Стефания поторопила ее. Жаль, что они ошиблись и вышли не туда, куда надо, потому что каждая минута дорога.
– Ой! – воскликнула за ее спиной Анфиса. – Я еще кого-то слышу…
– Призраки пациентов, – небрежно бросила Стефания. На этом острове призраков можно уже делить на классы по происхождению и древности.
– Да что ж это такое! Теперь меня все призраки будут о чем-то просить?!
– И о чем они тебя просят?
Они прошли мимо той комнаты, в которой Стефания искала медикаменты для Данилы. Прошло всего несколько дней, а казалось, миновало три века. Столько всего за это время случилось, открылось, повернулось другой стороной! И думала Стефания не о выпавших на их долю испытаниях, а об их с Данилой отношениях. Качнулся маятник, ненадолго задержался на нейтральной середине и устремился в противоположную сторону. В тот день Данила еще сгорал от ненависти к ней. Сегодня уже она возненавидела его. Маятник, набрав амплитуду, снова качнулся и опять оказался на середине. Данила вызывался пойти на смерть, чтобы спасти их с Анфисой. Она же, Стефания, вернулась за ним.
– Это призраки пациентов, – подтвердила Анфиса. – Хотят передать в мир, что они не пропали без вести, не погибли из-за несчастных случаев, а были убиты. В госпитале творилось много страшного. Не все пациенты были душевнобольными. Здесь есть ученые и инженеры, которые участвовали в разработке секретного оружия. После завершения проекта их увезли сюда – чтобы не разболтали тайну и не продали чертежи или формулы за границу. Кого-то в психушку упекли родные из-за наследства или квартиры. Кого-то – устранили конкуренты. Здесь сломалось много судеб! Призраки только хотят, чтобы о случившихся в стенах этой клиники зверствах узнали люди.
– Скажи, что мы постараемся выполнить просьбу, – ответила Стефания. Им нужны любые союзники, даже если они – призраки в психиатрической больнице.
Анфиса передала ее слова, и Стефания почувствовала, что напряжение вокруг них спало. Воздух потеплел, и кто-то вновь коснулся ее руки, на этот раз ласково, словно благодаря.
Она без сомнений выбрала короткий путь – не в обход через половину острова, а в туннель с мертвецами. Анфиса, узнав, что их ожидает, побледнела, но затем решительно кивнула. После встреч с бездушниками и призраками в госпитале Стефания опасалась того, что в дороге их будет ожидать другой «сюрприз». Но мертвые в туннеле безмолвствовали, словно восковые экспонаты выставки хоррора.
Воздух после душного подземного перехода показался таким вкусным, что его хотелось пить, как родниковую воду. Стефания жадно вдохнула и бегом бросилась к видневшимся вдали камням.
– Что дальше? – нетерпеливо спросила она у Анфисы, когда они достигли цели. – Вот камни, к которым бездушники попросили проводить. Свою часть договора мы выполнили!
Анфиса замерла, прислушиваясь. А затем кивнула:
– Да. Мы на месте. Но они просят позвать их матерей.
– Как?! – вскипела Стефания. Этот «квест» порядком ее утомил. Опять зря поддались на обещания нечисти?
– Не знаю! – с отчаянием в голосе воскликнула Анфиса. – Они галдят, шумят, точно дети! И просятся к матерям! Как их вызывать? В голос орать?
– Ай, – с досадой махнула рукой Стефания и нервно заходила перед камнями. Потом остановилась, приложила руку ко лбу, всмотрелась в даль и воскликнула: – Там, на кладбище, наши! Живы! Пока живы! Кажется, что-то копают. Нас пятеро, а этих – двое! Пятеро против двух! Одолеем?
– Бездушники говорят, что мы справимся только ценой потери. Кого-то все равно убьют. Нам же нежить не убить и не обмануть.
– Что тогда делать?! – в отчаянии всплеснула руками Стефания и вновь всмотрелась в даль. Там что-то происходило, что-то, что ей не понравилось. Один из мертвецов волок Марину. Другой схватил за шею одного из мужчин, судя по невысокому росту – Макса.
– Они их сейчас убьют!!!
– Бездушники просят позвать их народ!
– Да погоди… – начала Стефания и осеклась.
Данила может «вызвать» призрачный народ! У него с ним своя связь, как у Анфисы – с бездушниками.
– Стой тут! – приказала она Анфисе. – Когда поймешь, что бездушники соединились со своим народом, беги. Беги быстро к башне! Дорогу знаешь. Беги и открывай портал! У тебя получится! Помнишь, как это сделал мертвец? Тебе дверь поддастся! Мне – нет, тебе да. Просто открой ее!
Не дожидаясь ответа Анфисы, Стефания рванула к кладбищу и на бегу закричала:
– Данила! Данила!!!
Он услышал. Оглянулся, застыл в изумлении, сделал рукой знак, желая ее предостеречь. Но Стефания не могла уже остановиться, бежала и кричала на одном выдохе, зная, что этот выдох и остался у нее последним. Только бы Данила понял ее! Только бы у него получилось вызвать старика и его народ!
Ее крик оборвался на полуслове. Кто-то бросился ей наперерез. Стефания влетела в это каменное тело, ударилась до искр в глазах. Ноги подогнулись, и она бы рухнула на землю, если бы кто-то цепко и больно, как клешнями, не впился ей в плечи. Стефания еще успела заметить, как ей на выручку бросился Данила, но внезапно упал на колени: второй мертвец оставил Марину и ударил его по ногам брошенной лопатой. Крик Данилы слился с криком Анфисы, которая не послушалась, побежала не к башне, а за Стефанией следом. И в следующую секунду небо заслонила страшная рожа с оскаленным зловонным ртом. Стефанию встряхнули, как куклу, развернули так, что она невольно запрокинула голову. Нечисть приблизила свой рот-присоску к ее губам и глумливо усмехнулась.
Вот и все. Один смертельный «поцелуй» – и все закончится. Нет, ей не страшно. Ну разве что чуть-чуть. Страшно потому, что не сумела, не спасла, хоть и пыталась. Еще мгновение, и все закончится! И пусть последней увиденной картиной для нее останется не эта мерзкая рожа, загородившая ей небо, а бегущий к ней на помощь рыжий!
Внезапно яркая вспышка где-то позади них, со стороны камней, ослепила их. Яркий всполох взметнулся от земли к небу, окрасил невинную синеву кровавым багрянцем. А затем воздух сотряс страшный грохот. По земле пронеслась сокрушительная волна, сбила палача с ног. Стефания рухнула на спину. Перед глазами вновь мелькнула алое, как открытая рана, небо. Она торопливо перевернулась, отползла от поднимающегося на ноги мертвеца, но наткнулась на кого-то, оказавшегося за ее спиной. Стефания не успела ни вскрикнуть, ни обернуться, как этот кто-то подхватил ее под мышки, поставил на ноги, а потом бесцеремонно перекинул через плечо, как мешок, и побежал. В шуме, грохоте и ярких всполохах – вестниках апокалипсиса, Стефания не сразу поняла, что похитил ее не мертвец, а Данила. А когда поняла, заколотила кулаками его по спине, требуя, чтобы он поставил ее на землю. Но не потому, что ей было неудобно, а из сострадания к нему: сил у Данилы самого оставалось немного.
Он поставил ее на землю и, оглянувшись, что-то крикнул. А затем взял Стефанию за руку и побежал так быстро, как мог.
– Что это?! – спросила она на бегу, стараясь перекричать грохот.
– Сделал, что просила. Смотри!
Стефания оглянулась на камни и увидела, что они раскалились докрасна и будто пульсируют, меняя цвет от темно-красного до алого. А по земле от них лучами разбегаются всполохи, словно камни толчками выплескивали накопленную веками энергию. Зрелище было завораживающим, но Данила имел в виду не его.
– Стена! – указал он.
Всполохи добегали до стены, и в тех местах, которых ее касались, камень шел трещинами и взрывался. Стена с грохотом рушилась, крошилась, оседала. В ней появились крупные проходы. К одному из них и направлялся Данила. За ними бежала Анфиса, и Стефания порадовалась тому, что та ее ослушалась. Что бы стало с Анфисой, останься она у камней?! За ними, задыхаясь и хватаясь за бок, мчался Макс и тянул за руку Марину. Анфиса то и дело оглядывалась и поторапливала их, потому что два мертвеца уже следовали за ними по пятам. Сидоренко бежал первым и куда быстрее Марины. Но в тот момент, когда он нагнал Марину, что-то невидимое преградило ему путь. Сидоренко попытался оббежать преграду, но та, казалось, растянулась далеко в обе стороны. Нежить билась в невидимую стену, скалила зубы и посылала вслед ускользающим пленникам проклятия.
– Бездушники, – произнесла лишь одно слово Анфиса, и Стефания поняла, кто задержал погоню.
– Их приняли. Они счастливы. Стена больше не нужна.
Беглецы беспрепятственно добежали до башни. Но в тот момент, когда Анфиса открыла дверь и пропустила всех в туннель, из темноты выскочил еще один одетый в военную форму мертвец. Он вцепился в шею Анфисы, сдавил ей горло когтистыми лапами и хищно облизнулся. Тот самый мертвец, который открыл им проход! Анфиса едва успела пискнуть, но ее визг утонул в злобном рычании. На мертвеца прыгнула собака и подмяла его под себя. Данила ухватил Анфису за руку и торопливо втянул в туннель.
– Дик! Дик! Идем с нами! – закричала Анфиса, увлекаемая рыжим и Стефанией.
– Идет. Идет, – успокоил ее Данила. И по тому, как потеплел его голос, Стефания догадалась, что он улыбнулся в темноту.
Они вышли на улицу через металлическую дверь и оказались на хозяйственном дворе с мусорными контейнерами, сараем и парковкой для ежедневно подвозящего продукты грузовика. Перед ними возвышалось двухэтажное здание гостиницы. Позади – еще один неприметный сарай, через который они и появились. Солнце здесь, хоть и было ярче, застенчиво пряталось за кружевным облаком. Сгустившаяся до почти фиолетового оттенка синева неба обещала скорый дождь. Ветер шуршал в кронах деревьев, сбрасывая на землю первые пожелтевшие листья. Август уходил на цыпочках, а с ним, пятясь и раскланиваясь, уходило со сцены лето. Невидимые художники уже меняли декорации: добавляли свинцовых и золотистых оттенков в пока еще по-летнему яркую палитру. Казалось, за время их отсутствия прошло не несколько дней, а недели. Анфиса поежилась от холода и громко чихнула. Дик отряхнулся, понюхал воздух и облизнулся, учуяв выплескивающиеся в окно кухни запахи еды. Под этим окном он и лег, покрутившись на месте и пристроив морду на вытянутые длинные лапы.
Путники в полном молчании обошли здание и поднялись на крыльцо. Вот все и закончилось. Приключение опустошило их, но одновременно наполнило чем-то новым – ощущением, что все теперь будет хорошо, что в их жизнях случились важные и правильные изменения.
– Ну, с возвращением, – тихо пробормотал Данила и открыл тяжелую дверь гостиницы.
