Горы, регион Хадрамаут. Дорога. 02 августа 1949 года
Вторую группу казаков и наемников, по размерам вдвое превосходящую первую — возглавлял старший урядник Петро Кательников. Он вышел в строго противоположную сторону, нежели отряд Велехова — и задача его была совсем другой…
Место, которое нужно было Кательникову — располагалось на стыке трех полунезависимых государств — Бейхана, Вахиди и султаната Верхнего Авлаки — и от этого места до границы с Британской Империей было не более сорока миль по прямой — что ровным счетом ничего не значило, потому что в горах сорок миль можно идти вечность…
Кательников — разделил свой отряд на два, и один из них — пустил одним из немногих существовавших здесь путей прямиком к месту, которое он наметил — а второй, в который включил всех снайперов и поставил над ними Слепцова — бросил по горам, легкими ногами на перехват. Они должны были перейти в княжество Вахиди и вернуться обратно… уже торговой тропой…
Слепцов, с двумя наиболее опытными казаками — снайперами — поспел к месту даже раньше, чем они то планировали. И сейчас, расположив снайперов на склон горы — он ждал караван…
Караван, который он ждал — шел от побережья и принадлежал пирату по имени Шломо. Столь необычное для араба имя объяснялось тем, что арабом он и не был — а был самым настоящим евреем, правда с сильно перемешанной кровью. В отличие от своих предков, которые сильно потрепали нервы еще римским владыкам и грабили испанские галеоны у Кубы — этот вовремя понял, чем грозит морской разбой в эпоху авианосцев и поутих. Из честного морского разбойника — он превратился в торговца, причем торговать предпочитал всем, чем торговать нельзя. Он торговал опиумом с цивилизованными странами, скупая тот, который выращивали в горах и часть из которого отдавали правителю в качестве уплаты податей. Он торговал детьми — в горах рожают много и далеко не всех можно прокормить. Он торговал женщинами — собственно говоря, из-за него и появилось невиданное доселе в горах похищение женщин: их начали похищать только тогда, когда за них стали платить приличные деньги. Он торговал не только горянками — эмиры и шейхи могли заказать у него белую рабыню для себя или своих сыновей — это обходилось ничуть не дороже, чем платить большой выкуп за дочь знатного рода. Он имел контакты с зухерами — сетью еврейских похитителей людей, которая была раскинута от Малороссии до шумных рынков Бейрута и Багдада. Так что имя Шломо — было известно любому деловому человеку, что в порту Адена, что в любой рыбацкой деревушке, что на британской, территории, что на русской. Того, кто украл что-то у Шломо — можно было сразу отпевать.
Караван — должен был встретиться с некоторым количеством гвардейцев и доверенных людей нечестивца Абу с тем, чтобы поменять кое-какие товары на опиум, кат и женщин. После чего стороны, довольные друг другом и совершенной сделкой — должны были разойтись восвояси.
Если бы не одно «но». Те люди, которых посылал на такие дела нечестивый Абу — много болтали. В том числе — и в местах публичных. И о том, что и где должно было
* * *
Их уже ждали. Несколько человек, все с длинными бородами, двое из них — со странными косичками, в которые они заплели волосы. В небольшом отдалении — виднелись мулы и вторая группа людей, караулящих их. Это погонщики, они тоже вооружены, но их задача — не допустить, чтобы осел или мул упал в пропасть с товаром…
Люди, ожидавшие их — были вооружены. Это были бандиты — но бандиты, имеющие деньги и хороший доступ к черному рынку оружия, в основном аденскому и африканскому, ближайший крупный порт и оружейный рынок находились в Могадишо, в Итальянском Сомали. Известная дыра, немало тайных и темных дел. Поэтому, вооружены они были хорошо — ручной пулемет Бреда, похожий на старый Томпсон из-за дополнительной передней рукоятки, полуавтоматические винтовки германского и итальянского образца, Маузеры. У главаря — на груди красовался короткоствольный пистолет — пулемет Стар с длинным, кривым магазином и передней рукояткой.
Главаря на побережье знали и знали хорошо. Он был известен как Чака — бывший полицейский-дезертир из Британской гонконгской полиции. Жестокостью — он превосходил любого горца.
Но и люди Абу — были не подарок…
По невидимому сигналу — они двинулись навстречу друг другу — по двое, с каждой стороны. Вообще то — если считать честно, со сторон Абу было трое, но поскольку женщину нельзя считать за человека, надо сказать, что все таки было двое. Вместе с Чако — вперед пошел еще один пират, бандит и контрабандист по имени Рашид — турок, дезертир из русского флота, запутавшийся в карточных долгах и стремительно скатившийся вниз до висельника и бандита… или наоборот, быстро поднявшийся по криминальной иерархии, до не последнего человека самого Шломо.
— Ас саламу алейкум… — сказал Чака, когда они приблизились друг к другу и, и провел ладонями по небритым щекам. Он отрекся от веры отцов и сделал обрезание — но принял не ислам, а иудаизм, чтобы быть доверенным лицом Шломо
— Ва алейкум… — коротко ответил Фахри, доверенный человек Абу. Он был мусульманином и не собирался отвечать полным приветствием иудею.
— Как ты добрался, был ли легок твой путь?
— Хвала Господу…
Какому именно — не уточнялось. Впрочем, наверное, не было более интернационального братства, нежели братства криминальное…
— Что ты привез…
— Посмотри сам…
По знаку доверенного лица Абу — солдат откинул покрывало с женщины, которую он привел «на пробу» — конечно же, взяв самую красивую…
— Один взгляд скажет больше, чем тысячи слов…
Девушка и впрямь была хороша. Лет четырнадцати — пятнадцати — на Востоке это самый возраст для замужества, а в горах и подавно: из-за войн и усобиц многие не доживают и до двадцати пяти — а ведь надо и дать потомство! Нежная, смуглая кожа, совершенно фантастические желтые, даже янтарно-желтые, почти кошачьи глаза…
Чако приблизился, желая рассмотреть.
— Хороша…
Не сдержав себя — и тем самым показав свою слабость — он протянул руку, грубые пальцы защемили кожу на щеке девушки, словно желая проверить, настоящая ли она. Девушка взвизгнула и вцепилась зубами, как смогла — но у тех, кто делал дела в этих горах, кожа была дубленая — не прокусишь…
Фахри шагнул вперед и цепко схватил Чаку за руку.
— Ты не заплатил, а уже протягиваешь руку. Это нехорошо…
Чако — с сожалением убрал руку и солдат — обратно накинул на девушку чадру.
— Сколько у тебя?
— Сегодня шесть… Нежных как пустынная роза, все девственные и только и ждут опытного наездника…
— Этого мало.
— Есть еще хаш. Совсем свежий, этого года урожая…
— Сколько?
— Три тысячи истилей.
Это было достаточно много. Конечно, не для них, тех, чьи руки простираются до Марселя, Константинополя, Неаполя, Бизерты, Танжера — то есть туда, где найдется немало желающих заплатить за золотой сон. С другой стороны — в прошлом году был большой урожай, цены упали, многие придерживали свой хаш до лучших времен — и сейчас наверняка смешали свежий и хаш прошлогоднего урожая. А хаш не вино — со временем лучше он не становится…
В общем — есть повод поторговаться…
— Этого товара — достаточно у всех…
— Но только у нас — ты можешь найти такой товар как эта роза… — сказал Фахри — а мой господин не терпит неуважения.
— Неуважения? Мы не говорим про уважение. Наше уважение — деньги, которые мы платим. А твой товар — прошлый раз был хуже некуда.
— Но и цена, которую ты за него уплатил — была намного ниже, чем она есть на рынке. Всякий товар имеет свою цену, и разве ты узнал нашу чтобы судить о товаре…
— И сколько ты хочешь?
— По полтора британских соверена за истиль.
— Ха… Да столько он не стоит и в Багдаде.
— Это хороший товар. Самого свежего урожая…
— Свежего? Дай попробовать…
— Ты уже оценил красоту живого товара, кто сказал, что неживой хуже. К тому же — я до сих пор не видел денег…
Чака — с недовольным видом кивнул
— Рашид… принеси мешок…
Здесь, как и в стародавние времена — а во времена царицы Савской здесь торговали рабами, благовониями и благородными смолами, килограмм которых стоил тогда дороже килограмма золота — не признавали бумажных денег, они считались несерьезными. Деньги — признавали только металлические и переносили их либо в кожаных кошелях у пояса либо в больших мешках из кожи или из желчного пузыря животных обшитого грубой тканью. Именно такой мешок — и требовал принести представитель самого опасного пирата в регионе…
Тяжело отдыхиваясь — жители побережья плохо чувствовали себя в горах из-за сухого и разреженного воздуха — Рашид принес мешок. Тяжело плюхнул его на землю, мешок солидно и негромко звякнул. Кроме того — у пиратов был еще товар, заказанный Абу прошлый раз — и цену на него устанавливали они. Но с ним — разберутся потом…
— Наш товар хорош всегда… отрекламировал Чака
Фахри — одарил посланца прибрежных пиратов мрачным взглядом — и присел, чтобы проверить деньги. У него даже был пузырек с кислотой — он учился у англизов и знал, как проверять золото на его подлинность…
В этот момент — началась стрельба…
Солдат — прибывших вместе с Фахри — было больше, чем пиратов раза в полтора — и первый удар пришелся по ним. Выстрелов — четких, хлестких как удар кнута — слышно не было, вместо них — были какие-то глухие, незвучные хлопки. Но — попадала прислуга у выставленного на станок пулемета, и сам пулемет приказал долго жить: пуля высекла искру из ствольной коробки…
— Стреляют! — во весь голос крикнул кто-то
Фахри сидел на корточках — а Чака стоял и Чака — в отличие от Фахри имел пятнадцатилетний опыт выживания в волчьей стае. Он не устраивал засады — но что делать не сомневался ни доли секунды и как только Фахри поднял голову — в лицо ему смотрел дульный срез автомата. Потом — из него вырвалось ослепительно-белое пламя, и оно разом заполонило весь мир…
Рашид — с куда меньшим опытом, чем у Чако — выхватил пистолет, но солдат схватился за него, и отвел ствол в сторону. Выстрел — ушел куда-то вдаль, в сторону сгрудившихся ослов — а в следующую секунду Чако пристрелил и солдата.
— Мешок!
Рашид знал, что отвечает за мешок, и если вернется без него — его свяжут, посадят в большой котел и сварят заживо. Он схватил тяжеленный мешок — но прилетевшая неизвестно откуда пуля ударила его в бок со свирепостью носорога — и он пошатнувшись, упал под непосильным грузом…
Чако хотел схватить девушку — она ему приглянулась — но поймал лишь воздух. А в следующую секунду — засвистели пули, казалось со всех сторон — и он понял, что надо бежать. Сделав прыжок с места, он широким, волчьим скоком метнулся в сторону уже открывших огонь пиратов — но по ноге как молотком ударило — и он покатился вниз, с пологого, но коварного склона…
* * *
Солдат было больше — но подготовлены они были намного хуже, чем пираты, вынужденные постоянно грызться за свой кусок. Да и оружие их — в основном обычные Энфильды и Мосины — не сравнить с автоматическим, купленным на черном рынке оружием пиратов. Но снайперы — ни одна из сторон даже не видела их — перенесли огонь с солдат на пиратов, меткими выстрелами выбивая одного за другим.
Пираты — сопротивлялись недолго и бросились бежать. В конце концов — они не были связаны ни долгом, ни присягой и не собирались ввязываться в жестокий и почти безнадежный бой. Преподанный урок — был достаточным для того, чтобы они приняли решение — бежать.
В отличие от пиратов — люди Абу знали, что бросив товар и вернувшись без него — они обрекают себя на жестокую казнь (пираты своих проштрафившихся сотоварищей всего лишь «ставили на счетчик»). Им надо было вернуться или с товаром, или с деньгами или и с тем и с другим. Они пытались занять оборону — но снайперы выбивали их одного за другим. Пока не выбили всех…
