Глава 3. Кража
Предтеча всякой глупости — это доброе намерение.
Старый гоблин неуверенно пожевал губами, но все же вытащил из свертка длинную тонкую стрелу с матово-черным, будто стягивавшим к себе и поглощавшим весь попадавший на него свет наконечником. Бережно предав стрелу мне, Скривус отступил на шаг назад и цокнул языком.
— Только вчера получил. Пробивают любой не магический доспех с расстояния до пятидесяти шагов и всегда попадают точно в сердце.
Эль присвистнул и отобрал у меня стрелу. Хоть мой побратим и был калекой, но страсть к стрелковому оружию была у всех эльфов в крови.
— А если стрелять дальше? — спросил он, с тоской гладя большим пальцем гладкое древко стрелы.
Гоблин отрицательно покачал головой.
— Разве что стрелять навесом, но тут уж как повезет.
— И сколько стоит это чудо? — Эль зачарованно вертел в руке драгоценную стрелу.
— Четыре десятка золотых за пяток.
Теперь настала очередь свистеть мне. Ничего себе! Почти десять золотых за стрелу! Действительно, драгоценные! Да за такие деньги можно безбедно жить дней десять, да еще и покупать себе почти каждый день по бокалу настоящего вина серафимов!
Я видел, как загорелись глаза Эля при виде этих стрел, и лишь вздохнул. В отличие от побратима я никогда не любил стрелкового оружия, предпочитая ему верную сталь.
— Ваша лавка действительно лучшая, — Эль неохотно вернул стрелу хозяину, а я спросил:
— Есть еще что-нибудь интересное?
— Это смотря что ты имеешь ввиду под словом «интересное», Эрик, — хитро прищурился гоблин.
Я улыбнулся, чувствуя в душе теплую грусть — Скривус обожал расхваливать свой товар и мог болтать о нем бесконечно. Пожалуй, это был тот случай, когда профессия оказалась призванием.
Выйдя из-за стойки, торговец неторопливо приблизился к одному из центральных стеллажей и извлек откуда-то из его недр небольшой пузырек причудливой формы, свободно помещавшийся в его старой высохшей ладони.
— Зелье невидимости! Две порции, каждая рассчитана на взрослого мужчину. Выпейте и целых шесть минут будете невидимы для обычного зрения.
— Сколько? — хором спросили мы с побратимом.
— Шестьдесят золотых.
Я присвистнул. Таких денег мне было не заработать и за целый год. А что надо делать, если ты не можешь честно приобрести понравившуюся тебе вещь? Правильно, ее следует украсть. Хотя тем холодным зимним вечером, когда старый гоблин сжалился над нами и пустил в свою лавку погреться и даже заплатил пару медяков за то, что мы подмели пол (хотя, по чести сказать, особо чище после нашей уборки не стало — мы просто не могли удержать веники в застывших пальцах), я дал себе слово, что не буду здесь воровать.
И тем ни менее я не испытывал никаких угрызений совести из-за того, что собирался обчистить возможно единственное во всем Лагарике живое существо, которое относилось к нам с Элем по-человечески, потому что я собирался сделать ему куда более ценный подарок, чем это зелье — его жизнь.
Переглянувшись с Элем, я подал побратиму незаметный знак отвлечь Скривуса и, когда гоблин отвернулся, поспешно схватил с полки пузырек с зельем невидимости.
Взяв торговца за локоть, Эль ненавязчиво увлек его к соседнему стеллажу, одновременно заговаривая гоблину зубы:
— Скажите, мастер Скривус, а что это за…
У меня в запасе оставалось еще несколько драгоценных секунд, в течение которых еще несколько пузырьков перекочевало с полки в мой карман. К сожалению, зелье невидимости оказалось только одно, зато рядом с ним стояло три одинаковых пузырька с завораживающе клубившейся внутри фиолетово-черной магической тьмой, которые немедленно и стали моей добычей. Следом в мой карман отправилась парочка пузырьков, состоявших из двух частей, разделенных перегородкой. В нижней, большей, бултыхалась вязкая красно-оранжевая жидкость, а в верхней был аккуратно сложен фитиль.
Мастер Скривус обернулся.
— Ну, все, нам пора! — с наигранной жизнерадостностью изрек я, засовывая руки в карманы куртки и ощупывая свою добычу.
Я чувствовал себя последней свиньей. Украденные пузырьки будто огнем жгли кожу, а сердце разрывалось от глухой тоски.
Эль попрощался со старым гоблином, и мы двинулись к выходу. На самом пороге я остановился и, проглотив вставший в горле комок, с деланной небрежностью спросил:
— Кстати, мастер, Скривус, вы не знаете, почему вами вдруг так заинтересовался Орикс?.. Он просил нас кое-что о вас разузнать, но мы с Элем решили, что нас это слишком затруднит…
Гоблин ахнул и отшатнулся назад, врезавшись спиною в стеллаж. Его глаза расширились от страха, а жабий рот мелко-мелко задрожал — он все понял.
А я толкнул дверь и вышел на улицу, где меня уже ждал Эль. Стоило мне только переступить порог лавки, как побратим тут же накинулся на меня с упреками:
— Скажи, Эрик, зачем ты это сделал? Зачем ты стащил зелья? Мы же поклялись не воровать у Скривуса!
Я демонстративно пожал плечами, сворачивая в ближайший переулок.
— Ничего не смог с собой поделать. К тому же, мне кажется, мы сделали ему куда более ценный подарок. Между прочим, рискуя шкурами! Ты же знаешь, что Орикс сделает с нами, когда узнает, что мы предупредили Скривуса. А эти зелья могут спасти нам жизнь.
— Все равно, это было нечестно… — продолжал бубнить в пол голоса мой побратим.
Я фыркнул и искоса глянул на его огорченное лицо.
— Эль, а мы делаем хоть что-нибудь честное? — липкие пальцы тоски постепенно разжимали хватку вокруг моего сердца, и я перевел дыхание. Конечно, Орикс узнает то, что ему нужно и без нас, но, по крайней мере, теперь у Скривуса будет фора.
— Одно дело воровать у тех, кто этого заслуживает, а другое — у того, кто нам доверят!
— Эль, меня иногда просто поражает твоя двоякая мораль!
Я замолчал, чувствуя, что начинаю злиться, а Эль еще больше нахмурился. Иногда на моего побратима будто что-то находило, и он начинал нести чушь про честь. В такие моменты у меня создавалось ощущение, что где-то в глубине его души просыпается совесть. Правда, к счастью, ненадолго.
Чтобы отвлечься от неприятных размышлений, я вытащил из кармана украденные у Скривуса пузырьки и принялся их разглядывать.
— Хм… интересно, интересно… — пробормотал я, поднимая пузырек с «тьмою» к солнцу и, прищурившись, поглядел сквозь него на свет.
— Как думаешь, что это? — не выдержав, с любопытством осведомился Эль, забирая у меня пузырек.
Я пожал плечами.
— «Шак'кар ти», — запинаясь, прочитал мой побратим название, написанное на приклеенной к пузырьку этикетке. — Эх, жаль, я не знаю гоблинского…
— Зато я знаю, — ухмыльнувшись, самодовольно заметил я, забирая у него пузырек.
— Да ну тебя, ты на гоблинском только ругаться умеешь, — со смехом отозвался Эль, добродушно качая головой.
С каждым шагом мы все дальше и дальше удалялись от лавки Скривуса и от нашей прошлой жизни.
— И что дальше? — наконец, после продолжительного молчания спросил Эль.
Я снова дернул плечами.
— А что дальше? — меланхолично переспросил я, закладывая руки за голову. — А дальше — бежать.
Но уйти далеко нам не удалось — на выходе из Центрального района нас снова перехватил Хикс.
— Далеко собрался, Изгой? — осклабившись, угрожающе прошипел орк и толкнул меня кулаком в плечо.
Чтобы не упасть, я сделал несколько шагов назад и уперся спиною в обступивших нас орков.
— Что тебе надо, Хикс? — угрюмо поинтересовался я, сверля орка хмурым взглядом из-под опущенных бровей, и потер ушибленную руку.
