Для пяти красильщиц из Нью-Джерси, одержавших триумфальную победу над своей бывшей фирмой, жизнь стала сладкой. Из полученной компенсации Кэтрин дала своему отцу Уильяму 2000 долларов (27 700 долларов) на выплату закладной. «Для меня не может быть большего счастья, чем сделать своих родных счастливыми, – объявила она. – Я была так рада видеть, как мой отец освободился от переживаний».

Что касается ее самой, то она жила «словно Золушка на балу», – говорила она. «Сегодняшний день был моим». Начинающая писательница, она купила себе печатную машинку и транжирила деньги на новую одежду: шелковые платья и нижнее белье. «Я купила себе такое пальто, о каком всегда мечтала, – с энтузиазмом рассказывала она, – а еще фетровую шляпку в тон».

Эдна, всегда любившая музыку, потратилась на пианино и радиолу. Многие женщины купили автомобили, чтобы им было проще перемещаться. Вместе с тем девушки проявили дальновидность и инвестировали в недвижимость и акции.

«Ни единый цент [из этих денег] не попал в этот дом, – сообщила Грейс репортеру. – Для меня деньги – не роскошь. Деньги – это защищенность. Мои 10 000 долларов были надежно инвестированы».

«Во что?» – поинтересовался журналист.

Загадочно улыбнувшись, Грейс ответила: «В будущее!»

Причем деньги были не единственным поводом для поднятия духа, потому что многие из врачей, к которым обращались девушки, теперь давали им надежду. Фон Зохоки объявил: «По моему мнению, эти девушки проживут гораздо дольше, чем они сами могут подумать». Даже Мартланд, заметив, что уже несколько лет после смерти Молли Маггия и Маргариты Карлоу никто из девушек не умирал, выдвинул теорию, что существует «два типа случаев с красильщицами циферблатов – ранние и поздние. Ранние характеризовались тяжелой анемией и некрозом челюсти… В поздних отсутствовали (либо были излечены) анемия и инфекция челюстной кости». Мартланд считал, что более быстрый распад мезотория объяснял это различие; первые несколько лет девушки находились под ожесточенной атакой радиации, однако по истечении первого периода полураспада мезотория его активность снизилась в достаточной мере, чтобы пощадить девушек; их отравление напоминало поднимающуюся приливную волну, и женщинам удалось выбраться в безопасное место, как раз когда вода начала уходить. Хотя радий и продолжал облучать их кости, он, как известно, был менее агрессивным, чем мезоторий. Мартланд предположил, что если девушкам в поздних случаях «удалось пережить первые проблемы со здоровьем, то у них были все шансы и вовсе пережить отравление радием» – хотя у них навсегда останутся эти изъеденные радием кости. «Я считаю, что девушки, которых мы сейчас наблюдаем, – сказал он, – хотя и получили неизлечимые увечья, имеют значительные шансы победить свою болезнь». Новый прогноз, каким бы мрачным ни казался в каком-то смысле, давал женщинам самое ценное: время. «Кто-нибудь может найти способ нас исцелить, пускай и в самый последний момент».

Большинство девушек уехали летом отдыхать. Альбина с Джеймсом отправились в «путешествие своей мечты» на автомобиле в Канаду. Луис Хассман отвез свою жену в «длительный, беззаботный отпуск». Эдна написала Берри: «Мы поселились в коттедже с видом на озеро и наслаждаемся этим прекрасным видом». Кинта и Джеймс Макдональд несколько раз посетили Асбери-парк, но за границу уезжать не стали. Кинта понимала, что эти деньги были нужны, чтобы позаботиться о будущем ее детей, что бы ни случилось с ней самой.

Как бы они ни проводили свое лето, эти девушки могли быть уверены, что помощь для других пострадавших подобным образом красильщиц на подходе. В свете невероятной огласки, которую получило их дело, на конец года была назначена национальная конференция по отравлению радием. Кроме того, Свен Кьяер теперь начал гораздо более тщательное федеральное расследование случаев отравления радием. «Нет никаких сомнений, что мы имеем дело с производственным заболеванием, которое должно быть исследовано повторно», – пояснил начальник Кьяера Этельберт Стюарт. Его спросили, почему некоторые фирмы по-прежнему продолжают использовать старую практику смачивания кистей губами, хотя уже изобретены другие методы, и он проницательно ответил: «Возможно, новые методы оказались слишком медленными, а производители не хотели терять прибыли».

Кэтрин Шааб, которая провела все лето за пределами Ньюарка, наслаждаясь «настоящей деревенской жизнью», чувствовала себя намного лучше и назвала свое лето «восхитительным»: «Подобного отпуска у меня в жизни не было». «Мне нравилось сидеть на крыльце в лучах солнца, – мечтательно говорила она, – любуясь уходящими за горизонт лесами и холмами».

Сидя на этом крыльце, она написала Берри, чтобы поблагодарить его за все, что он сделал. «Я знаю по своему опыту, что сложно будет найти равного вам в вашей человечности… вам все было нипочем… мне попросту не верится, что нам удалось добиться в результате столь невероятного успеха». Она, как и остальные девушки, написала и Мартланду: «Я пишу, чтобы выразить вам свою искреннюю благодарность за вашу огромную помощь в доведении всего этого до победного конца».

Победный конец… если бы только это действительно было так. Берри втайне от девушек все больше переживал, что этот «победный конец», как назвала его Кэтрин, обернется не более чем сказкой. «Мне кажется, что вопрос, во всех смыслах, еще не закрыт, – написал он своему коллеге, – и настоящая борьба еще ждет нас впереди».

Сразу же после подписания соглашений компания USRC перешла в режим сокращения негативных последствий, связанных с «так называемым отравлением радием», как они говорили. Компания по-прежнему отрицала существование какой-либо опасности и, казалось, не сомневалась, что медицинский совет, назначенный для регулярного обследования девушек, вскоре признает всех девушек полностью здоровыми. Фирма не стала терять времени с назначением двух врачей, которые вполне могли им это устроить: одним из них стал Джеймс Эвинг, специалист по лечению радием, публично критиковавший Мартланда – друг Берри, врач, предупредил его, что «[за ним] следует приглядывать», – а другим по обоюдному согласию сторон стал Ллойд Кравер. Оба работали в больнице, «тесно связанной с применением радия», однако Берри «оказался не в состоянии» от них отделаться. Девушки, со своей стороны, назначили доктора Эдварда Крамбара. Мартланд написал: «сделанного уже не исправить, и Берри придется иметь дело с тем, что есть».

Осенью 1928 года девушек вызвали в больницу Нью-Йорка на первое обследование комиссией. Так как двое из трех врачей отрицали существование отравления радием, оставалось только гадать, что они подумают по поводу представших перед ними страдающих женщин. Кэтрин «очень хромала и была согнутой пополам»; у Грейс наблюдалась «значительная скованность движений в левом локте», а остатки ее челюстной кости были «обнажены» у нее во рту. Кинта явилась в гипсе; ноги Эдны были все так же скрещены. Тем не менее, когда девушки разделись и прошли полное медицинское обследование, проведенное незнакомыми врачами, больше всего этих врачей, должно быть, шокировало состояние Альбины. Крамбар позже сказал: «У миссис Ларис наблюдалась выраженная скованность движений в обоих тазобедренных суставах, из-за чего доктор Кравер не смог провести гинекологическое обследование».

Врачи протестировали дыхание девушек – двое из них были уверены, что этот тест оправдает компанию. Тем не менее результаты, как впоследствии писал Эвинг, «оказались, к нашему удивлению, положительными». Вместо того чтобы принять это в качестве подтверждения слов девушек, он продолжил: «Теперь возникает вопрос, не мог ли пациент как-то это подстроить… Чтобы результатам тестов можно было доверять, их следует, как нам кажется, провести в каком-нибудь отеле, где пациентки смогут раздеться». Девушки должны были пройти через все это снова.

В ноябре все пять женщин прибыли в отель «Марсель» для продолжения обследования. На этот раз из членов комиссии присутствовал только Кравер, однако руководил всем происходящим не он. Вместо этого руководство на себя взял доктор Шландт – «близкий друг» вице-президента Баркера, который уже заявил об отсутствии у женщин каких-либо признаков радиоактивности, когда проводил тесты для компании в апреле. Сам Баркер тоже находился здесь в качестве «ассистента». Присутствовал еще один врач – доктор Д. Фейлла.

Девушки сразу же поняли, что обследование не беспристрастно, однако что они могли сделать, чтобы его остановить? Подобные медицинские процедуры входили в их соглашение. Так что девушки были вынуждены раздеться в соответствии с указаниями и пройти тесты под пристальным наблюдением представителей компании.

Как только они покинули отель, Грейс Фрайер немедленно позвонила Берри. Она была, как и прежде, стержнем этой группы, ее лидером. Теперь же она выразила Берри их коллективный протест.

Адвокат был возмущен. Он немедленно написал в USRC, сообщив, что, с его точки зрения, обследование в отеле «крайне подозрительно», а присутствие Баркера и Шландта «нарушало условия соглашения», так как проводимые комиссией тесты должны быть непредвзятыми. Но, как оказалось, доктор Фейлла заключила: «Все пять пациентов радиоактивны».

Настоящий удар для компании, которая чуть ли не каждый день получала новые иски; они хотели, чтобы пять знаменитых красильщиц признали незараженными радием, чтобы использовать это в своей защите. Одно из новых дел в суде представлял сам Берри, выступая от имени Мэй Кабберли Кэнфилд, той самой красильщицы циферблатов, которая обучала Кэтрин. Как и остальные, Мэй лишилась зубов, а десны у нее были воспалены. Она также испытывала «странные» ощущения в челюсти, «словно в нее долбили», и временами страдала от паралича правой половины тела.

Берри уже частично выиграл дело, когда судья постановил, что доктор Флинн не может проводить обследование Мэй для компании; это имеют право делать только врачи. Это была небольшая победа, так как власти до сих пор не отреагировали на жалобу, поданную на Флинна. Отсутствие каких-либо действий в отношении него позволяло Флинну спокойно делать публикации: он заявил, что из-за «неправильного питания» у девушек «появилась склонность к накоплению радия в костях».

Никто не знал, как питался фон Зохоки, однако в ноябре он проиграл битву против радия в его организме. Мартланд отдал должное врачу: «Без его ценной помощи и рекомендаций мы не смогли бы так далеко зайти в нашем расследовании». Это было правдой, потому что без помощи фон Зохоки в разработке тестов наличие отравления радием, возможно, так и не удалось бы доказать с медицинской точки зрения. Разумеется, если бы фон Зохоки изначально не изобрел свою светящуюся краску, эти девушки могли бы вести совершенно другую жизнь…

Что касается девушек, то они не могли забыть предательства врача, свидетелями которого стали в зале суда. Этим, возможно, и объяснялось своеобразное злорадство по поводу его кончины. Одна газета назвала радий «настоящим Франкенштейном в пробирке, поднявшим руку на своего создателя»; Мартланд добавил: «Он умер ужасной смертью».

Таким образом, фон Зохоки не было на национальной конференции по радию в декабре 1928 года. Все ключевые фигуры присутствовали: Гамильтон, Уайли, Мартланд, а также руководство радиевой компании. Но никто не удосужился пригласить красильщиц циферблатов.

Эта конференция проводилась на добровольных началах и была организована профсоюзом с целью вернуть ситуацию под контроль. Главный врач страны, председатель собрания, признал, что «все, к чему мы здесь придем, носит сугубо рекомендательный характер и не будет иметь какой-либо юридической силы». Это, как позже заметил начальник Уайли, «очковтирательство».

На конференции обсуждались актуальные вопросы. Стюарт выступил с пламенным обращением к радиевой индустрии: «Светящиеся часы – это лишь модный аксессуар. Хотите ли вы продолжать выпускать столь бесполезную вещь, которая, что бы вы ни делали, несет в себе элемент, представляющий столь серьезную опасность? Я искренне надеюсь, что вы согласитесь с тем, что оно того не стоит».

Компании, однако, с ним не согласились; одна фирма сообщила, что на светящиеся циферблаты приходится 85 % их бизнеса – слишком прибыльная индустрия, чтобы от нее отказываться. Директора возразили, что случаи отравления были обнаружены лишь в Нью-Джерси, так что проблема не имела национального масштаба. Благодаря тому, что Флинн заставил молчать девушек из Waterbur, Стюарт мог привести в качестве контрпримера лишь один-единственный официально зафиксированный случай вне USRC, о котором свидетельствовал судебный иск семьи Эллы Круз в Иллинойсе, – однако этот случай был лишь предполагаемым, а не доказанным. Из-за отсутствия доказательств распространенности проблемы люди, поддерживающие девушек, были бессильны протолкнуть какие-либо предложения, даже когда начальник Уайли назвал происходящее «хладнокровным убийством в промышленности».

Конференция не подтвердила существование отравления радием и даже его опасность. Участники лишь согласились в необходимости продолжения исследований двумя комиссиями – вместе с тем не сохранилось никаких свидетельств о том, что эти комиссии вообще когда-либо созывались. А так как истории о девушках из Нью-Джерси стали вчерашними новостями, никто больше не отстаивал интересы красильщиц. «Корпорация Radium, – в отчаянии писал Берри, – продолжает вести свои игры». Причем, судя по всему, радиевые компании выигрывали.

На национальной конференции по радию присутствовали еще двое участников, о которых следует упомянуть: Джозеф Келли и Руфус Фордис из Radium Dial – директора, недавно подписавшиеся под опубликованным в газете в Оттаве объявлением. Казалось, они только слушали, никак не вмешиваясь в дебаты. Они слушали, когда один специалист сказал: «Я настоятельно рекомендую всем производителям часов отказаться от использования кистей, потому что вы можете наносить краску другими способами». Они слушали, когда обсуждались смерти и болезни девушек из Нью-Джерси. Они слушали, как промышленникам сходят с рук убийства.

А затем они вернулись домой.