Я смотрю, как мой отец садится на заднее сиденье лимузина, и не могу избавиться от дурного предчувствия. Министерство безопасности методом промывки мозгов стерло из его памяти воспоминание о тех днях, что он провел в тюрьме. Но я-то помню, как его мучили.

Моя мать, услышав, что начинаются очередные новости, мгновенно разворачивается к экрану, чтобы, как образцовая патриотка, следить за ходом войны с деревьями.

– Через двадцать четыре часа будет завершена вакцинация всех детей младше тринадцати лет, – вещает полковник медицинской службы, и на экране появляется диаграмма. – Что касается взрослых граждан, то в настоящее время все они получили вакцину через радиоимпульс в мозговые чипы. Но не следует забывать, что антигены в мозгу активируются только благодаря концентрации внимания и чувству сопричастности, которые возникают при внимательном и непрерывном просмотре новостей. Здоровье, процветание, благополучие!

– Здоровье, процветание, благополучие! – шепчет моя мать с блестящими от слез глазами, пока очередная вспышка на экране не возвращает ее на передовую: там полыхают пожары, которые уже невозможно потушить.

Я желаю ей спокойной ночи и поднимаюсь в свою комнату.

Через пять минут, уже в спортивном костюме, кроссовках и с маской на лице, я осторожно спускаюсь по фасаду вниз. С тех пор как по методу профессора Пиктона я сбросил десять лишних килограммов, это стало совсем не трудно. Водосточная труба даже не скрипит под моей тяжестью.

На улице ни души: уже начался комендантский час. Повсюду из-за прикрытых ставней доносятся звуки вечерних новостей. Я перехожу дорогу и направляюсь к полуразрушенному зданию, которое так и не достроили, а оно уже успело превратиться в руины. С тех пор, как я был здесь последний раз, из дома украли домофон, почтовые ящики и коврик на входе. Приятно видеть, что жизнь продолжается.

Я поднимаюсь по лестнице, куда обитатели дома выбрасывают мусор, и, дойдя до второго этажа, останавливаюсь как вкопанный. Дверь в квартиру Бренды распахнута настежь. Замок сбит, щеколда вырвана с мясом. В каком-то смысле меня это даже успокаивает. Если бы здесь побывала тайная полиция, она бы действовала гораздо аккуратнее.

Я с опаской спрашиваю:

– Есть кто-нибудь?

Не столько ради ответа, сколько с целью успокоить грабителей, если они еще здесь: я всего лишь безвредный подросток, пришедший навестить соседку. Я повторяю вопрос, стараясь не выдать страха:

– Ты тут, Бренда? Слышала новости?

Тишина. Глубоко вздохнув для храбрости, я вхожу в квартиру. На первый взгляд мое предположение подтверждается: исчезли телевизор, матрас, кофеварка, микроволновка и сиденье для унитаза. Или же это трюк тайной полиции, чтобы замаскировать обыск под простое ограбление. В любом случае, их интересовало не искусство: все картины на месте.

Волнуясь, я подхожу к холсту, который открыл мне мир Бренды. На нем посреди автозаправки растет огромный дуб, вздыбивший своими корнями асфальт, а на его разросшихся ветках кольцами висят покрышки.

Я мысленно погружаюсь в листву и древесину, ловлю зов, жду, когда картина начнет засасывать меня… Мой взгляд падает на крышку канализационного люка, из которого в прошлый раз выползла лиана, потащившая меня к канаве.

Но ничего не происходит. Связь нарушена. Картина мертва. Или же деревья не доверяют мне.

На всякий случай я говорю негромко, но от всего сердца:

– О великий дуб, нарисованный Брендой Логан, прошу тебя, установи мир между людьми и растениями. Не нападайте на нас больше, а мы перестанем уничтожать вас.

– Тебе не кажется, что действовать лучше в реальности?

Я вздрагиваю. Из спальни появляется Оливье Нокс: руки заложены за спину, в левом уголке рта затаилась улыбка.

Стараясь подавить беспокойство, я спрашиваю, что он здесь делает. Нокс медленно откидывает назад черные волосы, но они вновь падают ему на лицо.

– То же, что и ты. Ищу ответы. Или хотя бы подсказку. Как и ты, я думаю, что картина Бренды – это канал связи для деревьев. Вот этот, – указывает он на дуб, – их военачальник. Священное дерево, которого слушаются все его сородичи. Именно он приговорил человечество к смерти. Ты должен найти его здесь, в реальном мире, Томас. Найти и уничтожить. Благодаря твоей связи с профессором Пиктоном ты можешь это сделать. Причем единственный из всех.

Я отступаю к двери. По-видимому, он один, но мне трудно поверить, что министр энергоресурсов перемещается без сопровождения, как обычный грабитель. Я спрашиваю его, не он ли держит Бренду в тюрьме.

– Это ненадолго. На энергетическом уровне от нее один убыток: она ничего не производит. Ни страха, ни страданий, пригодных для использования. Если ты откажешься от задания, которое я тебе дал, мы избавимся от нее, как от старой батарейки. Которую даже невозможно утилизировать с пользой.

Я с трудом сдерживаю ярость. Он подходит ко мне, и его зеленые глаза проникают прямо в меня, словно хотят высосать мою энергию.

Я закрываю глаза. А когда снова открываю, Оливье Нокса уже нет. Я лежу на полу у стены, но не могу вспомнить, как упал. Я тут же вскакиваю и ищу какой-нибудь след его пребывания в квартире. Ведь не приснился же он мне?

Ничего не обнаружив, я сажусь перед картиной с дубом и пытаюсь сосредоточиться на ней. И на этот раз получаю сообщение. Но совсем не то, которого ждал.

– Не пытайся ничего делать в одиночку! Пропадешь! Приезжай за мной немедленно!

Это снова голос Лео Пиктона. Тот самый голос, который звучит у меня внутри и который недавно в коллеже запретил мне вводить вакцину. Но что значит «приезжай за мной немедленно»? Ведь все, что от него осталось, – не считая выловленного в море трупа, из которого позавчера извлекли чип, – это плюшевый медведь, куда ненадолго вселялась его душа. Но ведь она покинула игрушку после того, как я разрушил Аннигиляционный экран. На это он намекал? На старого медведя моего детства, которого мы похоронили, я и Бренда, перед Центром производства антиматерии в Зюйдвиле?

Может быть, душа Пиктона способна вернуться на Землю лишь в том предмете, в котором он уже жил? Но какова его цель? Помочь, как он уверял и в прошлый раз, или снова использовать меня? Он отомстил своим врагам, устроив моими руками глобальную катастрофу, а теперь пытается меня убедить, что хочет все исправить?

– На помощь, Томас! – кричит его голос у меня в голове. – Человечеству угрожает полное исчезновение! Если живые умрут, мертвые их не переживут!

Что он хочет этим сказать? Что только благодаря нашим мыслям об усопших они могут надоедать нам даже после смерти? Но я-то делаю все, чтобы его забыть!

– Ты можешь вести переговоры с деревьями, Томас, но не от имени Зла! Я единственный, кто способен защитить тебя от «Нокс-Ноктис»!

Я затыкаю уши, чтобы прекратить этот гам в голове. Мне надоело каждый раз мучиться сомнениями, когда он от меня что-нибудь требует. Я больше не доверяю ему. Он несносный тип, к тому же уже вышедший из игры. Он мнит себя более влиятельным, чем был при жизни. Воображает, будто манипулирует мной. Но на самом деле нас обоих дергает за ниточки кто-то другой.

И если Лео Пиктон погиб от удара по голове моим воздушным змеем, то причина не в ветре и не в его невезучести. У меня есть этому доказательство. После смерти профессора я обнаружил на крыле змея устройство для дистанционного управления. Кто-то хотел, чтобы наша встреча произошла именно так и вызвала цепь катастроф. Поэтому я не позволю негодяям, которые все это затеяли, снова меня использовать.

Я медленно отвожу руки от ушей. Слава богу, профессор все понял. Я избавился от него. Пускай катится к своей загробной компании. Как говорит отец, «предоставь мертвым погребать своих мертвецов». Я едва успеваю с облегчением вздохнуть, как мой телефон начинает вибрировать. Но мне не хочется отвечать, лучше потом прослушаю сообщение.

Мой взгляд возвращается к дубу на автозаправке. Я не вижу в картине никакого насилия, призыва к уничтожению. Стоит ли верить Оливье Ноксу? Действительно ли это дерево – военачальник? Может, оно парламентер, посланный к нам – через эту картину – для установления мира?

И тогда я признаюсь ему в своих сомнениях, в своих желаниях, которые противоречат друг другу. Я прошу совета. И тут происходит нечто невероятное. Не на картине, а во мне самом. Возникает чувство, которого я никогда раньше не испытывал. Меня затапливает море любви, гармонии и сострадания.

Я начинаю понимать это дерево. Будто оно внутри меня, будто во мне переливается его сок. Но мирит ли он меня со своими сородичами, выступая на их стороне, или пытается прельстить, околдовать, чтобы восстановить против людей?

Я задаю ему этот вопрос. Прошу быть откровенным. Но в отсутствие Бренды мне отвечает только тишина в квартире. Если бы я умел рисовать, он смог бы, вероятно, дать какой-нибудь знак на холсте. Но сейчас я ничего не вижу.

Оливье Нокс прав: это дерево не плод воображения, оно существует где-то в реальности. Я чувствую, что оно зовет меня. Я должен его найти. Но не для того, чтобы уничтожить. А чтобы договориться. Заключить соглашение. Обезопасить их род и защитить наш. Прекратить бесконечную военную истерию, упреждающие нападения и ответные действия. Вот моя миссия. Вот задача, которую я должен решить. Но на этот раз никто не сможет мной манипулировать.