Я выплыла из забытья подобно тому, как ранее поднялась к свету из мрачных глубин. Мир вокруг стал обретать очертания и оказался вполне знакомым и привычным.

Я лежала в кровати в обычной комнате с окнами и дверью и слышала, как дождь барабанит по крыше. Вдалеке раздавались раскаты грома – не рокот оружия, не грохот взрывов, которыми обычно сопровождалось наступление марсиан. Просто шум грозы.

Но я погрузилась обратно в сон, блаженный сон, который позволял мне ни о чем не думать.

Когда я снова проснулась, вокруг было светлее, но свет стал мягче. Дождь все барабанил, однако грома больше не было слышно – гроза закончилась. Теперь я осознала, что лежу в чьей-то чужой ночной сорочке, едва ли не полностью состоящей из рюшей и оборок, а постельное белье отдает затхлостью.

Я повернулась на бок и увидела возле окна знакомую фигуру.

– Верити?

Она с улыбкой обернулась ко мне.

– Проснулась. Ты спала неспокойно, бормотала что-то. Звала кого-то по имени Бен. Я не хотела тебя будить. Нет, не вставай, не надо.

Верити подошла ко мне, и я увидела, что одна рука у нее висит на кое-как сделанной перевязи. Аптечка, которую Верити носила на поясе, теперь лежала раскрытой на столе среди пыльного хлама: там были часы, судя по виду, сломавшиеся еще веке в девятнадцатом, уродливая церковная утварь, выцветшие фотографии в серебряных рамках.

Верити потрогала мой лоб, сунула мне в рот градусник, прощупала пульс, прослушала меня стетоскопом. Затем дала мне стакан воды, который я с благодарностью осушила.

– Не волнуйся, вода свежая, – я расставила ведра под дождем.

– Это я должна за тобой ухаживать, – хрипло ответила я. Горло саднило, а где-то в груди чувствовалась смутная боль. – Ты сломала руку?

– Трещина в кости. Зато ты чуть не утонула. Если бы не китериец, который тебя спас…

Перед глазами вспышкой мелькнуло все произошедшее.

– Да. Он… это же был он, а не она?

– О да.

– «Китериец»?

– Человек с Венеры. Их так зовут ученые. Я слышала по радио.

– Там, под водой, он был похож на ангела, – и снова проблеск воспоминаний. – И на нем было распятие, Верити!

Она улыбнулась.

– Да. Похоже, они теперь повально увлеклись религией. По мне, так во всем виноват викарий из Эбботсдейла. Китерийцы, как ты понимаешь, околоводные существа. Им бы спасателями в бассейнах работать, – она коснулась больной руки и поморщилась. – А вот залечивать переломы они не мастера. У нас с ними по-разному устроен скелет – кажется, даже кости у них состоят из какого-то другого вещества.

Верити была права. Исследования образцов, найденных в 1907 году, показали, что у гуманоидов на Марсе скелеты на основе кремния. Вероятно, потому что кремний очень часто встречается в камнях и пыли на сухой поверхности этой планеты. В свою очередь, кости китерийцев, как показали проведенные позднее исследования, основаны на плотных формах углерода и состоят из длинных молекул, придающих им эластичность. Для прямохождения при сильной гравитации такие кости не очень подходят, но для тех, кто плавает в воде как тюлень, лучшего и придумать нельзя.

– Если решишь лечиться по методу китерийцев, будь готова, что тебя будут облизывать и купать в грязи. Но я не была уверена, что все это мне поможет, поэтому справилась по старинке, с бинтом и шиной. Мне помог Чарли.

– Чарли?

– Тот китериец с распятием, который тебя спас. Я подозреваю, он провел среди людей больше времени, чем другие.

– Но почему Чарли?

Верити улыбнулась.

– Среди сородичей у него явно есть другое имя. Я его назвала в честь Чарльза Дэниелса, который на Олимпийских играх 1904 года завоевал все золотые медали по плаванию – помнишь? Наверное, нет. Игры проходили в Сент-Луисе, и мы с сестрой и отцом поехали…

– Ты позволила этому гуманоиду наложить тебе шину?

– Получилось, конечно, топорно. Будто ее накладывал орангутан, пусть даже и смышленый, – в его действиях было больше силы, чем аккуратности. Но он разобрался, что надо делать. Китерийцы все-таки умнее большинства высших приматов, хоть с людьми и не сравнятся.

– Господи Боже, Верити, ты бы еще тем клоунам из трактира предложила наложить шину.

– Они оба мертвы, – просто ответила она. – Динамит взорвался, помнишь? Ты больше суток пролежала без сознания.

Я посмотрела в окно на серое небо.

– Даже погода за это время переменилась.

Я все помнила, но как в тумане. Кусочки мозаики путались в голове, и сложить их в единую картину мне удалось лишь позднее.

– Нет, серьезно, люди с Венеры!

Верити снова улыбнулась.

– Даже если учесть, сколько всего мы уже успели повидать, – удивительно, правда? Хочешь их увидеть? – Она встала. – Сейчас как раз время обеда. С этим домом нам повезло. Видимо, жильцы покинули его после потопа; мы сейчас, по сути, находимся на острове. В кладовке приличный запас консервов, есть дождевая вода для питья – в общем, беспокоиться не о чем. Я растопила печь в гостиной, так что горячей воды тоже хватит. Прополоскала твою одежду, она, наверное, уже высохла… Проводить тебя в ванную? Хотя я, конечно, уже тебя помыла… Не смущайся! Я ведь все-таки медсестра… в некотором роде.

Я снова заснула и снова проснулась.

Полностью придя в себя – по крайней мере, так мне казалось, – я с тревогой подумала о времени, оставшемся в моем распоряжении. Новое противостояние планет ожидалось летом, а значит, следующая волна марсианских цилиндров уже могла быть в космосе, – Уолтер и Эрик это прекрасно знали. Я должна была завершить свою миссию до того, как они доберутся до нас. Вот только я даже не знала, какое сегодня число, не говоря уже о том, когда марсиане снова нападут.

Я выбралась из постели, слегка пошатываясь, и отправилась на поиски календаря. Календарь не нашелся, зато обнаружился дневник. Я пролистала его, скользя взглядом по заметкам о днях рождения всяких племянниц и юбилеях разных умерших родственников, написанным неразборчивым старушечьим почерком, и попыталась обдумать свое положение. Как бы Уолтер рассуждал на моем месте? День, когда планеты сойдутся ближе всего, наступит в июне, а высадка марсиан, если вообще произойдет, должна случиться за три недели и один день до того… Но когда именно ожидалось противостояние? Мне казалось, что 10 июня, но я не была уверена. И какое сегодня число? В комнате не было ничего, что помогло бы мне узнать ответ, даже радиоприемника.

Я снова почувствовала недомогание и вернулась в постель, твердо вознамерившись потом спросить у Верити, какое число на дворе. Но забыла. Забыла.

Разбудила меня новая тревога. Я вылезла из кровати, порылась в вещах и наконец нашла на комоде рисунки Уолтера. Они все так же лежали в кожаной папке, которая оказалась не только прочной, но и водонепроницаемой. Рисунки были невредимы. Я снова заснула.