Сегодня карты Англии, на которых показано расположение марсиан в разные периоды Второй войны, всем доступны и хорошо знакомы – не то что тогда. Так что вы с легкостью можете представить, как эта территория выглядела с цеппелина – или, скажем, из летящего марсианского цилиндра. Думаю, она напоминала огромную мишень. В самом ее центре, где когда-то стоял Амершем, были сосредоточены основные марсианские ямы. Эту зону, которая постепенно разрасталась, прозвали Редутом. Начертите окружность радиусом около десяти миль с Редутом в центре: начните на юго-востоке от Аксбриджа и, двигаясь против часовой стрелки, захватите Уотфорд, Хемел-Хемпстед, Принцес-Рисборо, Марлоу, Мейденхед и Слау. Вам потребуется карандаш потолще: эта окружность – линия разрушений, причиненных падением цилиндров-пустышек 29 марта 1920 года. Линия, которую мы нарекли Кордоном.

Внутри этой окружности марсиане построили свое царство на Земле.

А снаружи два года спустя было возведено то, что стало самым заметным ответом землян на марсианскую атаку. Это сооружение лаконично назвали Траншеей. Представьте еще одно кольцо мишени – огромное, полное людей, машин, дозорных вышек и оружия. Конечно, это была не идеальная защита, но лучшая, на какую мы были способны. Именно в эту Траншею меня сейчас везли.

Когда мы сошли с автобуса, нас встретила пара сержантов, и они наскоро выстроили нас в колонну. Шагая строем, мы преодолели последнюю сотню ярдов, отделявшую нас от исполинского земляного вала.

Потом мы стали карабкаться наверх. Зима была снежная, и земля, не успевшая покрыться травой, все еще была грязной и мокрой, но на склоне были дощатые настилы, а кое-где и ступеньки. Над головой назойливо гудели летательные аппараты: аэропланы жужжали, словно шершни, двигатели цеппелинов издавали низкий гул; за Кордоном непрерывно наблюдали, не теряя осторожности.

Эрик шел рядом со мной.

– Не обращайте внимания на грязь. Вы к ней привыкнете. А теперь, поскольку мы приближаемся к гребню, приготовьтесь: сейчас вы узрите чудо…

Оно открылось моим глазам постепенно.

Сверху вал переходил в плоский парапет, укрепленный досками. Я обнаружила, что стою на краю огромного рва. Внутренняя сторона насыпи представляла собой крутой склон, уходящий вниз под острым углом – куда меньше сорока пяти градусов. А ров, в который я смотрела, был глубиной футов пятьдесят и взрезал землю, точно зияющая рана. Вниз по склону вилась проволока и спускалась железная сетка – видимо, они были призваны укрепить стену в случае дождя. Спуститься с этого рукотворного утеса можно было с помощью веревочных лестниц и канатных систем. На дне Траншеи – которое, как я позже узнала, прозвали канавой, – я увидела людей в хаки, которые пробирались по узкой дорожке, огороженной мешками с песком и устланной досками.

За этой извилистой дорожкой, с противоположной стороны рва поднимался другой склон – такой же высоты, как наш, но с бесчисленными лестницами, мостками и навесами. Тот склон был менее крутым, и по всей его длине, насколько хватало глаз, тянулись террасы и уступы. В самой стене были вырыты пещеры – вполне пристойные жилища доисторического образца, обшитые снаружи досками и гофрированным железом. В некоторых были даже такие изыски, как окна со стеклами. Там и тут виднелись яркие красные кресты. Мужчины и женщины суетились на склоне как муравьи. Слышался гул голосов, будто передо мной был причудливый амфитеатр, полный зрителей.

А венчал все это парапет, где были навалены мешки с песком, стояли сторожевые посты, прожекторы и, судя по всему, корабельные орудия. Оттуда солдаты на вахте, вперив взгляд в горизонт, смотрели на запад – туда, где начиналась марсианская территория.

Посмотрев налево и направо, я видела, как этот грандиозный, циклопический обитаемый ров уходит к горизонту, едва заметно изгибаясь на севере и юге, – а приехали мы с востока. Это намекало на то, что передо мной огромный замкнутый круг. Он напоминал доисторические сооружения вроде Саксонского вала, только увеличенные в несколько раз. Но эту насыпь воздвигли не в каменном и не в железном веке. Я видела на склонах отметины, похожие на следы огромных когтей, – это экскаваторы взрывали землю.

– Вот, – с улыбкой сказал Эрик. – Видите, в чем логика? – он указал вперед. – Там, на западе, марсиане, и оттуда они придут, когда будут атаковать. Так что свои жилища и склады мы построили на восточной стороне стен, чтобы людям было где укрыться во время нападения. С западной стороны мы сделали стены настолько крутыми, что забраться на них очень трудно – даже для боевой машины. Траншея замыкается кольцом вокруг всего марсианского Кордона. Это единое оборонительное сооружение длиной больше шестидесяти миль – как расстояние от Лондона до Гастингса, например. На самом деле пришлось выкопать больше двухсот миль траншей – в общей сложности их три: одна внутри другой. Мы называем их рвами.

– Три?!

– Между собой их соединяют туннели – вы здесь быстро привыкнете к туннелям. Это задний ров: здесь хранятся запасы, солдаты проходят боевую подготовку, медики лечат раненых – видели на той стене красные кресты? В среднем рву располагаются резервные части, а третий, внутренний, – это передовая. Таков, по крайней мере, наш замысел; мы опирались на опыт, полученный в ходе войны с бурами, – на те знания, которые потом подхватили и развили немцы во время войны Шлиффена.

Лейн улыбнулся.

– И, как мне говорили, этот замысел работает. Мы мало что можем сделать с их летательными машинами. Но боевые машины – другое дело. Даже стофутовый гигант может упасть в пятидесятифутовую траншею.

– В этом и состоит наш план, сержант. Пусть хотя бы призадумаются, верно?

Я до сих пор разглядывала противоположную стену, где роились военные, изучала навесы, ниши, лестницы и галереи.

– Похоже на гнездо термитов в разрезе.

Бен Грей покачал головой.

– Мне это напоминает побережье Амальфи: крутые скалы, которые спускаются к морю, город, примостившийся на утесе… Вы бывали в Италии, мисс Эльфинстон? Народ там куда приятнее, чем здесь, где вокруг одни грязные вояки вроде нас! Но нам пора идти: мы задерживаем движение.

Я уже слышала, как сержанты кричат вновь прибывшим:

– Ладно, ребята, полюбовались – и хватит! Пожилые леди и офицеры могут воспользоваться лебедками. Остальные спускаются по веревочным лестницам. Они тут крепкие, и главная опасность, которая вам грозит, – что какой-нибудь увалень по пути отдавит вам пальцы. Ну а спортсмены могут скатиться прямо по склону.

Я услышала женский голос:

– Смотрите сюда, мальчики, я покажу вам, как это делается!

Это была медсестра из госпиталя имени королевы Александры, в юбке и накидке. Она схватила кусок мешковины, который явно лежал здесь именно на такой случай, села на него и заскользила вниз по склону, отполированному сотнями таких же ездоков. Медсестра с гиканьем скатилась вниз и в конце пути нелепо шлепнулась оземь – но со смехом встала и раскланялась, когда с вершины вала грянули аплодисменты.

Мне сказали, что мы проведем ночь в Траншее, а назавтра в семь утра снова двинемся в путь.

Поскольку меня сопровождал Эрик Иден – майор и своего рода народный герой для солдат, которые сегодня противостояли марсианам на передовой, – мне выпала привилегия поспать в укрытии на второй террасе снизу. Трое офицеров, которые часто здесь ночевали, называли это место «тамбу» : в речи британских солдат полно индийских словечек.

Когда я подошла ближе, то обнаружила, что каркас этой постройки сделан из железнодорожных шпал, – видимо, чтобы придать ей устойчивости в случае взрыва или оползня. В укрытии была собственная печка и электричество, которое вырабатывал находившийся неподалеку генератор. Также были стол, стулья, двухъярусные кровати, картины на стенах, телефон и даже лоскут ковра на полу. Нехитрая уборная и умывальник были подсоединены к системе канализации, которая, похоже, сама по себе была чудом инженерной мысли.

Комната в укрытии была всего одна, однако размещенные здесь офицеры, трое спокойных молодых людей, по-видимому, привыкли, что к ним подселяют «приходящих учениц», как они выразились. Это жилище действительно чем-то напоминало общежитие в частной школе. С помощью занавесок мне была обеспечена приватность. Мои соседи то перешучивались, то пересказывали местные слухи, а всех офицеров называли «портачами». Эти трое были еще очень юными и довольно бестолковыми, несмотря на военный опыт. Нельзя сказать, что я оказалась в обществе истинных джентльменов. В тот вечер, поужинав мясными консервами, картошкой и овощами, которые принес денщик, парни достали выпивку – приличный виски, – карты и сигары. В какой-то момент, забывшись, они завели непристойные разговоры про медсестер и так далее. Но я, благодаря разнице в возрасте, брюкам и короткой стрижке, явно не была объектом их интереса.

Здесь был старый беспроводной приемник, видавший виды, но в рабочем состоянии, и мы слушали новости, которые передавали с правительственной станции. Фактически это был зачитанный с выражением «Национальный бюллетень». Еще у офицеров был граммофон, на котором они проигрывали слезливые песенки из неизвестных мне музыкальных спектаклей.

По мере того как день клонился к ночи, во мне нарастало беспокойство, и, когда Эрик заглянул проверить, все ли в порядке, я, переступив через свою гордость, попросила у него разрешения пройтись. Эрик нахмурился: уверена, он предпочел бы, чтобы я осталась здесь, у него под носом. Но, к моему облегчению, он позвонил кому-то по телефону и спросил, свободен ли сержант Лейн.

Затем Эрик коротко попрощался со мной без всяких церемоний. Тогда я не подозревала, что в следующий раз увижу его спустя несколько месяцев, и не знала, насколько сильно к тому времени изменится мир.

Тед Лейн прибыл к «тамбу» с электрическим фонарем меньше чем через пять минут.

– Мне жаль, что я отрываю вас от отдыха, Тед.

– Ничего страшного, мисс. А теперь осторожнее, здесь ступенька…

Мы спустились по приставной лестнице. Тед настоял, что пойдет первым – на случай, если я оступлюсь.

Не буду вас уверять, будто в поздних весенних сумерках этот ров казался волшебным местом. Вряд ли такое определение применимо к канаве, где две собаки, которых какой-то выдумщик окрестил Ллойдом и Джорджем , гоняли крыс, в то время как местные жители ставили пенни на их успех, а «санитарный работник», старый хромой солдат, ковылял по дощатому настилу, чтобы слить содержимое переполненных уборных в отхожие ямы, залить их креозотом и засыпать хлорной известью. И все же со стены, уступами уходившей вверх, красиво свешивались фонари, напоминая об Амальфи, сходство с которым отметил Грей – куда более опытный путешественник, чем я. Когда свет дня померк, даже в лучах прожекторов, которые чертили темнеющее небо в поисках летательных машин над головой или боевых машин на марше, мне померещилось что-то праздничное.

В ящиках и коробках лежали припасы, ожидая сортировки. Некоторые доставили из Германии, некоторые – из Америки: заокеанские друзья всегда приходили на помощь в трудную минуту, пусть и не одобряли наше соглашение с кайзером. Была здесь и библиотека: стопки потрепанных, зачитанных томов. Среди них была классика и другие весьма пристойные книги – не только низкопробные романы вроде сочинений Уильяма ле Кве. Наибольшим успехом, как я заметила, пользовался Форд Мэдокс Форд. Было почтовое отделение, отмеченное белыми и красными флагами; письма разносили несколько раз в день – они считались дешевым, но действенным способом поддерживать в солдатах боевой дух. Мы прошли мимо медпунктов – «эвакуационных станций», как они здесь назывались. Тем вечером мы видели мало раненых: с момента прошлой стычки с марсианами уже прошло несколько дней, и тех, кто нуждался в серьезном уходе, успели переправить в медпункты за линией обороны.

Мы набрели на несколько компаний, которые собрались на дне канавы. Они сидели возле укрытий, латали одежду или писали письма и тихо о чем-то беседовали. Один парень даже играл на губной гармошке, и, честное слово, эти звуки были куда мелодичнее, чем те, что издавал граммофон в моем «тамбу». Прогуливались в основном мужчины: женщины были заняты в медпунктах либо на второстепенных ролях. Они были делопроизводителями, поварихами, шоферами, даже занимались строительством – везде, кроме передовой. Поэтому мужчины в моем присутствии держались скованно. Но Тед Лейн располагал их к себе.

Конечно, все местное общество пронизывала военная иерархия. Один встречный мужчина выразился так:

– Есть рядовые – это мы, бедолаги, – и сержанты, которые вьют из нас веревки, уж простите, сэр, а выше – офицеры, которые верховодят уже ими, а еще выше – штабисты, а над ними над всеми – генералы. И каждый из нас вечно жалуется на вопиющую не-ком-пе-тентность всех, кто стоит выше и ниже него, и я диву даюсь, как тут вообще хоть что-то работает.

– Да тут ничего и не работает, Сид! – выкрикнул кто-то.

И все же здесь были люди, знающие свое дело. Сама Траншея по большей части была построена рекрутами, которые до призыва успели потрудиться кто на полях, а кто на железной дороге. Среди солдат были и каменщики, и плотники, и строители – все они перешли под командование Королевских инженеров. Я узнала пару местных словечек – например, тех, кто поддерживал в рабочем состоянии примитивную канализацию, называли тошерами. У каждого здесь была небольшая лопата на случай, если польют дожди, угрожая затопить все сооружение, и только всеобщими усилиями можно будет спасти Траншею. Даже в эту тихую ночь рабочие суетились, очищая стоки на нижнем ярусе, укрепляя стены и приводя в порядок парапеты, сложенные из мешков с песком.

Что до всеобщего единения перед лицом беды, оно оказалось лишь видимостью. В Траншее служили солдаты из колониальных войск, преимущественно из Индии, и их надо было держать подальше от британцев, чтобы избежать подначек в духе «твоя очередь, сахиб!». Тед деликатно увел меня подальше от не самых пристойных уголков этого огромного закольцованного города – к примеру, от места, прозванного «Плаг-стрит», где располагались полулегальные бордели.

Я постаралась найти образ, который бы наиболее емко описывал Траншею:

– Все это огромное сооружение похоже… похоже… на исполинского Уробороса, который кольцом свернулся вокруг язвы, нанесенной марсианами. А солдаты, что здесь суетятся, – они словно антитела в крови, старающиеся сохранить организм в целости и сохранности.

Тед Лейн скорчил гримасу.

– Это для меня слишком уж поэтично, мисс. Мы просто делаем, что можем, только и всего.

Я задумалась о том, насколько верна наша стратегия. Если марсиане прилетели на Землю, чтобы больше о нас узнать, то мы предоставили им идеальный учебный полигон. Мы сидели здесь, в Траншее, пытались поразить их лучшим своим оружием и таким образом давали им возможность научиться его отражать. Впрочем, что еще нам оставалось? Как выразился Лейн, нельзя же было просто пустить их шастать по Земле.

Возвращаясь в свой «тамбу», я заметила человека, который хлопотал возле грушевых деревьев, что росли под сенью отброшенных за ненадобностью старых досок. Здесь это называли «солдатскими садами». Если приглядеться, можно было заметить, что такие уютные зеленые островки рассыпаны по всей Траншее.