Когда отступающая армия ушла уже далеко по Вестерн-авеню, поступил новый приказ: замедлить наступление марсиан, пока они не добрались до Скрабса. Эрик знал, что стоит на кону. Он передал приказ по рядам, а сам развернулся и пошел назад – крича, размахивая руками, командуя людям остановиться и обороняться.

Снова появились марсиане. Они наступали с запада, и небо над ними было свинцовым от дыма; они перешагивали через дома, мимоходом поворачивая свои колпаки то в одну сторону, то в другую, – и каждый луч заставлял дома, машины и людей вспыхивать словно факелы. Теперь они были так близко, что Эрик мог разглядеть устройство их машин во всех деталях. Он видел даже металлические кольца, из которых состояли гибкие щупальца, и его вновь пронзил ужас – эхо тех долгих часов, что он провел запертый внутри цилиндра в Хорселле.

И все же он пошел навстречу этой армии чудовищ, и люди вокруг него поступили так же. Они стреляли из винтовок, кидали гранаты. Кто-то сел за руль пустой санитарной машины и направил ее прямо под ноги марсианину. Тот пошатнулся, но не упал, а затем пинком отшвырнул машину на другую сторону дороги, словно мальчишка жестянку, и продолжил путь. Треножник удалось задержать всего на несколько секунд, и за это смельчак поплатился жизнью.

Когда марсиане наконец ступили на улицы Скрабса, к югу от парка прозвучала труба, призывая к общему отступлению. Эрик замахал своим людям:

– Назад! Назад!

Но даже когда началось отступление, Эрик, взглянув направо, увидел стены тюрьмы – ее реквизировали по приказу Черчилля, когда началось строительство Королевской линии, – и огромные ворота, из которых выезжали грузовики с прицепами. Каждый вез на платформе какие-то приспособления, укрытые брезентом, и мужчин и женщин в защитных костюмах. Грузовики, не обращая внимания на солдат, разбегавшихся из-под колес, выстроились в ряд и перегородили марсианам дорогу. Водители выскочили из кабин и побежали назад, под защиту тюремных стен. Брезент откинули – и Эрик увидел, как люди вокруг него в изумлении вытаращили глаза.

На платформах стояли генераторы тепловых лучей. Эти устройства, старые, побитые, с явными следами починки, извлекли из груд металла, оставшихся после первой марсианской экспедиции, и взяли на вооружение. Это был огромный риск, сопряженный с многими смертями, – Эрик, которого привлекли к работе как своего рода эксперта по марсианским технологиям, мог это подтвердить. Но в конце концов инженеры поняли, как с ними управляться.

Теперь смельчаки, которые стояли на платформах, поворачивали закрепленные на массивных лафетах генераторы. Эрику они напомнили прожекторы. Один за другим их направляли на наступающих марсиан.

В последний момент Эрик перемахнул через невысокую стену и ушел с линии огня.

Марсиане замедлили ход. Эрику показалось, что идущие в авангарде треножники – вернее, те, кто в них скрывался, – смотрели на людей, на их неуклюжие машины и на присвоенные ими генераторы с любопытством.

А потом…

А потом не случилось ничего. Эрик видел, как наводчики лихорадочно крутят ручки, приделанные к генераторам, – ручки, которые больше не справлялись со своим предназначением.

После краткой заминки марсиане продолжили свой путь как ни в чем не бывало.

Эрика вдруг озарило. Он понял, почему эта уловка не сработала, почему секретное оружие Черчилля оказалось бесполезным, и удивился, как он не предвидел этого раньше. Но даже поделись он своими опасениями с командирами, разве ему бы поверили?

Как бы ни хвалился Уолтер Дженкинс, с большой вероятностью именно он, Эрик, видел марсиан ближе, чем кто бы то ни был, поскольку несколько дней сидел взаперти в их цилиндре. Он видел, как марсиане взаимодействуют между собой – и со своими механизмами. Как и Дженкинс, он пришел к выводу, что марсиане пользуются чем-то вроде телепатии, хотя придерживался мнения, что они этого достигли с применением каких-то тонких технологий. Мы знаем, что марсиане в той или иной мере сумели достичь синтеза механики с биологией: их огромные машины все равно что костюмы, в которые они при необходимости облачаются. Почему бы не допустить, что внутри их тел происходят аналогичные процессы?

И если один марсианин может передать ментальный сигнал другому, почему бы не передать его машине?

Похоже, генераторы отказывались стрелять, если у них в прицеле находился марсианин. Это была вполне очевидная мера предосторожности.

– Кто бы мог подумать, что все испортит обычный предохранитель? – пробормотал Эрик себе под нос, сидя за стеной.

Но не все было потеряно. Во время своих визитов в лаборатории, где изучали генераторы тепловых лучей, Эрик узнал, что их можно использовать и другим способом. Время еще было – марсиане пока не подошли к грузовикам вплотную.

Собравшись с духом, Эрик отбросил винтовку и перебрался через стену. План не сработал, и люди бежали, спасаясь от наступающих марсиан. Но Эрик не стал бежать. Он подскочил к ближайшему грузовику и залез на платформу.

Генераторы были тяжелыми, и несколько драгоценных секунд ушло на то, чтобы их сдвинуть, но наконец Эрику удалось направить два генератора друг на друга, отвернув их от марсиан. Пульт управления, который люди приделали к инопланетным устройствам, был довольно прост и, как с облегчением заметил Эрик, снабжен часовым механизмом. Позже Эрик говорил, что не сошел бы с места и не изменил бы своему плану даже в том случае, если бы ему не выпала такая удача, и я ему верю, но, конечно, нанести марсианам урон и сохранить при этом жизнь было куда более предпочтительным вариантом. Когда марсиане приблизились, он установил часовой механизм на тридцать секунд.

Потом Эрик слез с платформы и, пригнувшись, перебежками и перекатами добрался до другой стены – низкой, но прочной – и укрылся за ней.

Оттуда он наблюдал за тем, что происходило дальше.

Не обращая внимания на Эрика, а может, и вовсе не заметив его, марсиане подошли к двум генераторам, которые он составил вместе. Как и всегда в подобных случаях, марсиан больше заботила судьба собственной техники, чем человеческие выходки. Две машины склонились над устройствами, и Эрик, глядя на секундную стрелку наручных часов, произнес:

– Четыре… три… два… один…

Его рассуждения были просты. Генератор не выстрелит в марсианина, но, возможно, выстрелит в другой генератор. На это Эрик и надеялся.

И его расчет оправдался. Один из генераторов направил всю мощь своего луча в другой, и под действием огромной энергии корпус второго генератора обратился в газ. Его хитрые внутренние механизмы растворились, кристаллы и зеркала рассыпались в пыль – и наконец лопнула оболочка, покрывающая источник энергии, та самая неприметная сфера размером не больше крикетного мяча, которая, как считали эксперты вроде Эйнштейна и Содди, каким-то образом удерживала в себе энергию атома.

На лондонской улице высвободилась ядерная энергия. Грохот взрыва разнесся по всему городу, перекрыв шум боев. От двух треножников остались только взметнувшиеся в воздух осколки. Еще три были повреждены, два из них – критически.

Многое из того, что случилось в первые дни Второй войны, осталось засекреченным; лишь много лет спустя, когда мы с Эриком летели на дирижабле над арктическими пустошами (о чем я расскажу в свое время), я узнала, что он тогда сделал. Многие люди назвали бы это чистым самоубийством, и все же Эрик нанес марсианам больше вреда, чем кто угодно другой в тот день. Сам он получил серьезные ожоги, но выжил.

Правда, марсиан он не остановил.

Когда останки павших унесли с поля боя и отправили в ямы в Миддлсексе, оставшиеся боевые машины – а их было больше сорока – продолжили наступление на Лондон. Теперь, когда Королевская линия была прорвана, а попытка неожиданно атаковать марсиан их собственным оружием провалилась, ничто больше не стояло у них на пути.