Мир номер один. Реальность. Виртуозы игры на душевных струнах
— Ага… — бормочу я, — ага! Чё-то вот эта девушка и вот этот юноша все время желают быть вместе! Вот он, график, как он есть… а вот реальный!
Я сижу прямо в кровати, обложенный бумагами и подушками. Вернее, подушками я подперт. Потому что проклятая голова таки кружится и болит, а в горизонтальном положении ее еще и тошнит! Или это тошнит не в голове, а в желудке? Но выходит-то из головы! Если Кире это сказать, она будет смеяться. Нет, не будет! Вообще ей ничего нельзя говорить! А то она и впрямь сговорится со Светкой и в город отправит! Я ей и так уже пожаловался, что в глазах режет… дурак! Что, не мог сказать, что это у меня от мелкого текста и просто нужны очки посильнее? Все-таки я уже мужчина пожилой, то есть поживший, да и… как попало поживший! Что наша жизнь? Игра… и график! И не дай бог запороть сроки, а сроки меня теперь везде поджимают! Ладно, чего тут думать — трясти надо!
— Света, пришли-ка мне вот эту девицу… ага, ту самую! Расспросить ее кое о чем хочу…
— Здравствуйте, милая девушка!
— Здравствуйте, Лев Вадимович!
Ишь, как у нее мое имя-отчество от зубов отскакивает! И вид совершенно ангельский, и запястья тонкие — такими ручками мужика весом под девяносто кэгэ не потащишь!
— Это ведь вы умершего нашли? Простите, что спрашиваю, — понимаю, что воспоминания не самые приятные, но…
— Я… я шла и увидела, что номер приоткрыт… и он лежал… и еще рука так вот — как будто он толкнул ее и тут и упал!
— Наверное, очень испугались? — говорю я сочувственно.
В мою собственную дверь без стука вваливается Светочка. Ну что ж, она тут хозяйка!
— Здрассь… — говорит она, тяжело дыша. — Вот, решила сама поприсутствовать!
Ну хоть поздоровалась! И то хлеб!
— Добрый день, Светлана Владимировна! — говорю я. — Вот, беседую с вашей подчиненной. Полина… как вас по батюшке?
— Ой, не надо! — зардевшись, хлопает ресницами эфирное создание. — Просто Полина.
— А скажите, Полиночка, вы с какой стороны шли? С пожарного выхода, что на улицу прямо ведет, или из холла?
— Из холла, конечно! — Девушка слегка напрягается. — Я пожарной лестницей не пользуюсь… никогда… почти!
— Ей там делать было нечего, на пожарной лестнице! — сумрачно бросает Светлана.
— А время какое было, не помните?
— Примерно полпятого… мне так кажется.
— В четыре двадцать она охраннику позвонила из номера, у него зафиксировано в журнале.
— А вы сразу позвонили в охрану, Полиночка?
— Ну… почти. Как увидела, что он лежит… Сначала я наклониться хотела и пощупать… ну, пульс… а потом подумала, что у меня медицинского образования совсем нет, надо скорее звонить, вдруг он еще живой, и, пока я щупать буду, медики могут опоздать…
— Ага! — сказала Светлана. — То есть что он совсем холодный уже, ты не поняла?
— Нет… — пролепетала девушка. — Я его… не трогала! А разве… пропало что-то? Мне… мне не говорили! Я… ничего не трогала! Никогда… ни деньги, ничего другого в мою смену не пропадало!
— Только твоя смена почему-то всегда с Лешкиной совпадает! — вдруг рявкнула на подчиненную хозяйка. — Не объяснишь почему? Вот… вот и вот! — Светлана, видимо, шла по тому же пути, что и я: сопоставила графики и сделала выводы. — И в прошлом месяце то же самое! Три раза ты менялась, когда вы были не в одну смену!
— А разве это запрещено? — Девушка дерзко вскинула глаза.
— Дело в том, — сказал я мягко, играя свою роль хорошего полицейского, — что если бы вы шли из холла, то вряд ли бы заметили приоткрытую дверь и руку за ней. Номер последний и как бы в нише, за полуколонной… увидеть щель можно, только если выйти с пожарной лестницы. Я проверял. А эта лестница как раз заканчивается у самой дежурки! Это, считай, противоположный конец здания. Оттуда неудобно возвращаться на ваше рабочее место… Или вы были не там, где положено, а именно в дежурке? С охранником Лешей?
— Ну, была! — созналась девица. — Ну и что? Обычно ночью все спокойно… особенно под утро! Все уже спят, никто не вызывает, и отлучилась я совсем ненадолго… Да, у нас роман! — сказала она уже с вызовом. — И мы взрослые люди! Мы занимались сексом, ну и что?
— В рабочее время! — тяжело припечатала хозяйка.
— Ну, оштрафуйте меня! Или даже увольте!
— Уволить я тебя всегда успею, это мне раз плюнуть! Только сначала ты мне расскажешь, как ты человека убила!
— Что?!.
— То! Ты что ж, меня и начальника охраны за полных дураков держишь?! Почему у покойного в шкафу мокрый костюм оказался и туфли тоже были насквозь мокрые?!
— Я… я не знаю! Может, он гулял! Потом пришел, переоделся… и умер!
— Как складно! Переоделся и умер! Только умер он в совершенно другом месте! Вот! — Светлана швыряет на стол перед девицей пачку распечатанных с телефона Киры фотографий. — Это ты никак не хочешь прокомментировать, а?! Говори, кто его убил, ты или Алексей?!
— Мы его не убивали! Леша сказал, он уже убитый там сидел! То есть не убитый, а мертвый!
— А чего Лешка на детскую площадку среди ночи поперся?!
— Он цвето-о-о-в хотел мне-е-е нарва-а-ать… — рыдает ангельской внешности горничная Полина. — Там еще-е-е-о ро-о-озы цве-е-ели… бе-е-елые!..
— Будут тебе и белые розы, и синие колокольчики! — мрачно обещает Светлана. — С бубенчиками!
Я вспоминаю, как тот же охранник Леша приволок мне огромный букетище для Киры, и мне становится жалко бедных влюбленных.
— Это совпадение, — говорю я. — Они, похоже, действительно ни в чем не виноваты.
— За каким чертом вы его в номер приволокли?! — не слушая меня, наседает на рыдающую горничную Света.
— Лешка сказал, что он, наверное, с ума сошел… в песочнице уселся среди детских игрушек… что у него от сердца в голове помутилось… или, может, у него ребенок когда-то умер и он его вспоминал… может, годовщина как раз была или что… И что если труп там найдут, будет скандал и его с работы выпрут! Почему не смотрел, куда гости ходят? А если просто в номере умер — это совсем другое дело… не подозрительно! Потому что, если подозрительно, весь персонал увольняют! И его, и меня, значит! А тут работы нигде вокруг нет! Особенно хорошей! Тут и чаевые дают, и вообще! А мы пожениться хотим! Я его люблю-у-у… — голосит возлюбленная охранника, романтической натуры и охотника дарить женщинам цветы.
— Как вы его в номер перенесли? Куда игрушки дели?
— Леша сначала кар подогнал…
— Второй номер, — бросил я.
— Я не зна-а-аю како-о-ой!
— Выть перестань! — в сердцах кинула Светка. — Слышно на весь этаж!
— Не знаю какой. Ближний! — Горничная мигом утерлась. — Мы его туда… посадили! А потом я взяла в бельевой одеяло, и мы его в номер принесли! И переодели! Мы не думали, что кто-то костюм мокрый заметит! Мы думали, высохнет все! А потом Лешка к себе пошел, а мне так страшно стало! А вдруг он живой еще, только без сознания? А мы его там бросили?! Я пошла еще раз… посмотреть! Только он был мертвый. И совсем холодный уже…
— В это время в коридоре никого не было? — быстро спросил я.
— Никого! Нет… было! Мне показалось, что в соседнем номере кто-то кашляет, и я испугалась, что меня сейчас увидят и спросят, что я тут делаю, и я решила сказать. Что я его только что нашла! Хотя Лешка говорил: иди к себе и сиди, пока его кто-нибудь другой не найдет!
— А игрушки где, Полиночка?
Заплаканный ангел посмотрел на меня благодарно: я не кричал, и не рявкал, и увольнением тоже не грозил… Кроме того, я тоже был как бы пострадавший и свой: наемный работник, да еще без перспективы чаевых.
— Они совсем новые были, и можно было их просто к тем игрушкам, что для площадки, положить, но мы все в мусор бросили, который утром забирают… ну, кроме машинки. Она такая красивая была… у меня племяш такие просто обожает. Я ее в сумку положила, когда уходила утром, прямо сверху, и кофтой прикрыла… Домой приехала — а ее нет! Наверное, когда зонтик доставала, она где-то выпала. Как раз дождь полил снова, когда я сменилась…
«Вот все и разъяснилось, — подумал я. — И мокрый костюм, и то, как покойник попал обратно в номер, и даже синяя машинка…»
— Вот она, — спокойно сказал я и достал из ящика автомобильчик. — Мы его нашли. Отдать его вам? Для племянника?
Света, которая как раз и подобрала машинку, негодующе вскинула брови, но девушка быстро сказала:
— Нет… не надо! Это все как во сне было… не знаю, зачем я его и взяла… Я потом до поселка доехала, зашла в магазин и купила ему почти такой же, только красный. Вы меня теперь уволите, Светлана Владимировна?…
— А то как же! — щелкнула зубами Серый Волк. — Непременно уволю! И тебя, и этого твоего идиота Лешу! Мне таких работников и даром не надо! Иди, две недели отработаете, по закону, и все…
Полина снова зарыдала и быстро вышла, закрывая лицо руками.
— Она больше никогда такого не сделает! — сказал я. — Могла бы и оставить девушку!
— Пусть помучается! Поплачет, подумает, попросит меня как следует! Может, и оставлю… и даже обоих!
— Да ты виртуоз… игры на душевных струнах! — сказал я не то с восхищением, не то с презрением — сам не понял.
— А то! — она кривовато ухмыльнулась. — Руководить — значит также и манипулировать! Когда надо и кем надо. Уволить я их не уволю, они мне теперь будут куда полезнее, чем раньше! А ты выздоравливай, Лева. — Она потянулась, чтобы погладить меня по щеке или, может, просто поправить что-то, но наткнулась на мой взгляд и не стала больше ничего делать. — Выздоравливай! — еще раз сказала она и ушла.
