Мир номер один. Реальность. Настоящее
— Открой… — прошептал голос в телефоне. — Открой дверь… я сейчас приду!
Я не сразу отделил сон от яви и сначала брякнул было трубку на место и закрыл глаза, потому что спать хотелось смертельно, как всегда на рассвете. Я неисправимая сова. И поэтому являться на занятия в десять утра для меня уже подвиг. А тут еще и шести нет, и темно, и какой-то неясный шум… Да это дождь! Значит, лето кончилось. Бабье лето, лето бесконечных Золушек-один-два-три-девять, которых я толком за этот прошедший месяц и не запомнил… А зачем? Он все равно на одно… нет, не на лицо… вместо лиц у них какие-то маски… Для кого? Для Принцев? Золушки всегда в масках, потому что на самом деле это замарашки, которые превращаются… превращаются… да ни во что они не превращаются, сколько ни переодевай! Но маску рано или поздно придется снимать, как и все остальное! Вот тогда и становится ясно, кто же под ней! Маски Венеции… карнавал в Жирный вторник… Когда я был моложе и, наверное, еще считался принцем, несколько лет подряд ездил в город на каналах в феврале, завороженный фантасмагорическим зрелищем. Нет, я не надевал маску, даже самую простенькую — хотел остаться собой?… Не знаю… наверное. Просто ходил и наблюдал. Наслаждался. Впитывал. Подзаряжал батарейки, как любила говорить та, номер два, с которой я так недолго продержался, гораздо меньше, чем она рассчитывала. Нет, наверное, рассчитывала-таки не она, а я… С женщинами обязательно нужно рассчитывать! Только делать это надо правильно… Правила… они не для всех! То есть для всех, но некоторые как-то их обходят. Те, которые в масках… Дуракам закон не писан! Хорошо быть дураком и вне законов… любых… всех! Чтобы уходить без всяких объяснений. Смываться. Сдергивать. Быть таковым. Таковым, каковым… каковым есть! Потому что я был такой — и никакой другой! И я от нее сбежал, не оправдал, оказался Не-Принцем… Принц Жирный Вторник… нет, не то! Доктор Чума… о нет, опять не то, Кира не такая! Арлекин и Бригелла, две противоположности, что притягиваются… Коломбина! Вот кто Кира… Но у нее всегда закрыты глаза, словно она их прячет, даже когда смотрит прямо на тебя. Словно закрыты еще одним, защитным слоем… зеркалом… Словно она отгораживается… от меня?… Зачем ей прятаться от меня?! А Серый Волк — нет, в Венеции нет такого персонажа! Женщина по имени Серый Волк… СВ… да это та же Бригелла, я знаю! Хоть он и мужик — это все равно она, Светочка! Лючия… твою мать!.. Да что ж я опять уснул! Ведь кто-то звонил только что?… Точно, звонил! Она… моя Коломбина! Да проснись же ты, Стасов! Она тебе позвонила и попросила открыть дверь! Зачем? Чтобы явиться ни свет ни заря и застать тебя, небритого, непрезентабельного… Для чего? Но тебе велено открыть — значит, открывай!
Я, пошатываясь, наконец сполз с кровати, отпер замок и быстро свернул постель, чтобы преодолеть искушение завалиться в нее снова. И даже, не приходя в сознание, успел почистить зубы. Как она вошла, я не услышал.
— Лева, я, кажется, схожу с ума! — сказала Кира прямо с порога. Наверное, я слишком долго молчал, потому что она села на кровать и попросила:
— Принеси мне кофе… — и тут же чуть не закричала: — Нет! Не ходи… Не нужно туда ходить, чтобы тебя видели… что ты не спишь… что я не сплю… что мы вместе!
— Да что случилось? — чуть ли не сердито сказал я. — Возьми себя в руки! Ты же хирург, в конце концов! Доктор… — Я чуть было не брякнул «Чума», потому что сцепленные с последним приступом сна маски еще клубились в моем сознании, и блестела где-то неподалеку холодная февральская вода каналов, совсем как та, другая вода — внизу, сейчас еще не видимая из окна, заливаемого потоками дождя.
— Да, я хирург! — согласилась она. — Но не сыщик! Совсем не сыщик! И черт меня дернул пойти и посмотреть… любопытство сгубило кошку! ТЕБЕ, наверное, ЭТО было бы нужно… но не мне! Не мне! И особенно после того, как со мной произошло… все, что произошло!
Думаю, у нее, кроме тех скелетов в шкафу, что есть у каждого, тоже были свои Бригеллы и Арлекины, наверняка имелись и назойливые Панталоне… из местных Жирных Принцев, наверняка! Но она непонятно зачем и почему выбрала меня, недоумевающего, не совсем проснувшегося, который не в силах понять, что такое ЭТО нужно МНЕ, а не ей?! Сплошные загадки, ребусы! Псевдонимы! И начал, заварил это каким-то образом я сам… сам! Поэтому и разгребать мне! Хотя я не хочу, не желаю! Объясните же мне наконец хоть что-то!
Мысли и даже разгадки буквально роятся вокруг в воздухе, но я пока не могу ухватить за хвост ни единой — даже того, на что она так настойчиво намекает, и поэтому спрашиваю раздраженнее, чем хотелось бы:
— Кира, ради бога! Скажешь ты мне наконец, что случилось?!
— Ты помнишь, я тебе говорила, девушка, которая руку сломала… у нее еще были следы на шее?
— Да, — подтвердил я, — помню! И… ты успокойся все-таки… — Я сел рядом и обнял ее за плечи. Она была вся мокрая.
— Я… мне почему-то вдруг стало так любопытно… понимаешь, просто стало НУЖНО знать, кто это так с ней и почему, хотя сюда они приезжают только за одним… и все это знают… или догадываются… но раньше такого не было! По крайней мере, на моей памяти. А я тут… да, уже четвертый год!
— А зачем они сюда приезжают? — тупо спросил я, хотя уже понял, уже сложил два и два… И пусть раньше у меня все время получалось пять или даже шесть, сейчас вышла четверка. Твердая, как стул на металлических ножках, стоящий посреди комнаты. Я сложил «опять бл…дей навезли», «я бы вдул» и Золушек всех мастей, с первого по девятый номер. Аналитиков, блин, с сиськами на все вкусы! По одной на каждый столик…
— Зачем она их сюда привозит? — скорректировал я вопрос и вдруг почувствовал, что Кира дрожит. Не от холода — от холода так не дрожат. Ей действительно было страшно… или то и другое вместе?
— Тебе надо под горячий душ и выпить чего-нибудь… погорячее. Я, пожалуй, спущусь и принесу тебе кофе…
Однако она проигнорировала мои предложения, помотав головой.
— Понимаешь, она их подкладывает под кого нужно… иногда получается даже замуж… или любовница на постоянной основе. Они даже гордятся: вот какую жену отхватили: умная, красивая, два образования, иностранные языки! откуда такие берутся? — да не знаю… случайно совершенно познакомились! А потом эти, которые так хорошо и «случайно» устроились, расплачиваются с ней. Кто чем. Возможно, кто-то откупается и деньгами… я не знаю. Я стараюсь ничего не видеть, не слышать… просто делать свою работу. Но ее, скорее, интересует конфиденциальная информация. Которую эти умные и образованные умеют правильно отфильтровать и найти. Если хочешь, это своеобразный промышленный шпионаж. Приносящий, судя по всему, весьма неплохие дивиденды!
— Выходит, ту, которой сломали руку, поймали на горячем? И раньше времени? — Я стащил с кровати одеяло и укутал в него Киру. Затем я снова сложил два и два и снова получил ту же железную четверку. Золушка номер один! Именно она вот уже несколько дней отсутствовала на занятиях. В ресторане для клиентов я, правда, больше не бывал, но это определенно она: жгучая, горячая, неосторожная… болтливая… и уверенная в своей неотразимости. Хорошенький набор! Просто фатальный! Для замужества или адюльтера — да, но не для шпионажа!
— Эта, которой сломали руку, такая красивая брюнетка, да? Это ее пытались задушить? Она еще постоянно тусовалась с таким неприятным типом… Светлана говорила… намекала, что он очень опасен. Это он… ее… так?
— Да, это была она. Но я не знаю… Я никогда не утверждаю, что черное — это черное, пока не увижу своими глазами!
Кира привалилась ко мне и постепенно перестала дрожать, но на ее щеках запылали два красных пятна. Она точно заболеет, если будет продолжать сидеть мокрая, пусть и в одеяле! Дождь все так же неумолчно стучал по подоконнику. За окном не было ничего ни черного, ни белого — только серое… беспросветное. Да, кончились все сроки тепла, оба лета, и осталось только человеческое тепло, которое может быть рядом всегда, стоит только захотеть…
Я потянулся к той, что ворвалась в мою комнату в такую несусветную серую рань. И сразу все расцветила… Эти розовые акварельные пятна на щеках, слипшиеся от воды, но все еще очень блестящие каштановые волосы, кожа цвета карамели… Почему Кира меня так притягивает? Нет, не потому что под маской хирурга она просто женщина, а я просто мужчина. Под всеми масками, а их у меня ох как много!.. Это происходит скорее оттого, что мы очень, очень разные…
— Тебе все-таки надо в горячий душ. И переодеться. Иначе ты заболеешь.
— Наверное, да.
— Хочешь, я тебя провожу… к тебе?
— Нет… я еще немножко посижу здесь, хорошо?
Я притянул ее к себе вместе с одеялом. Поцеловал сначала осторожно, потом все настойчивее и настойчивее. Неожиданно она ответила так яростно, что я даже застонал. Наверное, со стороны это было смешно: два человека, ринувшиеся навстречу друг другу сквозь целый ворох одежды, мокрой и сухой, и свернутое коконом одеяло. Но для НАС это не было смешным… Все это: треск ткани, отлетающие пуговицы, губы, которые так и не смогли разомкнуться… ищущие, и находящие, и узнающие, прежде чем глаза, руки…
Это не было смешным — потому что, в отличие от моих романов и сказок, это было НАСТОЯЩЕЕ.
