3
Джелф подбавил в ее миску невзрачного на первый взгляд месива. Но блюдо кеширских бедняков – простая безвкусная каша, – приготовленное им, оказалось чем-то особенным. Там были приправы с его огорода и крошечные кусочки соленого мяса. Ори понятия не имела, чье это мясо, но поглощала еду с жадностью. Два дня она гордо сдерживалась, и этого оказалось более чем достаточно.
Непривычно было видеть Джелфа не в поле. Каждый из прошедших двух дней он вставал еще до рассвета и начинал свою рутинную работу, чтобы успеть больше времени уделить ей. Умывался он в реке еще до того, как она просыпалась. Когда наступала ее очередь, он, отдавая дань ее скромности, уходил в служивший кухней угол хижины. Ори не считала себя скромной, но его странное смирение льстило. Ведь Джелф был не каким-то там кешири. Он был человеком, пусть и рабом.
Как и она.
Почему-то Ори ничего не рассказала в первый вечер. Джелф все равно не смог бы ничем помочь. Все это было далеко за пределами его возможностей. Она молча сидела в дверях, уставившись в одну точку, до тех пор, пока не потеряла сознание. Проснулась Ори следующим утром уже в доме, на подстилке из соломы, которая служила Джелфу кроватью. Где спал он сам, да и спал ли вообще, Ори не знала.
Этим вечером, так и не притронувшись к ужину, она взахлеб говорила о том, что произошло, о том, что она узнала в Таве. Сделав когда-то Венн «игрушечным властелином», оба противоборствующих лидера теперь действительно пали к ее ногам. Покушение на играх дало основание слугам верховного повелителя обезглавить – в буквальном смысле – руководство «Красных» и «Золотых».
Источники Ори уверяли, что ее мать пока жива и находится в плену у мстительной Венн. Чандре поздно было спасать свою карьеру, но, сказав то, что надо и о ком надо, она еще могла сохранить себе жизнь. Подобно Донеллану, Чандра слишком долго тянула с выбором стороны, с выдвижением себя в преемники. Она всего год как стала высшим повелителем – это казалось небольшим сроком. Но Венн, каждый вдох которой почитался за чудо, было необходимо пережить своих соперников.
Узнав о своем приговоре – рабстве, Ори бросилась к уваку и полетела в единственное место, которое ее растерянный ум счел безопасным. Джелф, поколебавшись, весьма радушно принял ее, но вот что делать с Шином, он не знал. Рабы не имели права владеть уваками. Вспомнив о сарае для компоста, служившем когда-то стойлом, Ори убедила фермера спрятать увака там – позади лотков для хранения навоза. Джелф в конце концов уступил ей. Едва открылась дверь в это гадкое место, Ори, уже несколько часов чувствующую себя больной, стошнило. А на вторую ночь ее вырвало снова – после завершения рассказа о таком незначительном в масштабах вселенной и таком глобальном для нее самой крахе семьи Китай.
Джелф был предупредителен и заботлив. Он носил ей прохладную речную воду, дал чудесные мягкие полотенца. Но сейчас, в сумерках, на исходе третьего дня своего пребывания на Марисоте, Ори всерьез испытывала пределы его гостеприимства. Сегодня она почувствовала себя лучше и весь день провела на улице. Бесцельно бродя в окрестностях фермы, Ори перебирала в уме прошедшие события, размышляя о том, как вернуть своей семье былое положение. Несмотря на то, что семьей сейчас была только она. И за ужином все эти раздумья вылились в настоящую проверку знаний и терпения фермера.
– Я не понимаю, – произнес Джелф, скобля дно миски, сделанной из раковины орьо. – Я думал, в Племени это нормально – что люди карабкаются наверх по головам других.
– Да, да, – ответила Ори, скрестив ноги. – Но мы убиваем не для того, чтобы достичь власти. Мы убиваем, чтобы сохранить ее.
– Есть разница?
Ори кинула пустую миску на пол хижины. «Какой-никакой, а обеденный стол», – подумала она.
– Ты действительно совсем ничего не знаешь о своем народе, да? Племя – это меритократия. Тот, кто достойнее, кто сильнее, тот получит больше власти – при условии, что будет сделан публичный вызов. Дернас никогда не бросил бы вызов верховному повелителю. Как и Паллима.
– Как и ваша мать, – сказал Джелф и опустился на колени, чтобы поднять ее миску. Он выглядел слегка испуганным, когда Ори с помощью Силы перенесла ее в его руки. – Спасибо.
– Смотри, это действительно просто. – Ори встала и попыталась счистить грязь со своей униформы. Безрезультатно. – Если тебе попадутся слабые соперники, ты можешь сделать с ними все, что угодно, даже убить.
Он нахмурился, посмотрев на нее снизу вверх:
– Звучит как кровавая резня.
– Все обычно происходит тихо, чтобы не было явного нарушения закона. Отравления. Лезвие шиккара в живот.
– Чтобы не нарушить закон.
Она остановилась в дверях и сердито посмотрела на него:
– Ты собираешься критикой заниматься или мне помогать?
– Извините, – произнес Джелф, поднимаясь. – Я не хотел вас огорчать. – Он покачал головой. – Просто то, что у таких вещей есть правила, кажется, ну… странным. Правила того, как нарушать правила.
Ори вышла на берег и посмотрела на запад. Солнце, казалось, опускалось прямо в реку, и вода пылала оранжевым. Это было прекрасное место, и когда-то она фантазировала об украденных здесь ночах. Но сейчас Ори не могла представить себе что-то подобное. Она так и не придумала, как вырваться отсюда. И ей нужна помощь. Помощь кого-то более влиятельного, чем раб, как бы силен и крепок он ни был.
– Я должна вернуться, – заявила девушка. – Мою мать обвинили ложно. И кто бы это ни сделал, он заплатит. Я должна вернуть себе имя.
Она оглянулась на Джелфа. Мужчина преспокойно грыз какую-то травинку.
– Я должна вернуться!
– А я бы не стал этого делать. – Он вышел к ней на берег реки. – Я подозреваю, что все это дело рук вашего верховного повелителя.
Ори пораженно посмотрела на него:
– Что ты можешь знать об этом?
– Не так много, как вам могло бы представиться. – Джелф продолжал жевать стебелек. – Но если ваша мать была ключом к выбору того, кто заменит Венн, легко представить, как сильно старуха хотела убрать ее с дороги.
Ори недоверчиво хмурилась, всматриваясь в растущие тени:
– Рассуждай-ка лучше об удобрениях, Джелф.
– Посмотрите на это таким образом. – Джелф тихонько придвинулся так, что оказался прямо перед ней. – Если бы Венн действительно не была причастна к покушению и действительно подозревала бы в нем вашу мать, вас не приговорили бы к рабству. Вас казнили бы. Но верховный повелитель не собирается убивать вас, потому что знает, что вы ни в чем не виновны. Вы гораздо полезнее для нее в качестве примера. – Он выбросил стебелек в реку. – Сделав рабами высшего повелителя и членов ее семьи, Венн получила очень эффективный сдерживающий фактор – живой, дышащий и, главное, наглядный – до тех пор, пока вы существуете.
Ори потрясенно смотрела на него. Дернас и Паллима были убиты тайно, никто и не видел. Костер в поместье привлек внимание и людей, и кешири. Останься она в Таве, возможно, уже гнула бы спину на каторжных работах. Наглядно.
– Так что же мне делать?
Он чуть улыбнулся, сейчас его шрам был совсем не виден.
– Ну, я не знаю. Но мне кажется, что, пока вы не чувствуете через вашу Силу страдания своей матери, разрушить планы Венн можно только… не став примером.
Больше он не произнес ничего, но она поняла недосказанное. Не стать примером – значит уйти отсюда. Она подняла голову, посмотрела в его глаза, отражающие искрящийся в воде звездный свет.
– Как может фермер разбираться в таких вещах?
– Вы видели мою работу, – ответил он, положив руку ей на плечо. – Бо́льшая часть вещей, с которыми я имею дело, воняет.
Она рассмеялась, хотя ей было невесело; она смеялась впервые с тех пор, как оказалась на ферме. Когда Ори шагнула прочь от реки в темноту, ноги ее утонули в мягкой земле. Девушка упала бы, но Джелф успел поймать ее. А Ори позволила ему это.
Миновала полночь. Джелф стоял в дверях хижины и смотрел на Ори, спящую на соломенной подстилке. Нельзя было оставлять ее здесь, думал он. И разумеется, нельзя было заходить настолько далеко, насколько он позволил себе зайти в последние девять дней. Но раз так, нельзя было с самого начала поощрять ее визиты.
Он вышел на улицу, натянув рваную рубаху. Жара, стоявшая уже много дней, сегодня внезапно сменилась не по сезону сильным похолоданием. Впрочем, почти осенняя прохлада вполне соответствовала его настроению. Ори даже представить себе не может то, угрозой чему стало ее присутствие. На карту поставлено гораздо больше, чем судьба одной ситхской семьи.
И все же он принял ее. Ведь та Ори, что пришла к нему тем вечером, казалась совсем другой. И он не смог ей противостоять. Она выглядела такой гордой во время своих первых визитов, она была полна нездоровой веры в абсолютное превосходство своего народа. И это определяло и ее статус, и ее саму. Потеряв первое, она потеряла и второе. Он увидел человека сломленного, не уверенного ни в чем, растерянного. В ней был не только гнев. Она потеряла саму себя, и ей было больно и тоскливо. Пусть все, чем она себя считала ранее, представляло собой лишь глупую иллюзию, но больше ведь у нее ничего не было. В последнее время тоска побеждала злость, и Ори бесцельно бродила вокруг хижины или в саду, погруженная в печаль.
Смирение ситха. Он стал свидетелем чего-то поистине удивительного, почти невозможного. Ее броня плавилась, примеси выкипали. Возможно ли, что не каждый ситх на Кеше алчен с самого рождения? Ее гнев, вызванный потерей поместья и состояния, оказался… обычным. Он будет злиться – и злился, не меньше ее в подобной ситуации. Это была не та бешеная ярость, что разрушала цивилизации просто из интереса. Это было не по-ситхски.
То, что, потеряв все, Ори стала только привлекательнее для него, казалось Джелфу неправильным. После той ночи на берегу реки вся сдержанность, которую он так долго совершенствовал, изменила ему. Ори нуждалась в нем. И так много времени прошло с тех пор, как у него кто-то был. В диких дебрях, да и не только там, спрос на таких, как он, невелик. Но опасность всегда была рядом, отравляя нечаянное счастье.
Джелф посмотрел на север. Между облаками и холмами виднелась тонкая полоса света. Сияние начинается вновь, и в течение нескольких ночей северное небо будет охвачено огнем. Время подходит.
Он бросил взгляд на склад, подсчитывая, как долго его не будет на ферме. Опасно оставлять Ори бродить тут одной. Она должна уйти.
Но он не мог ее отпустить.
