Глава 33

Когда Абель припарковался в Трепассене, Хэл, выйдя из машины, двинулась за ним к главному входу. Света нигде не было, и большой дом с окнами, похожими на черные, безжизненные глазницы, показался почти необитаемым. Хэл вдруг представилось, какой вид он примет через двадцать-тридцать лет – крыша провалена, потрескавшиеся окна разбиты, ветер гоняет по полу листья.

– Мы приехали! – крикнул Абель, когда они зашли в прихожую, и голос эхом отдался в коридоре.

У Хэл свело живот, хотя она не сразу поняла почему. Но когда открылась дверь в гостиную и в проем высунулась голова Хардинга, до нее дошло. Она боялась миссис Уоррен. Однако не успела она объяснить себе этот страх, как Хардинг уже сдержанно обнимал ее, прижимая щекой к обтянутому твидом плечу, и неуклюже, неприятно сильно похлопывал по затылку, как будто она была помесью ребенка с лабрадором.

– Ну вот и славно, вот и славно, – заладил Хардинг, а когда отпустил ее, Хэл с изумлением увидела, что его полное лицо покраснело от какого-то невысказанного чувства и глаза увлажнились. Он быстро провел по ним рукой и прокашлялся. – Митци… кхм… очень сожалела, что не увидит вас, но она уже уехала, повезла детей домой. Им завтра в школу. Оказалось, что я могу действовать от их имени.

– Простите, – смиренно произнесла Хэл. – Мне тоже очень жаль, что мы не увиделись.

– Эдварду тоже пришлось уехать, – сказал Абель.

Хэл почувствовала острую боль, но это было отнюдь не чувство смутной вины, которое она испытала при упоминании о Митци. И она поняла, как ждала встречи с Эдвардом, возможности посмотреть ему в глаза, попытаться найти в его лице какое-то сходство с собой.

– Мне очень жаль, – повторила она. – А он… еще приедет?

– Вряд ли, – мрачно ответил Абель, но, будто вдруг спохватившись, сделал попытку взбодриться и, беря чемодан у Хэл, выдавил улыбку, которая, правда, вышла натужной. – Если мы не задержимся здесь до следующих выходных, чего, как я очень надеюсь, не случится.

– Вы поели? – спросил Хардинг. – Боюсь, мы уже поужинали, но в гостиной чай, и я могу попросить у миссис Уоррен сандвичей… – Он нерешительно замялся, и Хэл энергично затрясла головой.

– Нет, пожалуйста. Мне ничего не нужно. Я поела в поезде.

– Что ж, тогда проходите и выпейте хотя бы чаю. Согрейтесь перед сном.

Хэл кивнула, и Хардинг провел ее в гостиную, где на кофейном столике их действительно ждал чай.

Огонь в камине почти угас, на пристенных столиках зажгли лампы, окутавшие помещение золотистым сиянием, которое с грехом пополам облагораживало паутину, трещины в панелях, грязные, потрепанные гардины, сырость и запустение. Впервые на памяти Хэл комната приобрела уютный вид, и на нее вдруг накатила острая тоска. Ей не хотелось бы остаться здесь навсегда – особняк слишком мрачен и безрадостен, чтобы в нем хоть когда-нибудь можно было почувствовать себя как дома. Гость не мог избавиться от ощущения, что здешние обитатели мучаются молча, что трапезы проходят в напряжении и страхе, что тут скрывают тайны и царит не столько беспечность, сколько страдание. Но, возможно, ее тоска объяснялась желанием стать членом этой семьи. При всей его высокопарности, слезы в глазах Хардинга невыразимо тронули Хэл. Но не только Хардинг. Эзра, Абель, Митци, дети – каждый из них по-своему был рад Хэл, каждый доверчиво открылся ей, а она отплатила… чем? Ложью.

Вот только миссис Уоррен… Только экономка ни на секунду не поверила ей.

Эта мысль терзала сознание, когда Хардинг налил и протянул ей чашку и она осторожно макнула бисквит в душистый чай. После всего, что со злобным шипением наговорила ей экономка той ночью, Хэл все прокручивала в голове ее слова и всякий раз приходила к одному и тому же неутешительному выводу: миссис Уоррен все знает.

Но почему она молчит? Единственное объяснение, и не самое приятное, состояло в том, что она сама что-то скрывает.

Когда Хэл допила чай, пробили часы на камине, и все трое подняли голову.

– Ну и ну, – покачал головой Хардинг. – Половина одиннадцатого. Я и представить не мог, что уже так поздно.

– Простите, – промямлила Хэл. – Это, вероятно, я виновата. Поезд опоздал.

– Нет-нет, вы нисколько не виноваты, – поспешил ответить Хардинг. Он потянулся, так что клетчатая рубашка выбилась из брюк, выставив на обозрение узкую полоску мягкого живота. – Уверяю вас. Просто сегодня… Ну, скажем, эти выходные довольно-таки утомительны, и коли уж Митци с детьми уехала, у меня появился шанс наверстать сон, а то я неважно выгляжу. Так что, Хэрриет, если не возражаете, поднимусь-ка я в графство Храпшир.

– Присоединяюсь, – зевнул Абель. – А где Эзра?

– Понятия не имею. Исчез после ужина. Может, пошел прогуляться. Ты же его знаешь.

– А ключ он взял?

– Отсылаю досточтимого джентльмена к моему предыдущему ответу, – уже несколько раздраженно сказал Хардинг. – Понятия не имею. Мы ведь говорим об Эзре.

– Оставлю-ка я входную дверь открытой. – И, еще раз зевнув, Абель поднялся и смахнул с брючины воображаемую соринку. – Ей-богу, воровать здесь особенно нечего. Спокойной ночи, Хэл. Вам помочь с чемоданом?

– Спокойной ночи, – отозвалась Хэл. – И нет, не беспокойтесь, я справлюсь.

На узкой лестнице, ведущей на чердак, света не было, и Хэл долго шарила рукой по стене, прежде чем нашла выключатель. Но даже когда она щелкнула им, ничего не изменилось. Щелкнула еще раз – безрезультатно. Телефон валялся где-то на самом дне сумки, а поскольку руки были заняты чемоданом, пришлось подниматься в темноте.

Окон на лестнице не было, и Хэл погрузилась в полный мрак, чернильный, как сажа, такую черноту, казалось, можно пробовать на вкус. Наверху она опустила чемодан и попыталась нашарить рукой поворот коридора, а потом дверь в ее комнатку. Она уже начинала ощущать эту комнату своей, хотя мысль приводила ее в странное, нервное состояние, как будто история сделала виток и готова совершить круг.

На этот раз дверь хоть и туговато, но с резким толчком открылась, и, войдя, Хэл принялась искать очередной выключатель. Щелкнула, но света опять не было, и на сей раз она разозлилась. Вообще, что ли, электричество полетело? Какого черта? В комнате, конечно, не так страшно, так как занавески не были задернуты и, чтобы добраться до кровати, раздеться и забраться под холодные простыни, лунного света хватило.

Засыпая, она смотрела, как лунные тени движутся по стене и потолку, как вдруг кое-что бросилось ей в глаза. Дело не в пробках. Кто-то вывернул лампочку, намеренно оставив ее в темноте. На потолке чернел пустой патрон.