99

На памяти Хесса так рано снег не выпадал никогда. Сегодня только предпоследний день октября, а на улицах уже лежит двух-трехсантиметровый белый ковер. И крупные снежные хлопья все еще падают за огромными окнами международного терминала аропорта, перед входом в который Хесс только что стоял с «Кэмелом» во рту в надежде, что выкуренная сигарета поможет ему перенести перелет до Бухареста без проявлений абстинентного синдрома.

Хесс увидел свежевыпавший снег три четверти часа назад, когда, заперев в последний раз дверь своей квартиры, вышел в галерею на свежий морозный воздух и спустился по лестнице к уже ожидавшему его такси. Дневной свет поначалу ослепил его, и он испытал облегчение, когда нащупал во внутреннем кармане куртки очешник. С облегчением, потому как не был уверен, что отыщет его там. Он вообще мало в чем был уверен, ибо проснулся с жуткого похмелья, и тот факт, что солнцезащитные очки оказались там, где им и положено, вселил в него ощущение, что все пойдет хорошо и впереди его ждет замечательный день. По пути к такси Марк наслаждался мыслью, что похороны на самом деле скончавшейся осени проходят в день его отъезда. Добрые предчувствия не покидают Хесса и теперь, когда он после прохождения контроля безопасности шагает по аэровокзалу, ощущая свою принадлежность к международному сообществу. Его окружают туристы и прочая зарубежная публика, лепечущая что-то на всевозможных языках, и он чувствует, что Копенгаген остался во всех смыслах этого слова позади. Проходит электронную регистрацию и с удовлетворением убеждается, что посадка на его рейс уже объявлена. Снегопад еще не сказался на работе аэропорта, а это еще один знак того, что сегодня ему посопутствует удача. Хесс поднимает сумку с немногочисленными вещами, которую берет с собой в салон, и направляется к выходу на посадку. Увидев свое отражение в окне одного из бутиков в зале вылета, начинает гадать, одет ли он более подходяще для бухарестской погоды, чем для нынешней копенгагенской. Кто его знает, тепло там или морозно и снежно… Лучше всего было бы, наверное, заскочить по дороге в магазинчик и купить парку и сапоги от «Тимберленда», но похмелье и желание поскорее покинуть страну перевешивают, и он довольствуется круассаном и кофе навынос в «Старбаксе».

Зеленый свет для Хесса зажегся в Гааге вчера вечером: ему позвонил секретарь Фрайманна, а на его смартфон поступил авиабилет в Румынию. По иронии судьбы, в этот момент Хесс пребывал в еще более плачевном состоянии, чем тогда, чуть более трех недель назад, когда впал в немилость и был сослан в Копенгаген. Ведь последние десять дней он находился в поисках истины в кабаках и пивных, на которые столь богат стольный град датский. Спустя мгновение Хесса переключили на самого Фрайманна, который коротко сообщил, что проверка закончилась в его пользу.

– В том смысле, что за любое упущение, неповиновение распоряжениям вышестоящего начальства или хотя бы поползновение на отсутствие на рабочем месте пощады не будет. Твой копенгагенский шеф дал положительный отзыв о твоей работе и гарантировал, что мотивации тебе не занимать, так что тебе несложно будет выполнить вышеизложенные условия.

Хесс воздержался от долгих излияний и просто ответил утвердительно. Он не видел причины объяснять, что Нюландер дал ему положительную характеристику, по всей вероятности, лишь для того, чтобы поскорее распрощаться с ним. Потом Марк позвонил Франсуа и поблагодарил его за помощь. Он испытывал колоссальное облегчение, предвкушая возвращение под надежное крыло Европола. Ну, разумеется, после того, как сделает крюк и заедет в Бухарест. Да, конечно, ночевать ему придется в номере гостиницы средней руки и заниматься совершенно рутинным «евроделом», но, как ни крути, там все же лучше, чем здесь.

Помимо всего прочего, уладилась и ситуация с квартирой. Контракт, правда, еще не подписан, но, как ни поразительно, маклеру удалось-таки отыскать покупателя. Ну, дело ясное, во многом потому, что Хесс согласился снизить цену на двести тысяч крон, что, кстати сказать, произошло в тот день, когда он более всего нализался. Поэтому вчера же вечером Марк передал ключ от квартиры управдому, и тот, по-видимому, был столь же рад распрощаться с ним, как и Нюландер и вся его компашка из управления. Мало того, еще ранее на неделе пакистанец пристал к нему, как банный лист, вызвавшись самолично отциклевать полы и закончить отделку квартиры, если уж Хесс и вправду собирается продавать ее. Марк поблагодарил его, хотя на самом деле ему было глубоко фиолетово что до полов, что до снижения цены, лишь бы сбыть эту берлогу с рук и никогда более сюда не возвращаться.

Единственное не законченное Хессом дело заключалось в том, что он так и не разрулил дурацкую ситуацию с Найей Тули́н. Хотя, с другой стороны, не настолько она его задевала, чтобы называть ее «делом». В ту ночь, когда они расстались, он вдруг почувствовал, что она полагает, будто корни его версии исчезновения дочери Хартунгов следует искать в нелучшем его психическом состоянии. Будто он перестал адекватно воспринимать происходящее лишь потому, что у него возникли проблемы с головой. Возможно, кто-то давно уже поведал ей о его прошлом, и она нашла в этом причину его душевного нездоровья. Хотя Марк и не исключал, что она права. Во всяком случае, с той ночи он больше не думал ни о каштанах, ни об отпечатках пальцев. Дело было расследовано, и решающим фактором стала находка отчлененных фрагментов тела в заброшенной скотобойне. И теперь, когда он стоит в очереди на посадку с посадочным талоном в своем мобильном, ему представляется странным, почему он поставил под сомнение версию коллег. И лишь две вещи, связанные с пребыванием в Копенгагене, не дают ему покоя. Это светлые глаза Тули́н и то, что он не позвонил и не попрощался с нею. Но от такого рода болезней есть надежное средство – во всяком случае, именно с таким настроением он исчезает в утробе рейсового лайнера и устраивается на месте 12В. Сидящий рядом бизнесмен, учуяв похмельный запашок изо рта Хесса, одаривает его неодобрительным взглядом, но тот лишь поглубже усаживается в кресло, чтобы поудобнее покемарить пару часов полета. Еще он напоминает себе не забыть выпить виски с содовой или джину с тоником, чтобы облагораживающий душу и тело сон был достаточно глубок. Но тут на его мобильник поступает эсэмэска на английском от Франсуа.

I’ll pick you up at the airport. We go straight to headquarter. Make sure you read the case before arrival.

Последнее Хесс запамятовал, однако потеря невелика, просто придется отложить оздоровительный сон и приняться за дело прямо сейчас. Он с неохотой касается иконки почты на своем мобильном телефоне впервые за более чем неделю – и обнаруживает, что вообще не получил материал. Хесс посылает электронное послание Франсуа, и тот в ответ сообщает, что файл должен быть в его телефоне.

Check again. Emailed you the case at 10.37 pm you lazy Danish sod.

Хесс наконец понимает, почему письмо Франсуа не дошло до него. Прикрепленный к другому посланию файл слишком велик, и почта его переполнена. То, другое письмо отправлено айтишником из экспертно-криминалистического отдела и содержит материалы, которые Тули́н поручила Генцу раздобыть после их беседы с Линусом Беккером. Еще позже, уже ночью, Хесс сам просил заняться ими компьютерщиков. Да, это именно хит-лист фотографий с мест преступлений из архива ЭКО, то есть тех фото, что интересовали Линуса Беккера более других в период до его задержания и признания в убийстве Кристине Хартунг.

Впрочем, тема эта утратила актуальность, и Хесс просто отмечает файл, чтобы впоследствии уничтожить его. Но любопытство все-таки берет верх. Встреча с Линусом Беккером оставила неприятное впечатление, но с чисто профессиональной точки зрения его психологическое состояние, несмотря ни на что, вызывает интерес. А время у Хесса еще есть, пока пассажиры все еще протискиваются к своим местам в узком проходе. Он дважды кликает файл. Мгновение – и у него перед глазами полный набор фотографий, которыми Линус Беккер наслаждался более всего. Правда, экран маленький, но и этого вполне достаточно.

На первый взгляд Линус Беккер интересовался фотографиями с мест убийств именно женщин. В основном женщин от двадцати пяти до сорока пяти лет. Многие из них, по всей видимости, имели детей – по крайней мере, если судить по окружающим жертв или маячащим на заднем плане предметам. А это пластмассовый трактор, детский манеж, велосипед с прицепом для детей и прочее в том же духе. Часть фото черно-белые, но большинство цветные, и сделаны они в течение многих лет, начиная с пятидесятых годов прошлого века и вплоть до момента задержания Линуса Беккера. На них обнаженные женщины и одетые, брюнетки и блондинки, маленькие и крупные. Застреленные, зарезанные, задушенные, утопленные или избитые до смерти. А некоторые еще и явно сперва изнасилованные. Перед глазами Хесса разворачивается гротескное представление с садистским душком, и он совершенно не готов понять Линуса Беккера, говорившего, что эти картинки возбуждают его сексуальное чувство. Старбаксский круассан норовит вырваться наружу, и Хесс по старой привычке быстро прокручивает кадры назад, к началу, чтобы выйти из файла, но количество информации в нем слишком велико, и в какой-то момент на экране замирает фото, на которое Хесс не обратил внимания при первом просмотре.

На почти тридцатилетней давности карточке изображена ванная комната, а машинописная подпись под фото гласит: «Мён, 31 окт. 1989». На мозаичном полу в неестественной позе лежит изуродованное женское тело, все в пятнах засохшей черной крови. Женщине, наверное, лет сорок, но точнее сказать сложно, потому что лицо ее обезображено до неузнаваемости. Однако больше всего поражает Хесса, что одна рука и одна нога отрублены и лежат рядом с трупом. И, судя по всему, преступнику удалось расчленить тело не с первой и даже не со второй или третьей попытки – как будто топор оказался для неумелого его обладателя слишком тяжел и не сразу научился повиноваться ему. Жестокость преступления свидетельствует о непомерной кровожадности убийцы, и хотя ранее Хессу ничего подобного видеть не приходилось, он чувствует, что фото непостижимым образом притягивает его.

– All passengers seated!

Бортпроводники укладывают на багажные полки последние вещи из ручной клади пассажиров, а стюард вешает телефонную трубку на стенку возле кабины пилотов.

Однако оказывается, что фото с голой женщиной в ванной комнате открывает целую серию фото убитых в той же местности и в то же время, а именно на острове Мён 31 октября 1989 года. Подросток и девочка его возраста убиты на кухне. Парень полулежит, прислонясь к печке, а девушка склонилась над столом, и голова ее покоится в тарелке с овсяными хлопьями – у обоих огнестрельные ранения. Хесс переходит к следующему снимку и, к своему удивлению, видит, что очередной жертвой преступника стал пожилой полицейский. Он лежит на полу подвального помещения, и, судя по ранам на лице, также убит топором. Фотография с полицейским оказывается последней в серии, и Хесс уже собирается вернуться к женщине в ванной комнате, как вдруг его внимание привлекают цифры в скобках сбоку от фото – (37). И до него доходит, что айтишник таким образом подсказывает ему, сколько раз Линус Беккер просматривал именно это фото.

– Выключите все электронные приборы. Спасибо!

Хесс кивает в знак того, что понял стюарда, и тот движется дальше, предупреждая других пассажиров о том же. Да, но почему же Линус Беккер смотрел фотографию с убитым полицейским целых тридцать семь раз? Ведь вроде бы его в первую очередь интересовали женщины. Хесс быстро просматривает другие фото, теперь обращая внимание на проставленные у каждого из них айтишником цифры в скобках. Ни одна из прочих фотографий не удостоилась такого количества просмотров. Даже фото с женщиной в ванной комнате Беккер просматривал лишь шестнадцать раз. Хесс чувствует, что у него засосало под ложечкой. Что же все-таки такого важного увидел Линус Беккер на фотографии с убитым полицейским на полу подвала? Он старается прогнать от себя мысль, что айтишник просто-напросто ошибся. Краем глаза Марк замечает, что бортпроводник возвращается, и проклинает слишком маленький экран и свои трясущиеся с похмелья руки, едва слушающиеся его, когда он пытается укрупнить снимок, чтобы разглядеть детали, которые он, возможно, упустил. Но нет, все напрасно, и через мгновение увеличенные пиксели распадаются на какие-то клетчатые картинки, которые никоим образом не дают ответа на вопрос, чем до такой степени увлекло это фото Линуса Беккера.

– Так, всё. Пожалуйста, отключите! Благодарю!

Стюард на сей раз не отходит от него. Хесс уже готов сдаться, как вдруг, проведя случайно пальцем по экрану, он переводит картинку в вертикальное положение, и в фокусе оказываются полки над телом полицейского. Хесс замирает. Сначала он никак не может сообразить, что же изображено на заднем плане, но потом ему удается укрупнить фото – и время внезапно прекращает свой бег.

На стене подвала, прямо над телом убитого полицейского, висят три неровные полки. И все они заставлены сделанными детскими руками каштановыми фигурками: каштановыми человечками, кавалерами и дамами, и каштановыми зверушками. Они стоят молча, с пустыми глазами, точно маленькие солдатики, и все вместе составляют впечатляющую армию изгоев.

Шок парализует Хесса. Сам не ведая, по какой причине, он сразу же догадывается, что именно из-за этих фигурок Линус Беккер просмотрел фото с полицейским тридцать семь раз. Он замечает, что лайнер уже пришел в движение, и, несмотря на протесты бортпроводника, направляется к кабине пилотов.