70

Вообще-то Урбанпланен – это обычный жилой комплекс в городском районе Западный Амагер, и находится он всего лишь в трех километрах от Ратушной площади Копенгагена. В шестидесятые годы прошлого века здесь возвели бетонные корпуса с целью удовлетворить растущую потребность в жилье. Однако что-то пошло не так, и в начале нулевых комплекс ряд лет значился в правительственном списке геттокварталов. Муниципальные власти до сих пор не решили всех проблем, и потому, как и в Парке Одина, присутствие здесь бледнолицых датских полицейских, будь они даже в цивильной одежде, вызывает повышенное внимание местных жителей. Поэтому в наиболее приметных местах, в том числе и в некоторых автомобилях на темной парковке слева от корпуса, где расположился Хесс, ведут наблюдение сотрудники, внешностью отличающиеся от коренных датчан.

Таймер на плите в пустой квартире на первом этаже показывает почти час ночи. Прежние жильцы выехали из квартиры, и она выставлена на продажу, а потому полиция решила задействовать ее на время операции. Свет в квартире выключен, и через окно маленькой кухоньки Хесс может обозревать темный ночной двор с почти совсем сбросившими листву деревьями, игровой площадкой и скамейками. Виден ему и освещенный вход в подъезд Йесси Квиум, где помимо лестницы есть и лифт. Хотя все наблюдатели располагаются в правильно выбранных местах, Хесс нервничает. В корпусе, где проживает Йесси Квиум, четыре подъезда, по одному на каждую сторону света, и за всеми ими наблюдают Хесс или оперативники, занявшие свои места вокруг здания. Так что им видны все, кто входит в дом или выходит на улицу. На крышах располагаются снайперы, способные поразить двукроновую монету с двухсот метров. А в двух минутах езды находится автобус с группой захвата, готовой действовать по первому же полученному сигналу. И все же у Хесса на душе неспокойно; ему кажется, что всего этого недостаточно.

Приезд Тули́н прошел без сучка и задоринки. Хесс сразу же узнал маленькую «Тойоту Айго», когда та с зажженным дальним светом повернула к въезду в комплекс и остановилась на парковке в условленном месте, откуда незадолго до этого отъехал полицейский автомобиль без опознавательных знаков.

На Тули́н были шапочка Йесси Квиум, ее одежда и пальто, только порванную юбку заменили на новую, но, разумеется, такого же желтого цвета, и по крайней мере на расстоянии не было заметно, что Тули́н не та, за кого себя выдает. Она взяла с заднего сиденья завернутую в перинку куклу, закрыла машину, прислонившись к дверце спиной, и направилась к подъезду, держа куклу на руках как-то неуклюже, но в точности так, как на ее месте делала бы настоящая Йесси Квиум. Хесс видел, как она вошла в подъезд, где мгновенно зажегся свет. Они, конечно, не могли предусмотреть, что лифт будет занят так долго в это время суток и Тули́н придется тащиться по лестнице. Но, к счастью, она без проблем добралась до третьего этажа и даже умудрилась создать такое впечатление, что с каждым лестничным пролетом ей все труднее и труднее нести на руках ребенка. Мимо нее прошли соседи, спускавшиеся с верхних этажей, но, видно, вообще не обратившие на нее внимания. Наконец Тули́н пропала из поля зрения Хесса, и он затаил дыхание, пока в квартирке с небольшим балкончиком не зажегся свет.

С тех пор минуло три часа, но ничего такого особенного не произошло. До того, вечером, во дворе появлялись люди. Кто-то возвращался с работы, кто-то болтал с соседями о событиях в мире, стоя под кружащимися над их головами опадающими листьями, а в подвальном помещении корпуса слева, предназначенном для общих собраний жильцов, началась небольшая вечеринка. И пару часов на пространстве между корпусами звучала индийская цитра, но постепенно пыл гостей угас, как и погасли огни во многих окнах, словно подавая знак, что время позднее.

Свет в квартире Квиум по-прежнему горит, но Хесс знает, что скоро его выключат, – ведь, по словам Йесси, она обычно ложилась спать в это время, по крайней мере в те редкие пятничные вечера, когда находилась дома.

– Одиннадцать-семь на связи. Вы слышали байку про Монашку и Семерых Маленьких полицейских из Европола? Прием.

– Нет, давай рассказывай, одиннадцать-семь. Мы слушаем.

Это Тим Янсен развлекает коллег по рации с плохо скрытой иронией по адресу Хесса. Со своего места у окна в кухне Марк его не видит, но знает, что тот сидит в машине чуть к западу от подъезда вместе с одним молодым сотрудником из местного отдела, этнически близким к жителям квартала. Хесс не любит, когда коллеги используют радиосвязь для шуточек-прибауточек, но и вмешиваться на торопится. На сборе группы в управлении, перед тем как он отправился домой к Тули́н, Янсен высказался скептически о целесообразности операции – дескать, он не видит достаточно доказательств, что жизнь Йесси Квиум реально находится в опасности. Янсен, конечно, уверен, будто это Хесс выдал прессе информацию об отпечатках. Тут дело ясное, ведь Марк поставил под сомнение результаты расследования дела Кристине Хартунг, а такие вещи наказуемы. В последние несколько дней, бывая в управлении, Хесс замечал, что Янсен плетет против него интриги. Но после того как вечером в прессе взорвалась бомба, некоторые другие коллеги тоже стали поглядывать на него с недоверием. Что, разумеется, было смеху подобно. Лишь в редчайших случаях освещение СМИ дел об убийствах имело положительный для следствия эффект, и потому у Хесса давно вошло в привычку держаться от журналистов подальше. Фактически утечка вызывала у него раздражение лишь тогда, когда она действительно имела место. Преступник теперь, стало быть, осведомлен об отпечатках, и Хесс досадует – ведь тот наверняка забавляется, наблюдая, как следствие стало посмешищем в глазах общественности. Надо бы не забыть проверить источники журналистов, напоминает он сам себе и раздраженно хватает радиотелефон, так как Янсен начинает рассказывать новый анекдот.

– Одиннадцать-семь, используйте связь только в целях выполнения задания.

– Иначе что? Ты позвонишь в «БТ»?

Руководитель оперативного штаба реагирует на ситуацию и приказывает прекратить смех и вообще засорять эфир трепотней. Хесс смотрит в окно. Свет в квартире Йесси Квиум погас.