50
Главный врач отделения Хуссейн Маджид просит их присесть за стол в комнате отдыха врачей, заставленный чашками и заваленный засаленными гаджетами, таблетками сахарозаменителя и газетами с кофейными пятнами. Возле стола стулья, на спинках которых развешана верхняя одежда. Доктору слегка за сорок, он одного роста с Хессом, на нем расстегнутый белый халат, черные прямоугольные очки, на шее стетоскоп. Золотое обручальное кольцо на пальце вроде бы свидетельствует, что он женат, однако Хесс в этом засомневался, наблюдая, как тот пожимает руку Тули́н – с улыбкой, настойчиво заглядывая ей в глаза, в то время как ее спутника удостоил лишь торопливым рукопожатием, – и неожиданно для себя подумал, что Тули́н доктору весьма приглянулась. Да, он немало удивился, ибо сам-то ее с этой точки зрения никак не рассматривал. До сих пор Тули́н его по большому счету только раздражала, но теперь Хесс нехотя вынужден был признать, что врач отнюдь небезосновательно украдкой скользит взглядом по ее стройной фигуре и соблазнительной попке, когда она поворачивается за стулом. И даже представил себе, как Хуссейн Маджид точно так же разглядывал Лауру Кьер и Анне Сайер-Лассен, когда те навещали в отделении своих больных детей.
– У меня, к сожалению, сейчас обход, но если это не займет много времени, я, разумеется, готов помочь вам.
– Весьма любезно с вашей стороны, – отвечает Тули́н.
Маджид кладет на стол две истории болезни и мобильный телефон и предлагает ей кофе, за что она его не без кокетства благодарит. Хессу представляется, будто Тули́н совершенно позабыла, с какой целью они сюда прибыли, однако он подавляет растущее внутри недовольство и придвигается на стуле ближе к столу.
– У нас, как уже было сказано, есть несколько вопросов о Магнусе Кьере и Софии Сайер-Лассен, и нам бы хотелось, чтобы вы подробно рассказали нам все, что вы о них знаете.
Коротко взглянув на Хесса, Хуссейн Маджид начинает отвечать исполненным естественного достоинства и дружелюбия голосом, что, не исключено, объясняется во многом присутствием Тули́н.
– Разумеется. Действительно, оба ребенка находились у нас в стационаре, но по разным основаниям. Однако могу ли я прежде всего поинтересоваться, чем вызваны ваши вопросы?
– Нет.
– О’кей. Ясно. – Маджид понимающе улыбается Тули́н, а та пожимает плечами, словно извиняясь за поведение Хесса. Но тот продолжает:
– В чем заключалось лечение?
Врач кладет руку на медкарты детей, вовсе не собираясь заглядывать в них.
– Магнус Кьер поступил к нам в связи с хроническим заболеванием, симптомы которого проявились примерно с год назад. Детское отделение с приданной ему командой врачей играет роль своеобразного приемника-распределителя, откуда детей после установления диагноза направляют в соответствующие специализированные отделения. Так что Магнуса, у которого выявили аутизм, осматривали и проводили курс лечения врачи неврологического отделения. А вот София Сайер-Лассен была госпитализирована в наше отделение в связи с банальным переломом после несчастного случая, произошедшего у них дома месяца два-три назад. Ее довольно быстро выписали, так как перелом оказался несложным; правда, затем она проходила курс реабилитации в физиотерапевтическом отделении.
– То есть оба ребенка сперва находились в вашем отделении. – Хесс продолжает гнуть свою линию. – А вы не в курсе, дети знали друг друга? Или, может быть, их родители?
– Нет, я этого, по понятным причинам, не ведаю, но могу сказать, что, с учетом их диагнозов, вряд ли они могли близко соприкасаться.
– А кто навещал детей?
– Насколько я помню, по большей части матери, но если вы хотите быть абсолютно уверены, рекомендую спросить у них.
– Но я спрашиваю вас!
– Понимаю, но ведь я только что ответил.
Маджид дружелюбно улыбается. Хессу он кажется необычайно умным человеком, и полицейский задается вопросом, известно ли врачу, что они не имеют возможности спросить матерей.
– Но ведь вы с ними общались, когда те приходили навещать детей? – Это уже Тули́н задает прямой, без всяких подвохов, вопрос, и главврач с большой радостью поворачивается в ее сторону.
– Вообще-то я контактирую с родителями многих детей. Это важная часть нашей работы – сделать так, чтобы матери, ну или отцы, если уж на то пошло, нам доверяли. Доверие и уважение друг к другу – решающий фактор в процессе лечения, ибо они идут на пользу всем. И в первую очередь – нашим маленьким пациентам.
Врач улыбается Тули́н и лихо подмигивает, точно собирается подарить ей тур на Мальдивы для двоих влюбленных. Та в свою очередь тоже отвечает ему улыбкой.
– Выходит, я не ошибусь, если предположу, что на самом деле вы отлично знали обеих?
– Что значит «отлично»? – Маджид вроде бы недоумевает, но улыбка не сходит с его лица. Впрочем, Хесс тоже не ожидал от Тули́н таких слов. Она же, однако, на этом не останавливается:
– А вы встречались с ними в частном порядке? Может, были влюблены в них? Или просто спали с ними?
Маджид все еще улыбается, но отвечает, чуть помедлив:
– Простите, не могли бы вы повторить?
– Да всё вы прекрасно слышали. Отвечайте на вопрос.
– С какой стати вы задаете мне такие вопросы? О чем вообще идет речь?
– Пока что мы всего лишь задаем вам вопросы, и очень важно, чтобы вы отвечали правдиво.
– Сию минуту. У нас в отделении на десять процентов больше детей, чем положно по нормативам. И посему я во время обхода могу уделить каждому ребенку совсем немного минут. И мне больше по нраву тратить мое рабочее время не на матерей или отцов и не на полицейских, а на детей.
– Но вы только что сказали, как важно для вас плотно общаться с матерями.
– Нет, я не так сказал, да и вообще мне не нравятся ваши намеки.
– Я ни на что не намекаю. Это вы намекали на что-то, когда подмигивали мне и говорили о доверительных отношениях, а я вас без всяких экивоков спросила, спали ли вы с ними.
Маджид теперь улыбается весьма неуверенной улыбкой и покачивает головой.
– Какое у вас сложилось мнение об этих женщинах как о матерях?
– Они были озабочены судьбой своих детей, как и все другие родители, дети которых оказываются у нас в отделении. Но если вы и дальше будете задавать мне подобные вопросы, то, прошу прощения, у меня дел по горло.
Хуссейн Маджид собирается подняться с места, однако Хесс, явно наслаждавшийся обменом любезностями в последней части диалога, пододвигает к нему заляпанную кофе утреннюю газету:
– Никуда вы не пойдете. Вам, возможно, уже известна причина нашего появления здесь. И пока что вы единственный человек, который был знаком с обеими жертвами преступлений, которые мы расследуем.
Главврач рассматривает сделанные в лесу фотографии и заголовки статей о возможной связи между двумя происшествиями. Похоже, он немало потрясен увиденным.
– Но мне больше нечего сказать. Я лучше помню мать Магнуса Кьера, потому что он дольше находился у нас. В неврологии ему ставили разные диагнозы, и мать была довольно сильно напугана, так как лечение не помогало. Да… так вот, она вдруг перестала приходить сюда с мальчиком, и больше я ничего не знаю.
– Она перестала приходить, потому что вы положили на нее глаз?
– Да ничего подобного, ни на кого я глаз не положил! Она позвонила и сказала, что в местный совет поступило заявление о ее взаимоотношениях с сыном и что она хочет сперва разобраться с этой проблемой. Я думал, она появится позже, но этого не произошло.
– Но Лаура Кьер все свое время посвящала заботе о сыне, так что у нее должна была быть действительно веская причина, раз уж она не захотела видеться с вами.
– Да не меня она видеть не хотела, я здесь вообще ни при чем. Я ведь уже сказал, что дело в каком-то заявлении.
– Каком именно заявлении? – В голосе Хесса прозвучали настойчивые нотки, но в этот момент в комнату заглянула молоденькая медсестра и воззрилась на главврача:
– Простите, я помешала… Надо срочно ответить девятой палате. Они ждут пациента у операционной.
– Сейчас приду. Мы закончили.
– Я спросил, что за заявление.
Хуссейн Маджид встает и собирает со стола свои вещи.
– Я ничего не знаю. Только слышал от матери, будто кто-то написал в совет и вроде бы обвинил ее в том, что она не должным образом заботится о мальчике.
– Что вы имеете в виду? В чем именно ее обвинили?
– Понятия не имею. Судя по голосу, она была ошеломлена. А потом уже куратор из муниципалитета позвонил и попросил нас дать заключение по мальчику, и мы его дали. То есть описали, какое лечение проводили и как пытались помочь ему. Благодарю за визит и прощаюсь.
– И вы уверены, что не заезжали к ней и не пытались хоть как-то утешить ее? – Тули́н делает новую попытку, встав со стула и загородив ему дорогу.
– Да, в этом я абсолютно уверен! Можно я уже пойду? Спасибо!
Хесс тоже поднимается с места.
– Лаура Кьер сказала, кто автор заявления?
– Нет; насколько я помню, речь шла об анонимке.
Главный врач Хуссейн Маджид с документами в руках проходит мимо Тули́н, исчезает за углом коридора, и Хессу снова становятся слышны голоса поющих детей.
