Глава 24
В недалеком прошлом
Я выглянула из окна спальни как раз в тот момент, когда на площади появился знакомый «Вольво» с помятым бампером. Слава тебе Господи…
Хелен.
Вскоре, второй раз всего за две недели, я прижимала ее к себе – дольше и крепче, чем собиралась. А потом заметила багаж – невероятных размеров коричневый чемодан из кожи и клетчатую матерчатую сумку.
– Боже, Хелен! Ты за кого себя принимаешь? За Мэри Поппинс?
– Вот только давай без грубости. Этот чемодан купил мне муж.
– И что, ради всего святого, ты в нем привезла? – Я попыталась его приподнять, но испугалась, что надорвусь. – Там что, чей-то труп? – Отпустила ручку и зажмурила глаза – передо мной опять мелькнула всё та же сцена: пятна крови на стене… кровь, сочащаяся из раны на голове Джил… нож в ее руках…
– Я кое-что привезла для мальчика. В основном книги… и набор для крикета. Как у него дела в школе?
Голос Хелен доносится до меня, как сквозь густой туман, и она очень осторожно трогает меня за руку, чтобы вернуть к действительности.
– Я спросила, как у него дела в школе, Софи?
– Прости?
– У Бена? Как дела у Бена?
– А, ну конечно. Да. Прости. У него всё очень хорошо, спасибо.
Я повела ее на кухню, и две собаки проследовали за нами с высунутыми языками и нетерпеливым ожиданием в глазах. Я размышляла, неужели так будет всегда? Неужели я всегда буду так реагировать на неподходящие слова, вырвавшиеся совершенно случайно, и на нежелательные мысли, которые они будут вызывать? И буду вечно думать о Джил и Энтони? О той сцене? Об алом цвете?
– Он совершенно измучен, но ему страшно нравится. Хотя я не уверена, что они что-то там учат, – такое впечатление, что Бен в основном играет… Но заходи, заходи же. Я приготовлю нам попить.
По дороге Хелен наклоняется и смотрит на пол.
– Знаешь, а я почти забыла, какой роскошный у тебя пол, Софи.
– Да, так все говорят. А я, боюсь, сейчас уже воспринимаю его как нечто обычное. Наверное, это заложено в нас с детства… Оставь чемодан в холле, мы займемся им потом. Мне так много надо тебе рассказать… Но сначала напою собак. Ты привезла их миску? Нет, подожди. Кажется, на заднем дворе у нас есть старый контейнер от мороженого, если только Марк его не выкинул. Просто ужас, как он способен избавляться от вещей без…
– Софи, – Хелен опять берет меня за руку.
– Что?
– Милая, это же я.
– Прости. Конечно. Боже. Я болтаю, не переставая. Может показаться глупым, но я действительно… – Я хотела сказать «нервничаю», «сама не своя», «схожу с ума». – Не знаю, что это со мной. Наверное, просто рада, что ты здесь. Кажется, весь мир вокруг перевернулся…
– Об этом можно было догадаться после разговора с Марком, – Хелен с любовью смотрит на меня.
– А ты говорила с Марком?
– Да. Он мне звонил. А что, он ничего не говорил тебе?
Я чувствую, как меняется мое лицо.
В последний уикенд мы опять жутко поссорились – я и Марк. И всё по поводу Тэдбери. По поводу того, что он верит всем этим сплетням об Эмме и Энтони…
– Послушай, я по-любому собиралась приехать, поэтому не думай, что это какой-то заговор, Софи. Но подожди, ничего не говори. Мне срочно надо в туалет. И собакам тоже.
Хелен открывает французские окна и выпускает собак, прежде чем воспользоваться туалетом на первом этаже. А потом, пять минут спустя, мы обе изучающе смотрим на мой чай с малиной и ромашкой, пока я наливаю ей кофе.
– Ну, и что в таких случаях требует местный этикет? Ты хочешь, чтобы я притворилась, что до меня не дошло? – Глаза Хелен расширились от нетерпеливого ожидания, а на губах блуждает улыбка.
– Ты о чем?
– Да ладно тебе, Софи. Ведь обычно ты пьешь только кофе.
Я поняла, что она обо всем догадалась. И, внимательно изучив мое лицо, решила, что я совсем не против, – хорошо, что она догадалась. Мне было необходимо, чтобы об этом знал кто-то еще.
– Это только-только произошло, Хелен. Всего около шести недель. Марк не хочет, чтобы мы кому-то говорили. Он здорово нервничает.
– Бог мой! – Теперь уже она сжимает меня в крепких объятиях, а потом отстраняется, чтобы посмотреть мне в лицо. – Это самая лучшая новость, которую мне приходилось слышать за черт знает какое время… – Выбивает дробь по столу обеими руками. – Провалиться мне на этом месте – я никому не скажу, пока ты не дашь зеленый свет. Но я уже давно думала об этом. Этот твой обморок в Корнуолле… Я так рада, что приехала! Ты, наверное, здорово устала, да?
– Я просто измотана. – Даже голос у меня был усталым, слова быстро затихали, а плечи ссутулились, словно не могли больше держать мою голову. Я отвернулась к окну, задумавшись обо всем случившемся. – Все здесь так странно, Хелен… Я имею в виду Тэдбери. Я ведь так долго ждала этого ребенка и думала, что всё будет прекрасно… Но нет. Марк… Знаешь, мне кажется, что он больше обеспокоен, чем доволен, и я начинаю ощущать вину. – Я опять выглянула из окна на деревенскую площадь, где рядом с домом Джил и Энтони парковался белый фургон.
Мне опять вспомнилась ссора с Марком, и я зажмурила глаза.
Его реакция на ребенка отличалась от той, на которую я надеялась. Вначале он улыбнулся, обнял меня и поцеловал. А потом… Он слишком быстро стал мерить комнату шагами и бормотать что-то о стрессе. О деньгах. О Хартли. Об отравленной атмосфере Тэдбери. Кончилось тем, что Марк мрачно уселся на край кровати и предложил никому не говорить о ребенке до тех пор, пока не закончатся самые опасные первые несколько недель. А потом схватился за телефон и стал искать в Сети варианты переезда.
– В Суррей?
– Да, Софи. Мы вполне можем найти милую деревеньку с хорошей школой и железнодорожной станцией. Ты знаешь, что компанию в Лондоне я бросить не могу, да и с новым малышом нам понадобятся деньги. И помощь моя тебе будет нужнее. А если вспомнить обо всем, что здесь произошло…
– Нет, нет и нет, Марк. Это не только твое решение. Я как раз сейчас начинаю чувствовать себя довольной. Обжившейся. И все из-за Эммы и из-за того, как хорошо ладят между собой Бен и Тео.
– Это я тоже хотел с тобой обсудить… Мне кажется, всем будет лучше, если ты будешь пореже видеться с Эммой. Принимая во внимание всё, что здесь происходит. Мне не нравится то, что я слышу.
– Не будь смешным. Это просто сплетни, и ты это знаешь.
– Судя по тому, что я слышу, дело принимает дурной оборот, Софи.
– И именно поэтому я ей нужна. Она – мой друг.
– Брось. Ты же понимаешь, о чем я. Вы едва знаете друг друга. А она, совершенно очевидно…
– Что тебе очевидно, Марк? Ну скажи же наконец. Или ты хочешь сказать, что я не разбираюсь в людях?
Я открыла глаза и вновь повернулась к Хелен:
– Понимаешь, Джил все еще в коме. И окно коттеджа заколочено. Я об Эмме, моей подруге, – я тебе о ней говорила. У нее сейчас действительно нелегкие времена… – Резко выдыхаю, а Хелен протягивает свою руку к моей. – И вдобавок ко всему этому Марк все настойчивее и настойчивее говорит о переезде. Мы об этом много спорим. Практически постоянно.
– Ладно, с меня достаточно…
– Ты о чем?
– Идем. Одевайся. Тебе нужен свежий воздух, а собаки, наверное, совсем засиделись. – Хелен допила остатки кофе и встала, лучезарно улыбаясь. – По дороге мы зайдем к этому милому мяснику, которого ты мне показывала в прошлый раз, и купим тебе настоящего мяса.
– Настоящего мяса?
– Да. Я же знаю, к чему ты приучила свой желудок. Вся эта рыба на пару и тушеная курица… Именно поэтому ты ощущаешь подавленность. Хороший стейк или кусок оленины вернут тебя к жизни. Кстати, я слышала, что в этом случае хорошо помогает мясо страуса. В нем мало жира, но готовить его надо уметь. Тебе необходимо железо.
Я почувствовала, что мне хочется одновременно и смеяться, и плакать. Взглянув на Хелен, я это поняла. И она тоже поняла это. И мне было радостно от того, что, глядя не отрываясь друг на друга, мы с ней не чувствовали необходимости во всеуслышание кричать о том, насколько важен для нас этот момент.
– Я не ем страусов, Хелен.
