Ложась спать, Гуров отключил оба имевшихся у него телефона.

– И тебе советую то же самое сделать, – сказал он Крячко, когда они прощались в коридоре, желали друг другу спокойной ночи. – Ты был прав, когда говорил, что завтра, точнее, уже сегодня нас ожидает тяжелый день. А значит, надо хорошенько выспаться. И я не хочу, чтобы меня ночью беспокоили, что бы ни случилось. Пусть Сухорукова на трассе поймают, пусть Курицына среди ночи совесть замучает, и он начнет требовать к себе Гурова, чтобы рассказать, как убивал девушек – я не хочу, чтобы меня будили. Подождут до утра, ничего с ними не случится.

Утром, включив телефоны, он узнал, насколько был прав. Оказалось, что начиная с трех часов ночи его несколько раз пытались «достать» руководители местного ГИБДД. Ведь генерал Соколов еще вечером дал им строгое указание: как только будут новости относительно сбежавшего Сухорукова, тут же доложить Гурову. А новость была, и хорошая новость: в половине третьего на посту ДПС на границе соседней Пензенской области полиция задержала «Весту» Сухорукова. Владелец принял меры, чтобы машина осталась неузнанной, – заменил номера. Однако дежурный инспектор проявил бдительность. Он заметил нервозность водителя и сличил номера в техпаспорте с теми, что висели на капоте машины. Сухоруков, когда его разоблачили, снова попытался сбежать, но на этот раз удача от него отвернулась – его поймали и к утру вернули в Шатровск. Теперь он находился в том же СИЗО, где уже обитали его бывшие коллеги Тарасов и Курицын.

Все это Гуров узнал, позвонив по одному из телефонов, с которых его безуспешно пытались разбудить ночью.

– Вот и хорошо, что не дозвонились, – сказал он капитану ГИБДД, который сообщил ему эту новость. – Слишком радостное известие, у меня бы от такой вести ночью родимчик сделался бы. А сейчас эта новость в самый раз. Вот позавтракаю – и поеду повидаюсь с нашим беглецом. А если серьезно – спасибо, капитан, за хорошую работу.

Когда Крячко, по обыкновению, принес в номер хлеб и колбасу, Лев предложил ему не только кофе, но и хорошее известие с пензенской трассы.

– Отличная новость для начала дня! – заключил Стас, раскладывая нарезанную колбасу на хлеб. – Теперь мы с тобой можем прямо после завтрака отправиться в СИЗО и приступить к допросу всей троицы.

– Нет, я думаю, мы поступим иначе, – возразил Гуров. – Чтобы одолеть опытного противника, надо хорошенько вооружиться. А наше оружие пока не готово.

– Что ты имеешь в виду?

– Доказательства, Стас, вещественные доказательства. Не знаю, что нашел Плещеев при обыске у Тарасова, а мы с тобой располагаем кое-какой доказательной базой. На Сухорукова у нас есть химикаты и шприцы, а на Курицына – украшения и оружие из-под мойки. Но все это нужно провести через экспертизу. Что за химикаты хранились в гараже? Проходит ли по нашей картотеке «ствол», найденный под мойкой? И самая важная, самая страшная улика – украшения. Нужно показать их родственникам и подругам погибших девушек, может быть, они их опознают. Если уверенно опознают – обвинение против Курицына, можно считать, готово. Он тоже это понимает, я думаю, и в таком случае начнет давать показания. Поэтому давай поступим так. Мы сегодня разделимся. Ты узнай адреса, где живут родители Востоковой и Ярцевой, и съезди, покажи им украшения. А я отправлюсь к криминалистам. Если результаты по химикатам из гаража будут готовы, поеду в СИЗО и допрошу Сухорукова. Надеюсь, к полудню ты вернешься, и тогда мы вместе допросим Курицына.

– А как же Баранов, помощник банкира Кровякова? – спросил Крячко.

– Его оставим на вечер, – ответил Гуров.

Так и поступили. Крячко принялся звонить в управление, узнавать адреса родителей погибших девушек. Выяснилось, что родители Ярцевой живут в самом Шатровске, а вот Востокова приехала из районного центра Крапивино. До него было более ста километров.

– Что для тебя сто километров? – заметил на это Гуров. – За час доедешь. Я бы на твоем месте начал именно оттуда. Ярцевы от нас никуда не денутся. Кстати, подбросишь меня до криминалистов.

– Вот-вот, еще и личным водителем у тебя поработать… – проворчал Стас. Но возражать, конечно, не стал. Он был готов везти своего друга Льва куда угодно.

Так что уже через полчаса Гуров вошел в маленькое неприметное здание в центре города, в котором размещались все экспертные службы управления. Здесь он познакомился с начальником криминалистической лаборатории Евгением Макарыгиным. А тот отвел его в химический отдел, которым командовал Моисей Соломонович Сотник.

– Ага, вот, значит, какой вы, Лев Иванович! – воскликнул Сотник, когда Гуров вошел в его лабораторию. – Много слышал о вас, а теперь вот довелось и лично познакомиться. Очень приятно, очень приятно…

– Скажите, вы уже сделали анализы веществ, которые мы изъяли вчера в гараже Евгения Курицына? – спросил Лев.

– А как же! Конечно, сделал! И получил очень интересные результаты. Вот вам, пожалуйста, мое заключение. – И заведующий химическим отделом вручил полковнику документ. Тот вначале бегло его проглядел, причем в одном месте воскликнул: «Ага!», потом стал читать более внимательно, а, дочитав, сказал:

– Значит, в одном флаконе находилось сильнейшее успокаивающее, галоперидол, а в другом чистый яд, фенол?

– Совершенно верно, – кивнул Сотник. – Ваш охранник располагал на выбор двумя вариантами: либо он мог убить свою жертву быстро, почти мгновенно, введя ей фенол, либо мог погрузить ее в сон, дав ей чрезмерную дозу успокаивающего.

– Спасибо, Моисей Соломонович, вы мне очень помогли! – искренне поблагодарил Гуров. – Теперь меня интересует одежда, изъятая во время обысков у Курицына и Сухорукова. Вы ее тоже успели проверить?

– Обижаете, Лев Иванович! Вы что же думаете, мы здесь только чай пьем? Конечно, мы проверили все эти штаны и рубашки. И не только привезенные вами. Нам еще добавил работы капитан Плещеев – он привез целый узел одежды из квартиры некоего гражданина Тарасова.

– Ага, значит, Плещеев тоже поработал на своем объекте! – воскликнул Лев. – И как обстоят дела? Вы что-нибудь обнаружили?

– Да, представьте, обнаружили! Во всех трех свертках! Ваши фигуранты оказались людьми крайне неосмотрительными. Они не стали выбрасывать одежду, в которой совершали убийство. И мы обнаружили на рубашке, принадлежащей Сухорукову, на брюках Курицына и на свитере Тарасова следы крови одного и того же человека.

– Кто этот человек, вы конечно же не знаете… – с сожалением произнес Лев, и тут услышал нечто неожиданное.

– А вот представьте себе, знаем! – торжествующе проговорил Сотник. – Дело в том, что вы ведь приложили к вещам и сопроводительную записку, верно?

– Было такое дело, приложил, – кивнул Лев.

– Так вот, в этой записке было указано, что данные граждане подозреваются в убийствах гражданок Востоковой и Ярцевой, а также в убийстве охранника Лугового и его соседа по палате. Ну, смерть двух мужчин в областной больнице произошла в результате введения большой дозы успокоительного – здесь о крови речь не шла. Я помнил дело Востоковой, которое долго тянулось, а потом было закрыто, там смерть также наступила в результате отравления большой дозой успокоительного. А вот тело еще одной девушки, Ирины Ярцевой, так и не было найдено, и она числится пропавшей. Но я решил, что в районной поликлинике, где жила Ирина, могла сохраниться ее регистрационная карточка, и там наверняка записаны результаты анализа крови. И представьте, я эту карточку нашел! Послал своего сотрудника в поликлинику, и они все нашли!

– Так, и что же? – замер Гуров в предчувствии удачи.

– А то, что все данные совпадают! Группа крови, резус-фактор, количество отдельных компонентов – все точно такое же. Для полной уверенности, конечно, надо бы иметь в наличии тело погибшей девушки, но уже сейчас можно с достаточной долей вероятности утверждать, что кровь на одежде троих подозреваемых принадлежит Ирине Ярцевой.

– Еще раз огромное вам спасибо! Вы проделали работу и за себя, и, отчасти, за нас. Спасибо – и до свидания!

– Подождите прощаться, Лев Иванович! – остановил его Сотник. – У меня для вас приготовлен еще один сюрприз. Дело в том, что на рубашке, принадлежавшей Сухорукову, мы обнаружили не только следы крови. На манжетах этой рубашки найдены слабые следы того самого галоперидола. Причем препарат как раз той партии, которую вы обнаружили в гараже Курицына.

– Ах как здорово! – восхищенно произнес Гуров. – Какие же вы молодцы! Вот это действительно сюрприз!

После этого он вернулся к руководителю лаборатории криминалистики, чтобы поговорить с ним о пистолете, найденном у Курицына.

– И что вам удалось узнать об этом оружии, Евгений Степанович? – спросил Лев.

– Ствол довольно любопытный, – ответил Макарыгин. – Точнее, история у него любопытная. В нашей картотеке он фигурирует с середины 1990-х годов. Тогда этот пистолет находился на вооружении одной из бандитских группировок. Если точно – группы легендарного Гвоздя. Его не раз применяли при нападениях, а также при внутренних разборках разных групп. Сколько человек из него застрелили – даже не скажешь. Думаю, не один десяток.

– Даже так? – удивился Лев. – Может, вы преувеличиваете? Все же это не автомат…

– Ну, автоматами наши бандиты пользовались редко, – объяснил начальник лаборатории. – Уверяю вас – тогда в нашем мирном Шатровске убивали почти каждый день. А потом… Потом группу Гвоздя разгромили сотрудники УБОПа. Самого его застрелили при задержании, большая часть бандитов получила длительные сроки. Некоторые до сих пор досиживают. А пистолет отправился на склад управления. Его должны были списать и отправить на утилизацию, но почему-то не отправили. Почему-то данный «Макаров» исчез со склада в начале 2000-х.

– Что значит «исчез»? Его что, украли?

– Ну, считается, что с наших складов ничего не крадут. Но в то же время нигде в журнале не записано, чтобы пистолет кому-то выдавали. Последним, кто проверял наличие этого пистолета на складе, был полковник (в то время еще майор) Трегубов. А потом пистолет просто исчез. Как он очутился у вашего Курицына – я не знаю. Сейчас я ввел параметры этого оружия в картотеку, чтобы проверить, не участвовал ли этот пистолет в каких-то кровавых делах за последние двадцать лет. Думаю, к концу дня получу ответ.

– Буду вам весьма признателен, если вы сообщите эти сведения мне, – попросил Гуров.

Из лаборатории криминалистики он отправился в СИЗО. С Курицыным беседовать было рано – следовало подождать, какие известия привезет Крячко. А вот для встречи с Сухоруковым материал имелся. Мало, конечно, надежды, что человек, участвовавший не то в трех, не то в пяти убийствах, сразу сдастся и начнет давать показания. Но какое-то сомнение в нем Гуров заронить сможет…

В СИЗО ему повезло: комната для допросов была свободна. Он сел за стол, разложил полученные от Моисея Соломоновича заключения. Подождал немного, пока завели Сухорукова. Теперь Гуров мог наконец увидеть человека, который так успешно сбежал вчера, перехитрив их с Крячко. Игорю Сухорукову было около тридцати. Высокий, худой. Лицо тоже худое, обветренное. А еще – злое и нервное. Тонкие усики не придавали этому лицу пижонское выражение, как можно было ожидать, наоборот, они лишь подчеркивали злой характер владельца. «Нет, этот не скоро признается, – подумал Лев, глядя на задержанного. – Такой будет держаться до последнего из одного упрямства». Он знал такой тип людей криминального мира. С ними было очень трудно сговориться. Но попытаться стоило.

– Ну что, Сухоруков, плохи твои дела, – начал он допрос. – Сначала у тебя все шло удачно – и от нас убежал, и машину успел из гаража вывести. А теперь вот сидишь. И будешь сидеть долго. Большой срок получишь!

Задержанный ничего не ответил. Не стал возражать, не вступил с оперативником в спор. Молчал, словно и не слышал слов Гурова.

– Наверное, хочешь знать, почему я так уверенно говорю? Потому что улик на тебя накопилось много. Ты почему пожадничал, не стал одежду выбрасывать, в какой на убийство поехал? Оставил рубашку у себя – и вот улика.

Вновь последовало молчание. Сухоруков держался так, словно речь шла вообще не о нем. А Гуров, словно не замечая этого, продолжал:

– Тебе, наверное, интересно, что за улика? Что ж, скажу. Кровь у тебя на рубашке нашли. Чужую кровь, не твою. А если точнее – кровь Ирины Ярцевой, которая пропала полгода назад. Как же ее кровь на твоей рубашке очутилась, не скажешь?

Сухоруков насупился, но опять ничего не ответил.

– А может, ты скажешь, где нам искать тело Ирины? Понимаешь, родители хотят похоронить свою дочь. Хотят знать место, где она лежит…

И тут наконец задержанный подал голос:

– Не знаю, о какой Ирине вы говорите, так что ничем помочь не могу.

– Оказывается, ты говорить все же умеешь! А я уж думал, ты немой. Ну а если со слухом и речью у тебя все в порядке, я скажу тебе еще одну вещь. Твоя рубашка подарила нам еще одну улику. Вот, почитай, какую. – И Гуров подвинул к задержанному заключение Моисея Сотника, в котором говорилось о найденном на манжетах рубашки галоперидоле.

Сухоруков прочитал документ, но ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Не знаю, откуда это вещество мне на одежду попало, – пожал он плечами. – Может, когда я в аптеку ходил? Я лекарства для жены покупал. У моей жены диабет, я часто в аптеку хожу, лекарства ей покупаю. Там, наверное, и капнули.

«Однако находчивый парень нам попался!» – подумал Лев, выслушав это объяснение. Объяснение было вымученное, неубедительное. Но это все равно лучше, чем простое «не знаю». Он решил сделать еще одну попытку разговорить задержанного.

– Против тебя, Сухоруков, говорит и другой факт – твое медицинское образование. Ты ведь учился в медучилище? Мне сказали, ты учился на хирурга…

– Да сколько я там учился? – небрежно бросил задержанный. – Год с небольшим. И не на хирурга, а на медбрата. И никогда по этой специальности, то есть медбратом, не работал.

– Тем не менее мы можем указать в обвинительном заключении, что ты имел необходимое образование, чтобы ввести Луговому и его соседу галоперидол, а погибшим девушкам – или его, или фенол. У тебя была такая возможность, понимаешь? Только у тебя из всей вашей троицы. И суд обязательно учтет это обстоятельство.

Однако и на эти слова Сухоруков никак не отреагировал. Тогда Гуров вызвал конвоира и приказал отвести его в камеру.