50

Чендлер живо представил себе гниющий в кустах труп животного и застывшего перед ним паренька. Дейви, он же Гэбриэл.

Теперь он явственно видел его лицо. В таком возрасте столкнуться с жестокостью жизни и смерти: сгнившие останки как доказательство того, что никому не выжить в аутбэке. В том числе и его брату.

– Стоять! – пророкотало из темноты.

Чендлер попытался разглядеть говорящего, но глаза упирались в сплошную черноту.

Вспыхнул фонарик. Чендлер зажмурился, зато Ник, наверное, приметил, куда целиться. Прикрыв лицо ладонью, Чендлер открыл глаза, но видел по-прежнему только желто-красные круги.

– Вы один. – В голосе из темноты сквозило разочарование.

– Да, один. Но…

– Но что, сержант? У нас был договор, и вы его не выполняете.

– Сначала я хочу поговорить. Мне надо кое в чем сознаться.

Луч фонарика повело из стороны в сторону.

– Видимо, это наследственное, – холодно произнес Гэбриэл. – Ваша старшая – Сара, – он выговорил имя почти с отвращением, – тоже все говорит про исповедь. Успокаивает брата. Страшно действует на нервы.

Чендлер осторожно выдохнул. «Говорит… успокаивает… действует…» – значит, дети еще живы.

– Объясните мне, Чендлер, зачем вашей дочери религия, которая хочет подчинить ее себе? И почему вы допускаете это? Религия погубит Саре жизнь, так может, лучше это сделаю я, пока не поздно?

От угрозы у Чендлера перехватило дыхание. Нет, надо было привести Хита, отдать его, и будь что будет. С совестью можно разобраться позднее: сходить с дочкой на исповедь и облегчить душу.

– Прошу, не надо. Просто скажи мне, где они.

– Они в безопасности. Пока что.

Пока что. Рука Чендлера невольно потянулась к пистолету. Гэбриэл, конечно же, заметил.

– Не делайте глупостей, Чендлер, иначе детей вам не видать. Бог, знаете ли, спасает только души, но не тела.

– Гэбриэл, прошу! Я…

– Вы – что? Вернетесь назад и приведете того, кого я просил?

Чендлер взвесил эту мысль. В конце концов, чего стоит жизнь Хита по сравнению с жизнью Сары и Джаспера? Двое за одного – выгодный обмен, разве нет? Глаза привыкли к освещению, и он смог наконец разглядеть одинокий темный силуэт напротив. Возникло желание пристрелить тварь на месте.

И снова Гэбриэл угадал намерения Чендлера.

– Сержант, если я не вернусь, вашим детям несдобровать.

– Куда ты их дел?

– Не-а, не скажу. Пока не скажу. А теперь, пожалуйста, достаньте пистолет и медленно – медленно! – положите его на землю.

– Я знаю, кто ты такой, – заявил Чендлер.

Гэбриэл промолчал.

– Ты – Дэвид Тейлор. Дейви Тейлор.

Тень улыбнулась, в тусклом свете мелькнули зубы. Чендлер, возможно, впервые увидел подлинную эмоцию на лице Гэбриэла.

– Ну наконец-то! – сказал парень с некоторой долей облегчения. – Я, признаться, думал, что вы узнаете меня раньше. Это единственное, что меня беспокоило… Но после допроса, после поездки до гостиницы я понял, что вы не представляете, кто я такой. Вы совершенно забыли моих родных и меня тоже.

– В каком смысле?

– То есть как? Почти одиннадцать лет назад мы уехали, и все. Дело закрыто и убрано в архив. Получилось, не получилось – кому какая разница? Есть дела поважнее… От других, вроде вашего напарника Митчелла, я этого ожидал, но не от вас, Чендлер. Я же помню, как вы сблизились с моим отцом. Вы же ни на шаг от нас не отходили: утешали, давали советы, молились с нами. И вели в никуда.

– Я… я пытался вести себя как друг, – выговорил Чендлер.

Иных слов не находилось.

– И так, по-вашему, поступают друзья? Почему вы не позвонили? Хотя бы просто поинтересоваться, как у нас дела. Кто знает, возможно, ничего этого не было бы.

Чендлер пытался придумать оправдание – и не сумел. А мог ведь узнать номер телефона, должен был узнать. Оправданий не было, и все-таки…

– Моя девушка тогда… то есть моя жена теперь… Бывшая жена…

– Так это она была с вашими родителями? – перебил Гэбриэл.

Чендлер стиснул зубы, вспомнив раненого отца.

– Да. У нее тогда уже подходил срок. Собственно, как поиски завершились, она родила. С появлением Сары возникли другие дела. Надо было продолжать жить.

Гэбриэл хмыкнул.

– Мои тоже хотели продолжать жить. Только не смогли.

– В смысле?

– Они погибли в автокатастрофе спустя три месяца после того, как мы вернулись домой.

– Соболезную, – искренне сказал Чендлер.

– Еще бы вы не соболезновали, Чендлер; прошу прощения, – сержант.

– Авария? Несчастный случай?

– С машиной все было в порядке, – буднично заметил Гэбриэл.

– А ты…

Силуэт кивнул.

– Да, я тоже сидел в машине, но был пристегнут. А они – нет. Они погибли мгновенно, – голос Гэбриэла дрогнул.

– А потом тебя забрали Джеффри с Диной?

– Скажите мне, Чендлер… Вы когда-нибудь наказывали детей?

Тихий голос снова зазвучал зловеще, луч фонарика задергался. Гэбриэл начинал выходить из себя. Чендлер не знал, хорошо это или плохо. Лучше общаться с уравновешенным человеком, которого можно вразумить, или же с бешеным психом, который в гневе может совершить – смертельную – ошибку?

– Ну да… – неуверенно ответил Чендлер.

– Всерьез? По-настоящему?

– Шлепал, бывало, если совсем что-то страшное натворят. Но нечасто.

– А стали бы вы их наказывать за хорошее поведение?

– Нет, конечно.

– Вот, в частности, вы бы наказали Сару, соверши она ошибку во время первой исповеди?

Поскольку речь снова зашла о детях, Чендлер решил поддержать разговор – вдруг Гэбриэл сболтнет что-нибудь о том, куда спрятал Сару и Джаспера. Но нужно быть осторожным: фонарик трясется, значит, убийца на взводе.

– Ни в коем случае. Никто не совершенен.

– Вот именно, – сказал Гэбриэл чуть спокойнее. Видимо, ответ его удовлетворил. – Никто не совершенен, ничто не совершенно. Люди ошибаются. Вы бы стали воспитывать ребенка из-под палки? Избивать и унижать его за каждую провинность?

– Как тебя?

Гэбриэл навел фонарик поточнее.

– Когда я спрашивал у них… – продолжил Чендлер.

– Вы разговаривали с ними?! – гневно воскликнул Гэбриэл.

– Я хотел…

– Зачем вы с ними разговаривали?

– Чтобы понять, что творится… – Нет, не стоило этого говорить.

– У меня в голове? – произнес Гэбриэл с желчью. – С головой у меня все в порядке. Мои поступки логичны. Я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Но те фанатичные кретины… – Он вдруг замолчал.

Чендлер решил вклиниться, чтобы исправить ситуацию:

– Они отказались разговаривать со мной о тебе.

– Им стыдно, – заявил Гэбриэл. – Ничего, всему, чему надо, они меня научили. Ставили к стене, секли и читали начало книги.

– Бытие?

Гэбриэл помолчал.

– Да, Бытие. Меня стегали и говорили о том, что все грешники. Грешники у них все, но истязали почему-то только меня, как будто для них это путь к спасению. «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его». Вот что у меня осталось.

Он поднял фонарь и посветил на ухо. Под волосами скрывался длинный шрам.

С подсвеченной головой Гэбриэл был отличной мишенью. Впрочем, пока обмен не состоится, Ник стрелять не будет – по крайней мере, Чендлер искренне на это надеялся.

– Рассекли до мяса, – продолжал Гэбриэл, поглаживая шрам. – Кровь не останавливалась, и меня повезли к врачу. При церкви. Он вопросов не задавал. Просто зашил и сказал, что молчание – залог исцеления.

– Если с тобой жестоко обращались, это не значит, что тебе самому надо быть жестоким.

Гэбриэл хмыкнул.

– Они отобрали последнее, что связывало меня с родителями: любовь к Господу. Они внушили мне, что я зло, а злу закон не писан. Что ж, если я – дьявол во плоти, то должен выполнять его работу, как архангел Гавриил, карающий тех, чьи имена в списке. Я – орудие дьявола.

– А что с теми, кого ты пропустил?

Луч фонарика подпрыгнул – Гэбриэл пожал плечами.

– Я иду не по порядку, а забираю тех, кто попадается под руку. Только представьте, Чендлер, сколько раз мне пришлось повторять этот список наизусть. Я говорил, а меня секли. Стоило мне сбиться – как от боли не сбиться? – все нужно было начинать сначала. Со списка и до главы тринадцатой.

– Почему именно до тринадцатой? Несчастливое число?

– Нет, потому что там впервые упоминаются Содом с Гоморрой. Дорогие Джефф и Дина, видите ли, не хотели, чтобы эти слова звучали в их доме. В доме, где сами стены пропитаны грехом. Иногда – на мгновение – я даже забываю, как звали моего брата и моих родителей, но эти имена я не забуду никогда.

– Но все, кого ты забираешь, безвинны.

– Откуда вам знать? – спросил Гэбриэл. – Все, кто упомянут в книге, так или иначе виновны. Они отмечены грехом соучастия.

Гэбриэл говорил твердо, уверенно, но Чендлер чувствовал, что понемногу выбивает его из колеи. Нужно продолжать разговор, тянуть время.

– Зачем убивать их здесь? С этими местами связаны только плохие воспоминания – у меня-то точно.

– А я уже было подумал, что вы забыли.

– Ни в коем случае, – произнес Чендлер, возможно, чересчур поспешно.

Прозвучало как признание вины.

– Вырвавшись из лап фанатиков и их извращенного рая, я уехал. Далеко-далеко. Отец много лет назад оставил мне деньги в трастовом фонде, на них я смог два года путешествовать. Был в Новой Зеландии, Таиланде, Малайзии… Потом меня отчего-то снова занесло в Западную Австралию. Внутренний голос заставил меня отыскать это плато. Ничего не изменилось: пейзаж, запах, ощущения. Как будто время здесь остановилось. Как будто смерть моей матери, отца, брата никак не повлияла на ход вещей. Как будто все про них забыли. Наверное, меня посетило то же желание, что и Мартина, потому что я пошел куда глаза глядят. Два дня я кругами бродил по пустошам, ночевал в машине, а потом наткнулся на хижину и решил, что буду там жить. Когда много ночей проводишь в одиночестве, узнаешь про себя много интересного.

Гэбриэл перевел дух. Чендлер подумал снова воззвать к милосердию, но чутье подсказало, что пока убийцу лучше не перебивать.

– Да, Чендлер, в этом лесу много боли, как и во мне. Боль, причиненная людьми, боль, причиненная религией. Мне кажется, вершить месть лучше всего здесь, ведь именно здесь все началось. Так я смогу отдать дань своему брату и своим родителям. Они погибли в другом месте, но души их остались здесь. Негоже им тут пропадать в одиночестве.

Гэбриэл вдруг грустно хихикнул и поднял глаза на Чендлера.

– Первую жертву звали Адам. По-своему забавное совпадение… но незапланированное.

– Когда это случилось? – В сержанте заговорил полицейский.

– Почти три года назад. Четырнадцатого января две тысячи десятого. Он тоже был автостопщиком, искал работу, как Хит. Таких ловить проще всего, им терять нечего. Немного старше меня, копил деньги на отдых. Болтливый, все трещал о себе без умолку: Адам то, Адам се, причем все время повторял свое имя. В конце концов мне захотелось его убить. Я вдруг осознал, что должен это сделать. Но как? Я отвез его в глушь, свернул с трассы на грунтовку. Сказал, мол, надо отлить. Вышел из машины, достал из багажника веревку, потом залез на заднее сиденье и задушил его.

Гэбриэл продолжал сверлить Чендлера взглядом.

– Было трудно – труднее, чем я думал, – но я почувствовал, что вот она – месть, и сразу воспрянул духом.

Интересно, подумал Чендлер, не собирается ли Гэбриэл убить и его тоже. Не за этим ли он выманил его в лес посреди ночи? В книге Бытия имя Чендлер вроде бы не упоминается, но при желании и ему можно подобрать какой-нибудь библейский аналог – например, Канаан.

Чендлер смерти не боялся. Более того, он понял, что обязан быть здесь. Ради детей он был готов преодолеть все круги ада.

– Еще двоих – Сета и Еву – я похитил в надежде заставить их искать останки Мартина, однако держать заложников больше суток сложно. Они постоянно скулили. – Это было сказано с ноткой удивления; Гэбриэл, похоже, искренне не понимал, почему люди не любят, когда их сажают на цепь. – С припасами постоянно беда, и вместо того чтобы заниматься поисками, мне приходилось нянчиться с пленниками. Я пытался втолковать, зачем похитил их, а они обзывали меня психом и другими ругательствами, но я-то не псих.

Чендлер хотел возразить, но вовремя осекся.

Было ясно, что Гэбриэл твердо убедил себя в том, что смерть других поможет ему вернуть брата.

– Ладно, Сару я могу отпустить. В обмен на Хита. Вы все считаете, что я зло, пускай. Но я не чудовище. Все-таки вы поддерживали моего отца, хотя и уговорили его бросить поиски.

– Так было лучше для всех.

– Отец с мамой мертвы. Это, по-вашему, «лучше»?

– Я же не предполагал, что…

– Конечно, с чего бы вам.

В свете фонарика сверкнул пистолет Гэбриэла.

– Приведите Хита, и я отдам вам детей.

– Почему кто-то должен умереть? Твой отец бы…

– Люди смертны, Чендлер, – перебил Гэбриэл, – поэтому они умирают.

– Но Хит… Сара, Джаспер… они ведь ничего плохого тебе не сделали. Они не заслужили смерти.

– Мой брат и родители – тоже, однако Бог посчитал нужным забрать их.

– Ты злишься, и я тебя понимаю, но так поступать нельзя… Нельзя, Дейви.

– Я должен, Чендлер. У меня выбора нет, а у вас есть, и очень простой: он или они.

– Скажи мне, где они.

– Сержант… – в темноте мелькнула ухмылка.

Чендлер попытался перехватить инициативу.

– Если у тебя все так спланировано, как Хиту удалось сбежать?

В тусклом свете было видно, как Гэбриэл нахмурился.

– Вы что, тянете время, пока не подоспеет подмога?

Чендлер прикрыл глаза ладонью.

– Нет, подмоги нет. Ты что, думаешь, они бы дали мне забрать Хита?

Губы Гэбриэла снова тронула ухмылка.

– Вот это я понимаю – приверженность делу.

– Так как он сбежал?

– Разрубил наручники, мы же оба рассказывали, – сказал Гэбриэл смеющимся голосом. – Я им даже по-своему восхищаюсь: такая воля к жизни. Он вышел из домика, побежал, я догнал его, и в борьбе мы упали с обрыва. Когда я очнулся, у меня в руке был только лоскут от его рубашки. Я знал, что он направится вниз, к дороге, но пешком идти до Уилбрука долго. Тогда я пошел за машиной. Сначала хотел сбежать, уехать в другой штат и залечь на дно. Даже думал бросить свою миссию, а потом понял, что это испытание, и решил добраться до города первым. Мне стало любопытно, что сделает Господь, когда я попытаюсь подставить невиновного. Разве может всеблагой такое допустить? И я снова почувствовал себя равным Ему: я решал чью-то судьбу, но теперь не убийством. Новизна ощущений захватила меня. Если я и вправду зло, а Бог и вправду всемогущ, то ничего у меня не выйдет. Я решил положиться на высшую силу: если такова воля Господа, то Хит спасется; если нет, то мне вершить его судьбу.

– Судьбе не нужны исполнители, она все делает сама. Ее нельзя избежать, – возразил Чендлер.

– Это вам так кажется. Я раньше тоже думал, что судьба за рулем, а я лишь пассажир, а потом понял, что судьба – это машина, и ею можно рулить. Иначе как я смог выжить в аварии? – Гэбриэл пристально посмотрел на Чендлера. – Вот Мартин верил в судьбу безоговорочно.

Чендлер промолчал.

– Если задуматься, – продолжал убийца, – почему радость скоротечнее горя? Не потому ли, что мы всегда ждем чего-то плохого? Что ж, я решил проверить…

– Проверить что? – не сдержался Чендлер.

Безумная философия Гэбриэла, попытка оправдать свои поступки, выводила его из себя. Он хотел вернуть детей, но Гэбриэл все говорил и размахивал пистолетом. Чендлер боялся, что Ник перенервничает, сорвется и выстрелит – и тогда нужных сведений не узнать.

– Действительно ли судьба так всемогуща. Как-то раз я поднялся на высокую скалу в поисках Мартина, оступился и покатился вниз. Долго катился. Я упал в овраг, сильно вывихнул лодыжку, но сознания не потерял. Сил вылезти не было. Небо и деревья спокойно наблюдали за моими страданиями. И я подумал: может, с братом случилось то же самое? Может, он так же лежал, одинокий и потерянный, и ждал смерти? Однако умиротворения я не чувствовал, у меня еще остались дела на этом свете. Полежав где-то час, я нашел крепкую палку и кое-как доковылял до домика. Целый месяц я провел там. Наступили холода, а припасы кончились через две недели. Я засыпал, замерзая, а потом весь день изнывал от голода. Все, думаю, вот и смерть пришла, но смирения не наступало. В конце концов я решил: была не была. Я добрался до машины и поехал в Порт-Хедленд к врачу.

– Значит, высшие силы тебя миловали, ты выжил. Разве это не повод благодарить судьбу? После такого обычно начинают помогать людям.

– С чего вдруг? Мне никто не помогал. Я свою судьбу испытал, теперь черед остальных.

– Ты хочешь подвергнуть испытанию детей?

– Нет, конечно. Это будет ваше испытание.

– То есть ты предлагаешь мне решить судьбу Хита?

– Нет, – сказал Гэбриэл. – Вам надо только отдать Хита мне, а его судьба свершится потом.

Чендлер опустил голову.

– Почему ты вернулся после того, как сбежал из гостиницы?

На губах Гэбриэла вновь появилась ухмылка.

– Хотел посмотреть, узнаете вы меня или нет. А может, в глубине души я ждал, что меня поймают. Кроме того, я люблю доводить дело до конца. Это освобождает… Впрочем, вам не понять.

Чендлер не знал, что ответить. Несколько мгновений над ними висело тягостное молчание, потом Гэбриэл продолжил:

– Даю последний шанс. Приведите Хита, или у меня не останется выбора.

Дабы подтвердить серьезность намерений, Гэбриэл прицелился Чендлеру в голову.

– Одну Сару я уже убил. Милая, помнится, была девушка, дружелюбная… Что ж, посмотрим, кому судьба благоволит: Хиту или вашей дочери.

– Не надо, прошу… – тихо всхлипнул Чендлер.

Теперь он ясно представлял себе, кто такой Гэбриэл и что ему пришлось пережить. Потерять брата, затем родителей (и всех, видимо, в самоубийственном порыве), стать сиротой, попасть на воспитание к супружеской чете из ада… Он пережил страшную боль, но Чендлер не собирался подвергать такой же боли своих детей. Придется все-таки отдать ему Хита. Пойти на поводу у дьявола.

Прозвучал выстрел и многократно отразился эхом от деревьев.

Фонарик упал.

Чендлер побежал на свет. В нем он разглядел лежащего на земле Гэбриэла. На груди у него расползалось темное пятно. Узкие, почти незаметные губы были приоткрыты, но парень не издавал ни звука – не хрипел, не стонал. Замолк навсегда.

Чендлер опустился на колени рядом с безжизненным телом.

– Где они? Где мои дети?

Он схватил его за шиворот и поднял. Голова Гэбриэла безвольно откинулась назад.

– Где они? – продолжал кричать Чендлер. Таким криком можно было поднять и мертвого.

Но на Гэбриэла не действовало.

Что на Ника нашло? Почему он выстрелил? Так ведь не договаривались. Впрочем, стоило признать, план изначально был неудачный. Следовало… а что, собственно, следовало? Вызвать подмогу? Нет, ему нужен был послушный сообщник, а из надежных людей рядом оказался только Ник. Гэбриэл поднял пистолет, и, видимо, он решил…

– Мертв?

Это говорил не Ник. И не Хит. Чендлер оглянулся. Из-за дерева вышел некто высокий и долговязый, с пистолетом в руках. Митч.

– Мертв? – спросил он снова.

– Ты что, охренел?! – заорал Чендлер.

Митч присел рядом, чтобы осмотреть тело. Он явно был доволен собой.

– Я хотел взять его живым, – простонал Чендлер.

– Он целился в тебя.

– Он не собирался меня убивать. Ему был нужен Хит.

– Да, невинная жертва, которую ты хотел обменять.

– Гэбриэл похитил Сару и Джаспера.

– Знаю, Чендлер, но это не дает тебе права решать, кому жить, а кому нет.

– Я не собирался отдавать его. – Чендлер уже и сам верил, что это правда. – Я хотел потянуть время, чтобы он рассказал, где прячет их.

– И как, получилось?

– Ты застрелил его.

Лицо Митча не выражало ничего.

– Ты хоть понял, кто это? – спросил Чендлер, указывая на труп.

Митч пожал плечами. Убедившись, что с убийцей покончено, он убрал пистолет в кобуру.

– Это Дэвид Тейлор. Малыш Дейви.

Митч удивленно моргнул. Он вспомнил.

– Дейви? Тот пацан, чьего брата мы не смогли найти? Не может быть…

– Да, это он.

– Ни за что бы… Нет, я его не узнал. Так что же, все это… все это – месть?

– Не совсем. Долго объяснять, нет времени.

– Нет уж, ты все объяснишь. В участке. И расскажешь, почему позволил себе использовать заключенного в качестве наживки.

Митч произнес все это командным тоном, однако Чендлер подчиняться не собирался.

– Митч, мне нужно отыскать детей. Он сказал, что, если не вернется, им несдобровать.

– Врал.

– Он ворвался в дом к моим родителям. Связал Тери, ранил отца. Все очень серьезно. Нужно поднимать авиацию, искать, где он мог их спрятать.

– Я здесь командую, Чендлер.

– Ну так командуй, мать твою!