4

Чендлер завел автомобиль и выехал в город. Под дневным солнцем салон тут же превратился в духовку, в которой плавилась черная обивка, а пассажиры тушились в собственном соку.

Они ехали по проспекту мимо семейных лавочек и заколоченных магазинов. Чендлер поглядывал на Гэбриэла. Тот спокойно и умиротворенно развалился на сиденье. Чендлер пообещал ему полицейскую защиту и надеялся, что не подведет.

– Тебе точно не нужно к врачу? – спросил он.

– А зачем? Со мной все в порядке; так, ушибы да ссадины. Больно, конечно, зато буду знать, что надо держать ухо востро.

– Прямо как с бывшей женой, – усмехнулся Чендлер.

Парень изобразил что-то вроде улыбки.

– Давно?

Голос звучал расслабленно, под стать позе. Вместо нервной дрожи – спокойный, доверительный тон ночного диджея на радио, который ставит тоскливые мелодии, вгоняющие слушателей в сон. Складывалось впечатление, что в пассажирском кресле сидел совершенно другой человек.

Чендлер прикинул в уме.

– Семь лет уже… Точнее, семь с половиной.

– Прилично так. Скучаете?

– После того как она пригрозила, что отберет детей – нет.

– Ничего себе, – проговорил Гэбриэл. – И как, есть за что?

Чендлеру не очень хотелось обсуждать эту тему с незнакомцем, но его голос вызывал на откровенность. Чендлер чувствовал себя радиослушателем, который, мучаясь бессонницей, позвонил в студию и в прямом эфире рассказывал о своих бедах и трудностях.

– Не-а.

– И сколько у вас детей?

– Двое. Пожалуй, единственное хорошее дело в моей жизни. – Чендлер улыбнулся и посмотрел на пассажира. – Два хороших дела.

Разговоры о Тери выматывали душу, зато он никогда не упускал случая похвалиться детьми, как бы компенсируя этим невозможность уделять им достаточно времени. Работа есть работа: отчеты, проволочки, иногда надо задержаться, а иногда и выйти в неурочное время.

– Сколько лет?

– Саре почти одиннадцать, Джасперу скоро девять.

– Сара и Джаспер… Хорошие имена, – сказал Гэбриэл, но скорее из вежливости.

– Ну а у тебя есть кто-нибудь? Девушка, братья, сестры? Может, двоюродные родственники? – спросил Чендлер.

– Никого нет. – Гэбриэл тряхнул головой, в голосе прорезалась грубость, как тогда, в участке.

– Прости.

Чендлеру трудно было представить человека совсем без родных.

Гэбриэл какое-то время молча смотрел на сержанта. Взгляд вызывал неприятную дрожь.

– Ладно, я привык, – бросил он.

– Ты говорил, что лишился не только родителей, но и религии… – закинул удочку Чендлер.

Они свернули у памятника Стюарту Макаллену, шотландцу, который обнаружил в окрестностях залежи железа и тем самым вернул городу жизнь – хотя бы на несколько десятилетий. С тех пор выработку забросили, и молодежь потянулась в более перспективные края. Винить их не за что. Работа нужна всем, а тут ее не сыщешь.

Гэбриэл так ничего и не ответил. Может, те слова и правда ничего не значили – просто вырвалось, – а может, ему не хотелось говорить о семейных дрязгах с чужим человеком. Чендлер, впрочем, тоже не горел желанием обсуждать предстоящее разбирательство по поводу детей.

Они проехали мимо яркой оранжевой веранды «Ред-инн». На вывеске с гордостью сообщалось, что отель открылся еще в конце XIX века. Правда, при этом не упоминалось, что он дважды менял местоположение и в этом здании обосновался только в 1950 году. В том же году родилась мама Чендлера.

Из задумчивости сержанта вырвал вопрос Гэбриэла:

– Ну и что вы будете делать дальше?

– Проведем расследование по всей форме.

– И в чем она состоит? Поверьте, мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что у вас все под контролем.

– Ты нам не доверяешь?

Гэбриэл неопределенно улыбнулся.

– Мы знаем свою работу, мистер Джонсон. Я занимаюсь этим уже больше десяти лет.

– И как часто вам приходилось иметь дело с серийными убийцами?

Меткое замечание.

– Сначала поселим тебя в гостинице, а потом займемся составлением ориентировок…

– Простите, чего? – перебил Гэбриэл.

– Ориентировка – это документ со словесным портретом подозреваемого.

– А, ясно. Нужная штука.

– Эти ориентировки мы разошлем по всему штату, а также в Северную Территорию и Южную Австралию – на всякий случай. Потом отправим в район холма поисковую группу, чтобы найти вашего похитителя – или его тело, – а также кладбище, про которое вы рассказывали. Хотя, признаться, отыскать его – Хита, – учитывая площадь, будет очень непросто, особенно если он уже давно скрывается там.

Последние слова как будто бы заставили Гэбриэла понервничать.

– Еще подключим к поискам вертолет или самолет.

– Словом, поиски преступника ничем не отличаются от поисков пропавшего без вести?

– Да, общего много.

– Это же все равно что искать иголку в стоге сена.

Чендлер вздохнул.

– Другими средствами, увы, не располагаем. Будем брать количеством: он один, нас сотни.

– Как Иисус против толпы неверующих.

Чендлер бросил взгляд на парня.

– То есть ты все-таки верующий?

– Ну, допустим. – Гэбриэл хмыкнул. – А вы?

– Скажем так, я верю, что религия учит детей отличать хорошее от плохого. С возрастом они научатся принимать решение самостоятельно. В конце концов, Бог никому религию не навязывает.

– Да уж… Если бы все верующие придерживались того же принципа.

Разговор резко иссяк. Впрочем, они все равно уже подъехали к «Гарднер-палас» – приземистому трехэтажному зданию, как бы выточенному из единой глыбы камня. Ярко-рыжее, оно даже выделялось на фоне пыли, усеивавшей все вокруг. Черную крышу выкрасили в белый, чтобы не так притягивала жару, с похожей целью на окна навесили деревянные ставни. Реальной пользы это практически не приносило.

В узком холле гостей приветствовали два залатанных кресла. Не «Риц», конечно, но если вдруг очень надо кого-то разместить, сгодится.

Навстречу им вышел хозяин гостиницы, Олли Орландер. Его бесформенный живот вываливался из штанов, будто комок слипшихся макарон. Олли с превеликим удовольствием устраивал на ночлег свидетелей и потерпевших. Счета оплачивала казна, поэтому он без зазрения совести селил их в самый дорогой номер, который невесть почему назывался президентским люксом.

Олли смерил Гэбриэла презрительным взглядом, сразу давая понять, кто тут хозяин. Неудивительно, что постояльцы в гостинице особо не задерживались – в том числе из-за подобного отношения. Чендлер лично считал, что приветливость куда приятнее, чем нескрываемая подозрительность.

Олли, прищурившись, посмотрел на сержанта.

– Он тут, часом, ничего не сломает?

– Это не преступник.

– Чего тогда вы его сюда привели?

– Он важный свидетель. Нам нужно поселить его где-нибудь на ночь.

– В люксе? Как обычно?

– В люксе, как обычно… – устало кивнул Чендлер.

– Как пожелаете. – Широкое лицо расплылось в кривой ухмылке.

Олли ушел за бумагами, а Чендлер повел Гэбриэла наверх.

– Люкс – это, конечно, преувеличение… – предостерег он.

– Если там есть ванная с горячей водой и удобная кровать, то мне больше и не надо.

Чендлер пригляделся к парню. Тот снова обеспокоенно забегал глазами, будто ожидая, что за очередным углом его подстерегает Хит.

– Снаружи будет дежурить наш сотрудник.

– Нет нужды, сержант.

Они подошли к двери «президентского люкса».

– Это не обсуждается, – сказал Чендлер.

Не хватало еще, чтобы Гэбриэла сгубила бравада.