3

За регистратурой находилась маленькая допросная, по совместительству столовая. Стены в ней были выкрашены не в ярко-желтый, как во всем участке, а в темно-зеленый. Чендлер где-то вычитал, что такой цвет настраивает людей на разговор.

Посетитель опустился на хлипенький пластмассовый стул, тот жалобно заскрипел. Чендлер устроился напротив, облокотившись на заляпанную горчицей столешницу. Надо узнать, кто сегодня дежурный. Скорее всего, он.

– Начинаем запись, – сказал Чендлер. – Сегодня двадцать третье ноября две тысячи двенадцатого года. Ваше полное имя?

– Гэбриэл Джонсон.

– Местожительство?

– Вообще я из Перта, но без… как это говорится…

– Без прописки?

– Вот, да, без прописки. Простите, все никак…

Гэбриэл огляделся по сторонам, как бы изучая помещение. Зацепиться взглядом, тут, впрочем, было не за что.

– Возраст?

– Тридцать лет.

Тон у парня был отрешенный – видать, случались в его жизни разные неприятности. Лицо, еще мальчишеское, покрывал густой загар, на котором отчетливо выделялись угревые шрамы.

– Что привело вас сюда?

– Искал работу.

– Какую?

– Любую, где требуются руки. Думал, здесь что-нибудь подвернется.

– Например?

– Не знаю. Слышал просто, что тут есть к кому наняться.

Его не обманули. В округе действительно хватало скотоводческих ферм и подсобных хозяйств, раскинувшихся на огромных площадях размером с небольшую страну. Гэбриэл как раз то, что нужно: жилистый, в еде неприхотливый – главное, чтобы мясо давали, – готовый хоть копать колодцы, хоть перегонять и клеймить скот.

– Как вы познакомились с Хитом?

Услышав это имя, посетитель вздрогнул и не сразу взял себя в руки.

– Я был в Порт-Хедленде, приехал туда из Эксмута с попутным дальнобойщиком.

– Имя?

Гэбриэл небрежно дернул плечом.

– Ли… как-то там. В общем, китаец, лет под пятьдесят. Толстый такой. Курил самокрутки, держал их в кабине за козырьком. Вот и все, собственно.

– И в Порт-Хедленде вы расстались? – спросил Чендлер.

– Да, он поехал дальше, в Дарвин.

– А что вы делали в Порт-Хедленде?

– Спал.

– Где?

– В парке.

– В каком?

Гэбриэл пожал плечами.

– Не знаю. Не интересовался. Парк как парк: трава, деревья… скамейки.

Чендлер сделал пометку вернуться к этому месту позднее.

– Ладно. Что было дальше?

Парень немного успокоился, хотя голос у него все еще подрагивал и срывался.

– На следующий день я решил отправиться в глубь материка на заработки.

– А на побережье чем хуже?

– Знакомый в Эксмуте сказал мне, что чем дальше от побережья, тем прибыльнее. Большинство крутится на побережье, типа передвигаться легче, вот только конкуренция такая, что работодатели платят гроши. Да и просто интересно посмотреть было…

Гэбриэл замолчал, как будто забыл, что хотел сказать. Чендлер с вопросами не встревал, давая ему возможность самому собраться с мыслями.

Встряхнув головой, Гэбриэл продолжил:

– Так вот, иду я по дороге… в сторону от трассы. – Он посмотрел на Чендлера. – Номер не знаю.

Зато Чендлер знал. От трассы номер один ответвлялось девяносто пятое шоссе на Уилбрук. Он много раз катался по этому шоссе туда-сюда, когда только начал встречаться с Тери – бойкой, разбитной девицей с побережья. Тогда он еще не знал, что она никогда не свыкнется с жизнью вдали от моря.

– Иду я, в общем, солнце жарит и слепит. Тут слышу: сзади гудит машина. Вытягиваю руку. Без особой надежды, до этого двое уже проехали мимо… А этот взял и остановился.

– Описать машину можете?

Чендлер оглянулся на полупрозрачное зеркало, за которым сидела Таня. Хоть бы все записалось. В последний раз допрос в участке проводили с год назад, по бытовухе. Джун Тьендали надоело, что муж проводит вечера не с ней, а со своими голубями, и в пылу ссоры сломала ему руку хоккейной клюшкой.

– Большая, угловатая такая. Марку не помню: логотипа, кажется, не было. Темно-коричневая… а может, просто грязная, даже окна заляпаны. Один стоп-сигнал не работал, это мне запомнилось. Я, конечно, сразу поспешил к ней: вдруг водитель передумает и уедет. – Гэбриэл поднял печальный взгляд. – Лучше бы он уехал.

– Номер не запомнили?

– Нет, он тоже был в грязи. Возможно, специально заляпан.

– Ладно. Продолжайте.

– В общем, сажусь. Наверное, стоило сперва присмотреться, но уж очень хотелось найти работу, чтобы кров там и кормежка.

– Что можете сказать про водителя? Ну, про Хита?

Чендлер приготовился записывать приметы. Хотелось чего-нибудь посерьезнее, а не как с машиной: большая, грязная, ни марки, ни номера. Таких на местных дорогах через одну.

Гэбриэл опустил веки и вздохнул. Чендлер его не торопил. Он перевел взгляд на свое отражение. Из зеркала на него смотрел усталый полицейский, чьи голубые глаза казались особенно пронзительными на фоне черных кругов.

– Ростом… чуть пониже меня. Брюнет. Загорелый, как будто много работает на улице. Крепкий. Сказал, что ему тридцать, как и мне… Дерганый, правда, какой-то. – Гэбриэл помолчал. – Знаете, тогда я не обратил внимания, но было в нем что-то… зловещее.

– В смысле – «зловещее»?

– Трудно сказать… Борода скрывала его лицо. Он как будто сливался с тенями.

Гэбриэл посмотрел Чендлеру в глаза, как бы ища подтверждения, что он не сумасшедший.

– Вот только не надо говорить мне, типа, кретин, нашел, где попутку ловить! – вдруг взорвался парень. – Нормальный мужик – ну, или мне так показалось. К тому же я был уверен… почти… что смогу за себя постоять в случае чего. Он сказал, что его зовут Хит и что ездил в город за покупками. Это тоже успокаивало. Убийца представляться бы не стал… Или как?

Он снова вопросительно посмотрел на Чендлера. Тот кивнул, правда, скорее для вида. По сути, что мешало маньяку поболтать с намеченной жертвой? Как бы то ни было, заключил Чендлер, подобная раскованность указывала на то, что Хит чувствовал себя уверенно и спокойно, что схема у него вполне отработана.

Пятьдесят пятый… В животе защекотало от азарта вперемешку со страхом: там кружили даже не бабочки, а стервятники. Дело вырисовывалось нешуточное. Пока парень разговорился, надо было выудить из него как можно больше подробностей.

– Что-то еще он про себя рассказывал?

– Говорил, что вроде как здешний.

– Из Уилбрука?

Никаких Хитов в округе Чендлер не припоминал – не исключено, что имя вымышленное. Значит, надо подумать, кто мог бы прикончить столько народа. Психов в Уилбруке хватало, но чтобы настолько – вряд ли. Так, по крайней мере, казалось.

– Не знаю… нет, наверное… просто здешний. Хотя выговор у него как будто восточный. Да и какая мне разница – водила как водила. Я же не спутника жизни искал.

Чендлер молча кивнул, ожидая продолжения.

– Сказал ему, что сам из Перта. Далековато заехал, отвечает он. Ну так, на заработки, говорю. И добавляю: пустынно тут у вас, но что-то в этом есть. – Гэбриэл повел плечами и поморщился. – Соврал, конечно. По опыту знаю – когда тебя подвозят, немного лести не повредит. Проститутки, небось, так же делают.

Чендлер присмотрелся, но не заметил на лице парня ни тени улыбки – значит, и правда убеждение такое.

– За час мы проехали мимо нескольких ферм. Я просил остановиться, типа, мне подойдет, но он сказал: нечего соваться туда, куда все лезут. Это все равно что идти к первому попавшемуся водопою, который уже весь вытоптан и взбаламучен. Там к тому же кидают на деньги – в общем, дальше лучше. Я спросил, случалось ли ему работать у кого-нибудь; наводка или контакт мне бы не помешали. Он не ответил. Думаю, была какая-нибудь неприятная история, и он не хотел о ней распространяться.

Чендлер сделал пометку: поспрашивать по окрестным фермам, не подрабатывал ли там некто по имени Хит.

– Еще через полчаса началась форменная пустыня, – продолжал Гэбриэл. – Не представляю, как там можно было что-то растить и тем более разводить скот. Вдобавок захотелось пить. Ехали с окнами нараспашку, и все равно жарило нестерпимо. Он, наверное, прочитал мои мысли. На заднем сиденье канистра, говорит, попей. Тут-то я и попался.

– Что-то не так с водой?

Гэбриэл кивнул.

– Да. У нее был какой-то мучнистый привкус, но я не придал значения. Пить хотелось очень, понимаете? – Он печально вздохнул. – Меня сразу начало клонить в сон. Сперва я подумал, это от духоты, но становилось только хуже. Руки не слушались, такое ощущение, что их отделили от тела. Помню, оборачиваюсь к Хиту, а он глядит на меня как ни в чем не бывало, будто сто раз такое видел. Даже на дорогу не смотрит. Кажется, это тянулось часами. Потом его лицо растворилось в тени, и я вырубился. Он что-то подмешал в воду, точно вам говорю.

Гэбриэл снова заводил глазами. Чендлер знал, что это означает: жертва пытается вспомнить, как все было, но память подводит.

– Очнулся я в каком-то сарае. Понятия не имею, сколько я там провалялся, но сквозь щели еще пробивалось солнце, так что, наверное, пару часов, не больше. – Лицо у него вдруг стало обеспокоенным. – Сегодня, случайно, не пятница?

– Нет, четверг, – успокоил Чендлер.

Гэбриэл с облегчением вздохнул. Значит, он не выпадал на день из жизни. Более того, он живой.

– Руки у меня были прикованы к потолочной балке.

– Прикованы? – переспросил Чендлер.

– Да… такими тяжелыми железными полукольцами, через которые продета цепь, прикрепленная к балке. Такие же на ногах, только ни к чему не прикрепленные. Пошевелиться в них, правда, было нельзя. Хотя сбежать все равно бы не получилось. Он меня запер.

– Где вас держали? На ферме? В лесу? На заднем дворе?

– Вон там, где холм. В щели между досками было видно деревья, – ответил Гэбриэл. – Еще в сарае лежали пилы, топоры и прочий инструмент. Ничего необычного, но когда на тебе цепи, все становится похожим на орудие для убийства.

– Что-нибудь еще можете вспомнить? Какие-нибудь звуки, запахи?

– Ну… Пол земляной, в углу небольшая поленница. Из-за стены доносились шаги – сарай, наверное, примыкал к дому. Я заорал: «На помощь!» На крик пришел Хит. Я спросил, где мы, он сказал: дома. Я стал умолять его, чтобы он меня отпустил. Ничего никому не скажу, говорю. Успокойся, отвечает он. Голос у него был раздраженный, как будто я оторвал его от каких-то важных дел.

Гэбриэл зашевелил ногами под столом, глаза снова забегали по комнате.

– Простите… Мне как-то не по себе в тесном помещении.

– Может, дверь открыть?

– Да, пожалуйста.

Чендлер открыл дверь в основное помещение, где у дальней стены стояли серые сейфы, а под потолком были проделаны небольшие окошки. Гэбриэл уставился на них.

– Он подошел вплотную ко мне. Ну, думаю, сейчас мне точно несдобровать. Тут он говорит: «Ты – пятьдесят пятый» – и отходит. Я побоялся спрашивать, что это значит, а потом вдруг понял…

Гэбриэл замолчал.

– Поняли что? – спросил Чендлер, желая услышать подтверждение своих догадок.

– Что я буду пятьдесят пятой жертвой.

Несмотря на страшную жару, по спине Чендлера пробежал холодок. Было видно, как Гэбриэл заново проживает те ужасные минуты. Под окровавленной футболкой шевелились мускулы, жилы на руках напряглись, в глазах застыл ужас.

– Напоследок он сказал, чтобы я не беспокоился: вопрос с моей смертью уже решенный. Так написано.

– В смысле – «так написано»?

Гэбриэл пожал плечами.

– Ни малейшего понятия.

Чендлер сделал себе пометку.

– Ладно. Что дальше?

– Нужно было спасаться, поэтому, как только он ушел, я попробовал снять наручники. – Гэбриэл продемонстрировал содранные ладони и алые разводы на запястьях, где железо вырвало куски кожи вместе с волосками. – Я тянул, пытаясь вырвать цепь из потолка, и все время звал на помощь. Хит больше не приходил. Он явно не боялся, что кто-то услышит. Тогда я понял, что людей поблизости нет… Наконец мне удалось сломать один замок, но второй наручник не поддавался. Свободной рукой я дотянулся до верстака. Чуть плечо не вывихнул, но сумел подцепить топорик. Стал бить им по железке, стараясь ничего себе не отхватить. Бью и думаю: а ну как Хит зайдет и застукает. Мне нужно было удирать оттуда, иначе конец. Я сперва притих, но вдруг испугался, что мое молчание его насторожит, поэтому снова начал орать, чтобы не было слышно металлического лязга. Гремело что твои церковные колокола.

Он остановился. Чендлер кивком попросил продолжать. Парень наконец разговорился, будто его прорвало. Удивительно, насколько четко события отпечатались у него в памяти.

– Как-то мне удалось разомкнуть наручник – прямо суперсила какая-то появилась – и высвободить руку. Ключ от кандалов на ногах болтался рядом, на гвоздике, так что снять их было делом нескольких секунд. Отчего-то мне стало еще страшнее, чем когда я был прикован. Я дернул пару раз ворота сарая, но на них, видимо, висел замок. Единственный выход – дверь в дом, откуда приходил Хит. Я открыл ее, за ней была просторная комната, забитая всякой всячиной.

Гэбриэл шумно выдохнул, как будто все это время сидел, задержав дыхание.

– А где был Хит? – спросил Чендлер.

– Он сидел там же, за столом, среди кучи бумаг и карт. На стене висело большое распятие. Я прокрался ко входной двери, налег на нее, а она, как назло, заскрипела. Хит поднял голову, и мы, застыв, уставились друг на друга. Потом я побежал. Оказавшись снаружи, я понял, что мы в какой-то лощине: кругом были только земля и деревья. Куда бежать – непонятно, поэтому я рванул направо.

– Почему направо?

– Откуда мне знать? Я правша, может, поэтому… Там, куда ни глянь, везде одно и то же. Ноги после кандалов не слушались, но я знал, что нужно бежать – вдруг у него пистолет?

Чендлер буквально видел, как сердце вот-вот выскочит у Гэбриэла из груди. Тот снова переживал самые ужасные моменты своей жизни. Парень глубоко вдохнул, втягивая остатки кислорода, и продолжил:

– Я побежал к обрыву. Оглянувшись, увидел, что Хит гонится за мной. Тут я поскользнулся и вылетел на поляну. Она была вся перекопана. – Глаза Гэбриэла расширились. – Там были могилы.

К гнетущей духоте, царившей в помещении, добавилось еще что-то зловещее.

– Могилы? – уточнил Чендлер, нахмурившись. – Как вы это определили?

– Ну… – Гэбриэл замялся. – Мне так показалось. Помню, первой моей мыслью было, что я на кладбище. Черные прямоугольные холмики… пять или шесть, может, семь…

Парень замолчал и испуганно посмотрел на Чендлера, словно только сейчас осознал, что побывал на волосок от смерти.

– Я поднялся и побежал дальше. На пути – холм. Вот, думаю, сверху будет видно, куда потом, но там оказался обрыв. Не надо было останавливаться…

Еще один вдох, чтобы взять себя в руки. На щеках напряглись желваки.

– Тут он меня и настиг. Я кое-как отбивался, но все без толку… Он будто не чувствовал моих ударов. Повалил меня на землю, мы стали бороться, и вдруг… лечу. Словно в невесомости. Бывало с вами такое?

– Нет, не бывало.

– Странное чувство, но прекрасное. Пока не приземлишься. Такое ощущение, будто столкнулся с поездом. У меня будто дух вышибло из тела. Ну, думаю, все кончено, отправляюсь на небеса.

Гэбриэл посмотрел на сержанта, чтобы убедиться, верят ему или нет.

Несмотря на проповеди, которыми пичкали Чендлера и двух его детей родители, называть себя верующим он бы не стал. Религия для него была чем-то вроде огородных помидоров: потреблять легче, чем пестовать. Некстати вспомнилось, что у дочери – Сары, старшенькой – завтра первая исповедь и после работы он обещал порепетировать с ней: что говорить, когда опускаться на колени, когда вставать…

– Через какое-то время я очнулся – во второй раз за день – и опять не понимал, где нахожусь. Передо мной была отвесная скала, и я вспомнил, как падал. Все болело. Вдруг я подумал: а где же Хит? Он лежал рядом, лицом вниз, а вокруг все в крови.

– Мертвый?

Смерть подозреваемого сильно упростила бы жизнь Чендлеру.

– Не знаю.

– Как это не знаете?

– Вот так вот и не знаю. Мне что, надо было у него пульс проверить? А вдруг он прикидывался? Нет, сержант, я смотрю фильмы и знаю, как бывает. Поэтому сразу убежал.

– А он остался там?

Гэбриэл кивнул. Стало быть, констатировать смерть Хита нельзя и действовать следует из предположения, что он жив. Неопределенность раздражала. Надо объявлять поиск, прочесывать лес… Впрочем, если Гэбриэл добрался до города всего за несколько часов, то, возможно, глубоко заходить не придется, а значит, есть все шансы разыскать Хита, откачать и арестовать.

– Как вы добрались до города? – спросил Чендлер.

– Повезло. С пару часов я плелся куда глаза глядят, а потом увидел грунтовку. Пошел по ней, думал, встречу кого-нибудь, мне помогут, но никого не было. Тут я заметил на обочине брошенный велосипед. Ржавый насквозь, того гляди рассыплется, но выбирать не приходилось. Доехал кое-как до выезда на дорогу, увидел впереди город и направился туда. Шарахался от каждой машины: все казалось, что из какой-нибудь выскочит Хит или что меня спихнут в кювет и там добьют.

– Что за дорога, помните? – уточнил Чендлер.

Это помогло бы сузить круг поисков.

– Без понятия. Все как в тумане… Даже не припомню, была ли там табличка. Просто грунтовка и выезд. Он гнался за мной, понимаете? Эта скотина… гналась за мной. Но я сбежал.

Гэбриэл обмяк. Рассказ о пережитом полностью вымотал его, хотя и позволил сбросить часть груза с плеч. Глаза Гэбриэла были закрыты, положение тела выдавало облегчение и настороженность с налетом страха.

– Теперь вы в безопасности.

Гэбриэл открыл глаза, на лице появилась усталая, вымученная улыбка. Между губами мелькнули идеально ровные зубы – результат хорошей наследственности или работа высококлассного ортодонта.

– Я хочу домой, – проговорил он.

– Вы, кажется, говорили, что у вас нет дома.

– Нет.

– Куда же вы отправитесь?

– Да куда угодно, лишь бы подальше отсюда.

– Подыщете ферму в другом месте?

– Нет, к черту, завяжу с этим.

– Я попросил бы вас задержаться.

Улыбка Гэбриэла померкла, он нахмурился. Такая перспектива ему явно не нравилась.

– Зачем это?

Показания потерпевшего записаны, так что формально Чендлер обязан его отпустить, но делать этого было нельзя. Сержант попытался сообразить какой-нибудь предлог.

– Вы нам понадобитесь на опознании.

Ответный взгляд Гэбриэла заставил сержанта задуматься, не раскусил ли тот его уловку. Глаза прекратили бегать и смотрели внимательно и сосредоточенно, как бы умоляя Чендлера рассказать правду и не юлить.

– И где меня будут держать?

Первой мыслью было поместить Гэбриэла в одну из камер, но напуганного парня так не заманишь. А вот если предложить ему переночевать в комнате, на хорошей постели…

– У нас в городе есть отличная гостиница.

Чендлер, конечно, слукавил. Номера Олли Орландера хоромами не назовешь, но для наемного работника, привыкшего спать в бытовках на двадцать человек, сойдет.

– Ладно, – без энтузиазма согласился Гэбриэл.

– Охранять вас будет наш сотрудник.

Чендлер уже решил, что поручит это Джиму – тому все равно чем заниматься, лишь бы от кроссвордов не отвлекали.

– Мне связаться с кем-нибудь из ваших родственников?

– Нет, – резко ответил Гэбриэл.

От доверительной обстановки, которую пытался создать Чендлер, не осталось и следа. Семья, видимо, больная тема для парня.

– Совсем ни с кем? – все-таки уточнил Чендлер.

Гэбриэл медленно мотнул головой.

– А почему?

Вопрос рискованный, но привычка искать уязвимые места собеседника, чтобы впоследствии использовать на допросе, вырабатывалась годами, и не так-то просто было ей изменить. В такие минуты она выводила из себя и самого Чендлера.

И снова тот же ледяной взгляд, как бы говоривший, что спрашивать дальше не стоит. Чендлер послушался. Парню и без того порядком досталось, не хватало еще, чтобы кто-то лез в его личные проблемы. Впрочем, Гэбриэл все-таки ответил:

– Они умерли, сержант.

На лице у парня не дрогнул ни единый мускул, будто на эмоции не осталось сил. Похищение, угроза смерти, побег, травмы и лишения – неудивительно, что организм Гэбриэла начал понемногу отключаться.

– Сержант. – Его голос вдруг стал тихим и обволакивающим. – При рождении каждому из нас дается потребность в родителях и умиротворение от религии. Я лишился и того, и другого.

– То есть?

Гэбриэл вздохнул и прикрыл глаза.

– Да так, вспомнилось. Сержант, я устал, раздражен и напуган. Отпустите меня поспать.

Чендлеру не терпелось продолжить допрос, однако все ниточки, за которые можно было потянуть, уже оборвались.

Он вывел Гэбриэла в приемную; тот шел, пошатываясь, как будто в изнеможении. Таня едва заметно кивнула начальнику – значит, запись прошла успешно.

– У нас есть что-нибудь из одежды? – спросил Чендлер.

– Да так…

Таня порылась в коробке с вещами и достала оттуда грязную оранжевую футболку с небольшим логотипом на груди, пожалуй, самую приличную из того, что там было: эту одежду не брала даже Армия Спасения.

– Это еще зачем? – спросил Гэбриэл.

– Наденьте.

– Мне есть в чем ходить. – Он указал на свою окровавленную футболку. – Не хочу быть обузой.

– В таком виде в город нельзя. Людей распугаете.

Чендлер вывел потерпевшего во двор, где стояли ослепительно-белые полицейские машины.

– У меня не так много вещей, чтобы ими разбрасываться, – сказал Гэбриэл уже немного спокойнее. – Даже эту футболку жалко.

Знакомое чувство. В детстве Чендлер тоже не любил расставаться с вещами. Как-то раз они с лучшим другом – бывшим другом – Митчеллом чуть не подрались из-за старого футбольного мяча, хотя тот был настолько заигран, грыжа на грыже, что и кататься перестал.

– Никто у вас ничего не отнимает, просто переоденьтесь, – сказал Чендлер. – Считайте, что это подарок.

Гэбриэл взял футболку.

– Ладно, только сначала помоюсь.