Великое волнение царило в мастерских Пре-Сен-Жерве. Рабочие на лесах завершали установку широкой вывески:

Жубер собрал около двадцати известных репортеров, которые с любопытством рассматривали коридор, идущий на верхнем этаже по периметру всего ангара, в застекленные офисы которого заносили столы, кресла, графитные доски.

Из большой машины выгрузили два массивных новых станка Лефевра-Штрудаля.

– Французская авиация, – пояснил Жубер, – это сотня самолетов десяти разных марок, оснащенных моторами пятнадцати разных типов, никакой логики!

Присутствующим казалось, что они пропустили какой-то эпизод фильма. И непонятно было, что они здесь делают.

– Так вот, – сказал Жубер, – эта исследовательская мастерская объединяет самые крупные авиапредприятия Франции и Англии…

Среди собравшихся возникло недоумение, кто-то спросил: для чего?

Жубер ответил, широко улыбнувшись…

– А? Что? – выкрикнул кто-то. – Я не расслышал, можете повторить, подвиньтесь, повторите, пожалуйста!

Жубер повернулся вправо, влево, заметил ящик, оказавшийся там совершенно случайно, забрался на него, все замолчали, Жубер повторил свой ответ спокойным голосом, подчеркивающим простоту его слов:

– Здесь мы создадим двигатель для первого в мире реактивного самолета. Мы совершим революцию в авиации.

Никто точно не знал, что значит «реактивный самолет». Поняли только, что до сего дня самолеты летали благодаря пропеллеру, а у реактивного самолета его не будет и летать он будет гораздо быстрее.

Три дня спустя об этом только и говорили за огромным столом в кафе «Клозери де Лила».

Спиртное лилось рекой, среди собравшихся царила теплая атмосфера, когда прибыл Жубер в сопровождении жены, вызвавшей всеобщее восхищение, потому что на жену как раз она не походила. Жубер горячо жал руки, особенно Лефевру, владельцу и управляющему «Лефевр-Штрудаль», обеспечивающей шестьдесят процентов торгового оборота компании «Меканик Жубер».

Сам Андре Делькур не смог отказаться от приглашения. Он никогда не любил Гюстава Жубера, который обычно отвечал ему тем же, но со стороны наблюдал за успехом «Французского Возрождения» и хотел показать, что и сам чего-то добился, вот она – вечная потребность в самоуспокоении.

– Делькур! Сюда, дорогой мой! Идите сюда!

Гюстав стоял, широко раскинув руки.

Андре скромно дал понять, что его устраивает место с краю, нет, нет, нет, ответил Гюстав, демонстративно жестикулируя. Все стали сдвигаться, стук стульев, позвякивание вилок, опрокинулся бокал, Жубер втянул голову в плечи, это насмешило собравшихся. Рядом с ним втиснули еще один прибор, так что напротив Гюстава оказались Саккетти и Гийото, справа Леонс, а слева Андре Делькур.

– Итак, дорогой мой Жубер, – крикнул Гийото через стол, – вы, значит, рассчитываете выиграть будущую войну единолично!

Всех рассмешило его утверждение. Жубер принял выпад с добродушием.

Журналист из «Фигаро» подхватил:

– По-вашему, французская авиация не на высоте?

Жубер отложил вилку, опустил ладони на стол по обе стороны от тарелки и будто задумался, как бы получше объяснить.

– Два года назад государство приобрело самолет, опытный образец которого так и не взлетел. А знаете, сколько таких было заказано? Пятьдесят! А теперь, при Гитлере, Германия заново вооружается. У него воинственные намерения. Нашей армии понадобятся высокоскоростные самолеты.

Понятие быстроты находило отклик во всех умах. Последние десять-пятнадцать лет скорость постоянно увеличивалась, в автомобилях, поездах, мир вращался все стремительнее, и не было причин исключать небо из всеобщей погони за рекордами. Мысль о неожиданном военном конфликте и армии, наступающей, как прилив у Мон-Сен-Мишель, со скоростью несущейся вскачь лошади, была знакома всем.

– Идеально было бы приблизиться к скорости звука, – добавил Жубер. – Но нас устроит и семьсот-восемьсот километров в час, что уже будет очень хорошо.

Это победное и тщеславное заявление тут же разделило слушателей Жубера: одни сочли его заносчивым, другие – сумасшедшим.

– И вы знаете, как это сделать! – раздраженно бросил репортер «Интранзижан».

– У нас есть английский патент, очень надежный…

Патент принадлежал английскому физику, у которого не нашлось пяти фунтов стерлингов на его продление, и он его лишился. А Жубер вытащил его из грязи. И из элементарной предосторожности оформил патент на свое имя. А поскольку «Французское Возрождение» – это он, то патент – это тоже он. Логично. Чтобы управлять патентом, он создал компанию с громким названием «Насьональ д’аэронатик», только для этого. Партнеры финансируют, государство субсидирует, мастерская делает крупные заказы «Меканик Жубер», после чего в конечном счете поступают вложения, акционеры получают кое-какие проценты, звучат поздравления от государства и предприятие подсчитывает прибыль. Я вам покажу, что такое промышленник, вышедший из банковского сектора.

– А если государство вас не поддержит? – спросил Гийото.

Жубер медленно обвел присутствующих ясным взглядом:

– Мы справимся без него. Мы делаем это для Франции. Правительства меняются. А Франция остается…

Неуверенные аплодисменты, затем более явные.

Кто-то из гостей поднялся, за ним и остальные, последовала овация, Жубер назвал членов своей ассоциации, которые, в свою очередь, скромно опустили глаза.

– Скажите, дорогой мой…

Жубер положил руку на плечо Андре. Прошло полчаса, ужин был в разгаре, журналисты, прихватив бокалы, пристраивались поближе к другим промышленникам, чтобы собрать побольше информации.

– …надеюсь, вы открыто поддержите наше движение, не так ли?..

– Не сомневаюсь, – ответил Андре, – что вы найдете в прессе многих моих собратьев, готовых «открыто» поддержать ваше дело.

Жубер кивнул – хорошо, ладно, понятно, – он устало вздохнул, посмотрел перед собой с неожиданным интересом, будто на какое-то мгновение забыл о своих гостях. Затем склонился к Андре:

– У вас есть новости от нашей дорогой Мадлен?

– Немного… Мы иногда видимся…

– Скажите, как долго вы жили в доме Перикуров?

Андре сглотнул.

– Ладно, забудьте, – тут же сказал Жубер, кладя ладонь на плечо юноши, – чистое любопытство, это не важно.

На следующий день на первой полосе «Суар де Пари» Мадлен обнаружила сделанные в «Клозери» громогласные заявления Гюстава Жубера.

При виде фотографии Гюстава Жубера, с ложной скромностью поместившегося между восхитительной, как никогда, Леонс, в шляпке клош и колье в три ряда, и Андре Делькуром с бесстрастным лицом и видом человека, который оказался здесь случайно и не имеет никакого отношения к происходящему, она не смогла удержаться от улыбки.

Мадлен была счастлива. Она, никогда в жизни не курившая, охотно запалила бы сигаретку.

Аккуратно сложив газету, она позвала официанта, оплатила счет и вышла.

Пора бы встретиться с дорогой Леонс.