Глава 23
Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над дверью, Эзра оторвался от книги и посмотрел на надпись. Лос-Анджелес.
В лавку вошла Клара, почему-то в черном вечернем платье, в руках она держала старые потертые перчатки.
– Как-то тут посвежело, – сказала Клара, оглядываясь.
– Это все твой вырез на спине.
– Мне кажется, что кресло, в котором ты сидишь, волшебное.
– С чего ты так решила? – насторожился Эзра.
– Да ты прямо на глазах превращаешься в Кауфмана.
Эзра хмыкнул, но задумался.
– Спасибо, – Клара положила на стойку перчатки, – сработало.
Эзра отложил книгу и серьезно посмотрел на нее.
– Ты точно уверена? Врачи подтвердили?
– Да, – улыбнулась Клара.
– И что они сказали?
– Что рак был диагностирован ошибочно, ведь он не мог просто исчезнуть, – усмехнулась она.
– Слушай, а ведь это идеальное чудо!
– Что? – не поняла Клара.
– Главная проблема любого чуда в том, что оно может принести страданий больше, чем пользы, но не это. Оно же просто лечит. Причем, как выяснилось, даже рак.
– Ты шутишь? Не может принести страдания? Да попади эти перчатки в руки жадного торгаша, и у этого чуда возникнет цена, причем непосильная для большинства желающих. Вот тебе и море слез.
– Ну да. – Эзра потер шею и зевнул. – Проблема в людях. Они способны любое благо превратить в ужас.
– Нет, ну ты точно превращаешься в Кауфмана, ты уже и к людям себя не относишь.
Раздался приглушенный стук в дверь. Ручка подергалась, но дверь не открылась. Потом снова стук.
– Что происходит? – насторожилась Клара.
– Кто-то не может войти, – пожал плечами Эзра.
– Почему? Дверь же не заперта, – удивилась девушка.
– Потому что тот, кто в нее долбится, желает зла кому-то в этом магазине.
– Ну так, может, впустить его? – спросила Клара.
– С чего бы? – удивился Эзра.
– Узнать, что у него за претензии к тебе.
– Почему это ко мне? Может, к тебе!
– Вот и узнаем. – Клара подошла к двери и открыла ее. В лавку ввалилась полная женщина в синем свитере. Ей все же удалось сохранить равновесие, и она начала осматриваться, грозно сопя. В левой руке женщина держала какой-то сверток.
– Кто у вас тут главный? – спросила она с вызовом.
– Он, – Клара указала на Эзру. Женщина посмотрела на Клару так, будто только что ее заметила.
– Та-ак, – протянула она, приближаясь к стойке, – значит, это вы продали моему сыну штуку.
– Штуку? – переспросил Эзра.
– Да, штуку!
– Нет, штуку продал не я, – уверенно сказал Эзра и вдруг пожалел, что у него нет газеты, которой можно было бы отгораживаться от собеседника, как это делал Марк.
– Но ее точно продали в вашем магазине!
– Может быть, – согласился Эзра. – О чем вообще речь?
– У вас есть совесть? – сокрушенно спросила женщина, покачивая головой.
– Нет, на прошлой неделе еще разобрали, приходите завтра, должны привезти новую партию, – не сдержался Эзра. Клара едва сдержала смех. Женщина побагровела, создав странный, но ласкающий взгляд контраст с цветом свитера.
– Да что вы себе позволяете?! – взвилась она.
– Да что вам от меня надо?! Какая штука?! Вы вообще кто?! – Эзра перешел в наступление.
– Я – мать! И я не позволю, чтобы мой сын… Вот, сами посмотрите! – Она положила сверток на стол, стала разворачивать полными, неловкими пальцами.
Наконец на прилавке оказался шелковый платок с замысловатым узором.
– Узнаете? – спросила женщина. К прилавку подошла Клара и с интересом посмотрела.
– Да, платок Казановы, – равнодушно сообщил Эзра. – Он помогает… Нет, скажем так, ускоряет процесс соединения сердец.
– Каких сердец?! – с новой силой перешла в атаку женщина. – Срам-то какой! Что вы вообще подсунули моему мальчику?!
– А сколько лет мальчику? Если он еще слишком молод, то согласен, некрасиво.
– Ему двадцать пять! Но речь не об этом!
– Да ваш мальчик старше меня! – возмутился Эзра.
– И это не значит, что ему можно развратничать!
– Да мне какое дело? Он совершеннолетний, меня его личная жизнь не касается. Пусть хоть со всеми женщинами мира переспит в особо извращенной форме.
– Со всеми? – хмыкнула Клара
– Если бы с женщинами! – взревела посетительница.
– А с кем? – не понял Эзра.
– Действительно, – улыбнулась Клара.
– Он спит с мужчинами! – трагически возопила женщина.
– Ну… – после некоторого молчания сказал Эзра, – это тоже его личное дело. Платок-то тут при чем?
– Он стал таким только после того, как стал носить эту штуку, это все из-за нее! – Женщина схватила платок и стала трясти им перед носом Эзры.
– Стоп, успокойтесь. Хватит. Как вас зовут?
– Мэри, – сбавляя тон, ответила посетительница.
– Мэри, поймите, платок не меняет сексуальную ориентацию, он просто помогает преодолеть барьер между людьми, которые симпатичны друг другу. Он никого ни к чему не принуждает. Лишь усиливает взаимную симпатию. Понимаете? Просто делает… пламя из искры.
Мэри недоверчиво смотрела на Эзру.
– Тогда почему он стал таким только после того, как купил этот платок?
– Наверное, просто ему не хватало смелости, – пожал плечами Эзра. – Ну, признаться мужчине в чувствах или даже самому себе.
– Да что вы несете! – ужаснулась женщина. – Мой мальчик никогда бы! Вы лжете!
– Успокойтесь. – Эзра вдруг повязал платок себе на шею. – Видите, я не стал вдруг любить мужчин.
– Может, вы их любите и не вдруг!
– Что? – поперхнулся Эзра.
– То, что это ничего не доказывает!
– А что докажет? Что я должен сделать, чтобы вы мне поверили?
Женщина задумалась, положив некрасивые руки на прилавок. На лице ее отражалось титаническое усилие, смешанное с паникой. Эзра вдруг понял, что если не предпринять что-то, то бедная Мэри просто лишится рассудка.
– Хотя знаете, я, кажется, что-то чувствую.
Клара и Мэри посмотрели на него с одинаковым удивлением.
– Точнее, наоборот, не чувствую.
– Что вы имеете в виду? – не поняла Мэри, но в глазах у нее разгоралось пламя надежды и праведного гнева.
– Ну вот, например, Клара. Согласитесь, очень эффектная и привлекательная женщина. – Мэри посмотрела на Клару так, будто хотела поспорить, но все же вынуждена была признать, что все именно так. – Согласитесь, что нет того мужчины, которого бы не могли взволновать эти глаза или губы. Неужели может остаться равнодушным хоть кто-то, кому посчастливилось увидеть ее улыбку?
– Ты, кажется, увлекся, – кашлянув, сказала Клара.
– Так вот, – невозмутимо продолжил Эзра, – я ничего не чувствую. Совсем. Мой взгляд не ласкает фигура, и ухо не радует голос. И даже не хочется петь. Тем паче мне вовсе не хочется верить, что в сердце ее для меня место есть…
– И паршивенькими стихами ты совсем не говоришь, – перебила его Клара.
– Вы хотите сказать, что вас больше не интересуют женщины? – спросила Мэри. Эзра оторвал взгляд от Клары, посмотрел на некрасивую Мэри и уверенно кивнул.
– Вы понимаете, что наделали?! – взревела женщина. – Вы сломали жизнь моему ребенку!
– Извините, мы не знали об этом побочном эффекте, что я могу сделать, чтобы загладить нашу вину?
– Вы можете вернуть все обратно, чтобы он снова любил женщин?
– Нет.
Мэри махнула рукой и всхлипнула. Достала платок из кармана и высморкалась.
– За что ему все это? Он такой хороший мальчик.
– Он по-прежнему хороший. Просто мы на него плохо повлияли, нечаянно, – сказал Эзра.
– Ну ничего, вам теперь тоже досталось! – потрясла пальцем Мэри. – Будете знать!
– Давайте я вас провожу в уборную, и вы умоетесь. – Клара ловко оттащила Мэри от прилавка.
Эзра откинулся в кресле и тяжело вздохнул, снимая платок. Потом закрыл глаза и мгновенно погрузился в полудрему. Он слышал, как Клара разговаривает с посетительницей, успокаивая ее, как та уходит, как возвращается тишина.
– Даже не знаю, хорошо ты поступил или плохо.
– Ты же видела, что она не справится с этим. Она не сможет принять, что ее сын – гей. Ей нужен был громоотвод, – ответил Эзра, не открывая глаз.
– А дальше что? Проблема-то не исчезла. Когда-то ей нужно будет посмотреть правде в глаза.
– Когда-то – не значит сейчас. И если честно, я думаю, это разрядит обстановку. Теперь ее сын жертва экзотической болезни и никто ничего не может поделать. Придется это принять.
– Интересно, о чем думал Кауфман, продавая этот несчастный платок?
– Да сам по себе платок безобиден, – ответил Эзра. – У него есть только одна неприятная особенность.
– Он понимает симпатии людей еще до того, как они сами поймут?
– Да.
