Эпилог

Прошла неделя. Алексей отъелся после того, как несколько дней перебивался одними только бутербродами, отоспался после пышных «похорон» Дмитрия Александровича Сажина и решил наведаться в «БуЗу». Он ожидал, что огромное здание опустело, спортивный клуб закрылся, оргтехнику вывозят, люди разбежались. Но, к его несказанному удивлению, в «БуЗе» жизнь кипела.

В огромном «аквариуме», юридическом департаменте, отделенном от основного помещения оргстеклом, царь Тигран важно прохаживался между столами, за которыми сидели погруженные в работу юристы. Увидев Алексея, Кочарян демонстративно отвернулся. К нему подошла знакомая Алексею блондинка и протянула папку с документами. Под понимающими взглядами сотрудников пара уединилась в кабинете начальника.

На втором этаже, где Алексей вышел по привычке, деловито сновали нагруженные папками работники бухгалтерии. В дверях Алексей столкнулся с розовой от волнения Вандой Бруновной Суве и спросил:

— Переезжаете?

— Расширяемся, — озабоченно сказала она. — Мне дали отдельный кабинет.

— Чайник не забудьте.

— Что? Ах, да, — она поправила челку, и Алексей заметил, что Ванда Бруновна покрасила волосы. Видать, в сетевом гипермаркете вчера была распродажа краски для волос. И косметичку Суве даже не раскрывала, когда собиралась сегодня на работу.

— А что здесь вообще происходит? — с интересом спросил он.

— Мне некогда, спросите у начальства, — отмахнулась Суве и подлетела к уронившей папку сотруднице: — Осторожнее! Это же копии платежных поручений!

«А где начальство?» — сам себя спросил Леонидов и шагнул в лифт. На третьем этаже его остановила охрана:

— К кому?

— К начальству!

— Пропуск есть?

— А как же! — он достал из кармана пропуск.

— Это старый, — презрительно сказал прыщавый хлыщ в черном костюме.

— А что, уже есть новые?

— У нас есть. А у вас?

— А у нас старая информация. Странно, что меня вообще сюда пропустили.

— Да, странно. Видать, вы все еще в списке. Надо сказать, чтобы вычеркнули. Ждите здесь, — велел хлыщ и сунулся в приемную.

Алексей замер у дверей.

— Проходите, — нелюбезно сказали ему минут через пять.

В приемной у президентского кабинета по-прежнему сидела Даша.

— А там кто? — кивнул он на заветную дверь.

— Это хорошо, что вы сами пришли, — сурово сказала Даша.

— Не понял?

— У нас реорганизация. Впрочем, сейчас вам все скажут. Одну минуту, я доложу, что вы ждете в приемной, — и Даша направилась к белой двери с табличкой, на которой все еще было написано «Президент Дмитрий Александрович Сажин».

«Вообще-то, я не жду», — разозлился он, слушая барабанную дробь, которую рассыпали по ламинату Дашины каблучки. На ней сегодня было нарядное платье, лицо тщательно подкрашено, волосы уложены.

— Проходите, — сверху вниз кивнула ему Даша, вернувшись от шефа.

Он вошел.

— Приветствую, — проскрипел Гербер, не поднимаясь из-за стола.

Алексей усмехнулся. После Сажина — Гербер, которому этот кабинет идет как корове седло. Паникер и почти что состоявшийся самоубийца. Интересно, что сказал на это его психиатр? Гербер устроит ему кабинет прямо здесь, за ширмой?

— Я, собственно, собирался отдать распоряжение секретарше, чтобы вас вызвали. Вы отсутствовали на рабочем месте несколько дней.

— У меня были уважительные обстоятельства. Как вы знаете, Сажина убили.

— На этот счет были оставлены соответствующие распоряжения.

— Да вы что? Так это вы наняли киллера?

— Я не так выразился, — оскорбился Гербер. — Я имел в виду, что в случае устранения президента и председателя правления по какой-либо причине полномочия оных переходят ко мне. Это записано в уставе.

— Поздравляю, — скептически сказал Алексей. — Но боюсь, боксерские перчатки Дмитрия Александровича будут вам великоваты.

— У меня другие методы, — нашелся Гербер. — У нас реорганизация. В связи с чем ваша должность упразднена. Вы уволены, — злорадно сказал Яков Карлович. — Формальности уладите в отделе кадров.

— Это совпадает с моим желанием, — усмехнулся он. — Один вопрос: а что здесь теперь будет?

— Общественная организация «Будущее за нами», — торжественно сказал Гербер.

— И чем заниматься будете?

— Консалтинг, девелопмент, развитие детского спорта, организация спортивных соревнований…

— Военно-патриотическое воспитание…

— Ирония неуместна, — поджал и без того тонкие губы Гербер. — Вы отнимаете у меня время. А я еще не вполне вошел в курс дела, — Яков Карлович поправил похожий на жирную селедку серо-голубой галстук.

— Еще одна шарашкина контора, — тяжело вздохнул Алексей. — Отмыв бабла. Значит, сыщики вам не нужны?

— Покиньте помещение, а не то я вызову охрану.

— Не трудитесь. Мне здесь делать нечего, — и он вышел в приемную.

— Уволили? — злорадно спросила Даша.

— Я всегда знал, что женщины злопамятны. Тебе злость не идет, у тебя лицо стареет. Сразу видно, что тебе тридцать.

— Мне двадцать восемь!

— Никогда бы не подумал, — и он положил ей на стол пропуск. — У тебя взгляд старухи, купи себе имиджевые очки. Счастливо оставаться.

…Когда жена пришла с работы, он был дома.

— Ты разогрел мне обед? — удивилась Саша.

— Все равно делать нечего. Давай поедем куда-нибудь, погуляем?

— На улице холодно. И сегодня вторник.

— А что, в Москве по вторникам не подают к столу спектаклей или каких-нибудь концертов? Ну, уж выставка какая-нибудь завалящая обязательно найдется? Жоп-арт какой-нибудь.

— Леша, перестань. Ты неуважительно относишься к искусству!

— Купить билет на концерт — какое же это неуважение? А я готов потратиться в честь такого дня.

— Леша, что с тобой? — Саша присела на диван и посмотрела ему в глаза. — Что опять случилось?

— Я уволился из органов.

— Вот новость! Ты еще в начале ноября уволился!

— Ты не поняла. Я действительно уволился из органов. Я не вернусь на работу в полицию.

— А тебя что, опять позвали?!

— Долго объяснять, — он тяжело вздохнул. — Когда-нибудь я наберусь смелости и расскажу тебе эту историю. Но не сейчас. Сейчас я очень устал, Сашенька. Мне надо вернуться.

— Откуда?

— Из того ада, в котором я прожил почти год. Когда я опять начну спать по ночам, я подумаю о том, что делать дальше.

— Такое лицо у тебя обычно бывает, когда ты разгадал очередную детективную головоломку. И мы обязательно куда-нибудь едем. Или идем в ресторан.

— А что? Давай рванем. Я тебя приглашаю. Мне дали выходное пособие. Можем кутнуть. Если хочешь, поедем отдыхать.

— Куда?

— Допустим, в Италию.

«Мне надо улучить момент и поговорить с Алисой, — подумал он. — Это последнее, что связывает меня с прошлым: дочь Сажина. Надо грамотно вывести ее из того состояния, в котором она находится. Начнем с того, что обсудим с Алисой Дмитриевной эскиз памятника для семейной могилы. А там, глядишь, и до сути дойдем. Как только я пойму, что Алиса печалится о смерти отца, я скажу ей правду. А сдается мне, Алиса Дмитриевна долго не сможет его ненавидеть. В ее жизни должен быть мужчина, рядом с которым она может хоть немного побыть слабой. Просто потому, что она — женщина».