27

В Джойс Петерсен осталось жизни не больше, чем в чучеле койота, и где бы она ни появлялась, она занимала так мало места, что ее никто не замечал. Несмотря на все попытки Беннета и звонки Джарвиса, она оставалась невидимкой, и проблема ужина встала перед шерифом со всей ее остротой. Джилл предложила взять Райли к себе, но Джарвис чувствовал, что она уже на пределе, и, как шериф, предпочел взять ответственность на себя. Он позвонил Аль Метцеру, а затем мистеру Бромишу, коллекционировавшему слухи, как некоторые коллекционируют жестянки из-под пива, и спросил, не видели ли они недавно тетку Петерсен, старую деву, обитавшую чуть ли не на улице, но никто ему толком ничего не сказал. Ракель вела себя словно куница, появляясь из ниоткуда, а когда ей надо было поесть, она, похоже, обходила городские помойки. Джарвис позвонил лютеранскому пастору, но столь же безуспешно, однако Малкольм Тьюна пообещал расспросить свою паству. Джарвис полагал, что в столь печальную минуту мальчик должен находиться с кем-то, кого он знает, кто его поддержит, хотя для ребенка, только что потерявшего отца, он вел себя слишком спокойно. Страх и горечь, взращенные Йоном за эти годы в сыне, теперь, когда не стало этого сгустка сокрушительной ненависти, превращались в редкие моменты скорби, и остаток неконтролируемой сыновней любви время от времени вызывал у мальчика потоки слез.

Стрелка больших часов в приемной шерифа показывала почти двадцать часов, когда Джарвис обратился к Райли. Мальчик выпил две бутылки «Дайет Райт» и съел пару батончиков с арахисовой пастой.

– Хочешь есть? Я имею в виду что-то более плотное, чем эти штучки?

Райли пожал плечами.

– Я вполне могу обойтись на ужин батончиками «Ризес», если вам так проще.

В ответ Джарвис улыбнулся. Затем нахлобучил на парнишку собственную шляпу и велел следовать за ним.

– Какой же из меня шериф, если я не могу обеспечить горячим ужином парнишку из нашего города?

Они сели в машину шерифа, и тот замедлил ход перед забегаловкой Таннера, так как хотел купить мальчику гамбургер, однако быстро спохватился. Час уже поздний, новость об убийстве Йона Петерсена явно распространилась по городу, и вряд ли ребенку приятно оказаться мишенью для любопытных глаз в вечер смерти отца.

Джарвис Джефферсон втолкнул Райли в прихожую своего дома. В ней слегка пахло затхлостью и мускусом, хотя старик и открывал несколько окон.

– Насколько я понял, ты любишь собак.

– Да.

– Вот и хорошо. Пока я готовлю ужин, надо выгулять Санди. Можешь это сделать вместо меня? Пойдите за дом, в сад, на сегодня ему будет вполне достаточно.

Увидев черно-бело-рыжего английского сеттера, скорее всего годовалого, не больше, который, виляя хвостом, бросился к нему, Райли просиял.

– Не думал, что у вас есть собака.

– Почему?

– Мне казалось, что у вас, скорее, должна быть жена.

Джарвис улыбнулся. Но вслед за улыбкой острая боль пронзила бетонный панцирь, за которым скрывались лучшие воспоминания его жизни, и уколола его в самое сердце.

– Ну, знаешь, могут быть и обе, – ответил он очень тихо.

– Тогда почему у вас нет жены? Так вам было бы проще управляться с обедом, тем более что вы довольно старый, – с детской простотой заметил Райли.

– Я был женат, – хриплым голосом произнес Джарвис, – почти сорок девять лет.

Райли, кажется, здорово удивился.

– У-у, значит, вы, действительно, очень старый. А почему миссис Джефферсон здесь больше нет?

– Потому что она меня не слушала.

– Она не соблюдала закон? Вы ее арестовали?

И снова горькая усмешка.

– Нет, она блюла законы еще строже, чем я. Но она не слушала меня, когда я говорил ей, чтобы она позаботилась о себе.

– А чем она болела?

– Она часто кашляла.

– Очень часто?

– Да, очень.

– А как ее звали?

– Эмма, но я всегда называл ее Рози, потому что она страстно любила розы, и это было ее второе имя.

– Мне тоже больше нравится Рози. Она была красивая?

– Как весенние сумерки.

– Даже в самом конце?

– Красивая, как осенние сумерки.

Ребенок и мужчина смотрели друг на друга, влажные глаза одного уравновешивали ставшие совсем сухими глаза другого.

– И вам ее не хватает?

– Каждый Божий день, мой мальчик, ты даже не представляешь как.

– И поэтому вы завели собаку?

Острый рыболовный крючок все еще удерживал правый край верхней губы шерифа. Он махнул головой.

– Давай иди погуляй с Санни, он уже извелся. А я пойду приготовлю нам отличный омлет с шампиньонами.

Джарвис хлопотал на кухне, бросая взгляд в окно на Райли, который играл с собакой на свежевыкошенной лужайке. Видя, как мальчик смеется во все горло, он почувствовал, что поступил правильно, не бросив все после смерти Рози. В конце концов, возможно, он и не создан для жизни на солнце, жена была права, они принадлежали Карсон Миллсу. Привычки, воспоминания и связи – все удерживает его на этой земле, объединяет с ее жителями. Это место и эти люди – вот тот скелет, что скрепляет вместе плоть и душу Джарвиса. А пес – его луч света, и это здорово для такого человека, как он.

Радостные крики Райли рикошетом отдавались в голове старика, в то время как слезы стекали ему на усы.

На следующее утро они вместе ходили выгуливать Санни вдоль кукурузных полей, окружавших с тыла владения шерифа, и хотя солнце еще только всходило над горизонтом, палило оно уже нещадно. Августовский день обещал выдаться необычайно жарким.

Джарвис проснулся рано, как он привык. После смерти Рози он спал мало, часами лежал в полумраке, смотря в потолок и вспоминая их самые прекрасные годы. По ночам он пристрастился читать, стопки старых романов Джима Томпсона, Раймонда Чандлера, Джеймса Крамли, Джеймса М. Кейна и, разумеется, Дэшила Хэммета. Большинство из них он прочел раньше, но ни один из современных авторов ему не нравился. Услышав, как в конце коридора заскрипели половицы, он завернулся в махровый халат и спустился, чтобы приготовить завтрак для Райли. Он встретил мальчика за накрытым столом, непомерно щедро уставленным едой: беконом, яйцами, сосисками, тушеными помидорами и даже хлопьями с молоком. Но Райли тут же спросил, не могли бы они вместе выгулять собаку, и пока обжигающие лучи солнца скользили между колышущихся стеблей кукурузы, озаряя золотистой дымкой горизонт и высвечивая алмазным блеском миллионы жемчужных росинок, Райли Ингмар Петерсен тихонько шел рядом со стариком, держа в руке поводок, другая его рука осторожно проскользнула в жесткую ладонь Джарвиса Джефферсона.

Они шли уже довольно долго, стараясь поспевать за псом, обнюхивавшим все на своем пути, когда Райли спросил:

– А вы скоро арестуете того, кто убил моего отца?

– Если мне удастся хорошо выполнить свою работу, то да.

Мальчик поколебался, стараясь словами выразить свои чувства:

– Не наказывайте его слишком строго.

Пальцы Джарвиса взъерошили шевелюру мальчика. Этим все сказано.

Когда они вернулись в офис шерифа, Джилл вытащила из сумки кубик Рубика.

– Посмотри, что мой брат привез из Нью-Йорка!

– Что это?

– То, что займет твои руки и голову.

Пока Райли разбирался с игрушкой, Джарвис отыскал Беннета и дал ему инструкции на день. Он отправил своего помощника в «Одинокого волка» ждать возвращения Джойс Петерсен и попытаться узнать подробнее о человеке, с которым она уехала вчера. Но уже час спустя мать Райли в сопровождении Дугласа перешагнула порог офиса. Бледнее зимнего утра, такая худая, что больно смотреть, с отсутствующим взглядом, словно разум ее остался далеко позади, в полных надеждой годах ее ранней юности. Джарвис смотрел, как она обняла сына и поцеловала его в лоб, но при этом ни один, ни другая не выразили ни радости, ни особой печали. Скорее, Райли похлопал мать по спине, чтобы приободрить ее. Во многих случаях этот мальчик вел себя совсем как ребенок, но иногда он действовал совершенно как взрослый, с нежностью удивился Джарвис. Затем они провели Джойс одну, без сына, в соседнюю комнату, и после того, как ей принесли чашку дымящегося кофе, которую она обняла своими тонкими пальцами, шериф сел напротив нее. В мятой рубашке в красную и белую клетку и полотняных брюках, сидевших на ней мешком, с сальными, забранными в хвост волосами, откуда выбивалось несколько упрямых прядей, без следов макияжа на лице, она распространяла вокруг себя не слишком приятный запах. Джарвис сразу почувствовал исходящий от нее легкий кислый душок. Сомнений нет, дома она не ночевала, и скорее всего, не спала вовсе.

– Примите мои соболезнования, мадам Петерсен, в связи с кончиной вашего мужа.

Глядя перед собой блуждающим взором, она неуверенно кивнула.

– И мне очень жаль, что приходится задавать вам этот вопрос, но я уверен, что вы понимаете… Вы причастны к его смерти?

Глаза глубокого зеленого цвета уставились на старика, и внезапно в них промелькнула искорка жизни.

– Вы спрашиваете, не я ли его убила?

Сложив руки под подбородком, Джарвис кивнул.

– Никогда не хватало смелости, – произнесла она. – Но должна была, уже давно.

– Насколько я понял, ваши отношения были… сложными.

– Я не могу назвать это «отношениями».

– Мадам Петерсен, давайте не будем притворяться, мы оба знаем, чем вы занимаетесь в «Одиноком волке», это ни для кого не секрет. Это муж заставил вас пойти туда?

Покорным жестом она подтвердила его слова.

– Я была уверена, что когда-нибудь окажусь здесь, и меня станут расспрашивать об этом. Я даже удивлена, что вы не арестовали меня раньше.

– Справедливое применение закона заключается в понимании того, когда можно закрыть глаза на нарушение, а когда лимит исчерпан. Йон заставлял вас заниматься проституцией?

– Да.

– И вы понимаете, что это может быть мотивом.

– Понимаю. И могу составить вам целый список причин, по которым я могла убить эту мразь.

– Вы не могли отказаться?

– Йон был собственником, так что поначалу я подумала, что он хочет меня проверить, и отказалась… Но он… он умел получать то, чего хотел. Тогда я поняла, что у него не осталось ни капли любви, что я стала для него всего лишь вещью, как старая тачка, которую невозможно продать, а потому надо под что-нибудь приспособить. Сначала я думала, что умру… но со временем это стало способом убегать с фермы.

– Где вы были сегодня ночью, Джойс?

– Я шла вдоль Северной дороги на Карсон Миллс.

– Всю ночь? – изумился Джарвис.

– Часть ночи.

Шериф наклонился над столом, чтобы быть ближе к той, кого допрашивал.

– Вы хотите сказать, что в ночь, последовавшую за убийством вашего мужа, вы до рассвета шли по дороге без всякой цели?

– Я сказала не совсем так. Я сказала, что шла.

– Но зачем?

– Чтобы не возвращаться. Чтобы поразмыслить.

– О чем?

– О себе. О своей жизни. Я не хотела опять увидеть его. Я была на пределе. Не могла больше терпеть его замечания, его взгляд, его оскорбления и его удары.

– Свидетели в «Одиноком волке» видели, как вы уехали с каким-то мужчиной, кто он?

– Кларк или Кент, я толком не запомнила. Географ или что-то в этом роде. Кажется, он составляет карты дорог, чем-то таким занимается, я подробно не запоминала, слушала его вполуха.

– Это был клиент?

– Да.

– Вы помните, в котором часу вы с ним уехали?

– В начале первого, но не уверена.

Джарвис вновь прокрутил в голове хронологию событий. Согласно словам Мейпл и Райли, Йона Петерсена убили между половиной второго и двумя сорока пятью, когда пастор Алецца и Райли приехали на ферму и обнаружили тело. За это время Джойс и ее сообщник могли спокойно доехать до фермы, убить Йона и уехать так, что их никто не заметил.

– И куда вы отправились?

– Мы поехали на север, но не доезжая до Виолы, он остановился в рощице, чтобы я могла выполнить свою работу.

– А потом?

Широко открытые глаза Джойс напоминали глаза наркомана, погрузившегося в воспоминания о своем последнем сеансе химического блаженства. Моргнув, она с печальным видом вернулась в реальность.

– Я не хотела, чтобы он платил мне. Вместо этого я попросила его потерпеть меня еще немного, увезти меня далеко, подальше от Карсон Миллса.

– И он увез?

– Сначала он немного поломался, говорил, что у него работа, что он не может терять время и везти меня обратно. Но я ему обещала, что не стану просить его отвезти меня назад, что меня можно просто высадить на обочине дороги, и он согласился. Мы ехали, слушали радио, а потом, в Клируотере, он пригласил меня пообедать.

– О чем вы говорили за обедом?

– Я толком не помню. Болтал больше он, я слушала, а ему это нравилось. Помнится, он ругал жену и, кажется, своего начальника.

– А потом?

Она пожала плечами.

– Потом он сказал, что должен задержаться в Клируотере по работе, снял комнату в мотеле, мы все повторили, а потом, когда он заснул, я ушла.

– Вы шли пешком из Клируотера?

– Да.

Джарвис даже присвистнул.

– Однако расстояние-то не маленькое!

– Да, согласна, я шла почти всю ночь. Похоже, у меня пятки сбились в кровь, – произнесла она, поднимая ногу в открытой стоптанной туфле и показывая посиневшую подошву.

– Можете сказать мне название мотеля?

– Нет, но я могу найти его, я знаю, где он находится.

– Вы не боялись, как отреагирует Йон на то, что вы не ночевали дома?

Она снова пожала плечами.

– Я была уверена, что больше не вернусь.

– А ваш сын? Разве вы не тревожились, оставляя его?

– У него есть отец. К тому же… думаю, я очень давно перестала быть хорошей матерью. Райли это знает. Вы же видите, он прекрасно без меня обходится.

Джарвис это уже понял, но не хотел делиться своими выводами с Джойс Петерсен.

– Надо найти вашего клиента, Джойс.

– Я помню, что у него коричневый «датсун», зарегистрированный в Огайо. Он сказал, что пробудет в нашем округе еще несколько дней.

– Очень хорошо, это может вам помочь. Теперь же вам надо где-то устроиться, но не на ферме, где идет следствие. Вы знаете, куда пойти?

– Нет, не представляю. Быть может… Я спрошу Рона и Пэтси, не могут ли они позволить мне ночевать над баром.

Джарвис представил себе, как Райли пытается заснуть под доносящиеся снизу шум и крики не слишком презентабельных клиентов «Одинокого волка», и покачал головой.

– Позвольте мне сделать несколько звонков, и я найду вам комнату с двумя кроватями на ближайшие несколько дней. Полагаю, вас не нужно предупреждать, что вы не должны покидать город. И…

Джарвис заколебался, ибо это выходило за рамки его полномочий, но потом махнул рукой.

– И прекратите заниматься тем, что вам приходилось делать в том баре. Постарайтесь держаться от этого подальше. Теперь никто вас не заставит этим заниматься. Я не шучу и прослежу за вами. Это важно и для вас, и для Райли. Вам надо взять себя в руки, Джойс.

– Для меня это единственный способ заработать на жизнь, шериф.

– Мы постараемся устроить так, чтобы вы могли прокормить себя, пока не вернетесь на ферму. А там займитесь вашим огородом, придется, конечно, поработать, но у вас очень неплохая земля, я знаю ее гораздо дольше, чем вы, она может давать все необходимое, а еще есть куры и свиньи. Пока вас не будет, я поручу Беннету кормить их. Потом мы посмотрим, чем вам можно помочь.

Джойс с подозрением или даже скорее с испугом смотрела на шерифа.

– Я бы никогда не поверил, что придется говорить это женщине, только что потерявшей мужа, но… это второй шанс, Джойс. Не упустите его. Для себя и для Райли. Он хороший парень, он это заслужил.

Словно в знак согласия, она молча качнулась всем телом и встала, когда Джарвис пригласил ее к выходу. Уже оказавшись на площадке, он остановил ее.

– Вы ни разу не спросили меня, как идет расследование. Разве вам не интересно узнать, кто убил вашего мужа? У вас есть собственные соображения, Джойс?

Она сделала такой большой глоток воздуха, что чуть не поперхнулась, а потом, уставившись на шерифа, произнесла:

– Если Господь и вправду существует, я уверена, что он сам покарал его. Он не мог больше терпеть существование Йона, и явил свою волю. Бог точно знает, когда надо исправлять собственные ошибки.